– Знаете, с чего все началось? – мужчина у открытого окна говорил тихо и размерено, словно сам с собой.
Ивашин знать не хотел. Но на всякий случай ответил:
– Нет, не знаю.
– Я почувствовал, что очень устал притворяться взрослым.
Мужчина стоял к Ивашину спиной, и сзади действительно казался значительно моложе своих пятидесяти. Крепкая фигура, широкие плечи. В аккуратно подстриженных, густых волосах почти нет седины. Одет мужчина был в темно-синие джинсы, серую худи с капюшоном, и ветровку графитового цвета.
За окном, далеко внизу, рявкнула сирена полицейской машины.
Мужчина отошел от окна, усмехнулся:
– А вот и кавалерия. Так принято говорить, да?
Он присел на край стола для совещаний, неловко пристраивая «ТОЗ-106» на колене. При этом ствол ружья оказался направлен в сторону Ивашина. Тот почувствовал, что в груди опять тяжело заныло, тело покрылось мурашками. Ивашин сидел за своим рабочим столом, сложив руки по старым школьным правилам. По кабинету гулял свежий весенний ветерок, но рубашка под пиджаком противно липла к телу, а галстук душил.
– Вы разве не взрослый? – подала голос Ольга.
Господи. Дура. Ивашин бросил на Ольгу ненавидящий взгляд. Ну вот куда она лезет?
Мужчина полуобернулся, тоже посмотрел на Ольгу, которая сидела на стуле за тем же столом для совещаний.
– Внешне, конечно, я взрослый. И даже пожилой, наверное, – спокойно ответил мужчина.
Ольга считала себя психологом. Как минимум, так было указано в ее выпускном дипломе. Работала, она, правда, в приемной Ивашина, секретарем, но всегда была уверена, что это ненадолго.
– Вот вам… сколько? – мужчина смотрел на Ольгу.
– Двадцать семь, – отозвалась она.
– Вы считаете, что все это… – мужчина неопределённо дернул головой, – все это… Взаправду?
– Ну…. – Ольга думала, как ответить правильно, – конечно, то, что тут сейчас… Для меня это как страшный сон… И, конечно, я боюсь…
– Нет, нет, я не о том, что…. Не сейчас. Вообще.
Ольга в замешательстве молчала. Пауза затягивалась.
Ольга бросила беспомощный взгляд на Ивашина.
Ивашин вдруг подумал, что идея Ольги разговорить террориста не так уж и плоха. Вдруг удастся убедить отпустить их. Или отвлечь. Чтобы… Дальше думать он пока боялся.
Ивашин осторожно потянул узел галстука, и слегка откинулся в кресле, которое знакомо скрипнуло под ним.
Мужчина с ружьем теперь смотрел на Ивашина.
– А, собственно…. Что именно… не взаправду… – с трудом выдавил из себя Ивашин. Он опустил глаза, словно читал по бумажке, совсем также, как на областных совещаниях в администрации города.
– Вы чем занимаетесь? – бросил мужчина с ружьем.
– Что? Я… сижу, как вы сказали. Вы сами же мне…
– Вообще. Чем. Вы. Тут. Занимаетесь? – голос мужчины звякнул металлом. Он встал со стола, и медленно прошелся по кабинету Ивашина. Под его кроссовками захрустели осколки стекла.
Ивашина пробил озноб, он снова сложил руки на столе.
– Я… не понимаю…
Голос мужчины стал резче:
– Чем вы тут, в этом кабинете, занимаетесь? Что делаете? Что? Вообще, зачем сюда приходите каждый день? Чтобы что?
Двигаясь в сторону Ивашина, мужчина пнул ногой валявшийся на полу портрет, который до этого был сбит единственным, пока что, выстрелом со стены.
Резкий звук заставил Ивашина вздрогнуть.
– Работаю, – быстро ответил Ивашин.
– Работаете, – кивнул мужчина, нависнув над Ивашиным. Потом постучал стволом ружья по столу:
– В чем же заключается ваша работа? Что конкретно вы делаете? Что производите?
– Я… мы… наш департамент…. Занимается вопросами сельского хозяйства области… я возглавляю… курирую эту работу, – Ивашин говорил запинаясь, но быстро, – департамент собирает статистику, передает данные в Министерство, оказывает помощь производителям, участвует в разработке…
– Какую помощь?
