Андрей Иванович Федюшкин родился 8 мая 1907 года: то ли в городе Грозный, то ли в станице Грозненской (которые составляли в то время единую конурбацию), в семье офицера Терского казачьего войска.
Род Федюшкиных известен с XVIII века. Появилась эта фамилия через несколько лет после предпринятой в 1717 году, повелением Петра I, злосчастной экспедиции в Хиву князя Александра (Даулат-Гирея) Бековича-Черкасского. Экспедиционный отряд был преимущественно укомплектован казаками двух прикаспийских войск. Князь Бекович имел неосторожность, пойдя на поводу у хивинского хана Шергази, разделить и рассредоточить свой отряд. Вскоре после этого Бекович был казнён, а его соратники были в основном перебиты, а частично обращены в рабство. Ибо некий благочестивый хивинский ходжа всё же сумел воспрепятствовать поголовному избиению пленников.
«Порсу — в 108 верстах на СЗ от Хивы... Это место возбуждает горестное воспоминание о предательском убийстве князя Бековича-Черкасского, который, после заключённого с хивинцами мирного договора, был приглашён сюда с небольшою свитою на пир и, по окончании трапезы, убит вместе с прочими русскими, бывшими при нём.» — писал в 1842 г. русский посланник в Хиве Г. И. Данилевский.
Из 1500 яицких казаков спаслись в 1717 году всего двое — Ахметов и Новицкий, а из 500 гребенских казаков лишь через несколько десятков лет жизни в плену вернулись на Терек тоже два казака — Иван Демушкин из Червлённой станицы и Петр Стрелков из станицы Шадринской... В российской имперской историографии совершенно не комментировался такой ПОЗОРНЫЙ факт: Петр I не предпринял абсолютно никаких мер ни для спасения пленников, ни для наказания хивинцев. Можно предположить, что поскольку большинство участников экспедиции составляли казаки, татары и пленные шведы, то для Петра они были не вполне своими...
В память о погибших мужьях казачки стали давать подросшим детям фамилии по именам отцов, часто по уменьшительным. Так от гребенского казака Федора, сложившего голову в далёкой Хиве, пошли Федюшкины. За 200 лет род Федюшкиных разросся и, в частности, подарил Буйному Тереку трёх генералов...
* * *
Начавшаяся в центре Европы Первая мировая война очень скоро дала почувствовать себя и в Терской области. В 1915 году во Владикавказе состоялись очередные проводы на фронт терских казаков-пластунов. Затем группа их родственников двинулась в обратный путь в станицу Тарскую. В ущелье близ станицы казаки были неожиданно атакованы ИНГУШАМИ. Убиты казак Иван Болотов и жена казака-фронтовика Константина Столбовского, ранены казак Иван Новиков и казачка Прасковья Чавычалова. Так в глубоком тылу Российской империи гибли братья и жёны героев!
Ингушей в то время идейно обрабатывали агенты младотурок. Они подогревали давнюю вражду ингушей с казаками и осетинами. И предложили ингушскому народу войти в состав Османской империи.
* * *
Летом 1917 года 10-летний Андрей Федюшкин поступил во Владикавказский Кадетский корпус (основанный 26 сентября 1901 г.). Стоит упомянуть, что в 3-м выпуске Владикавказского кадетского корпуса (1911 год) был ещё один представитель этого рода — Николай Федюшкин. И в том же выпуске — терский казак Анатолий Рогожин, в 1945 году — последний командир Русского Охранного Корпуса на Балканах, суровый и несгибаемый герой Келлерберга...
Во всех кадетских корпусах России существовала традиция петь собственную версию «Журавля» (в именительном падеже эта песня звалась: «ЖуравЕль»). И у владикавказцев был такой «Журавель»:
Кто хранит фасон Кавказа?
То кадет Владикавказа.
Загибать привык салазки,
То кадет владикавказский.
Кто целует прямо в глазки?
То кадет владикавказский.
Кто орет, закрывши глазки?
То кадет владикавказский.
