Новомученик Нестор
из села Жарки.
Отец Нестор (Савчук).
(1960—1993)
Память 17-го (30-го по новому стилю) декабря.
«Пострадать за Господа – ведь это радость какая!»
—Иеромонах Нестор.
Краткое жизнеописание отца Нестора составлено отцом Германом Платинским с добавлениями и под редакцией Вячеслава Марченко по воспоминаниям Виктора Саулкина и других людей, знавших его.
Содержание:
Предисловие. Святая Русь сегодня.
Введение.
1. Призвание.
2. Почаевская лавра.
3. Иеродиакон Святополк.
4. Благословение в семинарию и отказ.
5. Архиерейская мудрость.
6. Отцы Амвросий и Давид. Возрождение храмов.
7. Воцерковление хулигана.
8. Село Жарки. Из записей монахини Анны (Бухаровой).
9. Отец Нестор в Жарках.
10. Благоговейный.
11. Дары Божии.
12. Абхазия.
13. Мечта о мученическом венце.
14. Ограбление храма.
15. Книжные лавки.
16. «Уже не я живу, а живет во мне Христос».
17. Вещий сон.
18. Последние дни.
19. Следы ритуального убийства.
20. Прощание.
21. Таинственный знак.
22. Исполнение сна наяву.
23. Небесный предстоятель.
24. Добрая память на земле.
25. В Райских обителях.
26. История отца Нестора не окончена.
Предисловие.
Святая Русь сегодня.
Перед закатом солнца небеса пылают величием благолепия Божия в эфире. Так и перед закатом Христианства Господу угодно явить благолепие Бого-любцев современным людям. Он являет новый образ мученичества за Христа, когда люди падают жертвой бессмысленного гнева, ярости за великое Божие добро. Несколько Пасох тому назад Господь призвал внезапно троих Оптинских монахов, души которых полны были Иисусовой молитвой, как бы изливающейся и все исполняющей благодати, неподдающейся описанию радости на человеческом языке.
В приволжских пределах в пустынном селе Жарки под самую новогоднюю ночь 1994 года мученически погиб еще один чистой души молодой праведник, подобный новомученикам Оптинским, иeромонах Нестор уподобился преподобнической чести любимой им Оптинской братии, которая причислила отца Нестора в свой лик. Пламенной души молодой пустыннолюбивый аскет-пастырь пал жертвой духовно опустошенного и спившегося недочеловечества, которое разгульно, как некогда кровожадные орды, снова всюду шатается по Руси, ища самых лучших сынов ее, «кого поглотити», и цель их – уничтожить Россию. Но это почти организованное ритуальное истребление невинных жертв Господь принимает как драгоценный исповеднический залог и посылает взамен особую благодать в помощь на новые духовные пашни и посевы, дабы поднялась молодая Святая Русь за чистоту веры Православной, за Истину, за Христа!
Предлагаемый опыт биографии не является окончательной версией жития отца Нестора. Многое не досказано, не отработано. Это наброски. Это предварительная попытка заглянуть в душу молодой Святой Руси.
Введение.
Ивановская область. Старинный приволжский город Юрьевец. То, что произошло в маленьком селе Жарки, что в 30-ти километрах от города, поначалу было известно, пожалуй, только местным жителям. Здесь в канун нового, 1994-го, года был убит настоятель местного храма. Было ему 33 года.
В это село нет ни дорожного указателя, ни самой дороги. Еще совсем недавно она числилась в разряде неперспективных. Жизнь здесь почти умерла. В 1989 году, когда сюда пришел отец Нестор, в Жарках было-то всего два двора. Тем не менее, он начал совершать службы по самому строгому монастырскому уставу, по 5-6 часов. Слух об удивительном священнике быстро облетел всю округу, постепенно сюда стали приезжать люди из Кинешмы, Москвы, Петербурга, даже из Одессы. Некоторые, приехав на 1-2 дня, оставались здесь насовсем.
Николай Савчук родом из Украины. До пострижения в монахи под именем Нестора и принятия священного сана он работал на восстановлении разрушенных малороссийских церквей, проходил послушания в Почаевской лавре. По словам друзей, он мечтал быть священником именно здесь, на этом сельском приходе, где 10 лет назад была чудесно обретена икона Казанской Божией Матери. Неожиданное и страшное убийство отца Нестора потрясло всех.
В ночь на 31-ое декабря иеромонах Нестор был убит в своей келье. На стене осталась его кровь. По словам медэкспертов, он умер не приходя в сознание, от полной потери крови. Под утро в милицию пришел местный механизатор, назвав себя убийцей.
Отец Виктор, ближайший помощник отца Нестора, который до трагедии служил дьяконом, говорит: «И вот, вы знаете, думается, когда били его лицом, то били его не об стекло это битое, не о фрагменты рамы, как в следствии говорится, а думаем, что били его ножами».
За два года до этого убийства был снят документальный фильм с участием отца Нестора. Кадры эти уникальны, ведь на них живой отец Нестор.
Его подрясник, весь пропитанный кровью, местный владыка благословил положить под престол церкви Рождества Богородицы в Жарках. Теперь не только здесь, но и в других храмах и монастырях, вместе с именами новомучеников оптинских, поминается и имя убиенного иеромонаха Нестора.
1. Призвание.
Марта 4-го дня 1960 года в селе Поповка Генического района Херсонской области в семье Ивана Михайловича и Анны Анатольевны родился сын Николай. Семья была крестьянская и очень религиозная. Дед Николая, Дубинин Вячеслав Константинович, был священником и проживал на покое в городе Почаеве при лавре.
Учился Николай в средней школе в Александровке в Крыму, затем закончил училище. С 1978 по 1980 годы проходил службу в армии. В 1981 году переехал в Одессу и начать работать, освоил несколько разных профессий, пробовал свои силы везде, не боясь трудной и рискованной работы. В свободное от работы время ходил в церковь, в храм Петра и Павла в Одессе.
В 1986 году его дедушка тяжело заболел и нуждался в уходе, и Коля едет в Почаев ухаживать за ним. Он провел там несколько месяцев, и его желание работать Господу укрепилось под духовным влиянием деда и в атмосфере монастырской жизни, которой был пропитан город: близость лавры, многочисленные паломники, чудеса от монастырских древних святынь... Там он проходил свои первые монастырские послушания, там он почувствовал особенную молитвенную помощь своего второго деда, почаевскаго монаха Святополка. Недаром говорится, что один монах спасает несколько поколений в роду.
Вот как вспоминает о юноше Николае Савчуке его друг Виктор Саулкин:
«С отцом Нестором мы познакомились, еще когда он был Коля Савчук, Коленька. Это было в 1983 году. Причем познакомились как: появился такой молодой человек, Николай Савчук, и предложил нам расписать храм. Роспись храма под Одессой. Это еще времена доперестроечные, дело сложное было. И мы как-то увидели, парень настолько добрый, чистая душа, но не воцерковленный. И пригласили его помогать нам, хотя он не был художником. Работа сложная, на лесах, под куполом. И вот, конечно, за полгода этой работы мы с ним сдружились необыкновенно. Он был необыкновенно добрым, открытым человеком. Конечно, по молодости ему свойственно было, если говорить о таких качествах «ветхого» человека, он по доброте своей любил многое обещать, старался всем помочь, но иногда не успевал. Некоторые люди на него обижались.
И вот что интересно, потом, после принятия пострига, все эти качества изменились: он стал настолько обязательным человеком, он старался, много работал над собой, знал свои недостатки. И вообще удивительно, как на наших глазах человек, которого я знал еще совсем молодым, 20-летним, как он потом на глазах изменялся, становился пастырем очень внимательным, очень духовным. И когда это происходит с твоим товаришем, который для тебя всегда младший товарищ, то это особенно удивительно.
А тогда произошло искушение. Мы полгода работали. Роспись храма была, святаго благоверного князя Александра Невского в селе Яски. Работа была очень тяжелая, очень опасная, под куполом. Уполномоченный по делам религий тогда велел работу прекратить. Староста был ставленник Исполкома, и он просто подделав документы, за полгода работы не заплатил деньги. А отец Нестор быль человек неопытный, для него вся эта документация была неприемлема. И я просто знаю людей, художников, иконописцев, которых вот такие искушения надолго выбивали и уводили от Церкви. А тут человек, который только с нами воцерковляться на этой работе начинал. Но он не то что не отходит от Церкви, он бросает прописку в Одессе, выписывается и едет в Почаев, в лавру.
2. Почаевская лавра.
Мы перед этой работой приехали из Почаева. У нас с ним был разговор такой. Он говорит:
— Как попасть в Почаев? Я ему сказал тогда:
— Ты знаешь, надо сугубо Матери Божией помолиться, так особенно — и попадешь.
И вот он молится, едет в Почаев и в Почаевской лавре проходит послушания. А как в Почаев приезжаешь, подходит особист-полковник: «Вы чего сюда приехали? Почему вы не на работе? Кто вы такие? Где прописаны? Что вы здесь делаете?» Надо было от полковника скрываться. Послушникам надо было прятаться. И вот он полгода был на послушании, причем были и скорби, и, конечно, огромные.
Древняя Почаевская лавра, веками не прекращающая своего существования, произвела на юношу сильное впечатление. Икона и Стопа Богоматери, пещера преподобного Иова, его миссионерское печатное дело в духе подлинного апостольского стояния на страже Святого Православия, будучи окруженным латинской пропагандой папизма – все это произвело на будущего Нестора сильное впечатление. Сам храм соборный с расписанными фресками сводами, уходящими в необъятную высь, восхишал его душу. А кроме того, гонимое монашество, спасавшееся в лавре, куда коммунисты насадили психически буйных лунатиков, дабы убить дух у монахов, отличалось большой духовностью. Там были большие подвижники, как ныне прославленный преподобный Кукша. Там был и отец Амвросий, который впоследствии, как и сам Нестор, был привечен добрым архиереем приволжским Ивановским, который воспитал в юном Несторе преданность иноческому призванию.
3. Иеродиакон Святополк.
В Почаевской лавре Николай узнал о своем двоюродном деде: один двоюродный дед у него был белым священником под Почаевом, а второй дед – иеродиакон Святополк. Ему в 1960-е годы было явление Матери Божией.
Тогда страной Российской управлять попущено было лукавым безбожникам, главным среди которых был нечестивый Никита Хрущев. И решили те безбожники закрыть Почаевский монастырь, в котором подвизался отец Святополк. Монахов они сажали в тюрьмы, гнали их даже до смерти. И вот, когда кончились все монастырские припасы, делать было нечего, благословил отец Наместник братию кормиться в миру. Но явилась тут Царица Небесная отцу Святополку и запретила то благословение Наместника. Сказал Ей отец Святополк: “Да ведь братия может мне и не поверить”. Но ответила Пречистая: “Ну тогда приведешь, и явлюсь во второй раз”. Так и было. Предстал он смиренно перед братией и свидетельствовал: “Явилась мне Матерь Божия, Она запрещает”. Тогда собор старцев идет к нему в келью, как велела им Богородица через него, и явилась Она пред всеми вновь и повторила запрет Свой. А на следующий день пришел в монастырь обоз с хлебом, крупами и всяким продовольствием из Молдавии. И пришел он, конечно, благословением Матери Божией. Таким образом, было тогда предотвращено закрытие Почаевской лавры.
В те дни Коленька был еще совсем маленьким мальчиком и ничего об это не знал, а когда он подрос и сам стал монахом, то со дня принятия пострига монашеского всю свою богоугодную жизнь особенно чувствовал постоянное присутствие и духовную поддержку деда своего, благочестивого иеродиакона Святополка, о чем сам свидетельствовал: «Я его особенно стал чувствовать, Святополка, особенную его какую-то поддержку духовную…»
4. Благословение в семинарию и отказ. Игумен Пафнутий.
Окончив школу, а затем училище, Николай в 1978—1980 годах служил в армии, в разведке, где прошел спецподготовку и обучился приемам рукопашного боя. После поступил в Одесский университет на геолого-географический факультет.
Свои первые послушания в Почаевской лавре проходил в 1985-86 годах.
В Почаеве встречает его как-то ректор Московской Духовной академии владыка Александр. Коля ему очень понравился, он подарил ему четки и говорит: «Приезжай поступать в семинарию». Приезжает он из Почаева в Москву поступать в семинарию, такой окрыленный – сам ректор благословил.
В семинарию приехал. Ему владыка-ректор холодно отказал. Для Николая это было ударом, но теперь-то мы понимаем, почему ректор отказал... Он подал документы, Владыка его тепло очень встретил, через три дня приехал – сухой отказ. Ну, понятно, почему. Потому что власти запретили. Не будет же он объяснять 20-летнему парнишке, что там происходит.
«И остался он тогда в Москве. – Вспоминал Виктор Саулкин. – Я уехал тогда расписывать. Он живет у меня в комнате. Ну а как он жил? У него очень теплое сердце было, коврик перед иконками – и поклончики, после Почаева. Лампадку зажег. Книжки и поклончики, по 500. Так ему хорошо было! Такая у него была молитва, вера... А перед этим еще был такой момент. Мы когда приехали в Москву после той работы, не знали, что еще деньги не заплатили. Он спрашивает нашего знакомого художника Виталия Димитриевича, человека опытного в жизни: «Как жить в Церкви?» – Тот говорит: «Знаете, Коленька, семинария может отбить у Вас очень многое, Вам лучше воцерковиться. Идите на приход, на послушание – более прямой путь, и по послушанию пойдете». Вот он так и сделал».
