Могу ли я писать о сверхъестественном? Могу. Знаю, что могу, но боюсь. При написании своих произведений я углубляюсь в тот мир, в то пространство, в то время, где и когда происходили события, о которых пишу. Я знаю, что машина времени это не некий аппарат, созданный человеком, хотя, возможно, такое тоже есть, но главная машина времени есть у каждого из нас. Где? В сознании. Я могу уйти в неведомые миры, в прошлое и в будущее, но боюсь, а потому не делаю это сознательно. Я знаю, что кроме мира, в котором существуем мы, есть тут же, сейчас же, в независимости от нашего желания другие миры, принятые называть параллельными; и время, которое мы не умеем ценить, это не просто поток минут, секунд, соединяющий нас с прошлым и будущим, это сложнейшее, не постижимое человеческому уму (я даже не нахожу слово) нечто, позволяющее нам не только находиться сколько-то в его пространстве, но и плутать по его лабиринтам. «Плутать» это обо мне, кто-то, должно быть, более высокого развития чем я, осознанно перемещает себя в то или иное время. Моему уму время непостижимо, о чём некогда сознание моё выплеснуло стихотворения «Диалог с Временем» и «Времени». В своих произведениях я пишу о современности, о жизни на земле, то есть остаюсь сознанием там, где сейчас существую. Я чувствую, от потусторонних миров меня отделяет очень тонкая грань, лёгкая вуаль, которую мне не стоит труда приподнять моим сознанием, но зная, что это очень опасно, не владея навыками иных манипуляций с этой вуалью, кроме того, что приподнять её и войти в неведомый мне мир, я остерегаюсь это делать.
Итак, я призналась, я боюсь углубляться или даже чуть-чуть заглядывать в загадочные миры, боюсь уноситься во времени, так как не знаю, как осуществить возврат, удастся ли он мне так же легко, как возврат из мира современности, куда я вхожу при написании своих произведений. Правильно писал Игорь Губерман: «В тех, кто заглядывает в бездну, она заглядывает тоже». Я чувствую эту бездну и она мне страшна. Но параллельные миры иногда сами врываются в наши жизни, пожалуй, даже не иногда, а постоянно. Вероятно заботясь о нас, щадя наше сознание, память о себе они оставляют не часто и не всем, а очень редко и людям с определённой психикой. В этом эссе я опишу всего четыре необъяснимо-загадочных случая, хотя их, произошедших со мной и с людьми, которых я знаю и которым поверила, гораздо больше.
***
Будучи маленькой девочкой, я, то ли не замеченная взрослыми, то ли взрослые посчитали, что я в своём малом возрасте не стану вслушиваться во взрослые разговоры, услышала рассказ своей бабушки о странной истории, произошедшей с ней и её подругами в ту пору, когда она была юной девушкой.
Оборотни
Однажды подруги Соня, Нюра и Лиза, прослышав, что в областном городе по выходным дням устраиваются большие базары, где можно значительно дешевле купить провизию, чем в том городе, где жили и работали они, отправились в этот город. Довёз их до города за умеренную плату Матвей - сосед одной из этих девушек, который как раз ехал туда же торговать изготовленными им лопатами. Он обещал девушкам довезти их и назад с рынка, но ушёл в трактир и пропал. Долго ждали его девушки, уж народ с рынка стал расходиться, а Матвей всё не шёл и не шёл. Наконец, девушки решились спуститься в трактир, который находился в подвальном помещении большого дома, расположено вблизи с рыночной площадью, и вызвать Матвея. Войдя в помещение, девушки обомлели: не было среди сидящих за столами Матвея. Хозяин заведения, пухлый краснолицый добряк, объяснил им, указывая на низкую дверцу: «Упился Матвей и сейчас просыпается в коморке». Идти одним в свой городок по лесной дороге боязно, да засветло уж им было и не добраться, а потому девушкам ничего не оставалось, кроме того, что дождаться, когда проспится Матвей. Оставаться ночью на улице в незнакомом городе было опасно, и решили подруги остановиться на постой. Добрые люди объяснили им, что в центре постой дорог, подешевле можно остановиться на окраине или у Катерины. На окраину девушки, боясь завтра упустить Матвея, не пошли, решили остановиться у Катерины, в доме, которой находился неподалёку от трактира, где отсыпался Матвей. Заручившись согласием Катерины, девушки вернулись в трактир и попросили хозяина передать Матвею их просьбу, без них утром не уезжать. Услышав, где остановились девушки, хозяин трактира как-то странно на несколько мгновений окаменел лицом, а по прошествию этих мгновений тут же торопливо уверил их: - Ладно, ладно, не беспокойтесь, передам.