– Организуем круглые столы с предпринимателями, встречи… Выслушиваем проблемы, передаем в министерство, с тем чтобы меры поддержки соответствовали запросам…
– Чушь, – резко оборвал мужчина с ружьем, – все это полная чушь.
Ивашин замолчал.
– Ваши круглые столы никому не нужны. И ваше министерство тоже. Все что нужно людям, которые действительно что-то выращивают, своими руками, чтобы им не мешали. Им нужна хорошая погода, им нужны низкие налоги, и низкий процент по кредиту, еще им нужны хорошая техника и удобрения, и возможность продавать то, что они вырастили. Вот что им нужно. Им нужно настоящее, а не придуманное.
Мужчина повернулся в сторону Ольги.
– Вот скажите… Как вас зовут, кстати?
– Ольга, – откликнулась та, внимательно наблюдая за стволом ружья.
– Ольга. Скажите, это все взаправду? А, как по-вашему? То, о чем говорил ваш начальник? Это все… реальность? Вам не кажется, что это похоже на какую-то дурацкую игру? Есть тут какой-то смысл? «Занимаемся вопросами сельского хозяйства» – передразнил Ивашина мужчина, – вопросами сельского хозяйства занимаются трактористы и комбайнеры. И агрономы. И доярки. Вот кто занимается вопросами!
Ивашин уже пожалел, что стал говорить. Все-таки, нужно было молчать, и не раздражать этого психопата.
– Так что скажете, Ольга? – вопросительно поднял брови мужчина.
– Простите, я не знаю, я просто секретарь, я делаю свою работу, и не вникаю… – залепетала та.
– Ладно, – кивнул головой мужчина, – ладно.
Он снова прошелся по кабинету, бросил взгляд в окно. На площади перед зданием администрации собирались кучки зевак и эвакуированных из здания. Зачем-то подъехала пожарная машина, остановилась около уже стоявших там полицейских автомобилей. Хлопнула дверь, водитель пожарной подошел к полицейским.
– Хотят плакат снять, – констатировал мужчина.
Кустарный плакат он изготовил дома из простыни. Краской вывел пару слов. К двум углам получившегося транспаранта привязал старые электропровода. Теперь же провода были примотаны к батарее, под окном, а простыня развевалась снаружи. Со стороны было похоже, будто администрация города капитулирует, выбросив белый флаг. Ветра не было, яркое майское солнце, и ослепительно белое полотно делали слова, выведенные синей краской, отлично видимыми не только на площади, но и на примыкающей к ней улице Ленина.
– Я уже говорил, что устал, да? – продолжал мужчина, наблюдая за площадью, – Устал делать вид, что взрослый. Что все это по-настоящему. Конечно, в детстве тоже есть условности. Дед Мороз, например. Сказки, в которые веришь. Или вот вера в мудрых взрослых. В то, что взрослые знают все, и знают зачем. Потом детство заканчивается, и ты вроде бы сам становишься взрослым. Тебя воспринимают всерьез, ты можешь водить машину, ехать куда хочешь и делать что захочешь. Ты даже теперь сам можешь завести семью, и чему-то учить других детей. А часто и сам веришь, что знаешь, чему нужно учить. Как правильно и как нужно.
Мужчина тихо рассмеялся.
– Сначала тебя все удивляет, ты принимаешь новые правила, уже как будто бы настоящие. Но потом вдруг понимаешь, что это тоже самое. Что взрослые – это по-прежнему дети, которые верят в разные глупости, но изо всех сил делают серьезный вид. Хотят выглядеть важно. Достойно. Иметь статус. Что это вообще за хрень такая – статус… Дети начинают верить, что они взрослые, и что все правила теперь настоящие. Снаружи они отращивают животы и морщины, кутают свое тело во взрослые вещи, упаковывают себя во взрослые дома и машины, заставляя ребенка внутри сидеть тихо и молчать. И продолжат играть, но уже во взрослые игры. Но знаете, что отличает детские игры от взрослых?
Звонко и сочно лязгнул затвор ружья.
– Ой, пожалуйста, не надо – всхлипнула Ольга. Ивашин молчал, сжавшись в своем кресле.
Мужчина не обратил ни них внимания, продолжая смотреть в распахнутое окно:
– А я вам скажу. В отличие от детских, взрослые игры убивают.