И вскоре Николай нес уже послушание у игумена Пафнутия, человека сокровенной молитвенной жизни. Батюшка был уже старенький-старенький, на покое, большой молитвенник. Николай помогал ему на богослужениях в его домашней церкви, алтарничал. На него произвело сильное впечатление служение отца Пафнутия. Они с ним служили, ездили в разные места. Священник стал духовником Николая и через некоторое время представил его владыке Варфоломею (Гондаровскому), архиепископу Ташкентскому и Среднеазиатскому. Тот благословил его ехать к владыке Амвросию (Щурову), епископу Ивановскому и Кинешемскому. От отца Пафнутия получил Николай большой пример опыта молитвенного.
5. Архиерейская мудрость.
Понять образ отца Нестора невозможно, не учитывая психологию обратившегося ко Христу человека, человека, обретшего живого, личного Спасителя своей души от явно ощутимой реальности погибели души, то есть личности человеческой, которая прекрасно сознает тщетность и бессмысленность земной жизни, человека, осознавшего силу смерти, и жаждущего полной жизни. Такие-то люди, пробудившиеся к пониманию принципов духовной жизни и жаждущие подлинной жизни, со стороны могут казаться неуравновешенными, но в них клокочет поток внутренней жизнерадостности, или, говоря церковным языком, это жажда спасения. И для них-то Спасителем поэтому и является таинственно живой и досягаемый Иисус Христос – Спаситель мира. Немногие, даже церковные люди и даже архиереи, понимают эту психологию человека, обретшего как бы подол своего избавителя от смертельных уз мира сего, своего Спасителя. Таким обретшим Бога и был юный Савчук. И счастье его заключалось в том, что он обрел понимающего архиерея, который его наставил на духовно деятельный путь, то есть нашел выход энергии, клокочущей в сердце новообращенного христианина, будущего отца Нестора.
Ивановский архиерей, владыка Амвросий, был духовно понимающим человеком. Он сразу понял психологию молодого вновь ожившего христианина. Он его и в монахи постриг, и рукоположил в диаконы и вскоре еще очень молодым человеком – в иеромонахи. Сам Владыка был чуткой души, очень страдал от врагов подлинного Христианства, везде пронырливых сотрудников КГБ, дело которых было систематическое истребление памяти о Боге; они строили козни людям, проявлявшим тягу к Богу, занимались слежкой, вмешивались в чужие дела, наводили страх – словом, делали все то, чем испокон веков занимались и занимаются бесы.
Быть пастырем Христовым в таких сатанинских условиях – дело тончайшей чуткости души. И этим он врага побеждал и помогал многим быть самостоятельными, ответственными перед Богом христианами. Какие пытки души приходится таким Христовым архипастырям переносить за своих чад духовных и особенно подчиненных им пастырей! Какой чуткий старец он был для молодого, только начинающего пылкого пастыря-юнца Нестора, которого он постриг в монашество и поставил не в монастырские условия, а на мирской приход. Знал он, что делал, и позже, когда иеромонах отец Нестор погиб, он нам лично говорил, что ему было ясно, что отец Нестор исполнил свое желание – он обрел Господа. В его епархии большинство духовенства в монашеском чине, там монашеское братство имеет несколько обителей и почти все молодые, как, пожалуй, и везде в нынешней Руси.
Нестор был в числе духовных чад Владыки. Несколько лет он был на послушании у него, и как человека очень деятельного, очень энергичного, физически крепкого, его посылали по многим храмам на восстановительные работы. Он имел очень сильную духовную волю. Шел к Богу прямым, узким путем, без поворотов в стороны и без отдыха.
6. Отцы Амвросий и Давид. Возрождение храмов.
Было много и скорбей. Однажды Николай рассказывал, как, побывав на одном приходе, почувствовал там особую благодать, особое присутствие Царицы Небесной. И красота необыкновенная. Говорил тогда о селе Жарки, под Ивановым. Казанская чудотворная икона, храм чудный. Но на послушании было там ему тяжело. Смотрели на пришлого, да еще из Одессы, как на жулика. И так бывало обидно. А обиду преодолевал так: уходил на кладбище, плакал, молился Матери Божией и снова — на послушания: печки топить, дрова рубить, выполнять различные поручения. Владыка Ивановский Амвросий его очень полюбил. Посылал восстанавливать храмы.
Впервые Николай Савчук появился в Ивановской епархии в 1986 году. Он разсказывал, что находится в Жарках, является старостой храма и занимается перекрытием крыши Жарковского храма цинковым железом. А в то время Жарки было такое место, к которому власти относились отрицательно, потому что в 1984 году туда быль назначен настоятелем архимандрит Амвросий (Юрасов), бывший в последующие годы духовником и настоятелем монастыря в Иваново.
Об архимандрите Амвросие известно, что он деятельный проповедник. Он приехал из Почаева, откуда его выгнали власти за проповедь Евангелия, и он был некоторое время странствующим проповедником, то есть его ни один архиерей не принималь нигде, его не могли принять, и куда бы он ни приезжал, все архиереи отказывали ему в приеме и говорили, что КГБ им не разрешает его принять.
Владыка Амвросий взял отца Амвросия к себе и поставил его настоятелем жарковского храма Рождества Богородицы. Этот человек был известен на Украине, и тогда стали приезжать к нему со всей Украины. И место это стало довольно известным. Бывало, поезд едет, и целый вагон выходит.
Что собой представляли Жарки в то время? Жарки – это храм, который стоял в разрушенном селе, в котором три дома только было и больше ничего – пустырь вокруг. Когда архимандрит Амвросий туда приехал, он поселился в церковный дом, отремонтироваль его прекрасно, баню построил. И настроил нар, одни нары вокруг в доме были. И когда народ приезжал, то все на нарах ночевали, и до 50-ти человек у него бывало. А КГБ облавы ему устраивал: приедут на машинах, окружат все, милиция со всех сторон бежит, и арестовывают этих людей, увозять их, потом проверяют личность и сообщают в КГБ по месту жительства, что они ездят к этому Амвросию, который являлся неблагонадежным. КГБ следил за ним все время. Очень скоро Владыка наградил его всячески, потому что он видел и ценил его труды, он сделал для него все в этой жизни. Владыка очень смело поступил.
И когда КГБ было недовольно этим, они говорят: мы переводим архимандрита Амвросия в Иваново в кафедральный собор, чтобы следить лучше было, как когда-то владыку Амвросия из Толпыгино перевели в кафедральный собор в 60-х годах, чтоб следить, так и этого Амвросия, архимандрита, тоже переводят в собор, чтобы лучше было в городе за ним слежку вести.
А надо было кого-то тогда назначить в жарковский храм, и туда был назначен игумен Давид (Ефремцев). С этим игуменом Давидом и поехал Николай как староста этого храма. И у них как-то не сложились взаимоотношения, хотя игумен Давид сам очень хороший, и Николай был добрый человек, но у них были разные темпераменты.
Вот чем Николай (будущий отец Нестор) отличался: он так пошел прямо ко Господу, не виляя, и сердце отдал, с грехами только боролся. Он прямо шел. У него был особый путь, он человек очень сильной воли был, духовной воли. Хотя искушений он, конечно, там много претерпел, но, несмотря на все скорби, он полюбил Жарки и говорил друзьям в Москве: «Я на такой приход попал, вы себе не представляете, какая там благодать! Там особое присутствие Царицы Небесной. И красота!.. Там Казанской иконы храм, необыкновенный. Если бы меня Господь сподобил там быть!..»
Владыка посылал восстанавливать храмы, друзья его даже боялись тогда, думали: ну вот, его сейчас Владыка благословит – и он станет «завхозом», а он же человек такого молитвенного настроения. Но Владыка вскоре его пострижет и рукоположит.
Николай человек очень честный был и бескорыстный совершенно, бессребреник, даже вот в последнее время ему говорили: «Отец Нестор, ну, пошей ты себе новый подрясник!» А он говорит: «Да, ну что ты, что ты». Ну, у него и подрясник был тогда плохой. Потом чада духовные ему уж пошили.
Как-то приехал отец Давид в епархиальное управление и просит их с Николаем разделить. Но удалить Давида тоже плохо было, потому что он был очень духовный священник, к нему много народу стало ездить. И надо было что-то выбирать. А тут Господь как раз послал, что началась перестройка и стали открываться храмы, и первый храм открылся в городе Фурманове, недалеко от Толпыгино. И этот храм был запущенный, представлял собой молокозавод в храме. Храм такой, как Елоховский собор в Москве, большущий. И там 50 куполов на этом храме маленьких всяких. Вобщем, работы очень много было. И его отдают, а там вся штукатурка в храме, которая пропитана парами молока, она вся могла падать на головы людей, могло убить. И поэтому Николая Владыка забирает из Жарков и назначает в Фурманов, в этот храм, чтобы он там помогал его приводить в порядок. Николай по лесам лазит, везде все делает, а отец Давид остался в храме в Жарках один, чего он и хотел. Господь как-то их развел.
А потом, когда отец Давид был переведен в другой храм, то этот храм в Жарках освободился, и Николай сразу бежит к Владыке и говорит: «Владыка, я уже созрел, я хочу быть монахом и иеромонахом и в Жарки только». Владыка его тогда сразу постригает, рукополагает и направляет в Жарки.
Отца Нестора тянули Жарки. Затерянный приход, далекий от больших дорог, привлекал этого человека, где он хотел в смирении и молитве проводить свою жизнь. И удивительно, что деятельная энергия не тянула его в города, в большие храмы. Напротив, при всей своей энергии и открытости миру, он предпочитал прятаться в маленьком селе, как в пустыни, и служить в храме, где каждый предмет освящается его присутствием.
И он сразу начинает там деятельность свою, он там храм расписывает. У него много друзей было иконописцев. Они приезжали и из Украины, из Одессы. Расписывали храм. Потом они делали полы в храме, ну, вобщем, много всего сделано было.
Народ стал ездить теперь к нему. К отцу Давиду ездил народ такой благочестивый, простые люди, а к отцу Амвросию ездила интеллигенция и всякие диссиденты, думающий народ. И все они оказались у отца Нестора. И он сам пользовался громадным авторитетом, потому что он был такой человек живой. Он сразу лошадь там завел себе, на лошади ездил.
В епархии ребята все, монахи дают друг другу не то что клички, а ласкательные имена, его называли «русалка», он был чем-то похож на русалку: у него волосы такие были длинные, лицо миловидное, глаза зеленые, как у рыбы, и всегда он такой живой-живой был, бегал, как рыба в воде, поэтому его и назвали "русалка".
И он проповедовал и очень много ездил везде, он ездил на Украину, ездил в Петербург, в Москву, его везде знали.
7. Воцерковление хулигана.
В октябре 1988 года отец Нестор был рукоположен в дьяконы в городе Шуя в Воскресенском соборе. Он был рукоположен и служил там несколько дней. Там произошел интересный случай. После рукоположения, поскольку он был светский человек перед этим, то есть он не был монахом, он еще как-то не привык к своей новой одежде и ходил в светской одежде. И вот после рукоположения своего, он такой радостный, довольный, сияющий стоит на автобусной остановке. Это вечером было, уже рукоположение было совершено, обед состоялся, покушали все, архиерей уехал.
Нестор стоит на остановке: в шляпе, длинные волосы, бородка небольшая, с портфелем. Несколько ребят, сильно пьяных, из такой молодежи, которая к Церкви не имела никакого отношения, подошли к нему, схватили его за рубаху и говорят:
— Тебе постричь волосы-то?
А он молчит, ничего не говорит им.
— Ты чего молчишь-то, ничего не отвечаешь? Давай мы сейчас тебе морду набьем.
А он опять молчит и смотрит только на них и глаз не отводит. Отец Нестор, надо сказать, был очень сильным человеком, физически, он служил в разведке, очень крепкий был и прекрасно умел драться, скажем, в юности, бороться, драться, очень крепкий. И вот когда один:
— А покажи крест, — потянулся.
— Вот крест, — говорит отец Нестор, — нельзя трогать, — и убрал его руку.
Они пытаются его побить. Но он смеялся, говорит, они руками машут, я отхожу, уклоняюсь, они попасть не могут никто. Но тут он вспомнил про портфель с документами. Повернулся, и тут ему удар прямо в глаз. И он упал, они стали его бить ногами тогда. И он молчал, ни слова не говорил. А они в такую ярость пришли, что же он не кричит, ничего не говорит. Молча все. Они устали бить его уже. И потом он поднялся и говорят ему:
— Ты почему молчишь?
А он опять молчит, ничего им не говорит. И вдруг какие-то люди шли там, бабушки по другой стороне, и они его узнали, что эти ребята бьют того, которого только что рукоположили на службе. И они закричали:
— Ребята, вы знаете, вы кого бьете? Это же священник. И один парень посмотрел на него и сквозь туман алкоголя вдруг понял, что это действительно священник, и его такое раскаяние взяло, что он встал перед ним на колени и говорит:
— Батюшка, прости меня, я не знал, что ты священник.
Нестор ему отвечает:
— А если бы я не был священником, то это хорошо было бы, что ты меня бил?
А он заплакал, стал просить:
—Прости, прости меня.
— Бог тебя простит, — только сказал, больше ничего.
А тут милиция приезжает (эти бабушки вызвали милицию) и забирают всех. Забрали, арестовали и должны были судить, потому что там свидетели нашлись. И милиция тогда желала устроить показательный процесс, чтобы показать как бы, что они защищают Церковь. Вот, говорят, в Шуе были расстрелы знаменитые, с Шуи начались, а сейчас мы их посадим. Но отец Нестор говорит:
— Я не то что заявление писать не буду. Я их за грехи молодости полностью прощаю.
