Красные слезы рябины -1. Знакомство

      Роман

        социальная драма


           вступление
Судьба может подарить любовь, как самое дорогое, желанное, единственно неповторимое чудо и забрать все, оставляя ни с чем. 


    Часть первая

Перелом


         Глава 1

        Знакомство 
 
Никогда не думал, что со мной такое может произойти, особенно, если считаешь себя человеком рациональным, вдумчивым, осторожным, наблюдательным,  примеривающим на себя разные события, обстоятельства и сознающим, что тебя это не касается и точно никогда не коснется. Часто я видел, как жизнь ломала людей, как они не выдерживали напора, гнулись, терялись, сходили с дистанции достижения, становились незаметными и уходили в небытие. Я осторожно смотрел на них и думал, что со мной ничего такого никогда не произойдет. Но все оказалось не так и виной всему это умопомрачительное чувство, необъяснимая и загадочная любовь к женщине. Долгое время я не мог объяснить себе, почему я люблю ее и за что. Оказывается, не всегда можно объяснить, за что ты любишь человека, что из его составляющих, главных и второстепенных черт тебе дорого и важно. Долгое время я не мог себе объяснить, что люблю ее. Это много позже я смог только констатировать, что я люблю ее со всеми недостатками, физическими, морально-нравственны и, психологическими, растворенными в ней, в ее чертах лица, в ее характере и составляющими саму ее суть, ее плоть, ее естество,  которые прятались за достоинствами и представлялись неявными, скрытыми, невидимыми и уравновешивающими достоинства  противовесом.  И главное за то, что она может так любить порывисто, самозабвенно, стремительно с такими чувствами, которые способны поглощать целиком всего, без остатка. В ее любви чувствовалась какая-то сильная эмоциональность, жертвенность, бездумность, отчаянная нерасчетливость. За то, что она не могла долго обижаться, все прощала ради того, что ждало впереди. И только, когда нельзя было идти вперед, некуда, незачем, она терялась, увядала, умирала к тому человеку, который обманул, обманулся, пренебрег, не оценил, не оправдал, не понял. Она вся была настоящая и жила каждой минутой, секундой. Я могу больше, говорила она себе и старалась делать еще больше. Она не стремилась стать первой и единственной, но становилась таковой в силу характера, колоссальной  энергетики и устремлений. 

Я жил светлой жизнью. Любил мать, дорожил женой. Моя супруга носила моего ребенка. И это было для меня, для матери и нашей семь радостное событие. Мы ждали сына и уже придумали ему имя.  Жили втроем в маленькой однокомнатной квартире.  Света работала на моем предприятии и находилась на последних месяцах беременности. Еще весной мы запланировали поездку к морю. Выбрали курорт, посоветовались с врачами и в августе слетали на отдых в Крым. Все обошлось, и наши волнения о сыне оказались безосновательными. После отдыха мама встретила нас радостная. Они со Светой не сразу нашли общий язык. Сначала мама встретила ее настороженно. Они не могли поделить кухню и все, что казалось связанным со мной. Но, когда Света забеременела, отношения наладились. Мама окончательно переехала на кухню поближе к плите и спала на диване, чтобы нам не мешать. Последнее время она ночевала в маленькой комнате и с нами в большой комнате, желая оказаться полезной в нужный момент. Все в нашей семье стало подчиненным появлению малыша. Я радовался, что они перестали враждовать, и мама постепенно начинала воспринимать Свету, как дочь.
Предприятие, на котором я работал, находилось в прямой видимости из окон нашей квартиры. Я часто смотрел в окно с девятого этажа и видел ряд окон, которые  напоминали  губную гармошку. Последние два этажа рабочего корпуса, выходившего на широкую улицу, представлялись мне губной гармошкой, которую положили на крышу дырочками в сторону моего дома. Так как предприятие находилось в пятнадцати минутах ходьбы от дома, на обед я ходил домой. Мама готовила обед и ждала у окна, когда я выйду из-за угла дома. Позже к этому распорядку нашей жизни приобщилась и Света. Пятнадцать минут я шел с работы домой во время обеда, десять минут обедал и пятнадцать минут шел обратно к проходной предприятия.   
По приезде с моря я несколько раз смотрел в окно на открывающуюся широкую панораму города со множество крыш пятиэтажных  зданий и вдалеке видел иглу телевизионной башни,  губную гармошку моего предприятия и верхнюю часть старой, бездействующей водонапорной башни, которая тоже стояла на территории нашего предприятия ближе к железнодорожному вокзалу.  Когда я смотрел на все это мне казалось, что все в порядке и идет в правильном, как всегда,  направлении.

