Замечательному другу, «адмиралу» на воде и суше, хранителю традиций и зачинателю новаций Валерию Прокопенко – посвящаю.
Пусть читатель простит мне мудрёное название рассказа, но история, это не только даты, факты и события, что лежат под спудом времени и, казалось, навсегда растворились и пропали в нём. А историки, археологи и другие страждущие правды и истины, однажды «раскопав», открывают её изумлённому человечеству. Согласитесь, вся наша жизнь это бесконечная череда историй. Ведь слово, жест, поступок после сотворения – через мгновение, - уже в прошлом, уже история. Конечно, повествуется не обо всех мгновениях подряд. А только о жизненно, или эмоционально значимых, запоминаемых. Так что, предлагаемые рассказы – всего лишь маленький кусочек из лоскутного одеяла историй моей жизни. Который, в свою очередь, вплетается в другую историю – историю моего поколения. Поколение за поколением ткут полотно посерьёзней и помощней - историю страны, народа.
Вот как-то так.
Лет двадцать назад, один добрый друг пригласил меня на яхту. Если точнее, 22-х тонн водоизмещения крейсерскую яхту «Адмирал».
И всё.
Вялотекущая жизнь моя резко изменила вектор эволюции и я узнал совершенно другой мир, открыл иные горизонты, увидел такие рассветы и закаты, что просто существовать, ползти прежней своей колеёй, уже не мог. Резюме: с десяток походов по реке и морю, первая книга и пяти-серийный телефильм, наконец главное – новое дыхание, новое ощущение жизни! Став членом региональной Федерации парусного спорта и архивариусом-секретарём городского яхт-клуба, с удивлением узнал, что истории любительского мореплавания нашего «города у моря» не написано. Известны только имена отцов основателей яхт-клуба: Николай Николаевич Жижин и Дмитрий Фёдорович Хомутов. Работе в архивах, поездкам в столицу и розыску родственников наших героев было отдано немало времени. О поиске «начал» в истории клуба и судьбах их основателей, как и о жизненных перипетиях близких им людей, попытаюсь рассказать…
Две судьбы
Об архивной пыли и не только
Дверь была старая, как и сама эта облезлая «хрущёба» у Покровского собора. Обитая потерявшим цвет дерматином, из рваных прорех которого пучками торчал утеплитель, она вероятно являлась и визиткой своего хозяина. Две семёрки, вкривь и вкось пришпиленные скрепками к надорванному куску кожзаменителя, кривой ухмылкой поприветствовали меня.
Что?
Нашёл?
«Оставь надежды, всяк сюда входящий», почему-то вспомнились не самые весёлые дантовские строфы. Рука потянулась к звонку…
В начале поиска истоков замечательного водно-парусного дела в моем активе была только коротенькая заметка столетней давности об организации в нашем глубоко провинциальном городке яхт-клуба, из которой мы узнали фамилии его организаторов, и, о чудо! в архиве городской мэрии была обнаружена копия Устава клуба. Окрылённый надеждами, которые, как оказалось, не только «юношей питают», я ринулся в областной архив. Уже в вестибюле у меня начало течь из носа в три ручья.
Вообще-то, аллергенно-ренитные проблемы от бумажной пылищи обозначились ещё в городском архиве мэрии, а не от купания в прохладной августовской воде, как настаивала жена. Интересная дама, заведующая архивным хозяйством всей области, сразу охладила мой поисковый пыл. Дескать, ещё в 60-е годы по приказу Н.С.Хрущёва, тогдашнего генсека партии и «владыки» страны, были вывезены в столицу все мало-мальски интересные архивные материалы, а остальные за ненадобностью были уничтожены. Надо ли говорить к какой категории относились некоторые нюансы культуры повседневности «старого» и «отжившего» мира: конечно, к категории не интересные. Тем не менее, вытирая подтекающий нос, я настаивал, чтобы принесли хотя бы прессу конца XIX века, из коей можно было «нарыть» интересующий меня материал. Над первой пачкой, принесённых и брошенных на стол связки газет, взвился атомным грибом столб пыли такой плотности, что я тут же предстал в одной цветовой гамме с интерьером и людьми архива.
И началось!
Между пароксизмами приступов чиха, я пытался вникнуть в смысл писаний братьев и сестёр «по перу» конца позапрошлого столетия. Судя по всему, в спокойной и размеренной жизни нашего заштатного городка известие об организации яхт-клуба, о котором сообщил 25 мая 1896 года 127-ой номер «Астраханского листка», было воспринято местной общественностью довольно индифферентно.