— Нет, Вы напишите.
— Нет, я их прощаю. Это мое дело.
И когда был суд, отца Нестора пригласили, и он пришел. И на суде спрашивала у него милиция, но он отрицал. Их вынуждены были отпустить. Нестор ничего им не сказал, не подошел к ним. И уехал к себе.
И вот один, паренек, который ударил его в глаз, пртезжает к нему на приход просить прощения. Было ему 18 лет, именем Андрей; обыкновенно для наших дней развращенный: пил, курил, молитвенного общения с Богом не знал, бездельничал. Ему грозило пять лет тюрьмы, потому что перед этим несколько раз у него были какие-то правонарушения, и у него должно было быть по совокупности всего 5 лет тюрьмы. И он к нему приехал в Жарки, нашел его и говорит:
— Отец Нестор, я приехал покаяться перед Вами. И я Вам деньги привез.
Они собрали денег и взятку ему хотели дать, как бы отблагодарить его по-своему за то, что он их не посадил. А он говорит:
— Я от вас деньги не возьму. Если ты действительно раскаиваешься в том, что ты сделал, то оставайся у меня и служи здесь в церкви и искупи так свой грех.
И тот все бросил, бросил пить, курить, ушел из мира и у него поселился. Жил у него два года. И полностью стал церковным человеком. Отец Нестор крестил его с именем Андрей.
А накануне убийства он ушел от отца Нестора. И буквально в ту же ночь ему снится отец Иоанн (Крестьянкин) и говорит: «Вернись немедленно к отцу Нестору». Но он все-таки не вернулся. И узнал потом, что отца Нестора убили. И он приехал на отпевание, плакал и говорил: «Как я его мог бросить накануне смерти?!!» Он жил в доме пососедству, рядом совсем с отцом Нестором. Говорит: «Если б я остался, то, можеть быть, он жив был бы тогда (потому что он часто у него бывал), а так я его бросил, и в этот момент его убили».
Он и потом там жил, Андрей, такой благочестивый. Вот Промысл Божий... Казалось бы случай, а промыслительно: ударил в глаз дьякона – и спасся, или воцерковился, во всяком случае.
8. Село Жарки.
Из записей монахини Анны (Бухаровой).
Храм Рождества Пресвятой Богородицы села Жарки, что в Юрьевецком районе Ивановской области, существует более 200 лет. Места эти считаются уже таежной зоной. В районе сегодняшних Жарков когда-то были прекрасные заливные луга. Было много деревень, которые исчезли на наших глазах: Гарь, Яблоново, Усово, Башарино...
Воскресенская церковь в селе Елнать на расстоянии 7 км была почитаемой. В ней в XVII веке несколько лет подвизался святой Симон блаженный, которого обнаружили неподалеку в лесах и привели в елнатскую церковь. Впоследствии из Елнати Симон блаженный ушел в Юрьевец, где многие были свидетелями его чудес (хождение по водам, тушение пожара) и где он отошел ко Господу после того, как был жестоко избит по приказанию местного воеводы, который потом сильно раскаялся и сам хоронил Симона блаженного. Мощи святого покоятся под спудом в церкви Вознесения города Юрьевца. Память Симона блаженного – 23 мая.
В Жарках была явлена икона Казанской Божией Матери, которая по сей день находится в жарковской церкви. Во время сенокоса люди увидели в густой траве икону. Это была икона Казанской Божией Матери, довольно больших размеров. Икону взяли, чтобы отнести ее в каменниковскую церковь. Но когда стали подходить к речке, то несшие икону люди начали слепнуть. И люди поняли, что Пресвятая Богородица не хочет покидать этих мест. Тогда на жарковском холме построили часовню, в нее поместили икону и дали обет возвести на этом месте впоследствии храм.
Жарковский храм в отличие от многих, в том числе и елнатского, и каменниковского, чуркинского и дорковского, не был во время последних гонений разрушен или осквернен. Закрытым он оставался около двух лет, с 1939 по 1942 год, в нем хранили зерно. Активисты сняли колокола, сбросили их, но три небольших колокола все же уцелели.
Сейчас приходские храмы остаются без своих деревень, которые исчезают неотвратимо. Таких, какими мы их еще помним, больше не будет. Пустые зарастающие деревьями поля, не мелькают «белые платочки», не торопятся в храм эти труженицы и молитвенницы, не подают записочки за своих усопших воинов – мужей, да сыновей, да братьев дорогих. Сколько их видел жарковский храм, сколько слез их видела Казанская, сколько просьб слышали эти удивительные, сострадающие людям лики.
Старое поколение ушло. Это были «воины», а мы «слепые, хромые и убогие с перекрестьев дорог», но «возлюбивший Господа в последние времена поднимется выше отец наших». Одинаковую награду Господь дает и тем, кто позже всех пришел на Его ниву, и тем, кто трудился от начала.
...Когда мы приехали в Жарки, отец Нестор (Савчук) встретил нас у дома прямо на улице – в подряснике, молодой, со своей прекрасной белозубой улыбкой при всегда чуть грустных глазах. И тут же нам объявил: «Я молился, чтобы Господь людей послал. Вот и услышал Он мою молитву». Нас напоили чаем. В комнате были еще два священнослужителя – и все молодые. Потом отец Нестор сказал, что теперь Великий пост и скоро пойдем на богослужение.
Отца Нестора местные бабушки полюбили сразу, несмотря на юность. Как он вписался в эти северные волжские просторы, и как он, такой молодой, стал их батюшкой, необъяснимо для неверующего. Отец Нестор никогда не снимал подрясник – «это моя воинская одежда». Волевой. И вера его неофитская была яркая, убежденная, чистая.
Когда отца Нестора не стало, одна за одной очень быстро стали уходить и бабушки.
Очень красивый, стоящий в глухом месте храм, грабили трижды – в нем сохранились древние иконы XVI и XVII веков. Трагедия криминального наступления на храмы и иконы в 1990-х нами еще не осознана.
9. Отец Нестор в Жарках.
Молил отец Нестор Матерь Божию попасть по рукоположении в Жарки. Место там особенное, глухое, далеко от больших дорог. Земля неописуемая, какой-то очень лирической русской красоты. Люди живут от земли — трудами рук своих. Церковь Рождества Богородицы видна издалека. Больно смотреть на такие села. Некогда многолюдное и шумное, где спасались многие поколения людей; рождались, росли, играли, хороводы водили, трудились в поте лица, беды и радости переживали, а теперь — под игом богоборческим — вымирающее. Большой храм помнит времена, когда заполняли его прихожане, молились всем селом, общение в согласии Тела и Крови Христовых имели, теперь же — лишь священник да несколько прихожан в нем, пустынном, больше и нет в селе.
31-го мая 1989 года Николай Савчук был пострижен с именем Нестор в честь преподобного Нестора Летописца в Крестовом Свято-Серафимовском храме и стал духовным сыном владыки Амвросия.
3-го сентября 1989 года Владыка рукополагает его в иеромонахи в Преображенском кафедральном соборе города Иваново и назначает настоятелем в храм Рождества Богородицы в село Жарки. Вместе с рукоположением он получил награду – набедренник.
И вот отец Нестор попадает в Жарки. Жарки – место необыкновенное. Действительно, Сама Царица Небесная это место отметила Своей Казанской иконой – она была там обретена, на этом месте потом храм воздвигли в честь Рождества Богородицы. Он молился Матери Божией, чтобы, если рукоположат, в Жарки попасть. Священники там до отца Нестора мало по году-полтора были, а он вот единственный пятый год служил. И есть в Жарках пророчество. Там могилы двух блаженных, умученных большевиками. Так вот, блаженные те оставили пророчество о том, что священник, который пребудет в этом селе до смерти своей, тот спасется. Отец Нестор и говорил: «Я из Жарков никуда не хочу. – Прикипел так сердцем. – Как бы всю жизнь здесь пробыть... Я буду Матерь Божию молить, чтобы всю жизнь пробыть в Жарках».
И единственным из священников пребыл он в лихом двадцатом столетии до смерти в Жарках. Чудотворный образ Богородицы, называемый Казанским, на месте явления которого была построена церковь, в которой настоятельствовал отец Нестор, он особо почитал. Образ этот и по сей день пребывает в храме том. Молодой, энергичный и сильный монах не рвался в города, на большие приходы, но любил уединенное село, словно пустынь.
В Жарках он и хозяйственные искушения преодолевал в себе, потому что он все хотел сам делать. И он был молитвенником, служил необыкновенно, службы у него шли по полному чину. 5 часов вечерня шла, причем это особенно потрясало. Зимой стоит в церкви пять бабушек (деревня уже погибала, там никого не было), и служба 5 часов.
К нему стали люди приезжать. Отец Виктор из заповедника приехал и стал дьяконом. Отец Нестор хотел оживить это место.
Вот как воспоминают паломники:
«Мы впервые приехали тогда в Жарки и вдруг увидели, что Россия средняя, просто Россия – это земля неописуемой, какой-то очень нежной красоты, и церковь эта была видна отовсюду с разных сторон и всегда по-разному. Мы увидели молодого иеромонаха и постепенно понемногу начали понимать, какой огромный груз лежит на нем. Увидели, что все вокруг, и молодые, и старые ждут его благословения, что он как бы собирает все здесь вместе, советует в очень разных вопросах, начиная от семейных и кончая хозяйственными. А хозяйство у церкви было немалое и, надо сказать, довольно отлаженное, притом что община очень маленькая, денег почти нет. И люди живут сами, собственными руками, своим трудом и землей.
Запомнилось, что у него в доме был идеальный порядок, как-то очень светло и чисто. И отец Нестор шутил, что для монаха главное – это веник и самовар, то есть в доме должно быть чисто и должен быть горячий чай, а уж потом пост и молитва. Ну, конечно, это была шутка. Главное – была служба и молитва. Он никогда не сокращал службы, они часто длились очень долго, а ведь это был очень молодой человек и у него было, наверное, много увлечений. Он любил лошадей, просто любил жизнь. Любил смотреть в окно, как он смеялся, оно заменяло ему телевизор».
В первые годы ему тяжело там было, потому что по ревности он многого хотел. Но на глазах из ревностного молодого монаха он становился настолько опытным духовно человеком, как он уже человеческие слабости видел, как он видел, кто сколько может вместить как бы, иногда позволял какое-то утешение. К нему очень много народа съезжалось. На его похоронах (это все-таки очень тяжело было добираться) храм был забит, даже в притворе стояли. Причем съехались из Украины, из Петербурга, Москвы, из Одессы, то есть оказалось, какое количество народу он успел окормить! И люди шли и шли, процессия за гробом тянулась и тянулась... Жарки, не знаю, видели ли они когда-нибудь такое. Такого количества людей этот храм, наверное, с дореволюционных времен не видел.
Он многих крестил. Молитвенником был, молился всегда благоговейно. С особым трепетом, как и все, кто был в Почаеве, чтил Божию Матерь. Полностью был он в воле Божией, весь постоянно в молитве. Но сокрыто было то от глаз посторонних. Бывало, повесит отец Нестор снаружи замок, проберется в дом свой незаметно через хлев, подопрет изнутри дверь и пребывает день-другой в уединенной молитве. И дал Господь возлюбленному Своему любовь и терпение.
Общинка была маленькая, отец Нестор всех кормил при храме. Скудно порой, но отказа в трапезе не было никому.
После молебнов перед иконой Казанской отец Нестор помазывал прихожан маслом от лампадки. И стали совершаться исцеления. С изумлением и вдохновением благодарил молодой священник Матерь Божию. Сугубая молитва совершалась всегда перед иконой той.
10. Благоговейный.
Отец Нестор был молитвенник, он молился, действительно, очень благоговейно, молился всегда, а перед Казанской иконой чудотворной в особенности. Он говорил: «Когда я только стал служить, мы всегда клали по 50 поклонов, акафист, молебен к Казанской. Бабушек помажу елеем от лампадки – и болезни проходят. Матерь Божия дает». Там две такие удивительные иконы: Казанская и Скоропослушница Иверская афонского письма, огромная. Икона чудесная! Он постоянно такие молебны совершал.
Зимой художники Виктор и Сергей презжали из Москвы помочь ему расписывать храм, на лесах работали, а отец Нестор служил: в храме отец Виктор поет на клиросе, 2-3 бабушки молятся – и служба пять часов идет.
У него было особое почитание – как у всех, кто побывал в Почаеве – Матери Божией, он Ее так чувствовал трепетно, так Ей молился всегда как-то особенно...
Был с ним однажды чудесный случай. Отец Нестор молился в алтаре, как неожиданно ударила шаровая молния. Загорелся чердак. Люди побежали с ведрами заливать огонь, а отец Нестор не стал прерывать молитву: “Ну что, ничего,” — стоял и молился. Плеснули ведро — мало, огонь не ослабевал. Упал плеснувший — к горящим стропилам нельзя было приблизиться, огонь все усиливался. Отец Нестор спокойно продолжал молиться, и вдруг — еще каких-то два-три ведра — все сильно зашипело, пламя само собою погасло.
На Литургии или когда молебен идет, отец Нестор, конечно, если записки подавали, читал, а потом встанет в алтаре и сам поминает тех, о ком он всегда молился. Это занимало у него минут 10 – просто по памяти. Некоторые записывают в помянник всех, поминают, а он по памяти всегда молитвенно поминал несколько сотен имен тех, кого он постоянно держал в уме и о ком молился. Причем, какой бы молебен он ни служил, он всегда всех помянет. И чад своих духовных, и тех, кто просит помолиться.