Юности всегда свойственно радоваться жизни... Но между тем, свинцовые тучи сгущались в 1917 году над многонациональной Терской областью, как и над всею Российской империей. А самые жестокие испытания выпали на долю Казачьего народа, сохранившего с античных времён свой демократический и геройский дух. Терский Войсковой атаман Михаил Александрович Караулов всемерно старался поставить твёрдый заслон массовому наплыву изменников-большевиков и сгладить этнические противоречия. Караулов был казачьим героем и пророком, одним из Пятерых Избранных (Л. Г. Корнилов, А. М. Каледин, Караулов, А. И. Дутов, К. Л. Бардиж). Караулов открыто заявил о своей солидарности с общей позицией Главковерха Корнилова и Донского Атамана Каледина, озвученной на Московском Государственном совещании. О верности коренным правам народным и недопустимости сговора с внешним врагом!!!
13 (26) декабря 1917 г. на железнодорожной станции Прохладная большевизированными солдатами 39-й дивизии, самовольно покинувшими Кавказский фронт Мировой войны, были убиты Войсковой Атаман Терского войска Михаил Караулов, его брат Владимир, хорунжий Алексей Белоусов, казак Султанов. Убийцы по-хозяйски поделили между собой шашки, кинжалы и черкески терских патриотов, после чего надругались над их телами... Караулов в тот раз возвращался из Пятигорска, где, выступая перед казаками 1-го Волгского полка, отметил незаурядные заслуги волгцев на Западном фронте, атаманской властью произвёл их всех в следующий чин и призвал быть готовыми к новым подвигам — как прежде, во славу Буйного Терека — но только теперь уже вблизи его берегов, на подступах к угрожаемым вражьими толпами родным станицам. Простившись с волгцами, Атаман поспешил во Владикавказ, на очередное заседание Войскового Круга. Не доехал...
Гибель Караулова явилась тяжким ударом по Юго-Восточному Союзу, столь широко и блестяще задуманному Донским Атаманом Калединым... 3 ноября (21 октября) 1917 года в Терской столице Владикавказе был создан Юго-Восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей — конфедерация Донского, Кубанского, Терского и Астраханского казачьих войск, а также представителей калмыков, горских народов Дагестана и Закатальского округа, Терского Края, Кубанского Края, степных народов Терского Края и Ставропольской губернии. 31 октября (13 ноября) к Союзу присоединилось Яицкое (Уральское) казачье войско. Заявленной целью ЮВС была борьба с анархией и большевизмом на территории казачьих войск — членов Союза, взаимная поддержка и доведение России до Учредительного Собрания (бывшего тогда общей целью всех конструктивных сил).
Во время боёв за Владикавказ кадеты старших классов активно сражались против большевиков. Но силы оказались неравными. Местные сектанты-молокане частично поддержали большевиков. Эдакие вот "непротивленцы"... И ещё активней поддержали большевиков ингуши. Не из пролетарского интернационализма, но именно в силу своего альянса с младотурками. Которые находились в союзе с большевиками с 1905 или 1906 года (у истоков этого союза стоял Израиль Гельфанд-Парвус). Атаман Лев Медяник, преемник Караулова, был убит ингушами.
После поражения в боях с многоликим врагом, Владикавказский кадетский корпус три с половиной месяца отступал в направлении Кубанской столицы Екатеринодара. Многие преподаватели и кадеты погибли. Последний бой Кубанской эпопеи корпуса произошёл в ноябре 1918 года, у станицы Воровсколесской. После чего Владикавказский кадетский корпус был дислоцирован в Екатеринодаре, а затем в Ростове-на-Дону.
Имеются сведения, что перед выступлением основного состава корпуса из Владикавказа – часть младших кадет была определена на временное проживание в осетинские семьи в ближних сёлах, в семьи горожан-владикавказцев. А бОльшая часть младших кадет была вывезена в терские станицы Архонскую и Воздвиженскую. И можно предположить (хотя прямых подтверждений у меня нет), что 10-летний Андрей Федюшкин тоже пережил период 1-ой красной оккупации Владикавказа в Архонской, Воздвиженской, или в каком-то ближнем селе. А в Кубанской эпопее не участвовал.
Освобождение Владикавказа частями Добровольческой армии (включая кубанские полки) началось 3 февраля 1919 года именно с территории кадетского корпуса, когда легендарный полковник Андрей Шкуро, командовавший группой войск 1-го Армейского корпуса, ворвался в Левобережную часть Владикавказа и занял кадетский корпус. Летом-осенью 1919 года Владикавказский кадетский корпус возобновил работу на своей территории.
