ТРИ ЛЮБВИ МИЛОРДА
(истории из жизни домашнего питомца)
* * *
Четырнадцать лет прожил у меня добрейшей души пёс – чёрной масти с длинной волнистой шерстью ирландский водный коккер-спаниель Лордик.
Это был самый бойкий, помнится, вторым появившийся на свет из пятёрки своих братиков и сестричек, сынишка любимицы моей кумы Нины и, естественно, Лордикиной мамочки Сэнди, а также временного её «мужа» Рудика, Рудольфа по родословному паспорту. Так что полное родословное имя всеобщего нашего семейного любимчика, рожденного в день советской пионерии, было – Милорд Рудольфович.
В нашу семью этот родовитый джентльмен попал вследствие заветного желания пятилетнего сынишки Димули воспитать своего питомца, которого ему по ходу нашего очередного гостевания у кумы, ему пообещала подарить крёстная, что Нина и сделала с большим удовольствием – не ради избавления от чересчур подвижного прекрасного щенка, конечно, а радости нашей для.
Да не тут-то Димке было: окружённый любовью, всегда очень жизнерадостный и непоседливый Лордик хорошо и правильно воспитывался сам: попросту бодренько так рос невинным шалуном. Ну, а всякие там прививки, кормовые заботы и выгулы, конечно, сами собой легли на плечи родителей, не очень-то и обременённых новой заботой, а более обрадованных возможности нормализовать свой здоровый образ жизни при наличии столь бойкого регулятора суточных их биоритмов.
Милашка Лордик, когда у него начали интенсивно расти зубы, с некоторой долей раскаяния (он всегда стыдливо опускал голову, когда ему выговаривали упрёки из-за не всегда корректного поведения в обществе) погрыз всего лишь две пары обуви – женины босоножки и мои комнатные тапки.
Озаботившись состоянием его здоровья и целостностью остальной обуви домочадцев, на ближней стройке я нашёл не очень большой, но достаточно толстый (сантиметров десять, не менее) кусок гипсовой панели, какие в советское время применялись для возведения перегородок внутри помещений.
Этого «угощения», помещённого в Лордикину будку, которой послужила специально освобождённая для него обувная тумба с дверками-купе, оказалось вполне достаточно для сохранения в неприкосновенности остальной обуви: гипс показался Лордику явно вкуснее искусственной или дублёной натуральной кожи.
Как истинный приверженец сторонников разведения охотничьих собак водного направления, Лордик с молочных зубов полюбил купание в ближнем пруду или иного какого водоёма, обычно избираемого нами для отдыха всей семьёй (мы с женой и дочка с сыном) на природе с учётом предпочтений нашего любимца. Вода стала первой любовью Лордика (гипс не в счёт: это была временная профилактическая мера).
Купался наш коккер-спаниель охотно и плавал неустанно: только успевай бросать какую-нибудь палку или щепку, да чем подальше в воду. Но, едва отчаянно отряхнувшись от капель воды на своей шерсти, он тут же невозможным для отказа умоляющим взглядом, подкреплённым нетерпеливой пляской лап и неким моторчиком на месте его коротенького хвостика, снова просил кого-нибудь из нас: ну, ну, пожалуйста, ещё разок! Это же так здорово!
Купания свои Лордик продолжал и уже достаточно поздней осенью. И тогда-то с ним произошёл совершенно необычный для него случай, достаточно потешный для взгляда со стороны. Дело это было уже после ноябрьских праздников, когда в наших южных краях наступает вероятность для первых заморозков.
Тот день был достаточно комфортным для длительного выгула Лордика: стояла практически безветренная и солнечная, а оттого и тёплая погода. Мы жили на самой окраине города. Между крайними пятиэтажками и почти примыкавшими к ним обширными полями располагалась достаточно протяжённая семирядная дубовая, так называемая сталинская лесополоса.
