27.
Заряжала Люба долго и неумело. Патроны падали из рук, закатывались под диван. Люба не искала их, доставала новые из пачки. Трубадур лазал по щелям, находил пропажу, вкладывал в пустые ячейки коробки. Ехать не хотелось. Решать этот дикий вопрос не хотелось. Но вот барабан был полон, доводов и поводов оттянуть «поход за черей» больше не оставалось. Люба положила в карман коробку с оставшимися патронами. Трубадур решился прибегнуть к последнему средству и снова затронуть запретную тему.
- Может, все-таки посоветуемся с Бухгалтером? – в отчаянье спросил он.
- Советуйся, - бросила Люба через плечо. – И окна открой – очаг чадит, дышать нечем.
- Твоя обувь горела, - огрызнулся Трубадур, но послушно открыл окна и направился за девушкой к мобилю. По дороге проверил нож и мачете в поясной петле.
От площади Люба неожиданно направила мобиль не в трактир «М», в противоположную сторону. И только когда сквоты пиявок и меховщиков остались позади, Трубадур понял, куда они едут.
- Ферма Жены Пастуха? – спросил он, Люба кивнула.
Город был выстроен ровными улочками с одинаковыми двухэтажными домами, что вплотную жались друг к другу. Не больше четверти этих домов были заняты горожанами. Радужная Стена и Ворота отсекали Город от равнины с той стороны, где находилось Кладбище. С другой стороны, тыловой, где располагался трактир Ворчуна, в Город упиралась дорога, ведущая из Долины слез, Мертвой деревни и далее, через Столицу, от самой головы Дракона.
По правую и левую стороны городского четырехугольника находились кварталы, которые тоже ранее были частью Города. Их постепенно занимали все приходящие и приходящие из-за Стены чери. Так появились сквоты. Во время Мэровых войн многие дома были разрушены. Центр горожане постепенно отстроили, а кварталы черей так и остались руинами. Во всяком случае, с точки зрения людей, потому что какое-то причудливое строительство там продолжалось и по сей день. Так чери переблагоустраивали чужой для них мир под себя.
Дороги вдоль линии Стены вели к фермам. Чери туда не забредали, и люди, постепенно осмелев, стали разводить зубастых кур, мохоедов, прочую съедобную живность, выращивать злаки и разбивать сады. Таких ферм по обеим сторонам Города было всего три, и они вполне обеспечивали оба трактира и лавку Кулинара едой. Еще ближе к хвосту Дракона Охотники и Рыболовы построили несколько хижин на берегах реки. Река брала начало в горных вершинах Немого хребта, поила Город через систему акведуков и щедро сорила водами в бескрайних просторах равнины.
Еще выше по реке выкопали в склонах свои пещеры-берлоги рыбоведы, но людям и черям туда ходить не следовало. Рыбоведы чужаков не любили, и назад любопытные смельчаки-горожане уже не возвращались.
Люба вела мобиль между пастбищами к хозяйскому дому, где, кроме Жены Пастуха, жили Химик со своей компанией и еще десятка полтора юных учеников. Длинная общая жилая постройка, амбары для зерна, птичники, стойла, загоны для выгула скота, сараи, какие-то другие строения для ведения хозяйства – все это разбросано по широким пространствам. Непривычные глазу обитаемо-пустые пространства – Трубадур выступал там, где людей было много: на площадях, в трактирах. На фермах Трубадуры не выступали. Для этого нужно было делать большой крюк от главной дороги, люди тут всегда были заняты работой, а чтобы посмотреть представления сами шли в селения, трактиры, на площади. Поэтому Трубадур с живым интересом озирался по сторонам.
Спутница его на фермах была. Она со знанием дела указывала на строения и объясняла их назначение.
- Там пасут мохоедов, но сейчас они в хлеву - вон то невысокое, но очень широкое здание. Здесь несут яйца куры, это птичник. Хотя какие же куры птицы? Скорее ящерицы. Так что правильно называть «террариум», но все говорят «птичник». Это амбар, тут хранят зерно. А собирают зерно вон там, на полях. А нам нужен вот тот сарай – стоит отдельно, далеко от жилого дома. Уверена, что логово Химика именно там.
