Лодка отчалила от берега, но мысленно Елена осталась там, в лесу, где произошла бесовская расправа. Память - вещь цепкая. Предутренняя мгла. Женщина вскакивает с постели от сильнейшего удара в грудь. Что-то острое вонзилось прямо в сердце и проворачивается, наматывая, как на колесо, внутреннее содержимое мотора. Бешеный ритм и предчувствие беды, Ужас охватывает мать. Там, в лесу, валит деревья её сын. Почти малолетка, ни сил, ни опыта, но единственный будущий кормилец в семье. Она быстро набрасывает на себя немудрёную одежонку и в миг выскакивает из землянки на улицу. Первое, что ей бросилось в глаза, двое волокут санки, а за ними стелется окровавленный след. Елена не бежит, летит, как пантера, или тигрица, в несколько прыжков достигает возниц. Полуобморочное сознание отрывисто запечатлевает измятый до неузнаваемости и обезглавленный труп лежащего на санках. Сквозь разорванную одежду местами торчат переломанные кости некогда черепа, а сейчас это отдельные фрагменты того, что было когда-то живым и улыбающимся. Женщина упала бы раньше, чем повезли парня к землянке, но её вовремя подхватил муж, выскочивший также полураздетый за женой в зимнюю тайгу. Около жилища процессия встала, сбросила верёвки с плеч и подошла к останкам, кои ещё несколько часов назад назывались её сыном.
На мать как будто снизошла некая сила, сковала её в движениях и лишила голоса. Серое, цвета грязного снега, лицо словно похоронило эмоции. Замороженные губы еле шевелились и было совсем не слышно о чём женщина сейчас говорит, Иногда рядом стоящие улавливали слова проклятия в сторону тайги и её коварства. И только один человек без слов понимал шевеление губ. Это был Аверьяныч, муж, отец погибшего ещё совсем юного человека.
Среди лесорубов Демьян Аверьяныч слыл, пожалуй, самым крепким и жилистым мужиком. Однако, признала это качество бригада не сразу, а после страшного случая, что произошёл с наёмными рабочими на делянке в одну из зим.
Работа на делянке шла по особому графику. Бригада жила на заимке по неделе, порой и по две. Каждый бригадир получал задание и выполнить его было делом чести, причём от валки, чистки, сборки и транспортировки древесины до очистки места пребывания состава вальщиков.
Ночевала бригада во временном жилье, добираться до которого нужно было на теплушке. Отдельного машиниста никогда хозяин не держал. Часто мужики снимали дрезину с тормоза и та на скорости неслась да так, что порой дух захватывало.
Одетые в ветхий камуфляж мужики с тяжёлыми взглядами и руками, женщины разбитные, да обветренные, забирались на площадку и не успев разместиться, начинали разливать горячительное.
Кто хотя раз видел узкоколейку в лесу, тому не надо рассказывать о технике безопасности по пути её следования. Это такое витиеватое изображение, что лесная тропинка могла бы проиграть своими извилинами и поворотами, словом виражами. Сидящим надо очень крепко держаться на поворотах, дабы под крутым радиусом движения дрезина не выкинула седоков с себя, как норовистый, необъезженный конь. Уставшие, пьяные и голодные мужики так расслабились, что сейчас собрать их было практически невозможно.
- Мужики, слушай сюда, анекдот,- звонок в дверь.
— Кто там?
— Дед Мороз!
— А не врешь?
— Век свободы не видать! - пьяный хохот раскатился по тайге, и неприятное эхо последовало из чащи.
- Нет, давай, двигай ко мне. Прикинь, на отсидке слышал, посадили деда в тюрьму. В камере зеки-амбалы спрашивают:
— За что тебя, дедуля, посадили?
— Да подляны люблю делать.
— Как это? Покажи.
— Ну, как хотите, только без обид.
Дед берёт веник, окунает его в парашу, стучится в дверь. Открывается окошечко, заглядывает охранник:
— Что происходит?
Дед, х@як ему веником по лицу. Позже открывается дверь, входят 5 ментов:
— П@здец вам, ребята! А ты, дедуля, подвинься.- И снова ржание на всю округу.
А тем временем пурга поднялась, завыла по-волчьи тайга и вихри в роде воронок закружили над дрезиной. Мороз разом вспомнил свои обязанности и в паре с сильнейшим ветром пораскидал лесорубов кого куда по тележке. Кто трезвее понимали, что сейчас надо пригнуться, покориться владычице тайги. Это она вышла с палицей на всё живое. Полетят сейчас головы человеческие. Уже тысячи их сожрала госпожа, костями тайга устлана. А склоны железки, по которой бежали вагоны с лесом, закостенели от черепов предков.