После отпуска я первый день шел на работу с непонятным тревожным чувством. Такое почти всегда бывало, потому что не знаешь, как тебя встретят сослуживцы, что без тебя произошло на работе, какие приятности и  неприятности тебя ждут на рабочем месте.
Сослуживцы  мне рассказали, что на предприятии происходят изменения. Нашего начальника отдела понизили в должности и заменили  другим человеком, что могло показаться вполне приемлемым и давало повод для размышлений и подвигало к новым ожиданиям. В связи с чем, наш отдел испытаний в том виде, в каком он существовал прежде, перестает существовать,  объединяясь с другим отделом испытаний. Начальником отдела становится не наш Юрьевич, а молодая симпатичная женщина, начальник отдела, с которым нас объединяют. Сослуживцы движимые личными переживаниями и  понятным беспокойством мне поведали, что начальница, будучи женщиной строгой и принципиальной, заявила о нашем отделе  следующее,  что стало известно из неофициальных источников, то есть из распространяющихся сплетен: «Я разгоню всех этих бездельников». 
Передо мной в офисной части отдела сидели два друга, оба Миши, оба в очах, оба приятные евреи. Один лысоватый кандидат наук с лицом круглым, напоминающим луну в полной фазе, а другой высокий, смуглый кучерявый с седыми висками, смотревший на всех печальными глазами грустного верблюда горделиво и свысока. Почему-то, когда они сказали мне, что начальница хочет разогнать всех бездельников, я сразу подумал о них.   Они ходили парой, собирали по отделам нужную и ненужную информацию, подписывали ненужные бумаги, иногда по мелочам  помогали мне. С другой стороны меня тоже кто-то со стороны мог назвать бездельником и, не разбираясь, уволить вместе с ними за компанию.
- В ближайшее время она будет с нами знакомиться… - сказал Миша, кандидат технических наук.
- Приглашать по одному в кабинет и с каждым разговаривать, - добавил другой Миша.
По понятным причинам сомнения закрались в мои мысли. В нашем отделе  имелись еще несколько аппаратчиков и около десятка программистов. Мы тестировали самолетные блоки и отлаживали алгоритмы новых самолетных систем, без которых вряд ли можно было  обойтись на нашем предприятии.
С Юрьевичем я не стал разговаривать, хотя и считался его неофициальным заместителем и мог подходить для разговора в любое время. Тот сидел за столом хмурый, уставившись в разложенные на столе бумаги. С Юрьевичем у меня сложились хорошие отношения. Он мне казался немного туповатым человеком с большим пробивным лбом, крепкой шеей и мощной челюстями.  Но я уважал его за нацеленность, напористость  и умение достигать задуманного. Даже неуступчивость в этом ряду представлялась мне его плюсом.
Время до обеда пробежало быстро. Я нашел потерянную связь между блоками и с мыслями о том, как потом все исправлю, побежал домой на обед.
Выйдя из-за угла дома, стоявшего  по улице напротив нашего, на девятом этаже своего дома в знакомом окне показались две фигуры. Мать и Света стояли у окна и ждали моего появления.  Странно, я вдруг понял, что деревья на другой стороне улицы, откуда я обычно смотрел на окно, почти заслоняли его и балкон, на который меня выходили провожать мать и жена, и через некоторое время верхушками ветвей могли заслонить окно так, что я не мог бы уже их видеть. Именно в этот момент промелькнули мысли: «А вдруг я потеряю работу? У меня жена беременная. Ей волноваться нельзя, и витамины нужны, хорошее питание». Отбросив тревожные мысли, я поспешил домой.
Пока мама наливала в тарелку щи, я прислонился головой к выпуклому и горячему животу жены. Повернулся к ее пупку ухом и прислушался. В нем чувствовалась отдельная, маленькая живая вселенная. Кто-то там, как мне показалось,  шевелился, двигался, подавал признаки жизни. Тарелка щей, сдобренная ложкой сметаны, стояла передо мной на столе, источая приятный запах. А я все слушал сигналы, которые мне подавала новая вселенная,  зарождающая и еще пока не состоявшаяся жизнь.
- Наш Витя, - нежно погладил я жену по животу и улыбнулся вместе с ней.
- Ешь, - сказала мама. – А то остынет. 
«Вот она счастливая семейная жизнь», - подумал я и взялся за ложку.
- Как на работе? - спросила Света.
- Нормально, - коротко ответил я.
- Ты вроде огорчен, - сказала она.
Я замер с ложкой у рта и подумал: «Неужели это заметно»?
- Да ничего, нормально, - ответил я как можно легкомысленнее. 
Хотя тревога все-таки точила меня и не давала покоя.  Затем я не выдержал и все-таки сказал:
- Наш отдел объединяют с другим испытательным отделом.
- И что теперь будет? – беспокойно спросила Света.
Я почувствовал, как замерла в ожидании мать.
- Объединят и все, - улыбнулся, как можно спокойнее, я.
И это заявление спасло ситуацию от излишнего драматизма и напряжения.
В тот же день после обеда к нам в отдел пришел Павлинов в темном костюме белой рубашке с галстуком, как он обычно ходил. За ним следом немного растерянной вошла молодая женщина в белой блузке и черной юбке.  Они торжественно встали рядом у двери. Из других комнат  к нам в стендовый зал пришли работники нашего отдела.
- Это Галина Леонидовна Ягодина, ваш новый начальник, - представил нам нового руководителя  Павлинов. – Вот… Прошу любить и жаловать. Юрьевич становится ее заместителем.   
Мы все, работники нашего отдела, стояли растерянные, не зная, что дальше будет. Юрьевич стоял темнее тучи. Мне тяжело было на него смотреть.
- Вопросы есть? – спросил Павлинов.
Все промолчали.
- Тогда все, - сказал Павлинов.
И они ушли.