Лишь один неизвестный, в статье с многозначительным названием «О яхт-клубе вообще и о будущем астраханском в частности» отметил: «приходится удивляться такому позднему появлению яхт-клуба…, принимая во внимание местоположение г. Астрахани, а именно ее нахождение в устье Волги и в незначительном расстоянии от моря», что, впрочем, «лучше поздно, чем никогда, потому что любительское плавание бесспорно, один из благороднейших видов спорта, с которым… небезынтересно будет познакомиться многим из астраханцев». Сердечно поприветствовав нарождающийся яхт-клуб, аноним пожелал ему «попутного ветра, а затем дальнего и счастливого плавания».
Для полноты картины обывательской жизни нашего городка начала прошлого века добавлю: куда как больший резонанс в прессе получило известие об учреждении в этом же году в нашем городе Клуба канцеляристов. Автора «Астраханского листка», скрывающегося под псевдонимом «Зритель» беспокоило, что «в сравнительно маленькой Астрахани будет 11 клубов и собраний», и, что есть уже «дворянский, коммерческий, общественный, военный, казачий, открывающийся, новый, яхт-клуб; общества литературно-драматическое, художников, велосипедистов… и вот теперь канцеляристов…» Гражданина и патриота нашего города беспокоило: что «выйдет то, что устроят клуб, через год закроют по недостатку средств для уплаты за квартиру, или, что ещё хуже - будет влачить «жалкое существование…». Этого честного горожанина беспокоили и нравы, воцарившиеся в старых и вновь открывающихся общественных организациях и клубах, превращающихся зачастую в «игорные дома», где игра в карты идёт «всю ночь до 8-ми утра». В новом клубе, взывал «Зритель», - «не должно быть карт и винного буфета, а хорошая библиотека, музыка, бильярд и шахматы».
В отличие от «канцелярских» уставные цели яхт-клуба были высоки и просты, и заключались в «распространении охоты к плаванию на гребных, парусных и паровых судах: а)обучении управлению сими судами; б)улучшению их постройки; в) слежению за изменением фарватера р. Волги и взморья и выяснению причины образования отмелей и перекатов с указанием средств к устранению образования их».
В противовес расхожему сегодня мнению, яхт-клуб не являлся элитарным и закрытым учреждением местной дворянской аристократии, богатого купечества или представителей промышленно – банковского капитала. Условия вступления в Клуб были весьма демократичны: в его члены принимались представители всех сословий, не моложе 21 года. Ограничения, были только согласно законам Российской Империи и касались только женщин; лиц, не достигших совершеннолетия; находящихся на действительной военной службе нижних чинов и юнкеров; а также, подвергшихся ограничению прав по суду. Вступивший платил единовременно 5 - 10 рублей годовых членских взносов, - это к тому, что в яхт-клубах Императорской России первый взнос варьировался от 10 до 100 рублей. Конечно, в сознании части провинциального сообщества это были выброшенные в «воду» деньги. Поэтому, наш клуб должен был быть чем-то большим, нежели просто организацией любителей «походить под парусом».
И он таковым и являлся!
Клуб содержал гребные и парусные, общественные и частные суда: это были яхты и разного рода палубные и открытые шлюпки, гички, гиги и другие мелкие суда, список которых, к сожалению не сохранился. Общественные парусные суда, т.е. приобретённые Клубом, выдавались всем его членам, «признанными опытными в управлении судами». А яхты, покупаемые Клубом или частными лицами стоили не дёшево – от 2000 до 3000 тыс. рублей.
Астраханский яхт-клуб имел свою форму, Флаг и Знак. Он проводил семейные собрания с танцами и детскими играми, организовывал музыкально-драматические вечера отдыха, - ведь Паруса, музыка и поэзия неотделимы от жизни яхтсмена. Культурно-просветительская деятельность членов Клуба, пропагандировавших яхтинг как новый и здоровый образ жизни, популяризация спорта, делали эту страту провинциального сообщества видной и значимой. Наверное, только в культурном смысле яхтинг, как вид жизнедеятельности на довольно сером фоне жизни российской провинции можно было назвать элитарным. Так открылся астраханский яхт-клуб. Он стал 54-м российским Клубом из 68-ми зарегистрированных к тому времени.
…Мне долго не открывали, наконец, за жуткой обивкой обозначилось какое-то шевеление, и дверь отворилась. Передо мной стоял глубокий старик, с каким-то странным, неживым взглядом. Выглядел он довольно неряшливо: с многодневной седой щетиной на щеках, в несвежей рубахе навыпуск и мятых, рваных «трениках». Руки нелепого, фиолетово-красного цвета были прижаты к груди.
Но, не это поразило меня. А то, что открылось за его спиной…
Служилый дворянин Д.Ф.Хомутов
Из тех же старых газетных подшивок стали известны и имена астраханских энтузиастов-организаторов яхт-клуба - Дмитрия Фёдоровича Хомутова и Николая Николаевича Жижина.
