Алиса Алисова
Крещенский сочельник
…медленно наплывал январский вечер. Трапезунников сидел, скинув китель на спинку стула, - рабочий день кончился, можно позволить. Осталось принять пару писем – и можно идти домой. Он поднял голову и невольно задумался. Удивился – как быстро пролетели эти три года! Будто вчера он сидел подмастерьем у Потапыча – и вот, на тебе, уже скоро два года будет, как заведует отделом. Правда, все еще и.о…. Но это лишь из известной деликатности; всем уже ясно – не вернется капитан. Ниоткуда. Да и неоткуда. Вроде бы доволен должен быть – а вот нет, нахлынула какая-то тоска по прежним временам, захватила сердце в кулак – не продохнуть!
Трапезунников потер пальцами виски и усилием воли вернул себя в реальность. «Так, еще два письма…», - щелкнул мышкой. Что это? Одно письмо – очередное обычное распоряжение по упорядочиванию учета личного состава – «…явиться лично, при себе иметь…» - ну, чтобы не расслаблялись. А вот второе… Второе показалось странным и вызывало недоумение: предписывалось срочно определить размер противогаза на каждого сотрудника отдела, составить табличку и так же срочно представить докладную руководству. Инструкция и поясняющие рисунки измерительного процесса прилагались. И – «совершенно секретно»! Впрочем, такой приписки и не требовалось: письмо пришло по закрытому каналу и шифрованное. Посвященному понятно. Трапезунников немного растерялся – зачем это и к чему? Он все еще не оставил – прямо скажем, вредоносной – привычки размышлять над приходящими распоряжениями. «Неужели…, - ухнуло сердце, - но ведь никаких предпосылок, никакой информации…»
В дверь заглянул охранник: «Пал Андреич, опечатать бы надо, время…» - «Да-да, - спохватился Трапезунников, бросив взгляд на часы – половина одиннадцатого вечера!, - я закончил.»
На улице было не холодно, но тонкий хиус тянул с набережной, пронизывая насквозь тонкими иголками. Перед Крещенским сочельником выпал небольшой снег; поземкой его выгладило – в городе это не особенно заметно, а вот за городом только шипы и спасают. Но Трапезунников еще не обзавелся машиной – хотелось сразу кроссовер, японца, но жалованье пока не позволяло. Да и жил он неподалеку – пару кварталов от работы, а на работе – служебная имелась. Так что можно и подождать. Скользя по укатанному в лед снегу, он остановился у перекрестка. Светофор слабо мигал красным и желтым одновременно. «Что за черт, вечно у них что-то не так», - пробурчал про себя. Но машин было мало, ничто не мешало перейти дорогу. Просто Трапезунников привык соблюдать порядок - и всякое нарушение выводило его из душевного равновесия. Он уже было поднял левую ногу и занес ее над дорожным полотном – как вдруг сзади кто-то грубо и сильно отдернул его за куртку,- да так, что Трапезунников чуть не упал на спину, скользя второй ногой, но его придержали. «Какого…!!!» - не успел возмутиться он и обернуться, как мимо, скрежеща сдираемыми до диска колесами, пронесся на огромной скорости, как болид, неизвестный агрегат сигаровидной формы, разбрасывая искры по сторонам. Трапезунников, задержав дыхание, ошарашено замер на одной ноге; затем все же встал на обе и повернулся назад. Его уже никто не держал. И сзади никого не было. Проулок был пустынен. Только чуть поодаль, на низком бетонном заборчике, отделяющем тротуар от сквера, сидел, нахохлившись, какой-то бомж и что-то бормотал про себя. «Эй! – окликнул его Трапезунников, - чего сидишь, замерзнешь; есть куда идти?» - Бомж поднял голову, и на Трапезунникова глянули такие знакомые усмешливые глаза с прищуром, что аж сердце зашлось. «Василь Потапыч… не может быть…» - у Трапезунникова против воли навернулись слезы и задрожали руки, он весь потянулся к странному субъекту. «Но-но-но! Без рук!» - вдруг строго и четко произнес тот, выпрямляясь. И перед взором изумленного Трапезунникова выросла военная фигура при погонах, на которых золотым огнем полыхали аж три звезды. Что-то нехорошее сделалось с Пал Андреичем – глаза его вдруг закатились, руки еще судорожно пытались поймать баланс, но лебединым взмахом вдруг опали – и Трапезунников рухнул навзничь.
…«Эхе-хе, скользко-то как; надо же, служивый, как угораздило», - наседкой квохтал возле обездвиженного тела непонятно кто, ранее сидевший на заборчике. «Эй, помогите, братцы! Помогите», - и Трапезунников, поднятый неведомой силой параллельно тротуару, был перемещен во чрево «Скорой помощи», так кстати оказавшейся рядом.
…Боль в виске утихала. Тело тоже размякло в тепле и не подавало никаких неприятных признаков. Трапезунников пошевелил пальцами левой ноги – «жив». – «Ну, конечно, батенька! Как же не жив – живее всех будете!», - радостно вскричал доктор в белом халате, застегнутом на одну пуговицу посредине, и почему-то в пенсне. И потер руки: «А земляночку-то все-таки выройте, как от нас уйдете. Не сейчас – нет, весной, как земля оттает.» - Какую земляночку?» - Доктор довольно хихикнул: «На поправку идете, на поправку, голубчик!» Тут чья-то твердая рука отодвинула доктора в сторону и знакомый голос внятно и сурово произнес: «Ну, слушай, Трапезунников. Слушай и запоминай.» - Трапезунников вытянулся под одеялом; очень захотелось встать и взять под козырек, но сделать этого он не мог. – «Грядут непростые времена. Землянка нужна. В три наката. В мае выйдешь в сектор А, северо-восток, квадрат 11Б. Между можжевельником и двумя соснами. Ориентир – кедровый пень у ольхи. Три наката. Вход с севера, два градуса на восток. Противогазы не забудь. 4 штуки. Три второго размера и один – третьего. Пока все. Запомнил?» - Трапезунников кивнул, от напряжения на лбу бисеринками собрались капельки пота. «Следующее распоряжение позднее получишь». – «А какого мая-то?», - наконец, с трудом шевеля иссыхающими губами, прошептал Трапезунников. – «Как земля оттает, так и приступишь, - голос вдруг помягчел, - все, Трапезунников, пока отдыхай.»
И Пал Андреич послушно провалился во тьму…
……….