Конечно же, их приближение заметили издали. На каждой ферме есть сторожевая вышка, чтобы издали замечать приближение опасности – сфинксов, диких псов, табуны горных крабов или стада броневепрей. Навстречу собирались местные жители. Трубадур положил ладонь на рукоять мачете, но, присмотревшись, понял, что встречать их вышли, в основном, дети да юнцы. Когда мобиль замер, лишь один агрессивный юноша двинулся на них, обнажив нож. Видимо, Любу здесь уже знали.
- Хозяев нет, - резко сказал юноша, подходя почти вплотную.
Не покидая водительского кресла, Люба как-то быстро достала пистолет и быстро пальнула в юношу. Трубадур не успел ее остановить. Бедный малый, бросив свое бесполезное оружие, с воем завертелся на одной ноге. Он держался за правое плечо. Плечо было залито кровью.
- Мы знаем, - спокойно сказала Люба. – Они нам и не нужны. Ты и ты, ведите его в дом, наложите мазь, дайте таблетки. К Лекарю отведите в Город. В каком здании работал Химик?
- Там, - совсем маленькая девочка вытянула ручку в сторону именно того сарая, о котором говорила Люба. Старшие дети зашикали на ребенка, но это уже не имело никакого значения.
- Нет времени на тихие разговоры, - сказала Люба недоумевающему Трубадуру. – Они уже послали гонца в трактир «М». Мы должны все успеть за час. Все вы, - приказала Люба собравшимся. – Идите в дом, ложитесь на пол, накройте голову руками.
С этими словами Люба тронула мобиль в сторону сарая Химика. Остановила у дверей.
- Заглянем, - приказала Трубадуру, а тот уже и не думал спорить: Люба либо сошла с ума, либо знала, что делала.
Дверь была заперта, но мачете Трубадура легко справилось со щеколдой. Видимо, никто на ферме и не подумал бы вторгаться в царство Химика. В полутьме сарая было много всякого барахла, рабочие столы, шкафы с какой-то стеклянной посудой. По столам щедро разбросаны таблетки из спрессованных трав. По цвету, размеру, форме они отличались от обычных лекарственных таблеток. Были еще мешки, наполненные той же травяной дрянью. И бочки. Много больших металлических бочек. Трубадур никогда не видел столько металла сразу. Люба отвинтила крышку одной из них, осторожно понюхала содержимое.
- Не знаю, как пахнет Мэров огонь, но, по всей вероятности, это именно он. И если это так, то его в сарае хватит еще на десять площадей и на тысячи черей. Что говорил Бухгалтер? Почему они стащили аккумулятор и купили проволоку?
- Какой-то воспламеняющий ток. Что-то об амперах, - напряг память Трубадур. – А проволока – чтобы замкнуть бочки в цепь и взорвать одновременно. Это уже моя догадка.
- Нет времени, - Люба покачала головой. – Можно выстрелить, но тогда от нас тоже ничего не останется. Поступим по-другому.
Она схватила Трубадура за руку и потащила к выходу. Мобиль гнала долго, сарай Химика превратился в маленький домик среди других строений.
- Должно хватить, - Люба щурила глаз, оценивая расстояние. Поколдовала над приборной панелью. – Читала в инструкции. Есть у него такая функция – автопилот к заданной цели.
Мобиль покатился в сторону сарая сам, без водителя. Ехал по прямой, все набирая и набирая скорость.
- Бежим! – приказала Люба, и они рванули так, словно убегали от стаи диких псов. Но все равно не успели. Словно жесткая рука подхватила Трубадура и швырнула лицом в вспаханную борозду земли. – Говорила же, что мобиль пригодится, - улыбнулась люба разбитыми губами.
Трубадур оглянулся. На том месте, где раньше был сарай, теперь рос огромный черно-красный гриб. Что-то все еще взрывалось, грохот бил по ушам, все тело ныло, но кости, вроде, были целы. Трубадур поднялся, дал руку Любе, помог встать.