Первая наша история связана с поиском в исторической памяти региона имени Д.Ф.Хомутова. Где и когда, какими делами высветился он в ней, какой оставил след… Что интересно: имя есть, а вот истории нет. В наших архивах о нём ни слова. В старых газетах – почти ничего. Мы не знаем дат его рождения и смерти. Но, кое-что всё же найти удалось.
Хомутовы принадлежали к нетитулованному служилому российскому дворянству. Свод законов Российской империи определял дворянство как сословие, принадлежность к которому «есть следствие, истекающее от качества и добродетели начальствующих в древности мужей, отличивших себя заслугами, чем, обращая самую службу в заслугу, приобретали потомству своему нарицание благородное. Благородными разумеются все те, кои от предков благородных рождены, или монархами сим достоинством пожалованы». Мне кажется, что Дмитрий Федорович и был ярчайшим представителем этого замечательного сословия.
По семейному преданию их род происходил от шотландца графа Томаса Гамильтона, выехавшего в Россию из Англии в 1542 году. Предки Хомутова, с давнишних времен числились в дворянстве и уже к 1627 году владели жалованными поместьями, среди них были генерал-лейтенанты, сенаторы и губернаторы. Род Хомутовых был внесен в VI часть дворянских родословных книг Тульской, Самарской и Московской губерний.
Дмитрий Федорович Хомутов до приезда в наш город служил в кинешемском земстве, одноимённого уезда Костромской губернии. Их усадьба располагалась в нескольких километрах от Кинешмы, вверх по Волге на Заволжском берегу. До семидесятых годов XX века сохранялся здесь и деревянный двухэтажный серый дом с башенкой, балконом на втором этаже и широким крыльцом. Затем дом снесли. У Дмитрия Федоровича были братья: Павел Федорович Хомутов, - шестой председатель Кинешемской земской уездной управы (с 1897 года). В 90-х годах XIX века он был предводителем уездного дворянства, являлся участником русско-турецкой войны 1877-78 годов, сражался под Плевной.
Второй брат, Григорий Федорович Хомутов был земским начальником в Кинешемском уезде. Являлся одним из учредителей Кинешемского театра. Так же как и брат, был участником войны с Турцией и принимал участие во многих битвах и сражениях. Семья очень дружила с многими дворянскими родами края и особенно с великим русским драматургом А.Н.Островским. Д.Ф.Хомутов вместе с братьями даже участвовал в домашних спектаклях в усадьбе А.Н.Островского Щелыково. Кроме того, с Островскими семью Хомутовых связывали отношения по земской деятельности, особенно Павла Федоровича, участвовавшего в Земстве вместе с Александром Николаевичем Островским.
После службы в Кинешме Д.Ф.Хомутов управлял палатами госимущества в Воронежской, а затем и Астраханской губернии. Нам неизвестно, что заставило нашего героя покинуть родные места, женитьба или продвижение по службе, но к моменту организации яхт-клуба в нашем городе он был начальником Управления Рыбных и Тюленьих промыслов, при котором находилось особое отделение полиции. То есть уже тогда Хомутов боролся с контрабандой и браконьерством на Каспии и Волге.
…Вход в логово - так бы я назвал пространство, в котором встречал меня хозяин двухкомнатной квартиры. Прихожая была завалена какими-то вещами, а с потолка и стен свисали метровые гроздья хлопьев пыли. Местами так густо, как растёт прибрежная трава осока. Только там, где ходил хозяин, в ней были «пробиты» тоннели. Толстым слоем пыль запорошила всё вокруг. Это всё - были книги. В шкафах, на полу, столах, покосившемся кресле и подоконниках. Они были везде. Натыкаясь на углы стен и книжные пирамиды, он повёл меня в одну из комнат, и только тогда я понял, - старик был слеп!
Абсолютно…
Имея «необходимость в разъездах быстроходного судна», как писал «Астраханский листок», Дмитрий Фёдорович явился организатором постройки на пристани Астраханского Рыбного Управления американской крейсерской яхты с выдвижным килем. «Необходимость учинить крейсерство в рыболовных водах» посредством яхты, а не парохода, была обусловлена, во-первых, относительной дешевизной проекта и, во-вторых, отсутствием необходимости в строительстве ремонтной базы для парохода на побережье Восточного Каспия. 60-ти футовую яхту по чертежам Рыбного Управления «из местных материалов» строил П.Ф.Максимович – преподаватель мореходных классов из Таганрога.