В последнее время ему тяжело было, последний год, даже не только покушения и ограбления, у него просто пошли какие-то сугубые скорби, то есть, уже, видно, Господь очищал перед смертью... Люди многие приходили, он вел их духовно хорошо, но он был молодой совсем. Он часто не мог объяснить что-то, но видел, что для них это не спасительно; и бесы брань против духовника воздвигали. А вообще он, человек кроткий по характеру, был сильной воли, но старался людей не обижать. И вот в последний год у него были очень большие скорби. Он говорит друзьям: «Я не могу. Самое страшное, что я же монах, мне нельзя обижаться. Мне Господь дает, я за них молюсь. Но обидно, что те, кому больше всего делаешь добра, они же тебя так… ну, совершенно ни за что, и такой страшной клеветой осуждают».
Много претерпел он от осуждения, то есть те люди, которые должны были бы ему помогать, они его очень сильно осуждали. Друзья пытались с ними говорить как-то со стороны, потому что видели, как ему тяжело. Иеромонах, который стоит и молится о них о всех, и те люди, которые должны быть опорой, для которых он больше всего делал добра, они его осуждали. И он это все терпел. Запомнился последний разговор с ним:
— Мне Господь даст иногда силы молиться, а иногда так сердце аж зажмется, а мне нельзя обижаться.
— Конечно, нельзя, ты же монах. Сам назвался груздем…
— Да, да. Ну, ничего. Матерь Божия поможет...
А как он все эти скорби претерпевал? У него одно средство было – он просто на молитву станет – и все. Он – всё в молитве.
И вообще у него был такой момент. Он человек очень деятельный был, как бы так бегает, пытается все сам, потом чувствует... ан нет. Стал на молитву – и все как-то устраивается. Даже в мелочах, в каких-то обстоятельствах.
Однажды гостил у него знакомый Иеромонах. И когда тому пора было возвращаться к себе, торопился на службу, но на автобус опоздали по вине отца Нестора, то пошли к хозяину единственной в деревне машины, а “москвич” его оказался полностью разобранным. Иеромонах начал было ворчать, вот, мол, из-за тебя на службу опаздываю. Отец Нестор стал молиться, сказал: “Сейчас Матерь Божия поможет...”
Пошли, и вдруг к его прихожанке приехал кто-то на “тойоте” — удивительное дело для глухого села.
—Довезешь?
— Конечно же.
Много таких случаев бывало в жизни его. Он полностью был в воле Божией. Все — в молитве. Но это оставалось сокрытым от посторонних.
Он многое, многое очень тянул, всё в молитве. Вот он часто говорил, но многие не понимали, а ведь они видели его деятельность. Даже батюшки некоторые окрестные говорили: «Вот отец Нестор бегает-де». А внутренняя жизнь же сокрыта, это надо было с ним в келье пожить. А келья у него такая была монашеская: жесткие довольно нары, матрас; печку он у себя в келье топил очень редко. Аналой перед иконой Божией Матери, икона Феодоровская, фотографии детей, крестников и просто детей, за которых он молился, фотографии самых близких, и книги, и стол письменный, шкаф – там висели подрясники, мантия. Пустая такая келья. А в комнате, где он гостей встречал, там уже как-то было более уютно, он всегда старался гостей принимать.
Как-то друг его жил с ним в келье, он вспоминает, как отец Нестор часто бывало придет... Допустим, соборовал бабушку в каком-то селе. По пояс в снегу, тогда еще лошадки не было, саней не было, по пояс в снегу доберется откуда-нибудь, придет уставший.
— Ну как, устал? Ты поспи.
Он говорит:
— Нет, нет...
Встанет на молитву, потом два часа поспит и на службу встает, на правило. Таким был аскетом. Но об этом мало кто знал, потому что внешне он был таким очень веселым и очень общительным человеком. А вот внутреннюю жизнь свою он только близким по духу открывал. А иногда он просто делал такую вещь: закроет дом на замок на день-два и просто из кельи не выходит – молитва келейная... Все подходят – замок висит, а он через хлев зайдет, там подопрет двери и все, и так дня два-три на молитве. Говорил: «Маленький такой затвор себе устрою, когда чувствую, что уже не выдерживаю. И снова силы есть».
Однажды летом был он в Юрьевце. Темнело, и его духовное чадо Галина предложила остаться на ночь, но Батюшка сказал тогда: “Да нет, зачем, тут двадцать километров. Ночью так хорошо: я пока пойду, помолюсь, всех вас помяну”.
Келья отца Нестора была скромная: аналой перед Феодоровской иконой Матери Божией, жесткие нары с матрацем, шкафчик, да стол письменный. На стене — фотографии крестников, о которых молился. Кроме подрясников да мантии, не было личных вещей у него. Были, правда, духовные книги, которые он так любил, и среди них всегда — новый номер особо любимого им журнала “Русскiй Паломникъ”. Была у него в доме и вторая, более уютная, комната — для гостей. Зимой печку топил очень редко. Иногда приходилось идти по пояс в снегу в соседнее село соборовать. Вернется уставший, но станет сразу на молитву, потом отдохнет пару часиков и — на службу, на правило. Но об аскетической жизни его мало кто догадывался. Внешне он всегда оставался очень общительным и веселым человеком.
Любил отец Нестор книги духовные. Близки ему были труды отца Серафима (Роуза) из далекой Америки. Портрет отца Серафима висел в келье его на стене. И старался он много, чтобы люди имели удобную возможность покупать душеполезную литературу. На многих железнодорожных станциях устраивал лавки с православной литературой. Прямой он был и открытый, и многие из начальников железной дороги уважали его.
Господь ему любовь давал, терпение. Просто удивительно, как вот за год, за два это становится. Человек, который говорил не только глубокие духовные вещи, а уже просто даже мудрость такая духовная. Видел слабости людские и понимал, где можно сказать человеку и где не надо – не вместит. В начале монашеской жизни он мечтал о затворе. В затвор хотел куда-нибудь уйти, но по том понял, что это такое... Не так-то просто.
Он, и правда, был, как сказала его знакомая Евгения Авдеенко в день, когда узнали о его смерти – надо просто на могиле написать: «Благоговейный батюшка иеромонах Нестор».
11. Дары Божии.
Свое келейное правило отец Нестор выполнял неопустительно, несмотря ни на что. Очень любил читать акафисты, особенно святителю Николаю Чудотворцу. Если предстояло важное дело для храма, он сразу брался за акафист, и по его молитвам происходили чудеса.
Прихожане заметили, что все, чего бы ни просил отец Нестор у Бога, свершается. Были многие примеры тому. В то время трудно было и самого необходимого достать, а тут надо такой большой храм реставрировать. Вот и мотался он – то кирпичи выпрашивая, то цемент, то гвозди. Храм восстанавливался буквально его молитвами, его потом и кровью.
Прихожанка отца Нестора Вера Александровна Алова, рассказывала: «Как-то у меня сильно разболелась голова. А в тот день нужно было помочь отцу Нестору. Я же еле до дома-то дошла, сказала батюшке, что никуда не могу идти. Он говорит: «Выпей чаю, и головная боль пройдет». А я даже пить не могу от боли. Он голову наклонил и пристально смотрит на меня, потом взгляд отведет – и опять смотрит молча. Боль у меня начала стихать и потом совсем исчезла. Зато пришла радость и вернулись силы. Я сказала в изумлении: «Отец Нестор, вы еще и исцеляете?!» А он резко оборвал меня: «Молчи и никому об этом не рассказывай». И в тот вечер мы с ним много дел сделали. Вот такая у него была молитва! Но он всегда старался это скрывать. Так и в тот раз – он предлагал то одно, то другое, чтоб молитву прикрыть. Но Бог так устроил, чтоб я увидела, что он обладал даром исцеления».
Другая прихожанка храма, Галина Анатольевна Караванова, проживавшая в Иваново, свидетельствовала:
«Как-то однажды сидим мы с дочкой, а она и говорит: «Вот бы Лапонька пришел сейчас». Дети очень любили отца Нестора, звали его Лапонькой. Я дочке отвечаю: «Да как же он придет сюда? Ведь далеко он, в Жарках». А она сидит, горюет. Весь день провели в печали. Вечером вдруг – стук в дверь. Думаю: «Это соседка пришла». Открываю двери – и не верю своим глазам: стоит отец Нестор! Он улыбается и говорит мне: «Зачем вы меня звали?» Ох, и радости было тогда!
А однажды отец Нестор вылечил мою дочь на расстоянии. Она заболела тогда, температура 40. А я в Жарках была, в храме на литургии. Сердце-то разрывалось, хотела срочно поехать к дочке. Но сколько раз я ни порывалась, отец Нестор не благословлял. Наконец он вышел из алтаря, подошел ко мне и сказал: «Пойдем». Вышли мы из храма, сели на скамеечку, он и говорит мне: «Все будет с твоей дочкой хорошо. Ехать не надо сейчас, с литургии уходить». Потом взялся за четки и начал молиться. Говорит через некоторое время: «Вот ей стало легче» … Потом: «Вот температура начала спадать». А я не верю, потому что у моей дочери температура подолгу всегда держалась. А батюшка продолжает: «Вот она встала! Вот на улицу вышла». Не выдержала я, говорю: «Да не может такого быть!» А он мне: «Вот ты время засеки, сколько сейчас; и когда приедешь домой, тогда спроси, что как было. Тогда узнаешь, что я правду тебе говорил». И вот, когда я приехала домой, то узнала, что все так и было, как он говорил. И муж, и соседка только удивлялись быстрому выздоровлению Сашеньки».
При всех трудах отца Нестора, молитвенных и житейских, его много обижали люди. А он говорил, что всякая обида, всякое оскорбление – это подарок свыше. Он был весь в молитве. Но это было сокрыто от глаз посторонних.
12. Абхазия.
Знал отец Нестор ревность о Христе миссионерскую, апостольской подобную. Когда началась война в Абхазии, болела душа его. Говорила светская пропаганда, что христиане с мусульманами воюют. Но бывал он прежде в Абхазии, знал правду: не мусульмане абхазы, хотя часть их и находятся под влиянием мусульманства. Не мусульмане и не язычники, ведают свою православную историю. Нет в Абхазии ни одной мечети, зато храмы Православные древние имеются. И написал отец Нестор прошение Святейшему Патриарху Алексию II направить его миссионером туда, думая: “Вот ради этого я готов Жарки оставить даже на время”. Но не было на то благословения, а старец Иоанн (Крестьянкин) писал ему: “Какая мать бросит своих детей и уедет к чужим?” И понял отец Нестор, и пребыл в послушании. Но прежде доводилось бывать в Абхазии в отпуск свой. Знал там места, потрясающие красотой своей, но тревожные и опасные. Горные тропы, боевики, вооруженные до зубов, ОМОН, снайперы в секретах. Смерть на каждом шагу подкарауливает людей. Много он проповедовал среди казаков, солдат, но вопросы, когда рядом нешуточная опасность, были другого характера, не то что в мирных землях. Люди не тянулись, а прямо-таки бросались к священнику. Смерть рядом, рядом и Бог.
И он все же поехал на время в Абхазию. Его спутниками стали кинооператоры. Вот как об этом рассказывает один из участников экспедиции.
«У нас были свои задачи, отец Нестор хотел найти родителей своего монастырского духовного отца. От них не было никаких вестей, а там все-таки шла война.
Так уж случилось, что наш путь в Абхазию лежал через кордоны Кавказского государственного заповедника, граница которого и есть граница России. Там на кордонах священники делали то, что и должны делать: крестили, венчали... Здесь нет церкви, место достаточно глухое. И отец Нестор спешил покрестить и взрослых, и детей, повенчать их прямо здесь, в поле, посреди этой потрясающей природы. Времена были очень тревожные, места серьезные и опасные, приграничные. Молодым лесникам кавказского заповедника приходилось ходить по этим тропам, где они могли вполне встретиться с отрядом боевиков, вооруженных до зубов. Часто им приходилось быть проводниками отрядов Российского ОМОНА, который тогда держал границу, и даже снайперами в секретах. Могло случиться всякое, и отец Нестор считал, что они должны быть готовы ко всему. Тогда же отслужили и панихиды на сельском кладбище, в том числе и по одному из наших старых друзей, который до конца жизни защищал этот заповедник от всяческого браконьерства. Тогда нам еще не было так ясно, как сегодня, что эти люди, тот, который служит панихиду, и тот, который лежит под этим крестом, очень похожи, потому что каждый из них защищает до самого конца свой заповедник.
На вертолете российского ОМОНА нам удалось добраться до самой крайней точки границы, до озера Кардывач. Тогда там стоял самый передовой отряд ОМОНА, который собственно держал главную тропу через границу. Через эту тропу могли идти всевозможные отряды с любыми намерениями, и задача стояла, чтобы оружие не попало в Россию, потому что оружие – это смерть. Совершенно неожиданно прямо у вертолета отец Нестор встретил знакомаго лесника, который был теперь снайпером в отряде ОМОНА.
Русский священник, появившийся тогда среди людей, которые несомненно защищали тогда Россию в тяжком и опасном месте, оставил след в их душах. Омоновцы встречали очень радостно.
До Абхазии было рукой подать, всего один перевал, к тому же не такой уж трудный. Так сложилось, что и я, и отец Виктор, и отец Нестор ходили когда-то через него в мирные времена. Но сегодня он был непроходим, потому что именно по нему, собственно, проходила граница, которая тогда была почти линией фронта. А тут еще небывалые осенние дожди, и реки вспучились, стали непроходимыми, страшными. Нам пришлось сделать огромный путь, чтобы добраться туда, куда мы так спешили. И все-таки мы добрались.