Мужчина вскинул «тозик». По ушам ударил резкий выстрел. Ольга вскрикнула. Пуля через окно ушла в небо. Мужчина отошел от окна, неспешно дернул затвор, гильза запрыгала по линолеуму на полу. Сунув руку в карман, мужчина достал новый патрон, вложил в патронник.
Снова осторожно выглянул в окно. Выстрел хорошо был слышен на площади. Полицейские суетились: часть из них спрятались за машины, некоторые, пригибаясь, бежали к зевакам, яростно размахивая руками. Зевак выстрел не испугал, они с любопытством глазели на суету органов правопорядка, и снимали на камеры телефонов окно, под которым висела простыня с лозунгом. Водитель пожарной прыгнул в кабину, и машина, заурчав, отъехала подальше, к скверу.
Как ни в чем ни бывало, мужчина продолжал:
– Когда дети играют в войнушку, никто не умирает. Все понарошку. Когда командуют игрушечными армиями, солдатики в конце боя отправляются в коробку. До следующего завоевания песочницы. И все дети знают, что на самом деле песочница общая.
Мелодия мобильного прервала мужчину. Он посмотрел на Ивашина, который суетливо вытащил телефон из кармана пиджака и зачем-то показал мужчине с ружьем. Тот пожал плечами и кивнул.
– Да, Евгений Борисович, здравствуйте… Да, у себя. Тут… эээ…. – Ивашин запнулся бросил вопросительный взгляд на мужчину с ружьем.
– Говорите, как есть, – мужчина снова сел на край стола.
– Евгений Борисович, тут у меня человек, с… оружием. Мы с Олей… Ольгой Сергеевной, в моем кабинете, и пока не можем выйти. Мы как бы… эээ… заложники… Нет, все целы. Да, был выстрел, … Нет–нет, это было…. В стену… Сложно сказать…. Не знаю…. Да, попробую.
Ивашин обратился к мужчине:
– Меня спрашивают, какие у вас требования, и можете ли поговорить с мент… с сотрудниками полиции.
Мужчина подумал, почесывая седеющую щетину на подбородке.
– Никаких требований. Хотя, нет. Скажите, чтобы приехали журналисты, я хочу видеть на площади камеры. Больше ничего.
– А поговорить с…
– Нет, – оборвал мужчина, – говорить ни с кем я не буду. Только журналисты, пусть приедут.
Ивашин передал все собеседнику, слушал еще что-то пару минут, поддакивая и вздыхая. После того, как он закончил, в кабинете наступила тишина. Мужчина с ружьем сидел на краю стола для переговоров, покачивал ногой, и о чем-то думал. Иногда поскрипывало кресло Ивашина. Завыла далекая сирена, постепенно приближаясь. Ольга поерзала на стуле, посмотрела на Ивашина, и облизав губы, сказала:
– Хотите чая или кофе? Я могу сделать.
Мужчина повернулся к ней.
– Почему бы и нет? – почти весело отозвался он, – мне чай.
– Дмитрий Николаевич, вы что будете? – Ольга начала подниматься со стула.
– Мне как всегда. Спасибо, – сцепил руки Ивашин.
Нет, Ольга все-таки не дура. Правильно, нужно как-то задобрить этого психа. Может, он все-таки их отпустит. Невозможного не просит же. Подумаешь, журналисты. Они и сами слетаются на горячее. Расскажет этот журналистам о своих бредовых идеях, и отпустит. Взрослые, дети, чушь какая-то. А он, Ивашин, еще увидят, как этот мужик за решеткой, в суде, лепечет что-то в свое оправдание. Все они нытики, неспособные устроится в этой жизни, а во всех своих проблемах винят окружающих. Им бы только митинговать, и требовать. Органы умеют работать с такими. Это Ивашин-то не работает?! А попробуй-ка тут выжить, предугадывая настроения начальства, и аккуратно зарабатывая себе на жизнь. Чтобы и машину раз в два года менять, и семью в Италию отправить отдыхать, и чтобы самому не сесть. Сейчас, правда, Италии уже не будет… Но это неважно. А этот… ружье взял и думает, что герой. Ничего, на таких героев у нас есть методы. Давить их надо. Да-вить.
– Ольга. Ключи? – голос мужчины остановил девушку на выходе из кабинета.
– Ключи от приемной я вам отдала. Дверь закрыта, вы видели же. Запасных у меня нет. Честно, – голос Ольги звучал увереннее.