С очередным порывом урагана с тележки слетело несколько тел, а двое, в том числе и Аверьяныч, зацепились фуфайками за что-то железное и почти болтались в воздухе между землёй и дрезиной. Товарищ Демьяна уже практически обледенел и не показывал признаков жизни. Тоже бы произошло и с ним самим, не сойди теплушка с рельсов и не завались в снег под откос. Всю ночь полз полуобмороженный мужчина до заимки. Нашли его на пороге избы в беспамятстве, с полуголыми верхними конечностями и ободранным до костей лицом. В больнице от него отказались и, вернувшись восвояси умирать, заживо сгнивая от болячек, лёжа в полуобморочном состоянии, слышал голос из тайги - плакал ребёнок. Он звал на помощь. Между приступами плача прослеживалась речь, мальчик говорил, что мёрзнет.
А следом хохотала тайга, громко, раскатисто, вперемешку со словами:
- Ты проклят, твоё родство всё проклято. Твори заклинание, может и спасёшься,- больной пытался спрашивать, но в ответ в ушах стоял снова раскатистый смех владычицы.
Жизнь Аверьяныча сложилась, как сложилась. В поисках хоть какой-нибудь работы, покинул он участок, где лес вырабатывали и сплавляли по реке в водополье. Не от хорошей жизни тронулся мужик с насиженного места. Не от сладких пирогов погрузил в лодку нехитрые пожитки и огромное богатство из шестерых ребятёнков ртами мал-мала меньше. Отправился в путь по воле хозяев, что закрыли выделку леса, разогнали рабочий люд кого куда. Посадил мужик своё семейство в баркас, сел за вёсла и двинулся вдоль по течению. Широка река Великая была в ту пору. Названию своему соответствовала и силой, и могуществом. Но более всего она не по-хорошему славилась своей непредсказуемостью.
По легенде, в прошлой жизни, она владычица большого водного пространства. Якобы, провинилась перед водяным царём, своеволие проявила против его персоны, за что и была наказана, превращена в реку, да не абы в какую, а совсем незначительную, ограниченную двумя берегами, что чётко несли свои обязанности по охране каких-либо шалостей непокорной. Однако, и здесь Великая умудрялась накосячить в своём течении: на ровном месте могла стихию сочинить, да такую, откуда не пойми появившуюся, страшно было и представить, что у неё в данный момент на уме. Боялись жители местных поселений на всём протяжении этой дьявольской речной ветки, боялись и жили, а куда было деваться, если одна она и кормилица, и поилица поселенцев и их семей.
Случай был по полой воде, весной, со сплавщиками. На одном из поворотов, изгибе реки, на крутом берегу стоял дуб. Старый, но ещё крепкий и в кроне, и в обхвате. Стоял он на виду со всех сторон, как сказочный исполин. Зорок был и по легенде предков берёг, потому что очень любил, русалочку. Бывало, выйдет та из Великой поутру в голубых сверкающих пеньюарах, золотом отливает кожа на бёдрах. Дрожат от страсти реснички, а может от тяжести жемчуга на каждой из них. Обовьёт тонким станом старый кору дуба и ну туда-сюда по нему, всего водорослями изумрудными обовьёт. А сама стонет, стонет, вот-вот в оргазме взорвётся. Только лукавила нимфа с исполином. Знала, что не разгорится пожар в старом его теле. Знала и дразнила, мучила, на колени поставить хотела. Ничего не мог дать взамен своей возлюбленной дуб. И однажды, в агонии, на последнем дыхании, повелел птицам свой глас разнести:
- Поклонится в этом месте нимфе речной каждый, кто не движется по течению, ли против него реки Великой. Да зажжёт огонь страсти чем угодно, лишь бы это жгло и возбуждало к действию. Из уст в уста передавалась легенда и боялись творящие переправу по реке ослушаться этого слова.
Плот же двигался мимо великана глубокой ночью, спали чуть подвыпившие сплавщики, не уследив за затухающим костерком. Не заметил поклоняющегося огонька Великан могучий. А что сотворил он с ослушниками, так вовеки веков они будут помнить и в седьмое колено напоминание о легенде пошлют, да только с того света.