На постройку ушли немалые деньги - 6 тыс. рублей, но яхта стоила того: с оцинкованным днищем, металлическим такелажем, отделанной ценными породами дерева кают-компанией, двумя каютами для чиновников и помещением для матросов. 17 октября 1896 года при стечении публики, градоначальства и духовенства состоялся спуск и освящение яхты, - «судна сопричастного к крейсерскому флоту полиции Управления Рыбных и Тюленьих промыслов». Капитаном корабля стал её строитель – П.Ф.Максимович. Интересно отметить, что и до спуска на воду американской яхты в этом флоте полиции уже было несколько судов, в том числе и самое крупное из них - пароход «Ловец», капитаном которого был отставной прапорщик корпуса флотских штурманов В.П.Марковский.
Нам известно, что параллельно с работой в яхт-клубе Д.Ф.Хомутов долгие годы являлся членом правления Общества спасения на водах. Дальнейшая его судьба не ясна: к 1917 году среди проживающих в Астрахани, он уже не числился.
Но, всё-таки, кто же давал деньги на это недешёвое «удовольствие»? На прекрасное, построенное у самой воды здание яхт-клуба? Кто покупал и содержал яхты, организовывал мероприятия и дарил городу… новые горизонты, новые представления, наконец - понятия о жизни. Может быть Н.Н.Жижин? По крайней мере он не был «госслужащим» и у него, как предпринимателя должны были водиться деньги? В процессе «розыскных работ» пришлось обращаться даже в архив ФСБ! Кроме подслеповатой фотографии молодого, уверенного в себе человека, гордо, из далёкого прошлого, взирающего на всю нашу суету (да Жижин ли это вообще), ничего у нас не было.
Ничего.
Кроме слухов.
Которые свидетельствовали: был такой купец-миллионщик! Слыл чудаком-меценатом, «владельцем заводов, газет и пароходов», заигрывал с новой властью, отдал им немалые богатства, но всё зря – сгинул во время «Большого террора». И, главное, - возможно остались его потомки и кто-то ещё жив и где-то обитает в нашем городке. Но, как говорится, слухи к делу «не пришьёшь».
Однако, неожиданно, информацию для размышления подкинула… жена. В 70-е годы прошлого уже века, - вот вспомнила же, - в институте «Гидрорыбпроект», где она трудилась, периодически появлялся бодрый старичок, какой-то Жижин.
Ну, память!
Надо бы проверить, а вдруг наш. Не очень надеясь на успех, позвонил на местную телефонную станцию и, немного поканючив, получил, аж пять телефонных номеров Жижиных. Первые два разочаровали, но после третьего звонка услышал в трубке дребезжащий старческий голос: да, я родственник… кое - что знаю…
… Вы, Николай Борисович Жижин?
Да.
А, Николай Николаевич Жижин, купец-миллионщик, владелец рыбных промыслов на Каспии и меценат, кем Вам приходится?
Это мой дед…
Старик провёл меня в комнату и предложил расположиться в продавленном старом полукресле, а сам присел на стул. Где-то бубнил никогда не выключаемый, ещё чёрно-белый телевизор. Скулила запертая в ванной дворняга Цыганка, - единственный друг старика. Так началось наше знакомство, длиною в несколько лет.
«Сумасшедший» миллионер.
Слепой внук «миллионщика» многое рассказал о своём деде и даже дал номер телефона тогда ещё живой, девяносточетырёхлетней его дочери, - Нины Николаев
ны и племянников. Благодаря этой замечательной долгожительнице меня нашел А.А.Радциг - исследователь жижинского «бизнеса» в Германии и ответил на некоторые вопросы по истории знаменитого купеческого рода. Все материалы стали предметом отдельного исследования, мы же узнали много важного о судьбе самого отца-основателя астраханского яхт-клуба. Вот так удивительно всё связано в истории, надо лишь немножко встряхнуть её покрывало и она вдруг блеснёт, высверкнет ещё одним своим выдающимся персонажем.
По какой-то причине, почти все мужчины рода Жижиных именовались Николаями, и мне пришлось сильно потрудиться, разбираясь в хитросплетениях их генеалогического древа. Предки нашего героя и основателя любительского мореплавания в Астрахани происходили из купцов города Рыльска Курской губернии. Прадед торговал там ещё во второй половине XVIII века. Из семейного предания известно, что он открыл свои лавки в Париже в 1815 году, сразу после вступления в него русской армии во время заграничного похода. Его сын, - дед нашего Жижина, - не только продолжил купеческое дело: две премии за торговлю в Берлине (1865 г.) и в Вене (1873 г.), но и «подрос» по общественной линии и избирался бургомистром, то есть мэром города Рыльска. Родные дядья - тоже занимались торговлей в Германии: на паях с отцом и братом владели икорными магазинами с тремя десятками служащих в Берлине, Кёнигсберге и Варшаве. За заслуги в этой области Министерство финансов и мануфактуры Российской империи в 1898 году пожаловало им звание коммерц-советников (VIII-класс статской службы).