- Мерзкие твари, - шипела Люба сквозь зубы, пытаясь вогнать патрон в освободившееся гнездо барабана. – Возомнили себя богами. Вообразили, что равнина принадлежит им. И только им. Всех, кто не похож, - в пепел. Всех, кого нельзя переписать и распределить, - в пепел. Последователи! Почитатели! Мэр бы и сам не дошел до такого ублюдства!
Конечно же, компания Химика видела столб дыма и огня. Еще раньше их успел предупредить гонец с фермы. Теперь вся орава, человек пятнадцать, взбешенная, исходящая гневом, неслась вдоль линии Радужной Стены навстречу Любе и Трубадуру. Трубадур вынул мачете из петли. Свой старый нож взял в левую руку. Люба держала Вольфа на уровне груди и выжидала, когда расстояние позволит стрелять.
- Мы всех не успокоим, - Трубадур обозначил очевидное. – У тебя восемь патронов. Перезарядить не успеешь. Кто знает, сколько пуль найдет цель. Да и раненый человек в гневе хуже здорового. Бухгалтер говорил, что пуля не имеет останавливающего действия. Я постараюсь, но помни: я Трубадур, а не Стражник или Охранник.
- Стена, - сказала Люба таким голосом, что Трубадур насторожился. – Все они трижды побывали в Анкетной башне. Стоит лишь толкнуть их за Стену. Переход. То, зачем все они искали Город, но потом передумали.
- Мы тоже трижды побывали, - напомнил Трубадур.
- Так мы и собирались, - улыбнулась Люба почти с нежностью. – Недаром же я сожгла сегодня всю свою обувь.
Далее события развивались с немыслимой быстротой. Трубадуру даже привиделось, что среди почитателей Мэра обнаружился черь-прыгун. Он появлялся в одном месте, потом в другом, но на одного почитателя становилось меньше.
Вот, беспомощно взмахнув руками, за Радужной Стеной скрылся Курица. Неестественно сложившись, как раскладной метр Ткача, за Стену провалился Жердь. Всего несколько мгновений, и гневная орава растаяла. Когда Трубадур и Люба, все еще не опуская оружия, приблизились к остаткам своих врагов, перед ними темнели лишь три фигуры. Химик и Жена Пастуха с перекошенными от лютой ненависти лицами. И улыбающийся Миротворец с кадуцеем на плече.
В сутане, без пенсне, карандаша за ухом и нарукавников – таким Трубадур не сразу признал Бухгалтера. Еще один взмах кадуцея, и ойкнувшая от боли Люба выронила Вольфа в пыль. Миротворец легким движением жезла, поддев за скобу, поднял револьвер, проверил предохранитель и спрятал огнестрельное оружие под сутаной. Немым жестом, все так же улыбаясь, протянул Любе руку ладонью вверх. Люба жест поняла, нахмурилась, но все же рассталась с пустой на треть коробкой патронов.
- Вот отныне все по-честному, - обрадовался Миротворец (называть его Бухгалтером теперь было как-то не по чину). – Вас по двое. Благодарить меня не нужно. Никогда не вмешиваюсь. Но компания эта, как выпьет, так рвется за Стену, а как протрезвеет, начинает замышлять всякую гадость. Сейчас они были пьяны, так что я просто подсказал им верное решение. И направление движения. А вы уж поговорите вчетвером, разрешите ваши противоречия. Только тихо-мирно. Хотя, честно говоря, мне все равно.
- Эта могильщица похоронила моих детей! – прошипела Жена Пастуха с такой лютой ненавистью, что Трубадур даже поежился, а Миротворец чуть качнул жезлом, будучи готовым развести двух женщин.
- Дети в доме, - сухо ответила Люба. – Надеюсь, с ними все хорошо.
- С ними все хорошо, - эхом откликнулся Миротворец. – Мы накрыли дом эгидой… щитом. В общем, дети в порядке. Они не пострадали. Но могли. Вы, Любовь, были весьма неосторожны.
