После опороса свиноматок на свиноферме опять отсортировывали новорожденных поросят. Некоторые свиноматки опоросились шестнадцатью поросятами, и при вымени в четырнадцать сосков двум кормёжки всегда не хватало. Если их не подкармливать отдельно, они становились хилые. Какие-то поросята рождались сами по себе слабые и не выживали. И тех и этих нужно было отдельно прикармливать и выхаживать, чем ни одна свиноферма не занималась. В связи с этим происходила законная сортировка поросят на живых и дохлых.
Такой жестокий отбор всегда убивал бригадиршу Евдокию. В этот момент она всеми фибрами ненавидела зоотехника-селекционера, ветврача и заведующего свинофермой, за глаза называемого «завсвин». Они безжалостно отшвыривали забракованных полуживых поросят прямо на мусор в трактор и ставили в бумажках «птички» на отборных.
- Ну что же вы делаете-то?! Почему бы их не выходить?! Ведь, в конце концов, столько сала и мяса теряем! – обливаясь по сердцу кровью, негодовала Евдокия.
- Не ной! – отмахивался зоотехник.
А завсвин говорил:
- Больше потратимся на их выживание, чем сала с мясом будет!
- А я бы выходила! – не унималась бригадирша, глядя на копошащегося поросёнка в мусоре.
Поросёнок вдруг ещё и посмотрел ей в глаза и тоненько пискнул, словно взывая о пощаде. И, явно не желая расставаться с жизнью, он даже поднялся на ножки.
- Ну что это такое?! – подбежала к нему Евдокия и, схватив малыша, потрясла им перед комиссией: - Ну ведь живого выбросили! Вы что, не видите, что он живой?!
- Да какой он тебе «живой»? – рыкнул ветврач, с неприязнью глянув на поросёнка, а тот прямо возмущённо визгнул на его определение и прижался к Евдокии, обхватив её руки ножками. Словно просил тётку:
- Не отдавай меня на погибель!
- Не дам выбрасывать поросёнка!!! Он совершенно нормальный, просто недокормыш и всё!!! Докормить его надо!!! – категорично разнесла Евдокия комиссию. На что сейчас же прозвучал неумолимый приказ завсвина:
- Евдокия, прекрати самовольство и оставь брак в покое!
- Тогда я прошу комиссию – оставьте этого поросёнка на мою совесть!! – заявила бригадирша и заверила: - Я вам всем докажу, что хилых поросят можно прекрасно выходить, и они могут быть лучше здоровых!!
- Положи брак в трактор и уйди отсюда! – строго велел завсвин.
- Неположено, понимаешь? - добавил зоотехник.
- У нас много чего "неположено"!! – крепче прижала к себе Евдокия притихшего малыша и, щупая его живот, сказала: - Вот, может быть, вы сейчас выбрасываете, как мусор, драгоценную свиноматку и выходить её по-вашему «неположено»!!
Чумея от такого бунта, мужики уставились на тётку, а она вдруг предложила им, прекрасно зная всех троих, как выпивох:
- А давайте поспорим на большой бутыль первача, что я этого поросёнка выхожу?! И если он выживет, бутыль проставлю вам я! Первач выгоню лично сама на дубовой коре!
Мужики мигом переглянулись. Евдокиин самогон славился на всё село. Мягкий, приятный, веселящий и со вкусом лучшего коньяка он лился в горло, как волшебное сладкое масло! После него не нужно было опохмеляться, потому что никогда не болела голова, а ЖКТ был в полном порядке. Бригадирша подпольно приторговывала самогоном из-за личного недостатка финансов, воспитывая одна сына школьника. Если бы она внаглую продавала волшебное зелье, не считаясь с Законом, давно бы стала миллионершей. Желающих на её самогон было хоть отбавляй! И с лиц начальников тут же сошла строгость. Они замялись с ноги на ногу, как невыучившие уроки школьники у доски. Предложение было настолько заманчивым, что они не стали дальше выпендриваться, и все втроём заявили нестройным хором:
- Хрен с тобой! Идёт...
Ветврач, однако, спохватился и указал на поросёнка, выдвинув свои условия:
- Только уговор: забирай этого дохлика со свинофермы и о нашем пари, чтоб ни одна душа не пронюхала!
- Да! – сейчас же всполошился завсвин и зачесал шею: - А то мне первому по шее достанется, что я свининой разбрасываюсь!
- Но у меня тогда тоже условие! – неожиданно заявила бригадирша и кивнула на пригревшегося поросёнка: - Если я её выхожу, она уже будет моя! На свиноферму я её не отдам!
- Хорошо, хорошо, не отдавай, – отмахнулся завсвин.
- Хрен ты её выходишь! Не трынди! - уверенно бросил зоотехник.
Евдокия их уже не слышала.
- Пойдём, моя хрюсечка! Пойдём скорее кушать, моя холёсая! – бросилась она домой, на ходу толкая дрожащего поросёнка за пазуху.
продолжение след.-----------------------
(рис.Сёстры Рудик)