Она вышла в приемную. Зашумел чайник, заурчала кофемашина. Звякнули чашки. Ольга вернулась к своей работе и привычные действия ее успокаивали.
Заунывный вой сирены стал ближе, потом оборвался.
Пока Ольга готовила чай, мужчина вынул телефон из кармана ветровки и стал что-то писать. «Тозик» лежал рядом, на столе. Ивашин скрипел креслом, потел, и осторожно мечтал о том, как мог бы ловко вскочить, завладеть оружием, и уложить террориста одним выстрелом. Когда в его мечтах сам губернатор вручал Ивашину медаль «За отвагу», тряс руку на камеры, и назначал своим замом, в кабинете появилась Ольга с подносом.
Она успела не только сделать чай, но и аккуратно расчесать свои прямые черные волосы, и подкрасить губы.
Заложники и мужчина, с ружьем на коленях, сидели за столом переговоров, и молча пили чай с печеньем. Наконец Ольга сказала:
– Знаете, я вообще тоже поддерживаю… ну то есть, то, что на вашем плакате – все правильно же написано. Все это ужасно, я сама была в шоке, честно. И если вам дали бы высказаться, тогда бы вам не пришлось… Ну, сюда приходить, – она пыталась поймать взгляд сидевшего напротив мужчины.
Ивашин едва заметно скривился. Он уже взял себя в руки, и был уверен, что все закончится хорошо. А вот за такие разговоры можно и на улице оказаться. Без работы.
Мужчина усмехнулся:
– Да дело не в этом.
– Может все-таки можно договорится? – вмешался осмелевший Ивашин. – По сути, ничего страшного не произошло. Ну перенервничали, бывает. Никто не пострадал. Давайте я позвоню, и вы поговорите с полицейскими? Если все это затянется, то последствия могут быть тяжелыми, вы же понимаете…
– Да какие там последствия, – махнул рукой мужчина, – Я готов к тому, что меня закроют. Это небольшая цена.
– Вы думаете, что это небольшая цена за плакат? Тюрьма? – удивилась Ольга, – Дмитрий Николаевич прав, если договориться, то может вообще штрафом обойдется.
– Не за плакат, – качнул головой мужчина. Положил руки на стол, сцепив их в замок, и как-то сразу постарел. Тяжело глянул на Ольгу:
– Сын у меня. Я ради него. Он отслужил недавно. Еще перед войной. А сейчас собрался подписать контракт. Деньги, мол, и вообще. Родину надо защитить. Я уговаривал. Объяснял. Требовал, и даже шантажировал. Все впустую. Не хочет ничего слушать. Решил, что взрослый, и теперь надо играть в другие игры. Но его убьют там, я знаю. И он будет убивать. По дурацким взрослым правилам, одни дети теперь должны зачем-то убивать других детей...
Мужчина помолчал, и медленно продолжил:
– Теперь, когда я сдамся, меня покажут по ящику, будут рассказывать обо всем. Наверное, какой-то процесс будет судебный… Я хочу верить, что это остановит сына. Что задумается. Поймет меня. Ну или в крайнем случае, – мужчина криво усмехнулся, – может не подпишут с ним контракт, как с сыном предателя родины.
– Так что, – вздохнул мужчина, – посидите тут часик, скоро приедут журналисты, и я сдамся.
Потом мужчина пристально посмотрел на Ивашина:
– Но мешать мне не нужно.
Ивашин закивал, всплеснул руками, мол, ну конечно, зачем же мешать-то? Ольга о чем-то задумалась, склонив голову на бок, и машинально поправляя волосы.
Допили чай, Ольга убрала посуду со стола. Не успел Ивашин вернутся на свое кресло, как в кармане коротко завибрировал телефон. Сообщение.
Ивашин глянул на мужчину. Тот снова стоял у окна, и задумчиво смотрел на площадь. Ивашин, стараясь ни привлекать внимания, достал телефон, разблокировал. Пробежал глазами короткий текст. Сердце замерло, потом забилось чаще, пальцы задрожали.
– Оля… Оленька! – позвал Ивашин.
– Да, Дмитрий Николаевич, – Ольга выглянула из приемной.
– Оля, неделю назад присылали распоряжение из Министерства, по поводу складских мощностей предприятий, посмотри, нужна копия, Буйнович требует.
– А я не помню такого… – растеряно качнула головой Ольга.