* * *
...Весной 1920 года, спасаясь от наступающей РККА, Полтавский и Владикавказский корпуса объединились и эвакуировались в тогда ещё независимую и демократическую Грузию. Во Владикавказе уже почти не осталось транспорта, и кадеты 4 марта 1920 г. пошли походным маршем по Военно-Грузинской дороге в направлении Кутаиси.
Подвод было очень мало, и они главным образом предназначались для провианта. Добрались до Грузии через семь дней. Дошли до станции Боржоми, там у них был короткий отдых. Из Боржоми развернулись назад, к станции Хашури, а от неё повернули на Кутаиси, куда прибыли 23 марта 1920 г. К сожалению, грузинские власти (испытывавшие сильное дипломатическое давление со стороны РСФСР) не оказали кадетам никакой помощи. Всю дорогу ребята питались сухарями, без горячей пищи. Из Кутаиси в Батуми корпуса были доставлены по железной дороге. А 9 июня 1920 г. они были на перевезены пароходе в освобождённый от большевиков Крым, в Ялту, где их и разместили.
Весь скорбный путь Владикавказского кадетского корпуса по Военно-Грузинской дороге от Владикавказа до Кутаиси (а потом вплоть до города Стрнище в Королевстве СХС) был запечатлён на рисунках преподавателя рисования Владикавказского кадетского корпуса полковника Ивана Павловича Трофимова. Во время коротких днёвок им были выполнены десятки акварельных рисунков Военно-Грузинской дороги: гора «Семь братьев», горные реки, крутые перевалы...
22 октября 1920 года вышел приказ Главнокомандующего генерала барона П. Н. Врангеля о том, что новое объединённое учебное заведение отныне именуется Крымским кадетским корпусом. Директором нового корпуса в июле был назначен В. В. Римский-Корсаков.
«В Крыму наш кадетский корпус располагался в Ялте, вернее, в пригороде Ореанда, примерно в восьми километрах от города. Это было в 1920 году. Мы располагались в солдатских казармах, весьма чистых, светлых, но без всякой обстановки; были только железные кровати с деревянными крашеными досками без матрасов и одеял. Спали просто на досках, ничем не покрываясь. Кормили нас предельно плохо: дневной рацион состоял большей частью из пяти рыбешек, именуемых камсой, засоленных, величиной не больше сардинки. Воспитатели и преподаватели жили во флигелях вне казарменного расположения. В ноябре 1920 года нас перевели в другие казармы, расположенные в другом конце города, но гораздо ближе к бухте. В отношении нашего питания нужно сказать, что все-таки иной раз нам давали хлеба, ячневую кашу... Благотворительный дамский комитет Ялты редко устраивал нам чай с печеньями, но даже один раз – обед. В остальном мы промышляли по соседним лесам, выискивая дикие фрукты, съедобные корни и т. д. На новом месте мы не жили долго. Скоро нам объявили об эвакуации. Так как мы были плохо одеты: в какие-то брюки и рубашки из тонкого материала, – нам выдали старое английское обмундирование. В то время как на пристани стояло громадное количество деревянных ящиков с новым обмундированием; были там и консервы, и все, что хочешь, но кадетам для порядка было строжайше запрещено что-либо брать оттуда... и все это досталось большевикам.» — вспоминал впоследствии Федюшкин.
«Свято чтит завет Российский,
Этот славный корпус Крымский».
(Кадетский «Журавль»)
Тесная кадетская спайка и помощь друг другу помогали легче переносить жизненные невзгоды. В Крымском кадетском корпусе никогда не было доносчиков. Девиз Крымского корпуса:
«Один — за всех, все — за одного!»
«В один дождливый день нам приказали взять свои вещи и повели на пристань грузиться на пароход. Это была плоскодонная угольная ладья метров 80 в длину и 8 м в ширину; палуба была выше воды примерно на один метр. Пароход назывался «Христи». Когда мы уже были погружены и разместились кто как мог – в городе начались беспорядки, стрельба: большевики появились на гребнях гор, окружающих Ялту. Счастье было, что они не имели пушек и поэтому не могли обстреливать гавань. Большинство пароходов, и наш тоже, вышли на внешний рейд, чтобы обезопаситься в случае орудийного обстрела.» — вспоминал Федюшкин.