Дом, в котором остановились девушки, с улицы, на которую выходили четыре окна его, казался многокомнатным, в действительности же он состоял из двух комнат, первая из которых в три окна, с печкой, была достаточно большой по площади и была проходной: из неё массивная дубовая дверь с вырезанным в виде сердца глазком вела в другую комнату, втрое меньшую первой. Хозяйка дома Катерина была с виду обычной труженицей. Ни о чём не расспрашивая девушек, она провела их в комнату за дубовой дверью, где на полу валялись два грязных матраса и куча тряпья. Получив от девушек деньги, Катерина спешно сунула их в карман широкой юбки и поспешила на выход. Уже в дверях она остановилась и сказала:
- Кому надо до ветру или ещё что, идите сейчас, туалет за сараем. Я на ночь запру вас.
- Зачем? – испуганно выпалила Нюра вопрос.
Катерина как-то странно улыбнулась, обводя девушек взглядом, и ответила:
- Утром я вас отопру, не бойтесь. Так вернее будет.
Девушки сделали свои дела, и, соорудив из двух матрасов и тряпья постель, улеглись спать. Глубокой ночью Нюра внезапно проснулась и стала прислушиваться к звукам: показалось, что в соседней комнате, там, где оставалась хозяйка, какое-то собрание. Нюра осторожно подошла к двери и припала к глазку. Так и было: девушка увидела несколько людей, сидящих за столом. Среди них была и хозяйка Катерина, которую Нюра узнала не сразу, потому что та была простоволоса и более того, с распущенными волосами. Люди почти молча трапезничали. По непонятной ей самой причине Нюра испытала страх, что-то в этом сборище было необычно. «Трапеза среди ночи, но не гулянка. Поминки?» – пронеслось в её сознании. Боязливо оглянувшись на спящих подруг, освещённых лунным светом, Нюра хотела вернуться к ним и лечь, чтоб продолжить сон, но шарканье ног и шум двигающихся стульев привлекли её внимание, и она снова припала к глазку. Все вставали из-за стола и, поклонившись Катерине, составляли свои тарелки и кружки со стола, за которым сидели, куда-то за печь. Потом все снова уселись на свои места теперь уже за пустой стол. В свете лучины, зажжённой вблизи стола, Нюра рассмотрела, что всего с хозяйкой за столом было семь человек, пятеро из которых были мужчинами. Как только все расселись по местам, Катерина, вознеся руки над собой, начала что-то тихо нашёптывать.
Неожиданно услышав за спиной голос, Нюра чуть не вскликнула. Проснулась Лиза и шёпотом спросила:
- Чего там?
- Не знаю, иди, посмотри, - тоже шёпотом подозвала Нюра подругу. Лиза крадучась подошла к двери и припала к глазку. Тем временем все сидящие за столом протянули руки к центру стола, где уже стояло или лежало что-то непонятное, и начали тихо завывать. Нюра и Лиза в страхе перекрестились. Лиза отпрянула от глазка, припала Нюра.
- Пошли по кругу, - тихо прошептала она, оборачиваясь к подруге, но той рядом не было, она уже будила Соню.
- Сонька, вставай! Там что-то неладное. Сборище какое-то.
- Где? – плохо соображая спросонок, но всё же почему-то так же, как и подруга, шёпотом спросила поднимающаяся Соня.
-Там, - махнула на дверь Лиза.
Соня, расслышавшая завывание за дверью и шарканье ног по полу, припала к глазку и увидела шествие людей вокруг стола. Катерина, возглавлявшая шествие, остановилась у двери, ведущей в сенцы, все, идущие с завыванием за ней, тоже встали и умолкли. Катерина сняла с себя кушак и положила его в растянутом виде перед дверью. Дверь распахнулась сама собой. Ближний к двери мужчина пошёл на выход. Перешагнув через растянутый перед дверью кушак, он оборотился в пса, гавкнул и кинулся в проём двери. Следом пошёл второй, он, перешагнув через кушак, превратился в барана и тоже выскочил на улицу. В кого превратился седовласый мужчина, следующий за ними, Соня не увидела, она в страхе отпрянула от глазка, испуганно жестом показывая подругам, что там творится невероятное. Нюра, припавшая к глазку, увидела выбегающего на улицу борова и превращение женщины в собаку. Лиза, оттолкнувшая Нюру от глазка, увидела превращение молодого парня в козла. После ухода последнего Катерина закрыла дверь, что-то прошептала и, глядя прямо на дверной глазок, через который на неё пялилась Лиза, направилась к дубовой двери. Лиза в обморочном состоянии стала по двери сползать на пол и, подхваченная заботливыми подругами, была оттащена на матрасы. Часа три девушки сидели, крепко прижавшись друг к другу, и молились. Начало светать. Где-то вдалеке закукарекал петух. Девушки услышали шум открывающейся двери, шлёпанье лап собаки и её тяжёлое дыхание, следом лёгкое тявканье другой собаки, потом топот копыт свиньи, как догадались девушки по характерному хрюканью, более лёгкий топот копыт, блеянье, ещё какие-то шорохи и звуки. На этот раз ни одна из девушек не отважилась подойти к глазку, они все трое продолжали сидеть и усиленно молиться. По истечении небольшого времени все звуки, связанные с животным миром, утихли, и девушки услышали приглушённые человеческие голоса, осторожные людские шаги, потом звук закрывающейся двери, и всё утихло. Через некоторое время, когда на улице уже стало достаточно светло и всё различимо, девушки услышали скрежет засова, на который была заперта дверь в комнату, в которой они находились. Дверь отворилась, и вошла Катерина. Сейчас она выглядела так же, как вечером при их встрече: на голове её был повязан платок, на талии, поверх ситцевой кофты был повязан кушак – тот самый.
