Глава 14

   
   Шел 1924 год. Затихал пожар гражданской войны.
На обширных территориях России налаживалась новая, еще совсем непонятная, немного пугающая, но, все же, мирная, жизнь.
Люди уже думали о будущем и, не забывая прошлое, строили планы, жили надеждами.
Жаль только, что иногда обстоятельства заставляли загонять глубоко в память, прятать в ней то, что было когда-то смыслом жизни, прятать для того,
чтобы сохранить и не забыть главного, не стать человеком без рода и племени, не высохнуть, как дерево, у которого обрубают корни.

   Дневной свет мягкими потоками проникал через все открытые окна, ровно заполнял обширную комнату.
Юноша с длинными, до плеч, черными, с легким голубоватым отливом, похожими на вороново крыло, зачесанными назад волосами, стоял у мольберта.
Его движения были порывистыми, он отходил на несколько шагов, наклонял голову влево, вправо, потом снова приближался, клал очередной мазок, замирал.
Он писал. Этим он занимался все свободное время и, как- будто, уходил в другой мир, мир, который казался ему богаче своими красками,
в котором он чувствовал их музыку. Это был мир грез, надежд.

   Мать часто наблюдала за сыном, когда он работал.
Ей это нравилось. В эти минуты ей было спокойно, материнское сердце наполнялось теплом, нежностью. Она понимала его увлечение.
Сейчас она сидит в мягком, глубоком кресле, смотрит на сына, взгляд ее останавливается, мысли о сыне отступают, она вспоминает себя.
Воспоминания и мечты окружают её. Сколько раз она слышала музыку, которая звучала в ней, и эта музыка захватывала в плен еёпамять.
Как страстно любила она играть на аккордеоне! Хотелось быть музыкантом...
Женщина и сейчас слышит музыку, которая и сопровождает ее воспоминания.
Юноша бросил кисть на тряпку, повесил мольберт и посмотрел на мать.
Потом подошел к матери, присел на колени перед ней, попытался заглянуть в глаза.
Женщина, как бы выйдя из состояния сна, притянула голову сына к себе,
пальцы утонули в волосах, легким движением она отстранила голову сына и посмотрела в его лицо.
-Ты знаешь, - тихо, с легкой грустью, начала говорить мать. - Я всегда помню слова эфенди Гаджи Мугутдина...
Ты помнишь, когда ты был с дедом Ибрагимом у него, помнишь, что он тебе тогда пророчил?
-Да, мама, я помню. Он сказал, что я должен учиться рисовать. И, еще...
Он сказал, что через это я добьюсь многого...
-Магамед, я очень рада за тебя, мне понятно твое страстное увлечение живописью, но…

   Мать замолчала, лицо ее изменилось, теперь оно было тревожным и, даже, страх читался в ее глазах.
-Мама, что значит это « но»? Почему ты так волнуешься? Ты что-то не договариваешь. Что, мама?
-Сын, ты посмотри, какое наступило время. Ты взрослеешь, не успеешь оглянуться, а тебе придется уже содержать семью...
Скажи, сможешь ли ты зарабатывать на жизнь, если станешь художником?
Юноша смотрел на мать с большим удивлением, ему еще не приходило в голову задумываться над такими вещами.
Он стоял обескураженный, не зная, что ответить матери. Умжаган смотрела на сына, молчала, искала слова...
Накануне она говорила с мужем Юнусом. Их обоих беспокоила судьба Магамеда. Им не хотелось разрушать его планы, но время...

   Время настало другое, реальность диктовала условия, и условия эти были жесткими.
Устоявшийся уклад их жизни уходил, феодальная старина вытеснялась, ломались иерархия, традиции, порядки.
Их круг, сословия, которые в него входили, сравнивался с землей.
На смену шла новая формация. Отношения стали другими, рядомпоявлялось то, чего не могло быть раньше...
Это пугало, сбивало, возникала масса вопросов, но ответы мало кто знал.
Обсудив все это с мужем, они пришли к выводу, что сыну необходимо учиться на архитектора.
Это единственное решение связывало несколько интересов.
Во-первых, там пригодится навык сына, как художника, во-вторых, это поможет ему пережить боль потери от мечты стать профессиональным художником,
в третьих, специальность нужная, престижная, дающая заработать на существование.
Более того, все это даст ему возможность продолжатьзаниматься любимым делом.

   Глубокий вздох матери заставил сына отвлечься от размышлений, он продолжал обдумывать поставленный вопрос.
-Мама, почему ты спросила меня об этом?
-Магамед, дело все в том, что мы с отцом долго обсуждали и решили тебе посоветовать.
Ты постарайся меня спокойно выслушать, не торопись,подумай и только потом скажешь свое решение.
Мать долго и убедительно говорила, что они думают с отцом на этот счет.

   Сборы были недолгими.
Приходили друзья, родственники. Давалинаставления, пожелания, напутствия.
В последний вечер были только близкие. Спалось плохо.
Тяжелый новенький, кожаный чемодан, который нес носильщик, казалось, вот-вот лопнет.

   Все собрались у вагона.
Мать плакала, в последний момент стала целовать сына, при этом шепнула на ухо,
что в чемодан она положила несколько предметов из фамильного столовогосеребра.
Добавила, что если будет трудно, то пусть продаст их. С шумом захлопнулась дверь вагона.
В купе, кроме Магамеда, была пожилая пара и еще мальчик лет двенадцати.
Приятные на вид старички вызывали уважение. Быстро разговорились, и выяснилось, что нашлось много интересных тем.
Мальчик с любопытством, откровенно рассматривал собеседника, больше молчал.