Отец нашего Жижина занимался торговлей в России, в том числе, начинал специализироваться по чёрной икре из Астрахани, где даже числился «временным купцом» - было и такое звание. Он же основал "Торговый дом братьев Жижиных" и наладил поставку икры к брату заграницу, да так успешно, что с 1890 года стал поставщиком королевского двора в Потсдаме. Достаточно упомянуть, что замечательный историк Василий Ключевский в 1891 г. назвал Н.Н.Жижина "главным экспортером заграницу зернистой икры из Астрахани ...".
Известный советский журналист и писатель И.С.Соколов-Микитов в 30-е годы в очерке «На промысле» писал: «Торговля икрою требовала опыта, точного знания особенностей и вкусов рынка. Так, опытный икряник-купец должен был знать, что белокаменная Москва предпочитает первосортную паюсную и мешочную икру, что изысканный вкус петербургских гурманов требует тончайшего букета икры зернистой, что посетители провинциальных клубов могут довольствоваться залежалым, прокисшим товаром, спускавшимся по дешевке. За границею исключительное значение имел «торговый вид» предлагаемого товара. Немцы плохо разбирались в тонких достоинствах черной икры: в Германию шел товар крупнозернистый, преимущественно икра белужья, и непременно самых светлых расцветок. В Польшу отправляли низкие сорта паюсной и мешочной икры, в надежде, что польские паны не разбираются в тонкостях вкуса».
Итак, интересующий нас персонаж, будущий Потомственный Почетный гражданин своей малой родины, Н.Н.Жижин родился в небольшом городке Рыльске Курской губернии, закончил финансовое училище в Берлине и вёл дела отца в Астрахани и Варшаве вплоть до войны 1914 года.
По всем меркам это была выдающаяся личность «ренессансного» типа. Ради собственного дела он бросил свою малую родину переехал в наш город. «Отпетый» капиталист и новатор производства, свободно владел немецким, французским и английским языками. Хозяин нескольких Каспийских рыбных промыслов и икорных предприятий, ратовал за всеобщую грамотность открыл бесплатную гимназию и ремесленное училище для детей своих работников. А для самих рабочих строил редкие не только для Астрахани, но и для России, жилые коттеджи и даже кормил их «за счёт предприятия» два раза в день. Ну и, организационно, не только основал яхт-клуб, но и в 1910 году, на свои деньги, на стрелке рек Волги и Кутума - в красивейшем месте нашего города, построил его свайное здание (архитектор Н.Н.Миловидов), которое позже передал городу.
Как и большинство интеллигентов этого времени, Николай Николаевич сочувствовал народу, увлекался «народнической» идеологией и даже, оказывал материальную поддержку российской социал-демократической партии (большевиков); а после революции, ещё до национализации, добровольно передал новому государству всё принадлежащее ему имущество и хозяйство. Конечно, не все из родственников астраханского мецената разделяли его прогрессивные взгляды, ну а завистники из местного купечества прямо называли его «сумасшедшим миллионером».
Для того, чтобы уважаемому читателю было понятно о каких суммах идёт речь, приведу следующий пример: икряной промысел на побережье Каспия сдавался императорским правительством в аренду. Только один Банковский (Куринский) икряной промысел на кавказском побережье Каспия приносил колоссальные деньги. Последним его арендатором был бакинский нефтяной «король» Г.Тагиев, который откупил этот промысел у своего соперника А.Манташева и только за годовую аренду уплатил полтора миллиона золотом! (приблизительно, 1 млрд. 165 млн. 500 тыс. руб. в современных денежных единицах).
Но с такой родословной и родственниками за границей Н.Н.Жижин всегда оставался под подозрением у «благодарной» власти. Говорят, что, Николая Николаевича и всё его немалое семейство – шестеро детей, какое-то время спасало заёмное письмо о ссуде денег русским социал-демократам в Польше, подписанное лично В.И.Лениным. Однако, история, случившаяся со старшим сыном Жижина, сильно подорвала отношения с некоторыми органами нового Отечества….
…Мой новый знакомец Николай Борисович Жижин вел жизнь анахорета, не жаловал и не любил людей. Даже презирал их. Видел в окружающих только плохое и свёл до минимума все контакты с ними. Затворник не только не хотел слышать людей, но и, ослепнув, перестал видеть их. Особенно поминал он недобрым словом отца своего, который, беспокоясь о грядущей старости и немощах, уговорил его переехать из Калининграда в Астрахань. Отец очень уязвил сына, тем, что прожил до 93-х лет. Жижины, как я узнал позже, все были долгожителями.
Как существовал Николай Борисович было для меня загадкой.