Судовые механики, не желая работать на белых, заявили, что машина неисправна. Когда им пригрозили расстрелом, машину «быстро починили», и баржа вышла в море. В. В. Римский-Корсаков, не доверяя команде судна, приказал двум кадетам, имевшим опыт службы на флоте, присмотреть за рулевым, чтобы тот не изменил курс. Вскоре выяснилось, что судно идёт не в Константинополь, а в Одессу. Капитана и рулевого тут же арестовали, к штурвалу стал кадет М. Каратеев, восемь месяцев проплававший до поступления в кадетский корпус сигнальщиком на миноносце. Вместе с другим кадетом они направили судно в нужном направлении, но обнаружили, что показания компаса неверны. Поскольку рядом со штурвалом оказались железные гимнастические снаряды.
С большим трудом кадетам удалось вывести судно к Константинополю!
«На следующий день утром наш пароход взял курс на Константинополь. Разыгрался шторм: дул сильный ветер и волны перекатывались через палубу. Мы на палубе все вымокли, и нужно было заботиться, чтобы не смыло в море. Отверстия, ведущие в трюм, закрыли брезентом. На пароходе было много разных людей: штатские, военные, оторвавшиеся от своих частей, репортеры каких-то газет, – главным образом устроившиеся в трюме, кадеты же в большинстве – на палубе. Мы несли наряды по поддержанию порядка на пароходе. Эта служба распределялась кадетами старших классов. В течение плавания мы получали ежедневно на четверых один блинчик, изжаренный на примусе, и кружку воды. Через три дня мы приплыли в Босфор и там пробыли 14 дней, выдерживая карантин. Затем нас пересадили на огромный транспортный пароход «Владимир», и мы поехали дальше.» — вспоминал Федюшкин.
На рейде Константинополя крымские кадеты сумели достойно показать себя. Русские корабли были встречены в Константинополе судами многих стран. На корабле «Христи», где находился Крымский кадетский корпус, по инициативе вице-унтер-офицера Михаила Каратеева на реях взвились сигналы: «терпим голод» и «терпим жажду». Эти сигналы возымели действие.
Через какое-то время к барже «Христи» подошёл английский корабль. На его верхней палубе был установлен киносъемочный аппарат, рядом стоял стол, на котором высилась груда нарезанного ломтями белого хлеба. Здесь же находились нарядно одетые женщины и мужчины, среди них и один русский. На вопрос, голодны ли кадеты, те ответили утвердительно.
Кадеты ожидали, что их сфотографируют, а затем будут кормить. Но оказалось, что англичане хотели запечатлеть момент, когда кадетам будут бросать хлеб и голодные кадеты бросятся его поднимать с палубы. Когда женщины начали кидать в толпу кадет ломти хлеба, кое-кто из них уже бросился его поднимать. Начальство растерялось, и вот в этот момент раздался голос "генерала выпуска" Л. Лазаревича, который, оценив обстановку, громко крикнул:
— «Не прикасаться к этому хлебу. Не видите, что эта сволочь хочет нас снять, чтоб потом показывать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды!»
Ломти хлеба сыпались на головы кадет, но они стояли неподвижно, будто не замечая этого. Затем Лазаревич попросил, чтобы англичане оставили их в покое.
«Крымский Кадетский Корпус эвакуировался в 1920 году из города Ялты на паровой барже «Христи», и через три дня Корпус прибыл в Константинополь, где все кадеты были пересажены на пароход «Владимир». Этим пароходом прибыли на Адриатическое побережье Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев 8-го декабря 1920 года и причалили в бухту Бакар. Из Бакара Корпус был перевезён по железной дороге в Словению, в лагерь Стрнище. Первое время на чужбине Крымский Кадетский Корпус был в Словении и жил в очень тяжелых условиях, полтора года в бараках Стрнища. В 1922 г. Крымский корпус получил большую трехэтажную казарму в городе Белая Церковь и там его жизнь совсем наладилась. Казарма Крымского корпуса находилась за городом, между двумя сербскими меньшими казармами. Перед казармой Корпуса простиралась большая площадь, где бывали кадетские парады. В свободное время кадеты играли на ней в футбол.» — вспоминала Ольга Мирошниченко, урождённая Шуневич.