В ней обычно мы охотно гуляли и по-всякому развлекались – то бросаниями обломка ветки и его поиском с поднесение к хозяину, или «каруселью» на нём же, удерживаемой в руках и образуемой вокруг вращающегося на месте хозяина этого пострела. В это время Лордик намертво вцепливался в вожделенный обломок: не из-за страха от полёта, конечно – такое дело было неведомо полугодовалому сорванцу, а из-за того, что он терял упор о землю и не мог вырывать из рук хозяина свою «добычу».
И вот, достаточно уже нагулявшись и слегка проголодавшись, напоследок решили мы прогульнуться вокруг небольшого пруда, построенного в неглубокой лощине почти впритык к дубовой лесополосе. Этот маршрут тоже был весьма любимым для Лордика: данный пруд был уже очень хорошо освоен им. А ночью случился первый заморозок, из-за чего вдоль берегов образовалась неширокая полоса тонкого ледка.
И вот, привычно обгоняя хозяина, Лордик со всей своей молодецкой дури помчался к любимому пруду. И каково же было собачье удивление, что просто очевидно читалось на очаровательной мордашке ошалевшего «ирландца», когда вместо привычного плюхания с разбега в оду, он шмякнулся на ледок и тут же провалился в образовавшуюся вокруг него обширную полынью!
Такое купание совершенно не понравилось Лордику, он тут же выскочил на берег, отчаянно и брезгливо стряхивая с себя леденистое неудовольствие. С разочарованной обидой он тут же направился домой и тут же недоуменно оглянулся на всё ещё покатывавшегося со смеху хозяина: ну, и чего, мол, такого потешного ты увидел в этом дурацком пруду, что никак отойти от него не можешь?
Недовольного «подростка» начинала пробирать дрожь, и явно не из-за негодования, поэтому мы поспешили домой: и чтобы ему согреться, и чтобы до заветной мисочки побыстрее добраться...
* * *
Всё выше сказанное приведено не абы красивого словца ради, а для того, чтобы вы получше поняли, каким замечательным парнем рос этот высокоблагородный господин с единственной белой меткой – этаким изящным галстучком на груди.
И вырос наш Милорд Рудольфович в бесконечно доброго пса, никого из детей ни разу не укусившего, к тому же, очень полюбившего вскорости появившегося в нашем доме чёрного «перса», котёнка Маркиза: благородного семейства у нас прибыло!
Любвеобильный Лордик вылизывал бедного Маркизика от его курносика до кончика хвоста. И лишь вначале котёнок был нетерпеливым, пускал вход коготки, что ему мало помогало избавиться от «мокрого нашествия». Поэтому котёнок безропотно подчинялся своей участи: в очередной раз быть обильно вылизанным до такой степени, что беднягу приходилось отнимать у чрезмерно заботливого «няня» и срочно отогревать эту милую жертву собачьей любви.
Но следующая любовь Лордика оказалась необыкновенной во всех отношениях. Видимо, именно такое исчисление бывает обычным у собак, что третья их любовь оказывается самой горячей. К её приходу в сердце Лордика он уже вполне повзрослел: тем поздним летом ему шёл третий год. И это был самый расцвет его мужской привлекательности. Но вы нисколько не удивляйтесь такому словосочетанию: сейчас всем всё станет понятным.
На дворе стояла прекрасная пора начала августа: июльская жара уже схлынула, но благодатного тепла было всё ещё в изобилии. Я чего-то возился на балконе, увитом лозами винограда – говорили, что это был азербайджанский сорт «бако» ил «бакы», возможно. Мощный куст этот свободно достигал высоты пятого этажа, а мы жили на четвёртом, и осенью не одного меня «бако» радовал декалитрами домашнего вина: мой личный рекорд в этом плане составляет сто десять литров почти дармового вина!
Но я тут слегка отвлёкся, равно как и в тот день тоже отвлёкся от своих забот оглянувшись на нетерпеливое поскуливание Лордика, некоторое время назад принявшегося довольно беспокойно путаться под ногами. Поскольку балкон наш до перил был глухо закрытым, то мой пёс чуть ли не до его остекления подпрыгивал и явно просился на улицу.