Каждый день я ждал, когда начнется собеседование.  Пошел один день, другой. Никто ни о каком собеседовании не говорил. Я видел нашего руководителя в коридоре, когда она проходила с бумагами по коридору в зеленом легком  плаще  на доклад к Павлинову.  Нашего прежнего заместителя главного конструктора Петра  Борисова сняли за то, что он не обеспечил должным образом работу подразделения. Его подразделение отдали в подчинение Павлинову, который теперь расставлял на должности своих людей. Коридор,  по которому она ходила на доклад, протянулся из одного конца здания в другой длинным проходом. Она проходила по нему из конца в конец, поднималась по лестнице со второго на третий этаж, где сидело все руководство. И каждый раз, когда она проходила по коридору, мне казалось, что она идет по подиуму. На высоких каблуках, хорошо одетая, в зеленом плаще, полы которого крылышками  развевались по сторонам, она шла походкой с художественной восторженностью, которой могут ходить далеко не все изысканные женщины.      
Однажды через несколько дней после представления нового руководителя, ближе к полудню, к нам в отдел зашел Юрьевич и сообщил, что наш отдел в полном составе приглашают на собеседование. В кабинет к новому руководителю для знакомства нужно будет заходить по одному. Первым пошел бывший начальник отдела Юрьевич. Мы все ждали, каким он придет. В отдел он вернулся красным, вспотевшим и насупленным. После него никто идти на собеседование не хотел.  Каждый посматривал на остальных и пропускал желающих пойти следующим. Желающих не находилось. Я решительно снял белый халат и направился на собеседование.
Когда я подошел к кабинету закрытому стеклом с белой занавеской почему-то сильно разволновался и невольно ощутил дрожь в пальцах, как будто это собеседование решало все. Вежливо постучав в дверь, замер и прислушался.
- Войдите, - послышалось за дверью.   
Я вошел и увидел нашего руководителя, сидящего за столом. Она посмотрела на меня так строго и серьезно, что это только добавило мне неуверенности. «Она точно меня выгонит с работы», - пронеслось у меня в голове.
- Присаживайтесь, - сказала она с холодным равнодушием и показала на стул около стола.
Я сел.
- Представьтесь и расскажите о себе. Какое учебное заведение  закончили,  чем занимались и чем занимаетесь сейчас.
- Валерий Михайлович Рябнин. Окончил Бауманский. Сейчас занимаюсь стендовыми испытаниями самолетных систем и  оборудования, - начал я и с первых же слов почувствовал, как голос мой предательски задрожал.
«Точно, выгонит, – рассердился я сам на себя. – Двух слов связать не получается».
По мере рассказа голос мой окреп, я увлекся повествованием об испытаниях и перешел к предшествующим временам, когда работал в отделе разработки. Я рассказывал о работе, которую мы делали вместе с Петром Борисовым, Вовой Гусевым, Сережей  Ерофеевым и Толей Антоновым.
В это время в кабинет заглянул Павлинов и попросил Галину Леонидовну  выйти к нему.  Я пожалел, что он пришел, потому что освоился и рассказывал о работе уверенно и складно.
Она вернулась в кабинет с улыбкой. Я не понимал, почему она улыбается.
- Вы работали вместе с Петей Борисовым и Толей Антоновым? – спросила она.
- Да, - ответил я растерянно.
- С Петей мы тоже давно вместе работали. А с Толей мы учились на одном курсе в институте. Вову Гусева я тоже хорошо знаю.
Она улыбалась, и я не знал, относится ли эта улыбка ко мне или нет.  Может быть, ей Павлинов что-то сказал.
Дальше мы с ней общались на равных, находя по работе общий язык, как будто давно знали друг дуга.
«Теперь точно не уволит», - подумал я.
- Идите, - сказала она, - и пригласите следующего.
В отдел я вошел с улыбкой. На меня все посмотрели вопросительно.
- Нормально, ребят, - сказал я. – Идите.
Все вздохнули и приготовились идти на собеседование. Следом за мной пошли два Миши, за ними девушки программистки. 
Что-то произошло в том кабинете на собеседовании, но что, я так и не смог понять.