Перемолол сплавщиков неведомой силы фонтан, что поднялся откуда-то из водных глубин. Зверь с грозным оскалом легко рвал металлические связки тросы, на десятиметровую высоту подбрасывал огромной толщины брёвна. А самих мужиков, словно мышат, сжевал в огромной пасти водяной зонт чудовище. Он играл людишками, как соломинками. Вертел их в воздухе и с особой жестокостью бросал на острие искорёженных в щепки брёвен. Ничего живого после смерча не осталось на плоту. Катер же, буксирующий сооружение по водной трассе, нашли перевёрнутым вверх днищем далеко от места происшествия.
Говорили тогда долгожители, что владычица тайги и хозяйка водной прерии воедино настроены против человека, считая его виной всему, что творится сейчас в природе: высыхают реки и исчезают с лица земли огромные лесные массивы.
Однако, зря Аверьяныч расслабился и предался воспоминаниям. Пропустил он похоже злополучное место, не перекрестившись. И напрасно.
Где-то из глубины реки, в днище, кто-то начал так исподволь постукивать. Удары становились всё чаще и динамичнее. Лодку начало бросать из стороны в сторону. Вспомнил старшой излюбленный способ злодейки реки топить людей на ровном течении. Не сумеет сориентироваться рулевой, посудина раскачивается и в очередной сильный бросок переворачивается на бок со всем содержимым, накрывая собой всё живое и не живое. Всё. Утопленники уже пленники речной нимфы.
- Промедлить минуту,- вспомнил слова отца Демьян,- и понесёт неведомая сила лодку на стрежень.
- А там, пиши пропало, винтом закрутил в воронку, вышибет лодочника из сознания и уже никто не поможет ему.
В голове строился план действий. Не зря его, мальца, отец не жалел на реке, выкидывал из лодки на самом бурном течении, как щенка. Пока Демьян, почти захлёбываясь, хватался за спасительные борта лодки, отец вновь бил по рукам и вновь толкал его на стрежень. Всё выдержал малыш и знал секреты своего спасения. Сейчас же ему придавало силы его большой и ценный груз в лодке - его семья.
- Ленка, накрывай детей плащ-палаткой и ложись плашмя на дно,- громко и резко командовал глава.
Сам же вытащил из кормы бачок с керосином, облил старый свой камуфляж и резко выбросил его подальше от лодки. В долю секунды поджёг старую паклю, которой смолил свой баркас и тоже кинул резко и адресно. Пакля легла на не успевший ещё утонуть комбинезон. Вспыхнуло огромное пламя. Керосин горел и создавалось впечатление костра, на котором жгут человека. Камуфляж видоизменялся, извиваясь в конвульсиях. Стоял такой треск и запах жжённых костей, а следом дым застилал противоположный берег.
Видимо нечистой силе, решившей расправиться с семейством, было достаточно этого дикого танца огня. Потеряв бдительность, а вместе с ней и плывущих в лодке, её сила как-то ослабла. Этот момент уловил Андриан. Ему и было-то надо всего, чтобы выправить лодку в движении, поставив её поперёк волн. Он это сделал и миновал опасное место без больших потерь, хотя расслабляться было нельзя ни в коем случае. Переправа не закончена, страшилище ещё и у берега топило не раз переправляющихся путников.
Так оно и случилось.
Две трети реки преодолела семья. Осталось каких-то метров десять и вожделенный берег. Всё располагало к хорошему исходу. Солнце, спокойная речная акватория, ни ветерка. Демьян переглянулся с женой, подмигнув ей по привычке для поднятия душа, даже попытался нос пальцем вверх поднять, мол, держись, подруга, скоро отдохнёшь. Лена держала на руках младенца, что родила прямо перед самым отъездом. Малыш сопел носиком на солнышке, Где-то далеко, сам в себе, чему-то улыбался и смешно кривил губки и морщил носик. Мать ласково погладила малыша и легонько поцеловала в пухлую щёчку. Остальные дети тоже спали, утоплённые столь длительным нахождением на дне лодки.
Женщина, слегка нагнувшись, поправила накидку на детях и боковое зрение упало на воду за кормой. В ней отражался стеклянный шар огромного размера. Он так часто менял цвета, что было трудно уловить основной. Внешне контуры сходили за стекло, или очень тонкую плёнку. Призрак двигался в сторону плывущих и достаточно быстро. Резко выпрямившись, женщина движением головы показала мужу в сторону некого явления. Аверьяныч тоже уловил нечто и уже по-боевому скомандовал Елене:
- Быстро на корму, держи крепко руль посередине, мы не должны сойти с поперечного волнохода.