Здесь, среди хаоса и смерти, он, священник, был необходим людям еще больше. «Батюшка, помолись за нас,» – отчаянно говорили одни, а другие криво усмехались. Отец Нестор настоял, чтобы вместе с абхазским священником отцом Виссарионом мы отправились к грузинским пленным, а по дороге мы встретили страшноватого вида человека, угрожающе смотревшего в нашу сторону. Ничего хорошего от встреч таких не бывает. Но не испугался иерей Божий. Смотрит, а у человека того голова повязана лентой с молитвой “Живый в помощи Вышняго”. “Это почему ты под благословение не подходишь? Видишь, перед тобой священник православный!” — Не растерялся он и буквально скомандовал: “А ну, на колени!” И пал тот на колени, принимая благословение, и миром разошлись.
К пленным отец Нестор обратился с проповедью о мире и любви:
«...Еще молимся о добродеющих, плененных и труждающихся. Плененные есть люди, которые находятся в плену. И все можно решить мирным путем. Каждый должен остаться при своем. У меня есть свой дом, у меня есть своя семья, свой очаг, все это мое святое, и на чужое покушаться никто из нас не должен. Об этом всегда Церковь говорила, говорит и будет говорить, ибо Церковь это есть любовь. Я прошу и абхазский народ, чтобы на вас зла не держал. Я вам не указываю, не имею права, вы сами выберете тот путь, который вам по душе. Мой призыв к миролюбию. Любите мир, цените его, ибо во всех регионах не только нашей страны, но и всего мира, происходит нечто нечеловеческое. А что человеку надо? Покушать и одеться. Обязательно ли ему эти машины шикарные, обязательно ли роскошная какая-то одежда, разве это улучшает жизнь человека? Или очищает душу человеческую? Так что только надо трудиться. Почему? Пусть будет кусочек черного хлеба, но он мой, я спокойно сплю и я чист перед Богом. Не отступайте от христианских истин. Нельзя отступать от христианских истин.
Жаль, конечно, всех – тех и вас. Все вы дети Божии. Для меня нет такого вопроса, как национальность, все вы люди, все вы сыны Божии, и я, и вы – одна и та же кровь. Но мысли разные, сердце разное и душа разная. Не поддавайтесь врагу нашему общему сатане, не поддавайтесь, ибо он вас туда влечет, он вас засасывает своим соблазном, прекрасным миром видимым, а это все прелесть, то есть обман, ибо понаслаждался, а пришло время умирать и жалеешь о том, что ты этим наслаждался, ибо ты не знаешь, что тебя там ждет. А там ждет ой что тех, кто жил не по заповедям Божиим, не по уставам церковным, которые Господь Бог дал через своих пророков и всех угодников. В действительности живут своей волей, а воля своя это есть воля сатаны...»
Мы возвращались, уже пора было домой. Мы вновь переходили границу, теперь уже с другой стороны. И отец Нестор вновь беседовал с солдатами, теперь уже с российскими солдатами. И последним, быть может, самым радостным воспоминанием остались вот эти несколько дней перехода через заповедник. Стоял неправдоподобной красоты октябрь. Помнится, отец Нестор ушел тогда налегке один вверх. После всех этих бурных событий, после многих впечатлений ему хотелось побыть хотя бы немного одному там наверху, в лесной хижине.
— Я хочу уединиться, помолиться.
Спрашиваем у проводников:
— Есть ли где такое место?
— Да, говорят, – в семи километрах.
Все уже валятся с ног. Еще семь километров вверх есть заброшенная избушка. И вот он уже один карабкается в горы, чтоб просто уединиться и помолиться там ночью.
Приходит. Избушка охотничья. Встал, помолился: очень хорошо, там были какие-то припасы, приготовил еду. Вдруг вваливаются, наверное, браконьеры, говорят:
— А ты кто такой?
— Вы что, – говорит, – православного свяшенника не видели никогда? А ну под благословение, руки сложить вот так.
Встали, благословились.
— Ну, что, – говорит, – ребята? – И стал им проповедовать. Они не расходятся, а ему уже спать хочется, все-таки такие переходы.
А они:
— Нет, нет, Батюшка, еще-еще слушать будем. Тогда он им так медленно стал говорить:
— Ну, во-о-от, братья...
И так вот спокойно, а минут через семь смотрит – уснули.
Вот такой он был человек, отец Нестор. Мог после 20-ти километров переходов карабкаться еще семь километров один по снегу в горы, лишь бы уединиться для молитвы... Ясно, что молитва для него много значила.
По дороге было очень много малины, мы никуда уже не спешили, ели эту малину, пасли лошадей. В горах зима приходит рано и всегда неожиданно. В октябре выпал снег. Очень давно отец Нестор мечтал поставить крест здесь, почти на границе России. Но все это зависело от наших сил, от времени, от погоды, от того, насколько устали лошади, от того, как пропустят нас пограничники. И совершенно случайно для нас так получилось, что крест мы поставили именно на праздник Воздвижения Креста Господня.
13. Мечта о мученическом венце.
А года три до того, еще до миссионерской поездки на Кавказ, он говорил: «У меня такое желание горячее – мученический венец бы получить! Потому что я чувствую, что в молодости я был грешным человеком. Так вот мученический венец хочется, потому что Господь меня такой милости сподобил. Чем мне Господу отплатить? Господь милостью Своей привел меня послужить Ему священником, а чем я могу Его отблагодарить?»
Как-то летом сидел отец Нестор на сеновале со своим близким другом Виктором Саулкиным, расписывавшим ему храм, признался: “Знаешь, я ведь Матерь Божию молил даровать мне венец мученический”. Виктор — немного постарше, раньше воцерковившийся, помогавший в свое время воцерковиться Коле Савчуку, сказал с улыбкой: “Ишь ты, хитрый какой! Мы тут скорби терпи, а он раз — и в Царствие Небесное. Ты кто такой, чтоб мученического венца сподобиться? Это знаешь, кому Господь мученические венцы посылает? Да венца мученического достойным надо быть! Тебе еще лямку приходского священника тянуть и тянуть!” — “Да, да, понимаю... Но я молился... Вот, может, Матерь Божия пошлет?.. Может, вымолю”.
И после убийства оптинцев в 1993 году он летом говорил: «Какая смерть для монаха чудесная, смерть за Христа, вот так пострадать за Христа. Это ж только Господь такое может послать, милость особую. Пострадать за Христа... Как я им по-хорошему завидую, оптинцам...» И он поминал их молитвенно.
14. Ограбление храма.
Весной 1993 года было совершено разбойное нападение на храм Рождества Богородицы в Жарках, там вообще была странная история. Надо сказать, отец Нестор очень активный был, многих крестил, милицию крестил, открыл храм в Ёлнати... Он был настоящий проповедник. Нельзя сказать, чтобы он проповеди говорил блестяще, но он всегда говорил как-то от сердца, и больше ему молитва давалась. Он всегда искренне говорил, и от сердца у него все шло. Это было в марте месяце. Отец Нестор рассказывал:
«Я приехал, увидел разоренный храм, и у меня сердце заплакало... И мы сразу все, кто там был, по 50 поклонов Матери Божией, перед Казанской акафист с молебном». И вокруг там пустынное место. В Жарки добираться можно зимой на санях, весной, конечно, желательно в болотных сапогах, и то... а летом нормально. А тут уже март месяц, снег талый. И вот отец Нестор бегает, километров 20 оббегал по талому снегу, искал следы. С молитвой бегал, и все-таки нашел следы. Увидел машину где-то у леса. Думает, ну где-то ж должны спрятать. Мелькнуло. Отец Нестор подрясник – под пальто, скуфейку в карман, бороду прячет, под видом пьяного подходит к машине, чтоб посмотреть номера. В машине какой-то бандит-кавказец сидит. Он: «Довези-то до Костяево», – начинает шататься. Кавказец выскакивает, желает побить отца Нестора, а он уворачивается. И в то же время ему надо номер машины посмотреть... «Мне, – говорит, – конечно, ничего не стоило его скрутить, но нельзя, надо было посмотреть номера». Посмотрел номера: «Ну, ладно, ладно, я пойду». И пошел, и тут же поднял участкового. Была целая погоня, бандиты стреляли в упор из обреза в него, но обрез дал осечку. Их поймали, машину ту взяли, иконы все вернули.
И когда эту банду посадили, отец Нестор говорит: «Я бы их простил... Главарь банды – молодой парень, институт Культуры закончил и ни разу не судим, а у остальных по несколько судимостей. Но ведь у него ни капли раскаяния не было в глазах. Я ему говорю: «Что ж тебя, Николай, заставило храм грабить?» – «Нужда – говорит, – Батюшка». Страх тюрьмы, но ни капли раскаяния».
И когда к отцу Нестору бандиты приехали просить, чтобы он забрал заявление и выпустили бы их товарищей, которых он поймал, он повторил слова митрополита Филарета: «Прощайте врагов своих, сокрушайте врагов Отечества, гнушайтесь врагами Божиими». А они – говорит, – и враги Отечества, и враги Божии. Я, – говорит, – их простить не могу».
И тогда друзья в первый раз говорят ему:
– Не боишься?
–Если пострадаю, что ж, – защита храма.
Было затем на него несколько покушений. Но, защищая храм Божий, священник Христов оставался тверд.
Его друзья за него, конечно, боялись. Позже несколько покушений было. Летом снова попытка была. Бандиты к нему ломились в келью, причем могли застрелить. Когда он вышел вечером, подошли к нему, наставили пистолет: «Руки вверх!» Он посмотрел, повернулся и пошел, закрыл дверь на ключ, понял, что стрелять не будут. И вот они стали ломиться к нему в окно кельи, а его владыка уже благословил тогда, чтобы ему рацию поставила милиция, после попыток ограбления икон. И владыка благословил ракетницей сигналы давать. Они выбили окно, и он выстрелил из ракетницы, чтобы напугать их. Специально выстрелил, чтобы не попасть в людей, естественно. Они посмотрели, подождали, пока ракета погаснет, и снова полезли в окно!
Представляете?!! А что значит выстрел ракетой в человека? Это – огромная дыра, это – насмерть, там раненых не можеть быть. И они лезут, несмотря на это. Хотя, видно, знали, что иеромонах убивать не будет. А вдруг все-таки испугается и выстрелит? В человека. Представляете?!! И они, не боясь того, лезли к нему в дом.
Он закрыл эту первую комнату, пошел в келью, в келье выставил окно. И выставляя стекло, порезал руки. Ну, он зажал вену рукой, ракетницу взял, выскочил, побежал, и вот там, где он пробегал, он кровью оросил то место, где он теперь похоронен. И все-таки они взяли одну икону, ну, икона эта была первая попавшаяся... Они, конечно, по его душу лезли, эта икона для них не стоила таких трудов. И снова их поймали. Вернули икону. И тогда ему Державная икона пришла. Вместо той иконы пришла Державная.
Ну а летом, все то лето бандиты уже просто бродили там как волки вокруг отца Нестора. Друзья приезжали тогда, ходили с ним охранять храм по ночам. Уже боялись за него, конечно. Какое-то было такое предчувствие, молились, но что можно было сделать... Там деревня далекая. Ну, он, конечно, ничего не боялся. Он просто быть человек необыкновенный, воле Божией вверялся. И по человеческим качествам, по характеру своему он был очень смелый. Неустрашимый! Один полковник, знавший его еще во время войны в Абхазии, свидетельствовал, что он не боялся ничего: ни осколков, ни пуль.
15. Книжные лавки.
Отец Нестор был человек очень деятельный. Он занимался устройством лавок православных книг по всей железной дороге. Его уважало все начальство, он был человек очень прямой, и как-то он на всех хорошо действовал своей верой.
Он очень много книг читал и продавал, через него немало проходило. И не раз он распространял книги отца Серафима (Роуза). В России все знают отца Серафима. Это явление очень большое. Особенно его книга «Душа после смерти», очень нужная и полезная книга и вообще очень выдающаяся из всей современной литературы. Нет ничего более впечатляющего для человека, нет ничего более важного, чем эта книга из современных. «Русскiй Паломникъ» отец Нестор очень любил тоже. У него были все номера. В его келли, где его убили, висел портрет отца Серафима Платинского – с правой стороны от угла с иконами возле окна.
А он еще занялся тогда вот чем. Он решил открыть часовню на могиле, на ключике Симона, деревянную. Уже был проект. Ему должны были пожертвовать на храм деньги, а он решил – приход-то маленький, прихожан нет, лучше часовню праведнику Симону.
Он сам занимался хозяйством своей общины, и все, кто у него жил на приходе, все кормились всегда, то есть сколько народу и приезжало – он всех мог накормить. Маленькую общину устроил, хоть скудно порой, но общая трапеза там была у него, скит маленький. И вообще он хотел, чтоб там было подворье Валаамскаго скита, то есть земли, которые бы отошли к Валааму.
До последнего дня он все устраивал налаживал, двигал дела. 29-го декабря 1993 года он приехал в Москву. Когда все вопросы были уже решены и все проблемы улажены, он зашел к своим московским друзьям, в последний раз: «Вот я все устроил, лавки все книг... Наконец теперь гора с плеч. Мне так тяжело, потому что многие осуждают, упрекают, вот, в частности, те, кто должны были помогать. Зачем, говорят, ничего не надо. Не понимают. Я же не для себя это делаю. Мне только молиться надо... Я хочу, чтобы на храм пошло и чтобы православные книги на всех станциях продавались. Как мне это тяжело. Мне бы закрыться у себя и молиться. Ну, ничего, теперь я уже отдохну... Уже все пошло, все поехало... Я все сделал, все наладил. Теперь я уже смогу помолиться».
