Наступил январь какого-то тучного года. Народ уже оправился от кризиса 1998. Мы уже лицезрели нового национального лидера под ёлочкой, мне он тогда показался инфернальным - через лоб под кожей шли две упрямые выступающие вены, а может, тень так падала; это единственное, что я запомнила тогда, и фон был почти непроницаемо чёрным. В глубине телевизионной картинки зловеще мерцала красная пентаграмма на башне кремля.
Но зажили мы неожиданно хорошо.
Пару имён сейчас поменяю, если друзья себя узнают и разрешат, поправлю на настоящие.
Приехал Паша, Дашкин друг детства, начинавший карьеру артиста в Москве. Фейерверочно весёлый и умевший посорить столичными деньгами в провинции. Мы поужинали в полупустом в тот вечер ресторанчике, где тем не менее оказалось много знакомых мужа по работе.
Там мы изрядно выпили.
Затем такси отвезло нас к морвокзалу.
Мы с Дашей, вооружённые бутылками с шампанским, взобрались по трапу на крейсер "Михаил Кутузов", незадолго до того отбитый у Украины, где готовился разделить судьбу тринадцати своих могучих собратьев, порезанных "на иголки" на судовых верфях Китая.
Вице-адмирал Евгений Орлов вместе с другими офицерами флота добился того, чтобы Новороссийск дал приют вышедшему на пенсию легендарному кораблю, и в городе была введена традиция полуденного пушечного залпа. Так у нас появилась своя "Аврора".
И вот мы на верхней палубе.
Вахтенные, понятное дело, отнекивались, опасаясь командиров. Но какие вооружённые силы (без усмешки, с бесконечным уважением) устоят перед натиском двух слегка пьяненьких девчуль!
В общем, вина кометы брызнул ток! Пьяная пена "Абрау-Дюрсо" обмыла сакральное пространство палубы (мы не нарочно!)
Паша наблюдал за всем, стоя у причальных кнехтов.
Вахтенные приложились по паре раз к горлышку, и Паша нас забрал "чтобы мальчиков не наказали".
Купаться они с нами пойти не могли, а мы пошли. Сразу за Западным молом располагался дикий пляж, в народе называемый "Собачьим", истыканный указателями "Купаться запрещено". Волны не было. Мы скинули одежду и я в белье, а у Даши всегда с собой купальник, вошли в январскую воду. Там вдали, за бухтой, загорались огни - это белогвардейские цепи. Нет, гирлянда светильников вдоль федеральной трассы на Сочи, огни предприятий непрерывного цикла и светлячки окон частной застройки. В тёмную глубь мы не поплыли, побарахтались у берега.
Заскучавший Паша повытаскивал нас из воды, мы кое-как обсушились, оделись и тут нам на набережной подвернулся Борька (или мы ему). Борька мой коллега, специализировался на экзотических и экстремальных репортажах, с местного рынка, улицы Портовой, сети пунктов приёма металлического лома и пасти чорта , а иногда мы работали тандемом - если предполагалось физическое противодействие работе журналиста.
Он был автором репортажа из первого в городе официально зарегистрированного стрип-клуба, владел которым некто Персиновский (пусть будет так). И мы попёрлись в этот храм порока, отверзавший в ночи своё огненное чрево в парке за центральным пляжем.
Там Борю приняли, как родного, с неограниченным числом подходов к бару, и мы изрядно надрались. Гремела дискотека, мы крутились вокруг шеста, я поскользнулась в мыльной пене, обильно осевшей на полу, Борька не дал покалечиться, по-быренькому подставил локоть, подхватил.
Что мы могли горланить с Борькой? На поле танки грохотали и весь дальнейший репертуар Чижа.
Не помню, где мы ещё зажигали той ночью. Очнулась я в момент моего выгружания из такси к родной калитке; пока муж надевал тапочки выйти за мной, я отчаянно орала "А волны и стонут и пляшут и бьются о борт корабля", потом "Я помню тот Ванинский порт и вид пароходов угрюмый, как мы поднимались на борт в холодные мрачные трюмы".
Итогом было вот что:
Разъярённый муж, человек по жизни вымораживающе спокойный (это мой второй талант - приводить в бешенство самых спокойных, выдержанных и воспитанных мужчин), порвал на мне так и не высохшее бельё из дорогого магазина. Вообще-то я терпеть не могу бельевые гарнитуры, гипюровые вставки там, бусинки, кружева, атласные ленточки. Но вот как-то завёлся у меня итальянский комплект цвета пьяной вишни, я его пару раз всего-то и успела поносить.
Моя поджелудочная пострадала не меньше. Закончилась эта дивная история в железнодорожной больнице, куда меня поместили с острым приступом панкреатита.
С "Кутузовым" всё в порядке. Его, было, хотели отобрать севастопольцы, но мы не отдали.