К этому времени я с балкона обратил внимание на довольно приличную свору собак, в нашем дворе беспокоившихся вокруг какой-то невзрачной чёрной самочки с заметной примесью крови таксы и явно течной: кавалеры разной масти так и дефилировали вокруг неё.
Гулять нам с Лордиком не пришла ещё пора, а выпускать его одного во двор при таком скоплении взбудораженного собачьего «народонаселения» показалось делом опасным. Но мой любимчик никак не успокаивался, принялся даже бегать к входной двери и обратно ко мне, явно побуждая разрешить ему погулять.
Но никого из моих дома не было: все они дружно были заняты подготовкой к участию в концерте, посвящённом Дню строителя: моя сестра и тёща имели непосредственное отношение к этой уважаемой профессии, вернее, к своевременному обеспечению строительных объектов не обязательно квалифицированной рабочей силой. Так что пришлось мне отставить свои дела и к явному неудовольствию Лордика надеть на него ошейник с длинным поводком: мои опасения ещё не прошли, хотя беспокойной собачьей стаи во дворе больше не наблюдалось.
Поскольку длительной прогулки не предполагалось, а меня дома поджидали незавершённые дела, то мы сделали полезную прогулку вокруг дома и вернулись во двор. Здесь я отпустил Лордика с поводка: к повиновению он был хорошо приучен и во время прогулок обычно не отлучался далеко от своих хозяев. Но не успел я оглянуться на поздоровавшегося соседа, как мой Лордик исчез! Будто в воду канул! И на зов не отзывался: вот это дела...
Впрочем, сильно расстроиться я не успел, поскольку вскоре не на шутку испугался: мой Лордик пронзительно завизжал за углом каменного забора подсобной территории нашей жилконторы, этот производственный участок располагался в углу двора нашего дома. И мне ли было не узнать его взывающий о помощи голос?! Тем более, что оттуда же раздавалось многоголосое лаянье и рычание!
Я лишь на миг похолодел, предположив, что нашего любимчика в лохмотья рвут взбудораженные течной сучкой разномастные, большей частью дворовые кобели. Причём, двое из них были довольно крупными, лишь немногим меньше размеров немецкой овчарки.
Забыв обо всём на свете, как и о том, что сам могу пострадать от зубов разъярённых псов, ведь из оружия у меня был один только поводок с карабином на конце – но хоть какое-то оружие, я помчался на помощь своему любимцу, поскольку медлить было нельзя ни секунды. Хлипкое моё оружие, тем не менее, послужило довольно верно. С ходу нарвавшись на давнишнюю стаю, я очень удачно огрел по хребту рыжего кобеля, от которого отчаянно огрызался мой Лордик. Не ожидавший такой подлой атаки сзади пёс взвыл от боли и отскочил чем подальше. Зато вокруг Лордика тут же образовалась свободная зона.
Свободная-то свободная она была, да не совсем: этот лохматый ловелас оказался в прочной сцепке с той самой невзрачной чёрной сучкой! И когда только успел?! Я же своими глазами видел до этого, как отчаянно огрызалась она, не подпуская к себе наиболее настырных кавалеров, в том числе и этого рыжего бестию, который успел-таки прокусить Лордику ухо – хорошо хоть, что не порвал.
К моему счастью или обычному везению, поблизости под забором валялся приличный сук более метра длиной, так что обретённое мною дополнительное вооружение существенно улучшило мои оборонительные позиции: агрессия взбудораженных кавалеров, обойденных вниманием чёрной соблазнительницы, даже не думала идти на убыль.
Но против лома, то бишь – сука, нет иного приёма, кроме как хорошенько получить по башке, и дворовые проныры хорошо понимали, сколь плачевно для кое-кого из них может закончиться такой «сучий» поцелуй – имеется в виду сук, а не сучка.