Мы с ним все хотели поехать вместе куда-нибудь. «Нет, – говорит. – Ты мне пошли, пожалуйста, еще некоторое количество книг, завтра поездом отправь, а я вас на лошадке уже буду встречать. Наконец, уже все готово, теперь все, слава Богу. Нет, не после Рождества, а вот после Крещения мы с тобой, я возьму небольшой отпуск, отправимся в Одессу (отец Нестор хотел в Одессе – там много знакомых было, его уважали – открыть православную гимназию) и в Абхазию, может быть, съездим. Теперь, наконец, я смогу и туда съездить, и недельки две просто помолиться.
Хотели мы с ним и в Оптину, так как он в Оптину очень хотел поехать, хотел к отцу Иоанну (Крестьянкину) снова в Псково-Печерский монастырь. Он к нему ездил, и отец Иоанн ему благословил подрясник свой еще до пострига.
Он говорил: «Так тяжело одному, вот я вас увидел, я с вами день и – отдохнул, духовно отдохнул, потому что братьям можно раскрыться, поговорить. Вы любите, не осуждаете меня. Очень тяжело, когда осуждают, и не можешь открыться. А вот с вами легко, и главное – духовный опыт».
Отец Нестор много о судьбах России думал и митрополита Иоанна Санкт-Петербургского и Ладожского очень почитал. Много говорил о России, но духовно, он не был политизирован. Всегда говорил обо всем, что происходит, все, что думает. Говорили мы об этом и в тот последний раз.
16. «Уже не я живу, а живет во мне Христос».
Он был очень одинок в этот последний год. Он был один, и, видно, Господь дал ему это одиночество, хотя было много людей, которые его любили, но как-то так получалось, что там он был одинок. Наверное, Господь дал так, чтобы он и Господь, и он скорбь эту всю в молитве изливал, к Царице Небесной особенно взывал. Акафисты любил, акафисты перед Казанской он всегда очень благоговейно читал. Весь храм всегда присутствовал, все молились... Он говорил: «Часто вот никого нет, я вижу, кто-то на послушании, тяжело, тогда я пойду сам, встану, акафист перед Казанской прочитаю – и легче...» А то придет, бывало, скажет: «Ну, что, братия, у кого желание, пойдемте перед Казанской акафист, с поклончиками».
Он, видимо, многое уже предчувствовал тогда.
Вспоминает Виктор Саулкин:
«В тот день, последний, мы с ним говорили о России, о судьбах России, как раз говорили о том, что не страшно ли, где-то, многое.
– Конечно, сейчась страшновато, но это судьба России – духовная война, и уже идет открытая война, фактически, с храмами, с Церковью, с Россией. И сейчас все будеть зависеть от монахов. Надо положиться на волю Божию. Господь, если что, и детей воспитает. Царица Небесная не оставит. – Ты себе не представляешь, какие ты мне сегодня нужные слова сказал. Спасибо. Ты мне очень помог.
Игумен Зосима вспоминал так:
«Когда-то мы говорили с ним, что будет антихрист, что придет и будет всех мучить и убивать и что будет «Новый мировой порядок» и будет очень тяжело жить христианам, что лучше бы не дожить до такого времени, лучше умереть сейчас, потому что сил очень много надо, лучше этого не видеть ничего. Я не хочу, например, этого видеть. А он мне на это говорит: «А я ко всему готов, я ничего не боюсь. Я уйду в горы, я буду траву есть, но я никогда не поклонюсь антихристу этому. Я ничего не боюсь, у меня никакого страха нет. Пусть они меня будут мучить, пусть они мне отрежут руки-ноги, что угодно. Я все выдержу. Я ничего не боюсь».
У Нестора были моменты огорчительные в жизни, его огорчало несовершенство его человеческой природы. Были такие моменты, которыми он очень тяготился. Он говорил: «Когда я читаю слова апостола Павла «Хочу разрешиться и жить со Христом» и еще: «Уже не я живу, а живет во мне Христос», и: «Я хочу быть со Христом, и для меня смерть не страшна», мне очень близки эти слова. И что он очень устает от этой жизни, которая далека от идеала и он не имеет сил в себе многое изменить и что по человеческой своей природе бывает у него, что он оступится где-то и тогда у него бываеть очень большой внутри конфликт, и что ему тяжело жить здесь, что он хотел бы умереть, чтобы быть со Христом, чтоб быть совершенным, потому что его очень тяготило несовершенство собственное и он очень страдал от того, что не может быть святым в этой жизни. И поэтому для него была желанной смерть. Он часто это повторял.
И бывало, когда он разговаривал, он плакал, говорил, что, например, так-то и так-то в жизни получилось, то-то недавно было, и он откровенно говорил о своих оступках, плакал и просил:
– Помолись обо мне, о том, чтобы я изменился, чтобы стал лучше.
– Но ведь у всех бывает в жизни, что человек неправильно поступит в чем-то, что-то сделает. Ты не мучься так сильно, не страдай, не надо. Господь видит твое горение к Нему. Он видит твою любовь. Нет таких людей, которые бы не оступались, не падали.
– Да, но меня это не удовлетворяет. Я не могу, не могу удовлетвориться этой жизнью.
Он постоянно искал в жизни чего-то неземного, земное его не удовлетворяло. Жизнь земная, она для него была ненужной, то есть он не жил этой жизнью.
17. Вещий сон.
«Это был конец декабря, за несколько дней до его смерти, – рассказывает игумен Зосима. – Я сидел в епархии в своем кабинете и писал для Его Святейшества отчет. И я очень торопился, быль нервный, что вот надо быстрее-быстрее. Внезапно стук в дверь, заходит отец Нестор, говорит:
– Батюшка, можно я зайду, я хочу поговорить с тобой.
– Нестор, ты знаешь, я не могу, потому что у меня времени мало.
– Да мне совсем немного. Давай я тебе ногу помассирую, она у тебя болит.
– Да нет, не надо сейчас, потом, на следующей неделе зайдешь.
Он говорит:
– Когда же ты ко мне приедешь? Я хочу с тобой поделиться. У меня на душе тяжело, мне хотелось бы тебе рассказать одну историю, но ты вот занят. Ну, выслушай меня все-таки.
– Ну, давай, но только быстрее.
И я пишу в то время отчет, а сам его слушаю, и он рассказывает.
«Мне снится сон такой, что будто бы Святейший Патриарх Алексий еще раз к нам приехал в Иваново и хотел меня опять наградить какой-то наградой». Он уже получил золотой наперсный крест до этого от Патриарха. А тут ему снится, что Патриарх вторично приезжает в Жарки прямо и вроде хотел ему какую- то награду дать, но зашел на конюшню – а там столько навоза, грязи – и говорит: «Что ж у тебя здесь не убрано? Грязи столько». Я, говорит, стал убирать этот навоз, убираю-убираю его, конца и края не видно, а потом Патриарх ушел куда-то, и я вышел с конюшни весь грязный.
Патриарха нету, уже никого, смотрю, мужики какие- то копают могилу около храма. Я подошел, говорю: «Что вы делаете?» А они: «Батюшка, да вот тебе могилу выкопали». – «Да вы что, я же живой! – трогаю себя за тело, хватаю за руки, – я же живой», – ошупываю себя. «А-а, тебе не нравится это место? Ну, говорят, значит здесь выроем». И вторую могилу начинают рыть. Говорит, заглянул я туда, в эту могилу, а она глубокая-глубокая, пропасть целая там, в этой могиле. И я заплакал сильно. Говорю: «Мужики, что ж вы делаете? Я же живой, зачем же вы меня хороните живого?» И с таким криком, как бы с отчаянием каким-то проснулся, сижу на кровати, сидя проснулся, и плачу прямо во сне. И я так испугался сильно, вскочил, одел на себя подрясник и побежал к бабушкам, которые рядом живут. Но это ночью. Я прибежал к ним и говорю: «Ой, бабушки, мне приснилось, что меня хоронили живого, я же живой, а такой сон был, как будто наяву все это. Я никак в себя прийти не могу». И так он и остался ночевать у этой бабушки, а утром повел ее к тому месту. «Вот здесь копали могилу одну, а потом переменили и стали копать в другом месте. Вот здесь, когда я умру, вы меня и положите,» – говорит он этой бабушке. А она говорит: «Батюшка, да ты ж долго будешь жить».
И вот мне теперь мысль такая, что я, наверное, скоро умру, раз мне такое приснилось. У меня такое предчувствие, что что-то страшное со мной случится. Ты говорит, помолись обо мне, пожалуйста, Зосима, ты что думаешь по этому поводу?
А я ему говорю:
– Знаешь, как ты мне надоел, – говорю, – ты со своими рассказами еще жить будешь сто лет, меня переживешь, а ты такое рассказываешь. И всяким снам не надо верить, и иди отсюда. Все, потом мы с тобой встретимся в новом году, поговорим.
И я взял его прямо за руки и вывел его из кабинета. Мы, правда, попрощались по-хорошему, но я так быстро все это сделал, думаю: иди с Богом, не мешай».
18. Последние дни.
Расставшись в епархии с игуменом Зосимой, отец Нестор поехал во Введенский Ивановский женский монастырь, где сказал, что едет в Москву, чтобы продавать там книги и искать какие-то пожертвования на то, чтобы построить дом для инвалидов при церкви села Жарки. Он хотел туда взять молодых ребят, у которых нет рук и ног, чтобы за ними ухаживали там люди и кормили и чтоб они жили при церкви, инвалиды Афганистана, разные люди, которые нуждаются в помощи, чтобы они могли найти свое место в жизни. И вот он туда поехал, в Москву и предупредил монахинь монастыря:
– Я чувствую, что пришли мои последние дни. Я не знаю, почему, но я чувствую, что я живу последние дни. Чувствую, на меня надвигается что-то, и я сам не могу понять, в чем дело.
Те говорят:
– Что ж, тебя кто-то преследует что-ли?
– Я не могу этого объяснить, но я чувствую, что что-то случится со мной. Вы за меня помолитесь, – говорил он монахиням. И уехал в Москву.
В тот день, когда он приехал из Москвы, 30-го декабря, он был очень радостный и возбужденный, он нес дипломат в руках. И этот дипломат быль очень тяжелый, и что в нем – никто не знает. И предполагают, что там было много денег, пачки денег, наверное, там лежали, потому что он приехал в Жарки и сказал: «Теперь мы очень богаты, мы можем теперь построить дом, который хотели».
У него был шофер, который его возил, но он не был его личным шофером, просто они как бы дружили. И шофер этот был как зверь, такой дикий человек, и много пил. В свое время он помогал отцу Нестору ловить преступников, которые воровали иконы в церкви. И у многих было подозрение в том, что он был связан с этими преступниками, что просто он делал вид только, что помогает Нестору в этом отношении. На самом деле он сам, может быть, с ними был подельником и деньги от продаж икон делил с ними, с этими преступниками.
Следующая версия – самого шофера, предполагаемого убийцы.
Шофер повез отца Нестора в поселок Елнать, недалеко от Жарков. В этой Елнати – сельсовет, и там женщины, которые помогали отцу Нестору храм красить, белить, мыть его, и хотя они были представителями светской власти, они были верующие люди и к отцу Нестору очень хорошо относились.
Поскольку был предновогодний день, отец Нестор говорит:
– Женщины, дорогие, я вас поздравляю с новым годом.
Они его уговорили, чтобы он сделал только один глоток символический. Он пригубил рюмочку и поставил ее, он был полностью трезв, но ничего не ел целый день. А потом он поехал из Елнати в Жарки на «Буране».
Шофер, который признался потом в убийстве, рассказывал, что пока отец Нестор ездил, он вспомнил, что забыл в Елнати какие-то вещи свои и заставил его вернуться назад, чтобы забрать их. Когда они приехали в Жарки еще раз, он опять вспомнил, что он еще какие-то вещи забыл, три раза он ездил туда-сюда, и когда приехал потом в 10 часов вечера в свой дом вместе с этим шофером и они зашли вдвоем в дом, то внезапно Нестор вдруг вспомнил:
– Надо еще в четвертый раз ехать в Елнать, я опять что-то там забыл.
И тогда этот шофер возмутился и сказал: – Сколько же ты меня будешь гонять, мне надоело ездить.
И тогда Нестор якобы сказал ему:
– Если ты не хочешь меня везти, то я сам уеду на твоем «Буране».
Взял ключи и пошел к «Бурану», а поскольку шофер возражал, то он его закрыл в своей келье на ключ. И шофер говорит, что возмутился сильно, стал стучать в дверь. Нестор не открывал, пошел к «Бурану». Тогда шофер разбил стекло и хотел вылезти из окна и избить отца Нестора, потому что напало на него такое состояние раздражения, что хотелось его избить за то, что он издевается, что все время туда-сюда нужно ездить. И когда отец Нестор услышал звон бьющегося стекла, он побежал от «Бурана» к двери, открыл дверь и ударил будто бы шофера по голове и тот потерял сознание. «А когда он пришел в себя, тогда, – говорил шофер, – я схватил отца Нестора за волосы, стал его бить об пол, пока тот не затих. И там битое стекло на полу лежало от разбитого окна, и у него шея была порезана, и кровь потекла. И я подумал, что я его убил».