«Крымский кадетский корпус просуществовал всего 10 лет. Десять лет жизни - очень маленький срок для развития учебного заведения. Притом, что корпусу приходилось существовать и формироваться в нечеловечески трудные годы русской истории. (...) Говоря о корпусе, нельзя обойти молчанием традиции «Звериады». Без традиций в русской армии не было ни одной части, ни одного военно-учебного заведения. Традиции — это сложный неписаный кодекс внутренней жизни и взаимоотношений, который подготавливал кадет, а потом и юнкеров к ответственной службе в армии. Они пробуждали жертвенность по отношению к своим товарищам, учили поступаться личными интересами, дорожить именем своего корпуса, училища и полка, поддерживали дисциплину, развивали сообразительность, мужество и отвагу. Первую «Звериаду», по преданию, написал наш великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов. Зверями кадеты считали весь персонал кадетского корпуса. Вовсе не значит, что кадеты не уважали и не любили всех своих воспитателей и учителей.
Это был своеобразный священный ритуал внутренней кадетской жизни, который торжественно выполнялся один раз в году ночью. Начальство смотрело на это сквозь пальцы, т. к. само прошло такую же школу. Руководил всей церемонией "генерал выпуска", избранный кадетами.» — вспоминал В. Сладковский (журнал "Кадетская перекличка" — № 66-67, 1999 г.).
Недавно возникшее на карте Европы Королевство СХС стало для Андрея Федюшкина второй родиной. Или во всяком случае, так показалось беженцу-казаку...
«Андрей Федюшкин учился в корпусе очень хорошо и окончил Крымский Кадетский Корпус в Югославии в 1926 году — был 6-й выпуск. После восьми классов экзаменовали на аттестат зрелости — большая «матура», которую он сдал отлично. После этого Андрей Федюшкин поехал в Белград и поступил в университет на технический факультет. Кончил его в 1932 году, получил диплом инженера путей сообщения. Его оставили при университете работать. В том же 1932 году он женился на студентке философского факультета Ирине Шуневич которая раньше окончила Мариинский Донской Институт в Белой Церкви – она моя сестра. В Белграде Федюшкины венчались очень скромно в русской церкви (это церковь Св. Троицы, основанная донским казаком Петром Беловидовым. - К. К.), были два свидетеля, товарищи Андрея. Жили два года в Белграде они бедно. В 1934 году Андрей получает работу во французской фирме «Батиньоль» («Batignol»), которая строила железную дорогу в Югославии. Первое назначение Андрея на постройку железной дороги было на юге Югославии вблизи небольшого города Печ. Но он с семьей жил на "терене" (в грузовом вагоне - К. К.), где строилась железная дорога. В 1937 году Андрей устроился в фирме Дукича на постройку железной дороги Бихач-Книн. Здесь он с женой и нашей мамой тоже жил и работал на "терене".» — вспоминала Ольга Мирошниченко, урождённая Шуневич.
В 1929 году король Александр Карагеоргиевич официально переименовал КСХС в Югославию, утверждая мнимое единство страны, которая по духу вовсе не была единой... У российских эмигрантов было время полюбить Югославию — и разлюбить её. Ведь вопреки широко распространённому мнению, далеко не все граждане Югославии сочувствовали российским эмигрантам.
«На всём свете нет ни одного радио, которое бы столь возмутительно дискредитировало русскую эмиграцию, кроме… Белграда и Москвы!», – гневно писал ещё в 1937 году доблестный генерал Михаил Фёдорович Скородумов, основатель и последний командир Русского Охранного Корпуса на Балканах.
6 марта 1941 г. княжна Мария Васильчикова (секретарша сотрудника МИД III Рейха Адама фон Тротт цу Зольца) записала в своём дневнике:
«Судя по всему, надвигается кризис с Сербией».
В ночь на 27 марта 1941 года группа офицеров-заговорщиков во главе с генералом Душаном Симовичем совершила государственный переворот, посадив на трон 17-летнего Петра II Карагеоргиевича, досрочно объявив его совершеннолетним и действуя от его имени.
Тронную речь Петра II за него зачитал по Белградскому радио один из генералов-заговорщиков. И в Белграде снова прошла мощная демонстрация – теперь в поддержку путчистов. Организатором этой демонстрации (а вероятно, и предыдущей) был югославский коммунист Иван Лола Рибар.