- Но почему вы не думали о страданиях, когда выкатывали бочки на площадь? – наступала Люба. – Тут всего десять юнцов. А там сотни, сотни…
- Черей! – закончил Химик. – Мы должны думать о страданиях черей? Ты под угрозу поставила жизнь людей. Детей! А там – звери.
- Чери, - поправил Трубадур.
- Безязыкие, уродливые, говорить не умеют. Значит, не люди. Нелюди! – отчеканил Химик.
- Так он ответил на первый вопрос? – обратился Трубадур к Миротворцу.
- Тайна анкетирования, - Миротворец пожал плечами.
- Мы все равно закончим начатое, - пообещала Жена Пастуха. – Они здесь чужие. Должны уйти. Или подохнуть.
- Они не могут уйти, - сказал Миротворец.
- Значит, сгорят в Мэровом огне!
- Не сгорят, - сказал Химик. – Древний склад пуст. Все наши запасы были в этом сарае, - Химик повел печальным взглядом в сторону огненной башни, которую клонило ветром в сторону Радужной стены.
- Ты говорил, что можешь намешать Мэров огонь в любом количестве, - сказала Жена Пастуха, в голосе звучала угроза.
- Врал, - легко признался Химик. – Нашел склад, который наполнили этой горючкой еще до всех Эпох. Теперь он пуст.
- Дохлый голыш! Мясной шершень! Бескрылый рогач! – Жена Пастуха плюнула в сторону Химика и, широко расставляя ноги, зашагала к детям, что прятались в доме.
Химик постоял, тоже плюнул – себе под ноги, достал трубку с тонким длинным чубуком, закурил, выпустил пару клубов сизой самосадной вони и медленно направился следом, даже не глядя в сторону Миротворца, Любы и Трубадура.
- Теперь вы понимаете, почему нужно было закрыть дорогу на Кладбище? – спросил Миротворец.
- Но кладбище нужно изучать. Это наша история. Там многому можно научиться. Иначе мы так и остановимся, перестанем развиваться, засохнем, - Люба была не согласна. – Человек замрет в трактире с кружкой эля в руке и похлебкой на столе.
- А не будет ли так лучше? – прищурился Миротворец. – Все всегда заканчивается этим: копье – лук – мушкет – револьвер – автомат – пульсар широкой амплитуды. А потом Большое Несчастье. Как по мне, эль да похлебка все же лучше. А развиваться можно иначе: слагайте легенды, пишите и читайте книги, стройте дома. Ну да ладно. Останемся при своих. С этими ясно, - Миротворец направил кадуцей в сторону уходящих почитателей Мэра. – Каково будет ваше решение?
Трубадур посмотрел на Любу, Люба отвернулась, спрятала взгляд.
- Я сожгла всю обувь, - напомнила она. – Так что все равно пойду, с тобой или без.
- А каков шанс, что мы попадем в одно и то же место? – с надеждой спросил Трубадур у Миротворца. – Например, если возьмемся за руки?
- Тайна анкетирования, - вновь пожал плечами Миротворец. – Могу лишь напомнить, что должны совпасть все три заданные координаты.
- Расскажешь? – обратился Трубадур к Любе. – О своих? А я расскажу о своих. Вдруг совпадают?
- Нет, - отрезала девушка. Не расскажу и не совпадают. Идешь? – И протянула руку, которую Трубадур не поспешил взять.
- Я хотел забрать свою книгу. Вернемся за книгой и – в путь.
- Все останется по эту сторону, - напомнил Миротворец. – Включая одежду. И книги.
Трубадур посмотрел на Любу. Зеленое, в пятнах, платье, перекошенный давно уже не белый после драк и дорог фартук, сдвинутый на макушку чепец. Девушка из его сна. Официантка. Смотрел долго. Люба не опускала руку. Трубадур протянул свою.
- Идем.
Миротворец, чуть склонив голову набок, наблюдал за парой с немалым любопытством. Трубадур и Люба встали, как дети в игре «Подравняйся», носочками по линии Радужной Стены. Они держались за руки, не глядя друг другу в глаза, не поворачивая голов навстречу друг другу. Только вперед. И сделали шаг.