И сел он на «Буран» и приехал в милицию. Поскольку это маленький поселок Елнать, то он знал, где милиционер живет, и он приехал к нему домой, весь забрызганный кровью, ночью. И сказал милиционеру: «По-моему, я его убил, батюшку. Поехали, посмотрим». Сам признался милиции, и милиционер сел с ним, поехал, и они обнаружили уже труп. Нестор истек кровью.
«Я сразу же, – разсказывал отец Зосима, – когда узнал об этом, пожелал встретиться с этим милиционером, который фактически в этом участвовал. И милиционер рассказал мне очень интересную вещь.
Действительно, он был дома. Он очень хорошо знал отца Нестора, они были друзьями. Но он был другом и шофера одновременно, они все дружили вместе. И говорит, когда приехал этот человек, шофер, то он сказал ему такие слова загадочные:
– Слушай, собирайся, я, кажется, убил батюшку. Поехали посмотрим, убил ли я его. И если я его не убил, давай его добью.
А милиционер говорит:
– Да ты в своем ли уме?
Я говорю милиции, не кажется ли вам странным, что если бытовая ссора произошла и он отца Нестора, предположим, поранил, то он к вам приехал заявлять на себя, то есть он как честный человек хотел признаться в преступлении. Почему он сказал такие слова: «Если я его не убил, то надо поехать добить его?» Не кажется ли вам странным это? Он говорит, я сам был поражен и удивлен этим, потому что он уже был спокойным, а они были друзьями, и если даже ссора произошла какая-то и вот случилось что-то такое непоправимое, то почему он хотел его убить до конца? То есть уже ведь он знал, что он понесет наказание за преступление, он знал, что его будут судить за это. Он наоборот бы должен сказать: «Господи, сохрани этого человека, может, все-таки тогда я и в тюрьме сидеть не буду». А он хотел его убить. Почему? И он его спросил: «Почему ты хочешь его убить?» А шофер говорит: «Не знаю, просто так».
И потом они поехали. Милиционер позвонил уполномоченному, который сидел в самом отделении милиции и сказал ему, что совершено убийство. Приехала машина сразу же, все было сфотографировано, но не стали снимать отпечатки пальцев, хотя это убийство было, уголовное преступление, и по закону должны были снимать отпечатки пальцев всех, которые здесь были, все должно было быть сделано. Ничего не было сделано. Поверили на слово назвавшемуся убийцей. Такого не положено делать. А вдруг он неправду говорит? Вдруг кто-то еще? Может, с ним были сообщники какие-то? Никаких следственных действий не было сделано.
Труп отца Нестора забирают и везут его почему-то не в Юрьевец, а в Пучеж, совсем в другое место, которое далеко находится от Жарков. И почему экспертиза делается молодым необученным врачом, который первые экспертизы делает? Он просто и не может быть экспертом по такому сложному делу, он молодой мальчишка, который только что закончил институт. И этот мальчишка подписывает невообразимые документы о том, что никаких нет ни следов увечья, ничего, хотя, например, мы сами видели, когда пришли туда, что все стены забрызганы были кровью, что там целая бойня была. Это было ужасно!
И ничего нигде не отражено. И написано просто, что он скончался от потери крови, и что это не убийство, что это он скончался от потери крови, потому что де он много молился и постился, поэтому кровь у него легко лилась, так что от маленького пореза он умер, а если бы любой другой был человек, то он бы не умер бы, то есть получается, что это не убийство, что это просто случайность какая-то.
И это преступление нигде не зарегистрировано, не подано в сводку, нигде не опубликовано, а потом только, когда мы настаивали, то опубликовали, что он был якобы пьяный и погиб в результате пьяной драки. Мы требовали экспертизы крови, и когда сделали экспертизу, то обнаружили, что у него средней степени опьянение, но в желудке нет никакой пищи. Но мы знали прекрасно отца Нестора, он никогда алкоголиком не был и тем более он не пил никогда на голодный желудок. Как это на голодный желудок выпить водки бутылку? Это ж невозможно. Они ему влили просто в рот! Его убили, а потом влили ему в рот. И, конечно, если желудок пустой, пока человек теплый, алкоголь всасывается в кровь, и, естественно, показало, что у него опьянение. Конечно, сделано это специально было. Вообразить, что он был пьяный, невозможно, да он никогда пьяным и не бывал. При том его видели буквально за два часа до этого: он был в сельском совете, где угощал народ этой водкой и сам не выпивал и сказал: «Я выпивать не могу и не хочу, у меня сегодня есть дела разные».
Там вокруг было много разного народа в ту ночь: на охоту собиралось местное начальство, пурга, снег шел, следы заметало...
Потом милиция обнаружила, что дипломат пустой, что в нем ничего не было. А около трупа лежала крупная купюра в крови. Преступники, когда брали эти деньги, видимо, обронили эту бумажку, она лежала около трупа. И милиция даже не приобщила этого к делу. И когда люди стали настаивать, чтобы расследовали, куда делись деньги из дипломата, то они сказали: «А вы можете доказать, что у него были деньги?» Мы говорим: «Так это ваше дело доказывать, были там деньги или нет. Вы должны произвести следственные действия».
Но они не стали этого делать ничего и вместо этого они завели уголовное дело на начальника железнодорожного вокзала, который помогал отцу Нестору торговать книгами, и пытались потом узнать, имеет ли отношение к этой торговле епархиальное управление – с тем, чтобы потом в случае, если мы будем очень настаивать на следственных действиях, чтобы потом начать дело и против епархии, что мы неправильно как-то финансами распоряжаемся, то есть налицо, как нам казалось, шантаж, чтобы не доводить расследование до конца.
И наш архиепископ сказал тогда о том, что в этом мире царствует диавол, поэтому установить правду в этом мире невозможно, надо все на волю Божию оставить, поскольку доказать что-либо здесь мы не можем. Это бесполезная будет борьба с теми силами, которые заинтересованы скрыть всю правду. Но сам Нестор умер как настоящий монах-священник, как мученик, и он не нуждается в том, чтобы его реабилитировать где-то и доказывать, был пьяный он или не пьяный. Это дело не наше, как хотят власти, но Господь знает о том, что он святой жизни человек.
Преступник был позже арестован вторично. Он был на свободе, потом вторично арестован. На суде он вел себя очень развязно, свободно, и получил только два года тюрьмы. Он был потом посажен в тюрьму, но ему создали там льготный режим пребывания, он мог ходить, его выпускали на свободу, он везде расхаживал и в дом свой приходил к семье своей.
Так кто же убил отца Нестора? Буйный шофер? Месть мафии? А может, это было ритуальное убийство? Мы не знаем. Митрополита Владимира тоже убивали пьяные матросы, а кто за этим стоял, понятно было. Легализованное безбожие! Со стороны нам, живущим в отдалении от советской реальности, это ясно! Идет истребление лучших представителей Христианства с целью сатанинской – уничтожить память о Боге всеблагом, прекрасном, чистом, вдохновляющим души человеческие жизнерадостностью духовной. В этом смысле и убийство отца Нестора, и каждый безбожник мистически принимал участие в этом кровопролитии праведника. Окаянные дни все продолжаются на Руси. Русский народ еще не стряхнул сатану со своих плеч.
19. Следы ритуального убийства.
Отец Нестор пострадал от лихих людей до смерти. Остались на теле его следы убийства ритуального, сатанинского. Совершилось то 17 декабря (30 — по гражданскому календарю) в 1993 году.
Господь сподобил его мученичества. Как все произошло, то доподлинно неведомо. По милицейской версии, погиб Батюшка в пьяной драке. Но возможно ли это?
Ясно, что убийц подтолкнул извечный человекоубийца – диавол. Судя по всему, подозреваемый в убийстве – не убийца. Он не смог позже рассказать, как все было. Почему он, отец двух детей, взял на себя убийство, мы не знаем, мы можем лишь догадываться. Но видим мы, что это было не простое, не случайное убийство. Раны на теле священномученика свидетельствуют об убийстве ритуальном. Он скончался не от удара, а от потери крови. А “убийца” выполнил роль ритуального предателя.
Похоже, там, когда он привез отца Нестора, в доме у отца Нестора уже сидели люди, которые совершили ритуальное убийство, а шофер просто был их пособником. Он просто взял на себя вину за эти деньги, за эти символические тридцать сребреников, которые были заплачены из того дипломата, наверное. Поэтому он и вел себя позже так уверенно, что заранее власти имели в этом какое-то участие, и они ему гарантировали, что с ним ничего не будет, что преследования он большого не получит.
И интересно, что тот милиционер, который дал показания в присутствии народа о том, что так называемый преступник хотел добить Нестора, найди он его в живых, на суде отказался от своих слов. Отец Зосима хотел с ним встретиться, спросить, почему же он это сделал, но Владыка не благословил, сказал: «Не надо этого делать, мы не установим все равно ничего и не надо делать розыска такого. Церкви не присуще заниматься такими делами».
Версия, что отец Нестор стал якобы драться с водителем и что этот Алексей в драке стал колотить его головой об пол – разбитое стекло, выбитое окно – и убил, вызывает много возражений. Он был монах и по канонам не мог драться. Кроме того, отец Нестор был духовно очень чутким человеком, он не пережимал, он не мог довести человека до приступа гнева. Он видел, что с людьми происходит. Мы стали внимательно восстанавливать картину: множественные порезы на лице и порез на горле, причина смерти – потеря крови, очень большая. Оказывается, были еще и порезы на теле. Это явно не случайное убийство. Экспертиза показала, что отец Нестор не нанес ни одного удара. А он был физически очень сильным и очень ловким человеком, прекрасно обученным приемам рукопашного боя, то есть одному с ним было бы не справиться. Очевидно только одно, что этот человек просто его предал другим на убийство.
Игумен Зосима свидетельствовал: «Мы сами видели, когда пришли туда, что все стены забрызганы были кровью, что там целая бойня была, все стены, скатерти забрызганы кровью, весь подрясник пропитан кровью, крест забрызган кровью, большой поклонный крест, распятие, Голгофа – все в крови. Там страшное что-то творилось. И у него волосы вырваны все были, пучками лежали. Это было ужасно!»
…Гонения завершились венцом мученическим. Интересно отметить, что отцу Нестору было 33 года земной жизни и что на последней трапезе у него на приходе было двенадцать человек. Символично и то, что среди этих двенадцати был виновник его смерти, выполнивший роль предателя.
20. Прощание.
Отец Зосима приехал к себе в село Толпыгино, и 31-го декабря, накануне гражданского нового года – звонок вечером, звонит Владыка и говорит: У нас тут большое несчастье.
И когда он услышал это, ему тяжело как-то стало на душе, он почувствовал, что что-то жуткое случилось. Потом Владыка говорит:
– Умер Нестор, его убили. Поезжай туда и соверши отпевание его. А тело его мы можем похоронить в Толпыгино, там, где ты живешь, могилку сделать, а отпоем его давай в соборе, то есть привезешь тело его на санях, в машине в собор, там я отпою его, а потом похороним в Толпыгино у тебя.
– Владыка, а если не отдадут его тело?
– Да кто там не отдаст? Там никого и не будет. Ты, наверное, один будешь. Там же никто не проедет в Жарки.
Зосима поехал туда, приехал, там уже трактора расчищали дорогу, с трудом, но расчистили. И когда он приехал, то храм оказался полон народа. Очень много людей было. Может, человек двести, полный храм был народа.
Тело убиенного отца Нестора стояло в храме, хоронили на пятый день, по благословению Владыки. Там был один медик, он удивился, что ни малейшего запаха. Ни малейшего запаха тления! А ручка у него была, как у живого...
Бессребреник отец Нестор по смерти своей почти не оставил личных вещей. Четки, мантия, подрясники, иконы, крестики, книги. Даже хоронить пришлось в чужой обуви (свои были уж слишком старые, растоптанные).
В те пасмурные зимние дни люди шли в одно из глухих сел Ивановской области, к храму Рождества Богородицы, отовсюду, шли пешком, ехали на санях, на «Буранах», кто как. Добирались из окрестных деревень, из Москвы, кто-то с Украины, кто-то с кавказской далекой границы... Дело было под самый новый год. И повод, по которому они собрались, печален, он страшен и на первый взгляд нелеп: здесь, совсем рядом с храмом, прямо в доме, в ночь с 30-го на 31-ое декабря быль зверски убит иеромонах, настоятель этого храма отец Нестор, совсем молодой человек, монах 33-х лет от роду. Убийца был из местных, достаточно хорошо знаком прихожанам, и как рассказывали, незадолго до роковой пятницы у отца Нестора собрались знакомые и друзья, гостей было много, 12 человек. Убийца был среди них.
Много людей приехало прощаться с отцом Нестором. Удивительно, сколь многих успел окормить он! Такого стечения богомольцев, что даже в притворе теснились, храм не помнил со времен Царской России. Игумен Зосима вспоминал позже, что исповедовать ему пришлось накануне отпевания долго, чуть не до утра. Озлобились тогда и силы бесовские: власти, демонстративно не желавшие вести расследование, показали, издеваясь над верными православными, свой богоборческий лик – весь храм содрогнулся, когда во время вечерней службы появился вдруг арестованный за убийство и зловеще стал сзади. Но напряжение то растворилось мало-помалу в небесной радости о светлом лике почившего.
Прихожане, узнав о том, что, возможно, их батюшка будет похоронен в другом месте, говорили, что он не раз просил похоронить его именно здесь, где он служил, рядом с храмом. К счастью, в епархии отнеслись к этому с пониманием. Похоронили Преподобномученика у алтаря церковного на пятый день.