«Белград бурно отпраздновал день переворота как большой национальный праздник.… После обеда на улицах появились грузовики с какими-то суетливо-деловыми молодыми людьми… Грузовики сверху донизу увешаны плакатами и транспарантами с режущими глаз лозунгами… "Да здравствует Советский Союз!", "Требуем военного союза с Советским Союзом!", "Да здравствует Сталин – защитник Югославии!"… Лозунги не выдерживали ни малейшей критики и были в остром противоречии с элементарной логикой. Советский Союз был в это время лояльнейшим союзником Германии… Впрочем, 27 марта некогда было во всём этом разбираться. Лозунги лозунгами, а защитник, кто бы он ни был, – всегда не плохо, поэтому толпа радостно соглашается и вслед за агитаторами от всего сердца кричит "Да здравствует!"», – вспоминал ветеран НТС А. С. Казанцев в своих мемуарах «Третья сила».
Сербский патриарх Гаврило Дожич, близко знакомый с вождями путча,
благословил этот сталинистский шабаш!
А ведь он не мог не понимать,
что путч Симовича, поддержанный коммунистами,
развяжет руки антихристианским силам.
Как это и произошло.
Не мог Дожич не отдавать себе отчёта
и в том, что для тысяч белоэмигрантов
этот путч станет смертельной угрозой!
И вот эта угроза тоже материализовалась.
«В 1941 году наступил период всяких потрясений. В 1941 году 6-го апреля – первый день Православной Пасхи немецкие самолеты обрушились на Белград, бросая сотни бомб на столицу Югославии. Уже 13 апреля была капитуляция Югославии. Была создана «Независна Држава Хрватска» (10 апреля - К. К.), которая расширила свою территорию до самого Белграда. И таким образом семья Андрея Федюшкина оказалась на хорватской территории. Мы с ними сразу потеряли связь. С самого начала «Независимой Хорватской Державы» было весьма неспокойно в стране. В 1941 году летом рабочий Андрея сказал, что его семье надо немедленно покинуть «терен», так как идут вооруженные люди.» — вспоминала Ольга Мирошниченко, урождённая Шуневич.
Попробуем разобраться в этих событиях. Мы не знаем, КТО был тот отважный рабочий, предупредивший Федюшкиных. И не знаем, что именно сказал он об этих "вооруженных людях", скорей всего, увиденных им издали. К примеру, с высоты железнодорожного моста. Но о многом мы можем судить, исходя из последовавших действий Андрея Федюшкина:
«Андрей с женой и мамой все бросили, только мама взяла икону, и пошли пешком, пробирались к Бихачу. Андрей всю дорогу помогал идти маме, она была не особенно здоровая и плохо видела. И с Божьей помощью они дошли до Бихача живыми, но все имущество потеряли.» — пишет Ольга Мирошниченко.
Поскольку Федюшкины двинулись к Бихачу, то нетрудно догадаться, что бандиты шли с противоположной стороны. А поскольку в Бихаче уже утвердилась усташская власть, то эти бандиты могли быть либо титовцами, либо сербскими четниками. И те, и другие представляли собой реальную угрозу для казаков. Про «ужасное положение казачества в Сербии, выставленного на страшные преследования со стороны сербов» писал 19 августа 1941 года генерал А. Г. Шкуро. Так, коммунистами-титовцами были зверски убиты есаул Максим Каледин и священник Сергий Булавин – носители прославленных атаманских фамилий Тихого Дона! Так снова гибли герои и семьи героев, гибли от подлой руки!
На железной дороге Федюшкиным удалось оторваться от сербских бандитов – и они пришли в Бихач, туда, где усташи к тому времени успели свить крепкое гнездо. И в Бихаче они нашли приют и защиту. Впрочем, ненадолго. Ибо печальные обстоятельства вскоре привели Федюшкиных в столицу Независимой Державы Хорватской.
«В 1942 году Андрей с женой Ирой повезли маму в Загреб в больницу на операцию. Была у мамы неудачная операция, и она скончалась, большое было для всех горе. Потом Андрей с женой уже не могли вернуться к себе в Бихач, так как он был уже занят партизанами (титовцами - К. К.). Так Андрей снова лишился работы и своих вещей, которые его семья приобрела в Бихаче. Федюшкины осели в Загребе, и Андрею удалось там устроиться в известную фирму Виадукт, строившую туннели, мосты и шоссе. В Виадукте Андрей сразу себя показал знающим инженером, и его там ценили.» — пишет Ольга Мирошниченко.
7 июня 1942 года митрополитом и первоиерархом Хорватской Православной Церкви стал донской казак.