- Как спалось вам, девоньки? – спросила она, внимательно рассматривая перепуганных девушек, сидящих на матрасах. Не дожидаясь их ответа, она продолжила: - Да вы, я вижу, уж в дорогу собрались. Что рано-то так? Или вас клопы заели?
Ни одна из девушек, даже бойкая озорная Соня, по-прежнему не могли ничего вымолвить.
Катерина, наверное, сжалившись над девушками, не стала дальше мучить их вопросами, а сказав: - «Надумаете умываться, бочка с водой стоит перед туалетом», развернулась и вышла. Первой из девушек опомнилась Соня.
- Девки, бежим! – скомандовала она, поднимаясь на затёкших ногах и хватая свой узелок. Подруги её быстро соскочили с мест, тоже похватали свои узелки и, прячась за спину Сони, двинулись за ней. Соня открыла дверь, осторожно выглянула в комнату, куда минуту назад вышла Катерина, перекрестилась и, не обнаружив хозяйки, кинулась к двери на улицу. Подруги, не отставая, следовали за ней. На улице на радость девушкам Катерины тоже не было видно.
Подбегая к трактиру, девушки увидели Матвея, как раз поднимающегося по лестнице из подвального помещения, в котором размещалось питейное заведение. Следом за Матвеем поднимался трактирщик.
- Вы чего такие? – спросил Матвей, удивлённо глядя на взволнованных девушек. За спиной Матвея стоял краснолицый трактирщик и без слов мотал головой в знак сочувствия и недоумения, то есть так, как мотают обычно при словах «Надо же!»
***
Случаи, описываемые мной под заглавием «Вторжение в будущее» тоже реальны. Первый случай произошёл в моём любимом городе Москва, а свидетелями и участниками его были Футерман Эдуард Иосифович, и я. Второй случай произошёл в городе Плёс Ивановской области, а свидетелем и участником его была моя бывшая сослуживица - девушка Светлана.
Вторжение в будущее
Мы – Эдуард Иосифович и я, шли по левой стороне Тверской улицы в сторону кремля. Дома на этой улице стоят старинные, добротные, плотно прижавшись друг к другу. Проходя мимо книжного магазина, я заметила близко стоящего к зданию, почти прижавшегося к стене бородатого мужчину среднего роста в одежде, какую носили дворовые мужики в девятнадцатом веке: на голове шапка в форме пня, одет он был в серого цвета армяк, был подпоясан чем-то тоже не ярким, обут был в пыльные сапоги. Причём одежда на нём была не свежей, изрядно поношенной. Он смотрел на мчавшиеся по дороге машины. Выражение лица этого человека было таким, как если бы он смотрел куда-то в себя, умное было выражение, но без каких-либо эмоций. Приглядевшись к нему, я уловила взглядом некие еле уловимые колебания, принятые мной за его внутреннюю дрожь. Мне показалось, что это стоит человек, в чём-то нуждающийся, но сильный, гордый, ведь он ничего не просил. Мой спутник Эдуард тоже заметил мужчину в старинной одежде, да не заметить его было невозможно, он стоял по ходу нашего движения на том же тротуаре, по которому мы шли. Мы прошли несколько шагов, приближаясь к нему, поравнялись с ним и были готовы уже пройти мимо, как я вдруг остановилась со словами, обращёнными к Эдуарду, - «Давай дадим ему что-нибудь». Эдуард тоже остановился и, опережая меня, вынул из своего нагрудного кармана свой кошель. Мы обернулись к человеку, но не успели даже обратиться к нему, как он вдруг прямо на наших глазах исчез. Просто исчез: не ушёл, не убежал, не провалился куда-либо, не улетел, не испарился (пара не было), а исчез, как это часто бывает в разных фантастических фильмах. Оба мы: и Эдуард, и я, удивились тому, но не скажу, что были шокированы или испытали какие-то другие сильные эмоции, нет, мы сразу оба решили, а вернее, поняли, узнали откуда-то, что это был человек из прошлого времени, силой своего сознания шагнувший в будущее, то есть, изъясняясь на современном языке, прошёл через какой-то временной портал, а контактировать с нами в планы его не входило.