– Поищи, – с нажимом повторил Ивашин, – пересмотри журнал входящих.
– Хорошо, я поняла, – Ольга скрылась в приемной. Хлопнула дверцей шкафа.
– Не было такого письма, Дмитрий Николаевич, – донеслось из приемной пару минут спустя.
– Сейчас сам посмотрю, – встал Ивашин. Заставляя себя двигаться не спеша, он прошел мимо мужчины у окна. Тот проводил его спокойным взглядом.
– Вот, сами смотрите, Дмитрий Николаевич, – Ольга ткнула пальцем в открытый журнал регистрации корреспонденции, – я же говорю, не было ничего такого.
– Да, сейчас проверю, – рассеяно отозвался Ивашин, внимательно осматривая приемную, потом кивнул на дальний угол, – так, а давай-ка посмотрим в том шкафу.
Ольга хотела возразить, но наткнулась на злой взгляд Ивашина. Он покачал головой, и прижал дрожащий палец к своим тонким губам.
– Хорошо, – пожала плечами Ольга и направилась к шкафу, за стеклянными дверцами которого виднелись разноцветные папки с документами.
Открыв шкаф, Ивашин начал нарочито медленно доставать папки и листать их. Ольга, скрестив руки на груди, с недоумением наблюдала за ним.
За закрытой дверью приемной послышался неясный шум. Ивашин замер, потом медленно обернулся.
Тишина, снова неясный звук, позвякивание. Внезапно дверь с грохотом распахнулась от сильного удара чем-то тяжелым. И тут же приемную заполнили фигуры в черном, с закрытыми лицами. По глазам ударил свет мощного фонаря, совсем рядом грубый голос рявкнул:
– Работает спецназ, на пол! Быстро! На пол, сказал! Руки за спину!
Ивашина дернули на пол, придавили. Перед его глазами, тускло блеснув, в пол уткнулся глушитель пистолета-пулемета. Рядом сдавленно вскрикнула Ольга. В проеме кабинета Ивашина показалась фигура мужчины с поднятыми руками. Ружья на было видно. Он щурился от яркого света фонарей. Мужчину без ружья моментально сшибли с ног, бросили на пол, скрутили, рявкнув что-то грубое. Потом в приемной оказался неприметный молодой человек с коротко стриженными песочными волосами, в голубых джинсах и ярко-оранжевой футболке.
– Этих вывести, – распорядился молодой человек. Ивашина и Ольгу подняли, и быстро повели к двери. Когда их почти вытолкали из приемной, позади тот же голос добавил:
– Работаем.
Сразу же в кабинете Ивашина раздалась короткая автоматная очередь, затем послышался сдавленный хрип. Еще два глухих выстрела.
Ольга попыталась обернутся, но ее грубо ткнули в спину, прикрикнули:
– Пошли, пошли, быстро!
Когда бывших заложников вели по коридору к лестнице вниз, к ним присоединился человек в камуфляжных штанах, чем-то неуловимо похожий на того, что остался в приемной.
– Все в порядке, сейчас внизу вас осмотрит врач, – вкрадчиво сказал человек, на ходу участливо заглядывая в лицо Ивашина. Потом добавил:
– Уж извините, придется вас еще немного задержать, нужно взять показания. Процедура, сами понимаете. И учтите, террорист ликвидирован при оказании сопротивления.
Ивашин кивнул головой, стараясь не споткнутся. Ноги были ватными.
Ольга приостановилась:
– Подождите, он же… я видела… он руки поднял… Как же…
Человек в камуфляжных штанах взял Ольгу под руку, и потянул дальше к лестнице:
– Пойдёмте, девушка, я понимаю, вы еще в шоке, ничего–ничего, все будет хорошо.
На улице Ивашина и Ольгу передали в руки в врачей. Те что-то спрашивали, Ольга механически отвечала, не понимая смысла вопросов. Хотелось, чтобы все эти люди поскорее отвязались от нее. Ивашин звонил жене. Поблизости курил человек в камуфляжных штанах, ожидая, когда врачи закончат осмотр. Мимо прошли санитары с носилками. За ними сотрудники полиции с бурчащими рациями.
Игра во взрослых продолжалась.
28.07.2022.
Рассказ опубликован в литературно-художественном и общественно-политическом журнале "Времена" (номер 1 (25) 2023 г.)