Сам он принял положение упора в днище лодки, широко расставив ноги и крепко вцепившись в вёсла.
- Лен,- напоследок крикнул в корму, не выпускай руль из рук, как бы ни было трудно,- дальше голос его утонул в гуле накрывающего их колпака.
Был ли это колпак, или туман, что сплошной стеной встал на их пути, разбираться было некогда. Они оказались в западне, в вакууме, в отрезанном и замкнутом пространстве. Андриан по жизни боялся такого состояния, как, впрочем, и темноты. Мужчину начинала бить лихорадка, прошибал холодный пот - начиналась паническая атака.
Всё просчитала бесовская сила и применила то, что могло вышибить человека из седла. Однако, Аверьяныч как-то быстро собрался, глубоко задышал и решил, что на этот раз он выйдет победителем из этой игры. Но и бесы не теряли надежды погубить семью упрямца. В верхней части шара неожиданно приоткрылась крышка и воздух изнутри начал стремительно выходить вверх. Взрослые начали задыхаться, дети один за другим заходились в кашле, а некоторых уже тошнило. На уши давило так, что казалось из них уже льёт кровь. Давление в шаре быстро падало. Но муж с женой крепко держали занятые позиции. В следующий момент откуда-то из-под лодки так завыло, а в шаре началась круговерть, как в сильнейший морской шторм. Брызги воды, как стальные иглы, впивались в лицо, в тело, в глаза. Выталкивающая сила ветра поднимала детей над дном лодки и резко бросала обратно. Благо, что малыши лежали на мешках, набитых тряпичным скарбом семейства и ничего острого в мешках не было. Это уже была, несомненно, психическая атака самого дьявола.
Демьян рьяно и упрямо работал вёслами, он не терял чувства, что лодка идёт правильно и строго против волны. Это движение подтверждалось и направляющей линией рукоятки кормового руля. Аверьяныч на секунду закрыл глаза, но тут же очнулся от резкого столкновения лодки с чем-то очень твёрдым. Стряхнув с себя пелену лёгкого торможения, он увидел берег. Это нос лодки на сильной скорости врезался в песчаное дно. Озираясь вокруг широко открытыми глазами, он не увидел ни шара, ни тумана, ни дождя. Вокруг была водная гладь и море солнечного света.
Закрепив вёсла в лодке, Демьян шагнул в воду, подтянул судёнышко, примотал цепью к торчащей из воды коряге и резко повернулся в сторону берега. От внезапного столкновения с дикими глазами, он обомлел. Прямо перед ним, практически вплотную, стояло приведение в образе женщины:
- Всё, приплыли,- не узнать в этом призраке своё прошлое было бы глупо.
- Вернулся блудный сын, не минуло ни десятилетия.
- Обхитрить жизнь задумал,- рука чудовища крепко сдавила горло, голос пропал и только губы подавали некие сигналы в сторону говорящей.
- Во мне крови всего стакан,- прохрипел Демьян,- пей, на родном берегу можно и умереть.
- Нет, зачем стакан, я тебе такой милости не позволю, по капле, по капле, как пили из меня.
Это говорила женщина, некогда им любимая и брошенная, оставленная с дитём на руках, на произвол судьбы. Струсил он по молодости. Испугался прогневить отца. Это по его приказу он скрылся из виду сельчан и мотался по чужбине долгие годы.
- Это ты загнал меня среди мороза на реку, это ты вырубил прорубь, это ты столкнул меня в ледяную воду, причём не одну, с дитём внутри,- на один глоток воздуха осталось Аверьянычу жить.
Вот только сейчас в его памяти снова появился голос, преследовавший в тайге, и это был несомненно этот:
- Будь проклят весь твой род,- следом плач ребёнка,- мне холодно, папа.
Ему стала понятно в миг все преследования нечистой силы - месть, не иначе, сомнения улетучились. Под очередным давление руки он почти перестал дышать и упал на колени.
- Нет, рано тебе ещё отдыхать в мире ином, испей остатки моих мучений, а там посмотрим,- тень исчезла также резко, как и появилась.
Едва ли окружающие могли эту стремительную сцену заметить, да и была ли она вообще. Может это следствие воспалённой фантазии Демьяна. Прошлое, если оно не завершено, всегда преследует до конца. А что конец ещё далеко было очевидным не только Аверьянычу, но и его жене. Жизнь это подтвердила.