Тверская улица многолюдна, мимо этого человека до нас проходили другие пешеходы, но не обратили на него внимания, то ли считая его нищим, не достойным подаяния, то ли не замечая (не видя) его вовсе. Шедшие за нами люди тоже равнодушно прошли мимо, хотя по логике они должны были видеть исчезновение странно одетого прижатого к стене мужчины. Мы тоже пошли дальше, на ходу продолжая рассуждать об увиденном. В тему к этому происшествию я вспомнила случай, произошедший с моей сослуживицей Светланой в городке Плёсе.
Раним летним утром Светлана, спешившая на работу, подошла к спуску дороги и увидела на спуске барышню, то есть молодую женщину, опять-таки выглядевшую как барышня из девятнадцатого века: в длинном платье, в шляпке, в перчатках по локоть и с белым матерчатым зонтом в руках, вероятно, зонтом от солнца. Барышня шла лёгкой игривой походкой, легонько помахивая зонтиком. Светлана решила, что это актриса, в Плёсе – старинном русском городке, являющимся музеем под открытым небом, временами снимаются фильмы, в сюжет которых ложатся события именно девятнадцатого века; хотя прогулка «актрисы» в столь ранний час показалась Светлане странной. Догоняя «актрису» Светлана успела рассмотреть старинные кружева на платье, ажурную кайму на зонте, заметила под юбкой вторую юбку и светлый сапожок на низком каблучке. Светлана, почти догнала «актрису» и имела намерение перегнать её и заглянуть ей в лицо, но сделать этого не успела: «актриса» неожиданно, вытянув вперёд зонт, покружилась, то есть сделала изящный поворот вокруг своей оси, и вмиг исчезла. На глазах Светланы тоже исчез человек – барышня-«актриса». Полагаю, что в случае со Светланой тоже был временной надлом, и барышня эта, возможно, усилием воли, а может, по какой-то ошибке, вторглась в будущее.
***
Эта история произошла в нашей семье более двадцати лет назад. Дело было в Москве.
Домовой
Переехав из маленького волжского городка (думаю, вы догадались какого) на постоянное место жительства в Москву, мы семьёй - два сына, муж мой и я, сняли квартиру. Хозяева квартиры оказались людьми жадными и уже через месяц потребовали от нас плату большую, чем была оговорена. Платить так много мы не могли, а потому решили найти другой вариант. Муж мой, Владимир, стал собираться на встречу с агентом по сдаче недвижимости. Он открыл шкаф, чтобы взять с полки свитер, и обнаружил, что свитера не было на месте. Ни дети, ни я свитера не брали. Кроме нас четверых в квартире никого не было. Поискав свитер всей семьёй везде, где только было можно в однокомнатной квартирке, мы так его и не нашли. Я догадывалась, что это проделки Домового, он перетащил свитер в своё, невидимое нам пространство, но как сказать это своим мужчинам, я не знала. Время поджимало, на улице было прохладно, а другой тёплой одежды на тот момент у Владимира не было, мы ещё не сумели перевезти свои вещи в Москву и перебивались тем немногим, что сумели привезти в ручной клади. Я, рискуя прослыть ненормальной, всё же решилась и высказала своё убеждение, и мне, действительно, никто: ни муж, ни дети не поверили, сочли, что я просто фантазирую. Я же при них вслух обратилась к Домовому со словами: «Домовуша, мы знаем, ты полюбил нас, ты не хочешь, чтоб мы уехали от тебя, нам тоже всё нравится, мы бы и не уехали, тем более, что дети наши устроены тут рядом в школу, но мы не можем платить столько много денег за квартиру, сколько просят за неё хозяева. Мы в любом случае вынуждены будем съехать. Ты, Домовуша, если хочешь, поедем с нами. Прости нас, но по-другому у нас не выходит. Верни, пожалуйста, свитер Володи». О чём думали мои дети и сын, когда я это произносила, не знаю, мне они не успели ничего сказать, я тут же после обращения к Домовому с полной уверенностью, что свитер снова на месте, сказала мужу: - Бери скорее свой свитер, а то опоздаешь.
Муж, не перечя мне, снова открыл створку старого шкафа, и все мы увидели пропавший свитер. Он так и лежал, как его положил муж. Все трое моих мужчин были удивлены, но не скажу, что уж очень.
- Чего, это Домовой его прятал? – буднично спросил муж, одевая свой свитер.
- Да, - ответила я. – Он не хочет, чтоб мы съезжали, мы понравились ему.
- Мам, - обратился ко мне с вопросом один из сыновей, - а Домовой что, с нами переедет?
- Не знаю, - ответила я, - он сам решит, как ему быть.
.