Руки его были странного цвета от многократно облезшей кожи: ими он проверял готовность кипящей на плите еды. Жижин никогда и ни у кого не просил помощи. Принципиально. По заученному навек маршруту ходил на маленький базарчик – благо он был рядом с домом. Паспорта у него не было, - то ли потерял, то ли украли, тем не менее, как-то получал пенсию. Всю свою жизнь Николай Борисович провёл в морях и океанах. От простого матроса вырос до старшего механика судна. Очень грамотный, он цитировал наизусть большие куски текстов из художественных произведений, специальной технической литературы и энциклопедий. И всю свою жизнь, что многократно подчёркивал, был настоящим морским бродягой, этаким морским волком – одиночкой. Чем, бравировал, раздражая меня невероятно.
У меня были другие представления о жизни и её ценностях.
Разница в их оценках и привела к тому, что однажды я вышел из логова старого моряка, чтобы, как мне казалась, никогда больше туда не возвращаться. Всё, что Жижин мог дать, он уже дал. Но… я уже не смел оставить его вот так просто: использовал и бросил. Чем-то, сам не понимаю чем, он стал близок мне. Возможно, это была любовь к морю и книгам.… И потом, мне было страшно жаль старика. И, когда по прошествии времени, он позвонил, - по голосу почувствовал, - чего это ему стоило, и пригласил меня к неспешным нашим беседам, - я опять пришёл к нему.
При язвительном характере и высокомерии меня он считал ровней: я «писатель», он – читатель.
Как всегда, говорил больше он.
О жизни. Из-за отца, неудавшейся. О книгах. Которые он любил больше жизни. Но, все наши беседы заканчивались одинаково - пространными рассуждениями о том, что «человек человеку волк». А, «человек», он имел ввиду себя, - это звучит гордо. С удовольствием рассказывая о своих былых приключениях «на суше и на море», часто забывался (да и не видел), как жалко выглядел «в интерьере эпохи». А ведь где-то в Калининграде жили его жена и дочка Юлия, которых по какой-то причине он не желал знать.
Смерть «английского шпиона».
Основатель яхт-клуба был женат дважды. Первый раз несчастливо, на Александре Никифоровне Ильиной, дочери известного астраханского купца и владельца Каспийских и Волжских рыбных промыслов. Кстати, она тоже получила звание Потомственной Почетной гражданки нашего города за немалую благотворительность. С ней, после семейной драмы – её измены из-за страстной, роковой любви, Жижин развёлся. В церковном браке, сделать это было не просто. В первой семье и родился сын, по традиции тоже названный Николенькой. В 1914 году с началом Первой мировой войны юноша ушёл на фронт вольноопределяющимся. Для «алчущих знаний» добавлю, что вольноопределяющийся в Российской императорской армии, это нижний чин, поступивший на воинскую службу добровольно после получения высшего или среднего образования.
К описываемым событиям 17-18-го года, молодой человек был уже опытным воином - ротмистром Таманского гусарского полка и профессиональным разведчиком на службе Императорского Генерального штаба. Вот как, политически ангажировано, пишет о нём В.И.Бережков и С.В.Лехтерева в книге «Женщины - чекистки»: «…в Петрограде наибольшую активность проявляли английская и немецкая разведки. …Н.Н.Жижин (он же фон Майснер, он же Балашов) был сыном крупного астраханского рыбопромышленника, ротмистром Таманского гусарского полка, а в период Временного правительства - офицером особых поручений Общественного градоначальства. После октября 1917 года по рекомендации членов ЦК партии эсеров Сперанского, он перешёл на службу в английскую разведку, где выполнял задания лейтенанта Кроми. В своём распоряжении Жижин имел конспиративные квартиры в Петрограде и его окрестностях для встреч со своими агентами, которые исчислялись десятками и работали в различных учреждениях города, воинских частях и на флоте. Жижину поручалось собирать информацию на всевозможные темы. В том числе, о формировании воинских частей и, даже, о настроениях рабочих.
После убийства Кроми с Жижиным стал работать другой разведчик – Гиллеспи, который требовал от бывшего ротмистра ещё и переправлять своих агентов на известные передаточные пункты в Мурманск. После ареста, во время следствия, Жижин показал, что это делалось для того, чтобы в определённое время выступить провокационным путём в тылу Красной Армии… Сподручными по шпионской деятельности был фон Экиспаре (он же Орг, он же Ельц) Александр Николаевич, сын прибалтийского барона, есаул 1-го Аргунского казачьего полка, военный корреспондент газеты «Утро России» при Ставке Верховного Главнокомандования… Ещё одним ценным агентом был Николай Дмитриевич Мельницкий (он же Скарбек), бывший морской офицер с крейсера «Новик»… Помогал Жижину и Василий Михайлович Окулов, сотрудник царской контрразведки… В шпионской группе находился ещё один человек: Леонтий Николаевич Пашенный, бывший статский советник, бывший помощник начальника русской контрразведки… 16 ноября 1918 года члены этой организации были арестованы и приговорены к расстрелу».