   -Молодой человек, а зачем вам понадобилось ехать в Петербург?
После того, как Магамед ответил на этот вопрос старушки с добрыми глазами, супружеская пара, как ему показалось,
прониклась уважением к нему и его решению учиться в архитектурном институте.
Это проявилось, как он рассудил, в желании пригласить его вместе с ними отужинать. Все было просто.
На небольшом столике появились овощи, жареная курица, сыр, красивая бутылка с вином.
Магомед знал, что в чемодане у него были приготовлены кукурузные лепешки, мясо, фрукты.
Расстегнул чемодан, отложил в сторону на сидение, между старушкой и собой, маленький сверток.
Нашел нужный пакет с фруктами, положил на стол. Ужин был неторопливым, продолжали вести беседу, говорили о живописи, архитектуре.
Старушка, звали ее, как выяснилось за ужином, Надежда Алексеевна, собрав заботливо остатки пищи, завернув их в освободившуюся бумагу, вынесла мусор.

   Прошло двое суток пути. Магамед подолгу стоял у окна, рассматривал русские пейзажи, которые, как картины неизвестного художника,
природы, сменяли одна другую.
Ему было удивительно все в этом пейзаже: бескрайний горизонт, равнины, покрытые зеленой травой, вот только цвет зелени был не тот,
к которому привык его глаз.
Лес, деревья в котором похожи на невест в белом, березы. Он не видел такие деревья никогда!
Они вызывали чувство восхищения. Как же природа щедра на краски и выдумки. Ему хотелось ее рисовать.

   Подошедший мальчик, которого старики ласково звали Сашенькой, позвал Магамеда к обеду.
Все повторялось.
Вдруг что-то обожгло сознание юноши, он не мог еще понять, что это, рассеянно перебирал вещи в чемодане.
Он не находил того, что положила мать в последний момент перед отъездом, что должно было быть спасением в трудную минуту его петербургской жизни,
о чем шепнула она ему на ухо при прощальном поцелуе.
Неприятный холодок пробежал по его спине, он вспомнил, как выложил этот сверток из старой газеты на лавку...
Закрыл чемодан, сел рядом с Сашенькой. Анна Алексеевна заметила перемену в спутнике.
Теперь его глаза были не только темные, как ночь, было в них еще что-то такое, чего не было у других, они были с зеленоватым оттенком,
напоминали потускневшие изумруды.

   И ранее, многие замечали такую перемену его глаз, в минуты, когда он был сильно расстроен.
Анна Алексеевна спросила: «Что случилось, Магамед? Ты бледен и глаза твои...»
-Я не знаю куда положил...
Он замолчал, не зная, как сказать, как объяснить, что он потерял.
-Что, ты что-то потерял? Ты скажи, может мы видели, чем поможем?
Магомед покраснел, внезапный жар прилил к лицу.
-Я вспоминаю, что, когда мы ужинали в первый раз...
Он запнулся, не хотел говорить, что достал ложечки и вилочки из серебра.
- Я положил пакет.., сверток, газета.., вот тут между нами..,- продолжал лепетать юноша.
Старушка напряглась, подалась вперед, лицо ее было серьезным, видно было, что она силилась вспомнить, хотела помочь Магомеду.
Она всплеснула руками.
-Как же, я помню, ты положил косточки, завернул в газету, положил между нами на лавку, на столе было мало места...
Я убрала их вместе с мусором, вынесла.
-Как? Вы выбросили мое серебро?- вырвалось из груди Магомеда.
-Что же я наделала?- Анна Алексеевна снова всплеснула руками.
Алексей Николаевич, отодвинув стакан с вином, не понимая еще всего до конца, смотрел то на жену, то на Магомеда.
-Что случилось?
-Я выбросила его серебро вместе с мусором.

   Наступило молчание.
По приезду в Петербург Магомед без труда поступил в архитектурный институт. И, не только потому, что он блестяще сдал экзамен...
Оказалось, что его спутник, Алексей Николаевич Бекетов, известный архитектор,
профессор, родственник по материнской линии Александра Блока, Дмитрия Менделеева.
Рекомендации Бекетова, которые получил юноша с Кавказа, были ему немалой подмогой.
Более того, его устроили жить у родственников Бекетовых, совсем недалеко от института.

   Время обучения в Петербурге очень сильно повлияло на формирование юного горца, сына Юнуса, правнука знаменитого прадеда Сули,
самого близкого друга Хаджи - Мурата и прабабушки из рода Дадиани.
Потеря фамильного серебра внуком таких известных личностей, послужила ему, не менее драгоценными находками, в жизни...
Как часто он вспоминал дом в Петербурге, где он был свидетелем и участником множества встреч с известными и знаменитыми людьми,
которые с интересом слушали рассказы о его предках в далеком Дагестане.
Он помнит студии живописи, куда он был вхож, благодаря Алексею Николаевичу. А те незабываемые встречи с Маяковским...

   Махачкала встретила Магамеда Каир - Магому Юнусилау буднично, только родители светились от счастья.
Он заметил перемены, которые особенно тронули мать.
Ее волосы, которыми она отличалась ото всех и которые были такими красивыми, из золотых превратились в пепельные, серебряные.
Отец, все тот же, только прибавилось морщин.
Друзья, знакомые выспрашивали, просили рассказать еще и еще раз о Петербурге, о людях, с которыми он встречался.
Каспийская волна набегала на прибрежный песок, смывала только что нарисованный образ, лицо девушки.
Он задумчиво смотрел в море, далекий горизонт напоминал загадочную, белокурую, березовую Россию.

    Продолжение следует.