Я женщину прекрасную знавал:
Любила петь она под щебет птиц,
Её походка – знойный карнавал,
Лицо прекрасней самых ярких лиц.
Возносят боги ей хвалу, не люд,
Поэты, что на греческом поют.
(Пусть грянут хором, не сочтя за труд).
Сбылись мечты! Взялась учить меня –
Прыжки, наклоны, повороты вкруг –
Игривой гибкостью к себе маня:
Я пил нектар из нежно-белых рук.
В сравнении: я – грабли, дама – серп,
Иду за красотой, хоть сам нелеп.
(Покос был и напорист и свиреп).
Наш танец – восхитительный экстрим:
Поджала губы, затаив вопрос,
Но чётко держит тот же самый ритм,
Меня пленяя плавной сменой поз.
Могла изобразить покой, смеясь,
А ноги норовят пуститься в пляс.
(И мир кружиться начинал подчас).
Пусть краток век травы – вот сена стог;
Устал я от движений визави.
Свобода? Лишь познания итог.
Клянусь – её нельзя остановить.
Возможно ль вечность сосчитать в часах?
С распутницей парю я в облаках.
(Бегут минуты в такт любви впотьмах).
Theodore Roethke
(1908-1963)
I Knew A Woman
I knew a woman, lovely in her bones,
When small birds sighed, she would sigh back at them;
Ah, when she moved, she moved more ways than one:
The shapes a bright container can contain!
Of her choice virtues only gods should speak,
Or English poets who grew up on Greek
(I'd have them sing in chorus, cheek to cheek.)
How well her wishes went! She stroked my chin,
She taught me Turn, and Counter-turn, and stand;
She taught me Touch, that undulant white skin:
I nibbled meekly from her proffered hand;
She was the sickle; I, poor I, the rake,
Coming behind her for her pretty sake
(But what prodigious mowing did we make.)
Love likes a gander, and adores a goose:
Her full lips pursed, the errant note to seize;
She played it quick, she played it light and loose;
My eyes, they dazzled at her flowing knees;
Her several parts could keep a pure repose,
Or one hip quiver with a mobile nose
(She moved in circles, and those circles moved.)
Let seed be grass, and grass turn into hay:
I'm martyr to a motion not my own;
What's freedom for? To know eternity.
I swear she cast a shadow white as stone.
But who would count eternity in days?
These old bones live to learn her wanton ways:
(I measure time by how a body sways.)