Конечно, невозможно не отметить «классовую» тенденциозность авторов этой книги. Но позже, в первое десятилетие нового века появились и другие оценки деятельности сына нашего героя. В частности, бывшего сотрудника спецслужб, генерал-лейтенанта А.А.Здановича, изложенная в книге «Свои и чужие: интриги разведки», где он даёт совершенно иную оценку группе Жижина: «…нельзя сводить, как это делалось во многих изданиях советского периода… работу… Рейли, и других представителей спецслужб Антанты к банальному шпионажу. …добывая информацию о замыслах немцев в Петрограде и на фронтах… союзнические разведчики доводили её и до советского государства и его военных деятелей… Германия была общим врагом и в противодействие ей сходились, пусть и временно, интересы советских властей и антантовских специалистов.
С марта 1918 года… бывшим ротмистром драгунского полка А.Н.Экеспаре (псевдонимы Плотников и Эльц) была создана группа офицеров, занимавшаяся разведкой на русско-германском фронте и непосредственно в Петрограде. Основным агентом, а вернее подрезидентом являлся бывший ротмистр гусарского полка Н.Н.Жижин, работавший под псевдонимом Балашов. У него на связи находились ещё три человека, добывавших необходимую, прежде всего союзникам информацию о действиях немцев в Финляндии и на карельском боевом участке. ...Жижин смог лично войти в контакт с лейтенантом Зегерсом, ведавшим вопросами разведки и контрразведки в германской военной миссии.
…Немцы ему доверяли, т.к. он хорошо знал немецкий язык, поскольку несколько лет учился до войны в Берлине – короче говоря, был человеком явно «германской ориентации»… …резидент СИС Макларен выдал Жижину 50 тыс. рублей и велел расширить работу на немецком направлении. В ноябре 1918 года… Жижин и другие были арестованы Петроградским ЧК совместно с отделением Военного контроля (военная контрразведка, подчинявшаяся Троцкому) и по приговору ПЧК, расстреляны».
…Удивительно, но люди, окружавшие Николая Борисовича не платили ему той же монетой. Из жалости и сострадания помогали, чем могли. Одной из них была соседка, Римма Александровна - пожилая и совсем больная женщина, проживающая с дочерью в соседнем подъезде. Иногда, когда позволяло здоровье, она готовила ему пищу и хоть как-то убиралась в двухкомнатной пещере. Впрочем, последнее, - дурам-бабам вздорный старик делать не позволял: протрите только там, где хожу и всё! К счастью в доме было сухо и тепло зимой, и терпимо знойным нашим летом. Дочь Риммы Александровны помогла Жижину восстановить паспорт и приватизировать квартиру. Я купил ему дисковый телефон вместо разбитого, - единственную связь его с внешним миром. Через батюшку договорился с мастерами нашего православного прихода и они поменяли совсем сгнившую газовую колонку в ванной, и вечно текущие краны на кухне. Поменяли чиненную-перечиненную, ещё 60-х годов выпуска газовую плиту (нашли на барахолке), - он привык только к этой модели. Однажды, даже, пригласили людей сделать уборку! Наконец закрепили за стариком социального работника – смиренную и терпеливую женщину, которая убиралась, готовила пищу и ходила за покупками три раза в неделю.
И никто и копейки не взял с него.
Когда стало совсем плохо (у Жижина был страшный диабет) опять, добрые люди помогли с госпитализацией и операцией, - а после ампутации правой ноги по самый пах, ещё и пережить трёхмесячную реабилитацию. Спасибо командору яхт-клуба и всем врачам, кто помогал нам - ведь больше двух недель теперь у нас в больнице не держат!А ведь это были всё те же люди, которых так не любил старик.
Мне удалось переговорить с двоюродными братьями Жижина, проживающими в Питере и Москве и рассказать о бедственном положении Николая Борисовича. Питерский даже приехал.