Она приходила к нам в отдел, составляла планы с Юрьевичем, разговаривала с программистами. Забеспокоившись о своем статусе и неопределенном положение к ней потянулись сотрудники нашего отдела, чтобы узнать перспективы повышения или сокращения. Понятно, к ней ходил разговаривать по планам Юрьевич. Следом за ним к ней сходил Миша Славский. Седоватый в висках с лицом печального верблюда он с улыбкой рассказывал нам, как сидел, разговаривал с ней и задавал вопросы.
- Она все понимает, - говорил он с печальной улыбкой. -  Вот мы сидим с ней разговариваем, и она все понимает, о чем я думаю. И я понимаю, что она понимает.
За ним к ней сходил, как нам казалось, на самом деле он ходил к ней и прежде,   кандидат технических наук Миша Кобанский.
- О чем вы так долго разговаривали с ней? – спросил я, когда он неожиданно появился в отделе.
- По работе и так обо всем, - сказал он с потаенной улыбкой, которая в уголках кривила его губы, человека который что-то узнал и не хотел этим делиться.
Мы о ней ничего не знали, ни кто она, ни что она. Не знали, кем она является в социальном и житейском статусе.
- Она замужем? – почему-то спросил я. – У нее дети есть?
- Не знаю, - ответил Миша, пожимая плечами. Он посмотрел на меня круглыми глазами из-за больших круглых очков с хитрой едва заметной улыбочкой и добавил. – Почему-то мне показалось, что она не замужем.  И детей, мне кажется, у нее нет. Она мне сказала, что очень много работает и на личную жизнь времени совсем не хватает. Почти все время говорили о работе.
Мы не знали, какой у нее характер и что от нее ждать. Когда у молодой женщины есть муж и дети, она становится определенной, понятной, предсказуемой.      
- У нее же не будешь прямо так спрашивать, замужем она или нет, - сказал с прежней улыбочкой Миша.
- Сколько ей лет? – спросил зачем-то я.
Всегда интересно спросить о возрасте человека, который занял то или иное служебное положение, чтобы соизмерить свои возможности и понять, кто он и кто ты.
- Не знаю, - ответил Миша. – Мне как-то было  неудобно об этом спрашивать. 
Судя по тому, как она себя вела, наша руководительница была абсолютно свободным человеком, не обремененным семьей и детьми.  И возраст ее мне представлялся немногим за тридцать. «Она училась с Антоновым, - припомнил ее слова я. – Он немного старше меня. И уже начальник отдела».
Через некоторое время стало понятным, что никого из отдела не уволят, повышений, как и сокращений,  ждать не стоит, и все инженеры и программисты будут работать на своих рабочих местах, как работали. И в то же время для нас наша руководительница по - прежнему оставалась загадочной женщиной. Мы о ней мало, что знали.
Прошла неделя. Она как-то пришла в отдел и сказала мне с улыбкой и отчего-то озорно:
- В Питер собираетесь?
- Да, - ответил я.
Меня посылали в Питер на приемку разработанного для нас прибора. Но состав группы я точно не знал.
- Я тоже в Питер еду, - сказала она и прошла мимо. 
«Мы что вместе едем в командировку?» – подумал я и от этого испытал смущение. 
С этого дня я начал с тревогой думать о командировке. Командировка оттягивалась, и я узнал, что наша руководительница уже уехала в Питер по другим делам. Она приехала через неделю и вошла к нам в отдел преображенной. С новой модной стрижкой, в новой кофточке, в зеленом плаще, полы которого развевались крыльями, с улыбкой на лице она металась по нашему отделу, как горящий факел. Именно такое впечатление она на нас всех произвела. И в течение дня, когда она появлялась, как будто случалась вспышка, на нее ве обращали внимание. Она здоровалась, подходила к Юрьевичу, заходила к программистам, о чем-то разговаривала и уходила.
- Что это с ней? – спросил Миша Славский.
Но ему в изумлении никто не ответил.
Она оставляла после себя запах дорогих духов, который шлейфом тянулся за ней и долго оставался на том месте, которое она проходила.
- Шанель номер пять, - тоном большого знатока сказал Миша Савский втягивая в себя замах еще витающих духов.
Она источала такую энергетику, которая могла сбить с ног кого угодно. Стук ее каблучков слышался еще за дверью, когда она подходила к двери нашего отдела. Мне показалось, что она появляется у нас чаще, чем это  требовалось для дела. И еще отчего-то она стала все чаще и чаще появляться в моих мыслях.