Превратили меня в Корреспондента. Рисую портреты передовиков. Передовиков много.
Но все, почему-то, нищие. Я тоже стал нищим. Заказы не дают в Художественном Фонде.
Рисую с вдохновением. Портреты получаются похожие, как две капли воды. Но народ разный. Нищие с орденом Ленина. Ленин плохо помогает этим передовикам. Избы затрапезные, одежда так себе. Но еда здоровая, колхозная. Сметана жирная, творог сам во рту тает. Хлеб вкусный. Но здоровье у колхозников хуже, чем у меня, хотя я ем не такое разнообразие, которое мне удаётся купить в магазине в Ижевске. Денег же у меня нет!
Директор Художественного Фонда в Ижевске шёпотом предлагает мне взять рассчёт.
Добавляет, косясь на дверь своего кабинета, что мне "они" всё-равно не дадут работать.
Поездки в Район тоже пришлось прекратить. Вспоминаю свои путешествия, как наказание, а не как поощрение.
Рисовать бросил. На питании манной кашей рисовать не манит. Манная крупа в магазине продаётся почти даром. Мать выдаёт на месяц тридцать рублей, чуть больше половины своей пенсии.
На работу никуда не принимают по специальности.
И я, чтобы не чувствовать себя безработным, строю дом. Дом заставили строить в Садо-огородном массиве. Требуют, чтобы дом был настоящим, а не как тот домик два на два метра, что я сколотил из досок ящиков для продуктов питания в Гастрономе.
Будучи, в своё время богатым, я купил себе некоторое количество инструмента, что помогает мне облегчать свой труд. Самым трудным делом найти пиломатериал. Но страна разваливается, и всё, что похоже на мусор, валяется повсюду. Народ стремительно становится тоже нищим, как я.
Я, правда, владелец земельного участка, на котором у меня растут кубометры дров. Но их надо превратить если не в доски, то в очень даже приятные срубы. Дом приходится строить из собственного леса. Моя безработица затягивается. Проходит один год, второй, третий. Мать стала свидетелем, прочитав документ, в котором написано, что сын не мой. Но алименты я платил полностью. Четвёртый год моего безделья свел мою мать в гроб. Теперь я почувствовал послабление, и теперь пытаюсь устроиться на работу.
Удалось устроиться с пятого раза, но только столяром. Место нашли мне далеко за городом, потому что меня прячут. Меня нельзя использовать в черте города, потому что я очень многим пригляделся, как художник. Плюс ко всему, я иногда читал стихи с эстрадных подмостков.
Прятали меня не искусно, а прямо-таки, нагло и открыто. Врагом моим стали не какие-нибудь мелкие люди, а прокурор и Председатель Суда.
Теперь получалась неприятность. Слишком много денег надо бы вернуть. Сам я ничего и ни у кого не требую, но Закон обойти так просто не удаётся. Создаётся ситуация, что я во всём виноват, но порядок Закона нарушен, и деньги надо вернуть.
Но сын моей бывшей жены закончил восемь классов. Зарплаты мизерные, плюс водка дорогая, и учиться чему-либо парню не хочется.
К сожалению и бывшая жена умом не блистала с тем же образованием восемь классов.
Я пытался подарить ей среднее образование. Она посещала три года вечернюю школу.
Казалось, она должна была поменять уровень её зарплаты. После окончания одиннадцатого класса мы стремительно разошлись. Только потом я сообразил, что ни разу не видел её Аттестата средней школы!
Неужели ей выдали только справку об учёбе? Не из-за этого ли она так панически сбежала от меня? Понятно, что я уже тогда догадался, что моя жена была цыганка.
Цыгане после восьмого класса уже не в состоянии учиться. Там эти всевозможные формулы уже выше их понимания.
Кстати, мой сын от первой жены-цыганки тоже учился в Художественном училище не четыре года, как все, а шесть лет. Рисовать так и не научился. Странно, что сын у второй моей жены рисовал, как Бог. Талант был не ниже моего. Да и на лице его отразились все мои черты. Тут и ДНК проверять не надо!
Правда, жена была тощая, как вобла, привлечь меня ничем не смогла. Но когда сказала, что родить хочет пятерых детей, я подумал, что одного я ещё потяну, но пятеро детей меня просто убьют!
Что сказать о жизни сегодня? Повезло встретить старость с Путиным В.В. Мужик правильный. Знает, к чему стремится!
Январь