Московский не смог, поскольку сам был стар и почти ослеп. Но всё это было бесполезно – тяжёлый характер Николая Борисовича не оставил шансов родственникам уговорить его жить вместе. Да и не очень им хотелось, так думаю, зная причуды последнего. Через год Николай Борисович покинул этот мир. Питерский брат, Римма Александровна и я проводили его в последний путь. Мир праху его…
Конечно, после расстрела в ноябре 1918 года сына «крупного астраханского рыбопромышленника», «шпиона» и «агента английской разведки», главному герою нашего повествования ничего не оставалось, как скрыться из Астрахани. Мы не знаем где была его семья, но сам он нашел убежище среди любящих его людей – своих работников на Ленкоранских рыбных промыслах. Здесь, он проработал до 1922 года пока азербайджанцы вновь не спасли его, предупредив о том, что им интересуются «органы» и Жижин бежал… в Москву. Логика в этом была, проще всего было затеряться в огромном мегаполисе. Мы не знаем, как пересеклись пути бывшего миллионера-мецената и А.И.Микояна, тогда Народного комиссара внешней и внутренней торговли, пищевой промышленности, а с 1937 года Заместителя председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Но эта связь и покровительство спасли Н.Н.Жижина от больших неприятностей… По воспоминаниям родных народный комиссар очень ценил беглеца, как специалиста по икре и рыбе. Долгое время Жижин был у Анастаса Ивановича в наркомате главным контролёром качества икры. Он прекрасно знал технологию её приготовления и консервирования. Спрятавшись от вездесущего ГПУ-НКВД в Москве, Жижин, сам того не ведая, попал в «большую» литературу.
Тот же И.С.Соколов-Микитов, правда не назвав фамилии, рассказал нам… о Жижине: «О старейшем мастере икорного дела Николае Николаевиче мне довелось слышать еще в Москве перед отъездом на Каспий. Хорошее знание способов приготовления лучших сортов икры помогло Николаю Николаевичу стать в советские времена первым специалистом икорного дела …и ныне он руководит подготовкой молодой смены советских икряников-мастеров. В коротеньких маленьких сапожках, в круглой барашковой шапке, хозяйскими тихими шажками Николай Николаич обходит свой цех. Он уже в летах, страдает одышкою. Но еще живой зоркостью светятся его глаза, свежи и подвижны его маленькие руки с золотым обручальным кольцом на указательном пальце. На вопросы он отвечает сдержанно и любезно… Хороших мастеров-икряников всегда было мало, — говорит Николай Николаевич, следя за движением рук засольщика, склонившегося над «вазою» с икрой, — далеко не всякий ученик способен усвоить это, казалось бы, несложное дело. Чтобы стать хорошим икряником, нужен особый талант. Поверьте, я знавал икряников-мастеров, отлично усвоивших искусство засола и вдруг утративших свое умение...».
Вообще Жижину «везло» с литературой, ведь даже всемирно известный немецкий писатель Томас Манн в своём романе «Буденброки» описал русского купца Николая Николаевича в одном из персонажей, даже сохранив герою его собственное имя.
Родные рассказывают, как в сороковые и пятидесятые годы, когда Николай Николаевич был уже в преклонных годах А.И.Микоян сам приезжал к нему домой с банками экспортной икры из разных произведённых партий. Жижин насаживал икринку на зубочистку и долго рассматривал её в солнечных лучах. А потом выносил свой вердикт и не дай Бог, если икринка была некондиционная, – тогда вся партия «на рыбную муку». Не случайно, продавая икру заграницу, Советская власть так долго эксплуатировала перед иностранными партнёрами брэнд «икра от Жижина».
Ещё раз, не желая того, Николай Николаевич «напряг» власти, когда в конце войны приехал в Астрахань и пришёл на бывший свой завод, носивший тогда имя Анастаса Микояна. И через 37 лет люди узнали своего благодетеля и устроили ему настоящую, незабываемую встречу. Николай Николаевич Жижин скончался в Москве в 1955 году, 86 лет отроду. Разглядывая фото нашего героя – одного, молодого, элегантного, полного сил и надежд и другого, грузного, с вислыми усами пожилого человека, я вижу двух абсолютно разных людей. И не потому, что их разделяет возраст, а потому, что между ними… жизнь. Совсем другую жизнь прожил его внук. Да не судимы будем!
Печальный конец истории…
Какое отношение имеет она к нам? И вообще - к солнцу, небу, крутой волне и прекрасным людям в интерьере парусов и потрясающе красивым, почти совершенным обводам наших лодок? А, Николай и Борис Жижины, - «прах и пепел» прошлого, - к брызгам восторга от немыслимого ощущения свободы, которые и дарит нам яхтинг?
Прямое.
Мы признательны Николаю Николаевичу за такое «начало». Нам очень важно было знать, кто первый стоял у штурвала там, в предрассветной мгле. Ведь история конкретных людей, как и общества в целом – не тени забытых предков. Это живая, духовно подпитывающая нас система, которая по вертикали связывает нас с прошедшими временами и поколениями. Восстанавливая генеалогическое древо, мы ищем новые связи с прошлым для сохранения нашего дела в настоящих и будущих поколениях яхтсменов. Наш рассказ - лишь две жизни, две судьбы в немалой уже истории Астраханского яхт-клуба. А самому Клубу, живому и здравствующему в этом году исполняется 127 лет, посему – всем яхтсменам, пожелаем традиционные «семь футов под килем»!