“Коренное население Франции, как его называют, хочет, чтобы мусульмане не ассимилировались, но перестали воровать и нападать на людей. Ну, или еще одно решение – могут уехать. ”
Это сказал писатель Мишель Уэльбек, автор “Элементарных частиц” и “Покорности” в совместном с философом Мишелем Онфре интервью журналу “Народный фронт”.
Для начала, Уэльбеку прилетел пламенный привет от имама Главной Мечети Парижа, подавшего на щелкопера в суд за разжигание религиозной розни. Почуяв, что дело пахнет керосинам, и суд вряд ли захочет связываться с последователями Пророка, вынося оправдательный приговор, Мишель упросил религиозного главу отозвать иск в обмен на бумажку со словами, что его не так поняли и обещанием убрать подрывные фразы из последующих изданий. Однако, если он думал, что позор спасет его от порки, то сильно ошибся, ибо на него немедленно накатило объединение французских мечетей, присовокупив к новому иску как его собеседника Онфре, нападавшего в книге “Атеология” (на русский не переводилась) на все религии без исключения, так и редактора “Народного фронта”.
Что во Франции происходит с преступностью в мусульманской среде? Насколько я понял, официальную статистику по принадлежности к той или иной церкви собирать в стране запрещено. Если верить Википедии, мусульман на родине Вольтера и Дартаньяна от 4 до 8 процентов. Что же касается количества приверженцев ислама среди сидельцев, то из более или менее официальных цифр известно лишь, что 27% обитателей тюрем попросили специальное меню на Рамадан – но это оценка снизу, поскольку не все мусульмане соблюдают пост. Не особо официальные источники сообщают о 40-60 процентах. Беря среднее – на 6% жителей половина зека, получаем, что шанс попасть за решетку у французского последователя Аллаха примерно в 16 раз больше, чем у католика, протестанта, либо атеиста. Плюс-минус.
При таком раскладе восприятие мусульман как источника преступности не кажется чем-то из ряда вон выходящим… Уэльбек не говорит, что ислам сам по себе порождает преступность, он также не заявляет, что разделяет изложенное им мнение – он лишь сказал, что значительная часть коренного населения Франции заинтересована не столько в том, чтобы мусульмане ассимилировались, сколько в том, чтобы они вели себя приличнее. Правда это, или нет? Проверить вряд ли возможно. Опрос на такую тему однозначно попадет под статью о разжигании, особенно если его результаты подтвердят впечатления инженера человеческих душ. Мусульманская община в лице выдвинувших обвинения абсолютно не собирается дискутировать по поводу того, имеет место факт, либо же Уэльбек все придумал. Писатель попросту не имеет права по закону говорить подобные вещи, независимо от того, верно оно, или нет, и мусульмане, как пострадавшая сторона, предпочитают в данном случае показать остальным, чем оно кончится для литератора с мировым именем, которого тычут носом как щенка в сделанную им лужу. Кто попало, опубликовавший подобное под своим именем в соцсети, скорее всего попросту вылетел бы с работы – сажать и штрафовать всех подряд за обычные кухонные разговоры только вызовет раздражение избирателей. Выбирая козлом отпущения Мишеля, исламское сообщество предупреждают остальных интеллектуалов и не очень, что есть темы, которых лучше не трогать, если не хочешь получить по рогам.
Мы здесь имеем ситуацию, когда некое мнение априори признается вредным вне зависимости от того, является оно истинным, либо ложным, вне зависимости от того, верит в него автор, или нет, от того, говорит он, чтобы чего-то для себя добиться, либо же выступает из чистой любви к реальности… На самом деле, такое положение дел совершенно обычно не только для “тоталитарных режимов”, но и для самых что ни на есть свободных демократий с ничем на словах не ограниченной свободой слова. Эта свобода неизбежно оборачивается свободой говорить лишь то, что можно… Очевидно, что Уэльбек не делает заведомо ложных утверждений с целью кого-то оклеветать, не занимается пропагандой – он лишь выражает собственное мнение явно неглупого и знающего жизнь человека; мнение, с которым можно соглашаться, или же спорить. Вероятнее всего, он говорит попросту правду – либо заметную ее часть. Однако, вместо обсуждения писатель получает головную боль во всех возможных местах – от него требуют каких-то покаяний, с него хотят стряхнуть кучу денег, а то и маленько его посадить. От него не отцепляются даже после того, как он фактически сказал: “Да шайтан с вами, не стоит оно – огребать за тривиальную вещь, которая через 50 лет станет аксиомой.” Кто сейчас помнит суды над Флобером, Беранже, или Бодлером за безнравственность их произведений, вошедших потом в школьные программы? Разве мизантропы и скептики... Эти мизантропы неизбежно бухтят из углов, что так было и будет, и пока так оно и будет, будут продолжаться тюрьмы и войны, и пытки, и расстрелы журналистов, и прочие прелести общественной жизни… Но кто же слушает подобных личностей?