Прикарабинив Лордика и дождавшись его освобождения от «уз любви», я с независимо-опасливым, а Лордик с явно неохотным видом, покинул территорию любовного ристалища. И только на безопасном расстоянии, строго шуганув сунувшуюся было за нами течную сучку, я почувствовал, как меня отпускает сильное и очень неприятное внутреннее напряжение: всё же мы с Лордиком относительно безопасно вышли из стычки, которая для обоих могла завершиться очень плачевно, буде среди кобелей хоть один поагрессивнее, чем трусливый рыжий чертяка.
И что бы вы подумали?
А то, что назавтра я был немало удивлён, когда в наш двор снова завалила вчерашняя свора почти в том же самом составе и всё с той же полутаксой во главе. Эта чёрная нахалка уселась прямо напротив нашего балкона и уставилась на меня с явным выражением вопроса на морде фейса своего: ну, и чего стоим? Кого ждём-с? И где там замешкался любезный мой Лордик?
Она по-прежнему огрызалась на всех своих кавалеров. И я прекрасно понял её собачье сердце: эта сучка влюбилась именно в моего Лордика. Поэтому мне оставалось лишь повернуться к нетерпеливому любовнику и развести руками:
- Дорогой, там явно тебя ожидают.
А подтверждением целенаправленной избирательности сердца чёрной полутаксы стала наша очередная с Лордиком прогулка на поводке. Но теперь я изначально был вооружён палкой со шляпкой гвоздя на конце: ею мы пользовались при распределении бельевых верёвок на забалконной сушилке.
Понимая, что имею дело с агрессивной стаей собак, призвал на помощь и своего соседа-студента со второго этажа: с ним и его рыжим с белым симпатягой колли мы с Лордиком частенько вместе выгуливались. Слава не стал брать с собой Джерика, чтобы не вносить дополнительную сумятицу в ряды конкурентов Лордика, но компанию мне составил, уж и не помню, чем таким увесистым он тоже вооружился.
Для обеспечения безопасности своих тылов, мы сразу же подошли к ближней к нашему дому стороне каменного забора жилконторы. Собачий табор во дворе немедленно перекочевал к нам, Лордик быстренько снюхался с полутаксой, и тут же у них начался второй раунд любовных переговоров, успех которых обеспечивали два бдительных охранника.
Но применять оружие на этот раз нам не пришлось: дворовые псы всё же достаточно благоразумные для того, чтобы при всех позывах инстинкта продолжения рода своего всё же в первую очередь озаботится собственной безопасностью, так что на опасное расстояние они не приступали, злобно-завистливо наперебой комментируя ход переговоров, проводившихся без их участия.
Мне, взрослому мужику, было очень неловко из-за всего этого шума-гама, поднятого во дворе, а озорной студент лишь похохатывал:
- Да и пусть себе наслаждаются, эээ, размножаются, то есть. Нам ли жалко?
А вот третьего раунда переговоров ни назавтра, ни позднее не состоялось – видимо, по одному Лордику и даме его сердца известным причинам. И мне оставалось лишь предполагать, что лохматый наш удалец уже вполне обо всём договорился со своей полутаксой. Хотя некоторое беспокойство Лордик всё же проявлял ещё несколько дней, пока окончательно не успокоился: на этот счёт собачья память коротка, наверное.
За последующие дюжину лет много чего разного и интересного произошло в жизни Милорда Рудольфовича. Дожил он до глубокой собачьей старости, от которой и почил в бозе. Пятнадцать лет с тех пор прошло, а больно до сих пор.
После смерти Лордика в моём доме больше не бывает питомцев. За время его жизни Маркиз пропал без вести, затем Тошка и пострадавший в ДТП Афоня – тоже, а Лорку, голубую персидскую кошечку Лорену-Глорию Мунди-стар, погибшую в ДТП (к тому времени мы стали жить в другом, более северном регионе, и дом наш стоял рядом с оживлённой трассой), мне же пришлось хоронить через неделю после Лордика.
Ну, и кому нужны такие невозможные стрессы?
Это, поверьте, слишком, это чрезмерно...
январь-2023