Дом, где было совершено преступление, где жил отец Нестор, заново освящали, служили водосвятный молебен, как говорят здесь, от зверя. Именно в этой комнате зверь, который вселяется время от времени в человека, вырвался на волю. Вся комната была забрызгана кровью, даже календарь с изображением Спаса, который висел на стене.
Девятый день посмертного жития нового Святого пришелся на Собор Пресвятой Богородицы: Сама Матерь Божия приняла его, вымолил-таки он у Нее венец мученический. Небеса обрели нового жителя себе, а мы – нового молитвенника за нас, за Русь нашу, ибо очень любил отец Нестор Россию, болел за нее. Почитал он митрополита Санкт-Петербургского Иоанна за исповедничество. А когда говорили ему, что, мол, страшновато жить в мире победившего масонства, когда идет постоянно скрытая и явная борьба с Православием Святым, а лично ему – еще и под открытыми угрозами бандитскими, отвечал: “Ну чего бояться-то? Пострадать за Господа – ведь это радость какая!”
21. Таинственный знак.
В дни прощания с отцом Нестором произошло вот что.
Закончилась служба в храме, отец Зосима исповедал всех приехавших на похороны людей, отслужили молебен в доме отца Нестора. Приехали еще два священника и послушник, один представитель из областной администрации по связям с религиозными организациями, который очень хорошо знал отца Нестора. И все они впятером расположились в доме, где жил отец Нестор. Там было две комнаты. Они расположились трое в одной комнате, а игумен Зосима с чиновником из администрации расположился как раз в той комнате, где его убили, собственно где келья Нестора, и легли спать. Отец Зосима рассказывал:
«Я, помню, закрыл дверь на ключ и лег спать. Потом не мог заснуть, у меня мысли разные путались и я молился: «Господи, покажи мне, где Нестор, где он находится, где его душа, как она, может быть, сейчас страдает. Может быть, ей сейчас плохо, может она мытарства пройдет какие-то? Как, что с ним дальше? Может быть, он здесь бродит, дай мне, Господи, знак какой-то о нем». И у меня душа тосковала очень и я, поскольку любил очень Нестора, то не мог долго успокоиться и потом еще, потому что у меня такое было ощущение, что я должен был тогда его схватить за руку и сказать: «Поехали ко мне!» или поехали бы к нему, тогда ничего бы не случилось бы – так я думал.
Когда я стал засыпать уже, но все-таки не засыпалось, я слышу шаги, кто-то прошел по комнате, открыл ключом дверь и вышел в холодное помещение. И я потом ждал-ждал, когда же он зайдет, я думал еще спросить, кто это вышел. Но уже человек не возвращался. И я тогда подумал, что, может быть, его тоже убили, когда он вышел туда. И думаю, надо пойти посмотреть или закрыть дверь, но я не мог встать, потому что силы меня просто покинули полностью. И я думаю, будь что будет, и заснул.
А утром, когда проснулся, узнал, что первым проснулся вот этот чиновник из администрации и обнаружил дверь открытой. И холодно было в доме. А я опросил всех, кто спал в доме, и оказалось, что никто не выходил ночью, и таким образом я убедился, что дверь открыл дух отца Нестора, который вышел просто. Это было знаком Божиим о том, что душа его здесь присутствует с нами. Потому что объяснить, как могла быть дверь открыта, когда никто не выходил и она была заперта на ключ, я лично ее запирал. И причем этот вот уполномоченный от областной администрации слышал, как я закрывал ключом, и еще с удовлетворением заснул, что дверь закрыта, не страшно спать. Хотя, конечно, говорили, может быть, это преступник притаился там, был в доме и вышел, но там негде было спрятаться, вся комната была открыта. Поэтому это только духовное явление, очевидно.
22. Исполнение сна наяву.
Вот еще воспоминания отца Зосимы о днях прощания с отцом Нестором.
Утром встали, я пошел к храму. И меня спросили: «Где место, батюшка, Вы благословите, где его положить?» Я хотел забрать тело отца Нестора в собор, но мне не отдал народ, сказали: «Мы его не отдадим, пусть он здесь будет у алтаря, мы будем ездить к нему на могилу молиться». И я посчитал, что не надо настаивать, потому что народ хочет, а глас народа – глас Божий. Я показал, где могилу копать, и подумал, что хорошо бы похоронить его у бокового алтаря, потому что там стоит чтимый Казанский образ Божией Матери, и думаю, как раз у этого Казанского образа он будет похоронен, который он любил очень всю жизнь.
И когда могилу уже ископали, то вдруг подбегает та бабушка и говорит:
– Вы не здесь копаете могилу.
А я говорю:
– А где же?
– А вот, говорит, вот здесь, потому что он показывал, где его похоронить.
И пришлось копать в другом месте могилу, и когда она была выкопана, я спросил у этой бабушки:
– Вы знаете, он Вам сон рассказывал свой, который он мне рассказал? – я вспомнил тогда об этом сне.
– Да, он мне сразу ночью рассказал, а утром показал, – и говорит, – могила, которую первую копали ему во сне, как раз была на том месте, где Вы показали.
И поэтому я увидел, что это, конечно, предопределение Божие, что так и должно было случиться, и тут изменить ничего нельзя было. Господь определил быть ему мучеником, по его молитвам.
23. Небесный предстоятель.
9-ый день посмертной жизни отца Нестора приходится на Собор Пресвятой Богородицы, а это значит, что Матерь Божия приняла его к Себе.
По-человечески, скорбь была очень тяжелая. Местных жителей это просто ввергло в шок. Но духовные переживания были необыкновенные, потому что какая-то такая молитва чувствовалась, вот его молитва, его присутствие.
Владыка благословил его подрясник, омоченный кровью, хранить под престолом храма. А отец Зосима говорил прихожанам, что у них теперь свой мученик, предстоятель Небесный. Так желание отца Нестора сбылось, все-таки сподобился, у Царицы Небесной вымолил себе мученический венец.
Епископ Арсений знал отца Нестора, потому что патриарх Алексий наградил его золотым крестом, когда приезжал в Ивановскую епархию. Тогда его вызвали с дальнего прихода, и он примчался. Владыка Арсений знал его и по миссионерской работе, так как письма шли через него. И епископ Арсений благословил: «Да, это был, конечно, подвижник. Видно было. Это подвижник нашего времени, составляйте его жизнеописание».
Теперь, после его смерти, некоторые, те, кто при жизни его очень сильно осуждали, пытались ложную картину создать. Вот, дескать, отец Нестор, много суетился, не молился, хотя как бы был хороший и благочестивый. Но вот Господь его прибрал в нужную минуту, а то он суетился, мало молился. К чему все эти дела, к чему все эти книги, к чему открывать храмы? Наше дело молиться. И создают как бы другой образ отца Нестора, потому что, если он мученик, то тогда их отношения с ним при жизни явно неприглядно выглядят. Совсем иные воспоминания у его духовных чад...
По смерти его случилось однажды вот что. Одна женщина, знавшая его при жизни и уже почитавшая в лике мучеников, копала огород. Устав, взмолилась: “Отец Нестор, помоги!” И вдруг слышит сзади себя голос отца Нестора: “Могу ли я помочь Вам, чтобы заработать хоть немного денег?” Обернулась: к огороду подошел незнакомый человек. Он не знал отца Нестора, но обратился к ней словами его, так же, как обращался при жизни часто в таких случаях Батюшка: “Могу ли я помочь Вам?”
В Оптиной пустыни отца Нестора стали поминать так: «Убиенных иеромонаха Василия, иноков Ферапонта, Трофима и убиенного иеромонаха Нестора». Просили его фотографию привезти, оптинцы eго как-то приняли сразу. Почему-то многие почувствовали, стали молиться о нем во многих обителях, во многих храмах. И вот в Петербурге, где, казалось бы, его не знают, но поминают убиенного иеромонаха Нестора. А в Америке его уже чтут за Небесного покровителя молодых миссионеров истинного Православия, написали его икону.
24. Добрая память на земле.
Отец Борис, священник из Ивановской епархии, села Бугреева-Никольского Юрьевецкаго района рассказывал следующее:
«Судьба меня свела с уже, к сожалению, погибшим отцом Нестором. Впервые я услышал о его гибели у нашего Владыки, и потом несколько раз я бывал в Москве, в Петербурге и как-то вот сталкивался все время со следами деятельности отца Нестора. И она была, действительно, очень патриотична, благочестива, и при этом он столько, видимо, тратил энергии, стольких людей приблизил к Церкви, что все о нем вспоминают с необыкновенной теплотой и радостью. Он всех заражал, видимо, своей энергией, своими идеями о возрождении Церкви, о возрождении России. Когда бываешь в храмах, там спрашивают, из какой епархии. «А знал ли отца Нестора?» – Вот первый вопрос сразу задают, знал ли отца Нестора.
«В своей монашеской общине, – говорит отец Зосима, – я замечаю то, чего раньше не было у нас, мы как-то жили по-одному, а теперь живем по-другому. И хотя у нас изобилия слишком ни в чем нет, но всегда бывает так, что в последний момент какая-то помощь приходит, и я чувствую, что какое-то в этом участие есть отца Нестора, поскольку он сам очень много времени отдавал тому, чтобы храм созидать материально, то есть его как-то восстанавливать, что-то строить, делать. И когда нам приходится вот это все делать, то есть строить у себя, то я чувствую, что есть какая-то его помощь, что там он не забывает нас, потому что сверхъестественно получается, что тогда, когда, казалось бы, нет никакой надежды, вдруг эта помощь неожиданно приходит, находятся какие-то благотворители, жертвователи, какие-то помощники и то, что мы хотим, всегда все осуществляется. Раньше так не было.
Помню, как отец Нестор крестил. Храм стоит на берегу реки, такой склон очень красивый. Там необыкновенные места... И крестил он всегда в реке, в Пажеке, причем зимой даже делали прорубь для взрослых людей, младенцев все-таки в купели, а взрослых людей он сводил, и все, не сомневаясь, в воду ныряли, даже подростки, все ныряли, а летом тем более, он прямо с лодки окунал в воду.
Продолжают действовать магазины, которые он открыл, как ни пытались их закрывать власти. И на вокзале еще какое-то помещение оборудовали, и еще в Кинешме хотят магазин организовать. Слава Богу, что не прекращается деятельность, которую он пробудил к жизни.
Он выступил на совещании всех директоров вокзалов Северной железной дороги, и так, видно, на них подействовал, что они обязались все по всем вокзалам, по всей Северной российской железной дороге открыть лавки православных книг. Я встречался с директором одного вокзала. Такой он, видно, не был никогда особенно духовным человеком. Но вот, вспоминая отца Нестора, видно было, как в нем все сердце загорается».
Полковник пресс-службы Министерства обороны Солдатенко, который знал отца Нестора очень хорошо, в Грузии, в Абхазии были вместе под пулями, он очень тепло отзывался о нем, отец Нестор крестил его жену и дочь, он, человек бывалый, об отце Несторе одно говорил: «Ну, человек!.. Ничего не боялся, даже когда там осколки летали... Удивительно смелый отец Нестор человек был». Это свидетельство глубокой веры прежде всего.
25. В Райских обителях.
Подрясник отца Нестора весь в крови отец Зосима высушил и положил под престол своего храма, с благословения Владыки. Он еще не является прославленным мучеником и, конечно, так хранятся мощи святых, под престолом, но поскольку очевидно то, что его кончина такая особенная и человек умер как православный христианин и умер за Христа, то положенный этот подрясник с кровью привлекает молитвы самого отца Нестора из духовного мира к храму, и люди помощь ощущают. Чувствуют, что он здесь, рядом. Этого не объяснить, но есть такое ощущение, что отец Нестор присутствует там духом своим.
Разные люди свидетельствовали потом, что видели во снах своих отца Нестора радостным, ходящим, не касаясь земли, в Раю; цветов много, деревья цветут; ходит он, улыбается, благословляет. Удивительно, что разные люди видели во снах своих одно и то же.
В Жарках одна женщина, слепая от рождения, или же она в детстве ослепшая, то есть она не помнит, как выглядят цветы, не помнит света, солнца, была поражена, что ей явился отец Нестор, которого она никогда не видела, она его слышала только, как он разговаривает. Она его видела во сне, говорит: «Я могу описать, как он выглядит». Она подробно и верно описала его внешность. Раньше он ее исповедовал, причащал, а тут она его полностью увидела, какой он есть. Она говорит, даже не во сне это было. Она спала днем, это было как видение такое, что она увидела Рай и там цветут цветы, деревья, там птицы, сад такой, что отец Нестор ходит, не касаясь земли, в белых ризах, весь сияющий. Лицо его испускает свет. Он улыбался, что-то ей говорил и благословлял ее. И она исполнилась такого счастья и проснувшись сказала: «Все, я теперь верю, что Рай есть и что там отец Нестор, он нас ждет там».
26. История отца Нестора не окончена.
Есть и еще случаи таинственного участия отца Нестора, ныне уже ставшего покровителем молодежи в разных странах.
Наш американский брат, представитель Американского Валаамского Общества в России, посетил Жарки, чтобы сфотографировать места, связанные с жизнью и смертью отца Нестора. Молитвенно преклоняясь перед подвижником, дорогим отцом Нестором, брат Фаддей совершил туда паломничество и над могилой новомученика Нестора молился за современную молодежь, которая находится в очень низком нравственном состоянии. Считая отца Нестора покровителем сумбурного поколения и желая иметь некий ответ на его мольбу, слышит ли о Нестор, он поведал нам, как отец Нестор слышит.
Его положили ночевать в келье отца Нестора, где, между прочим, на стене портрет отца Серафима (Роуза), повешенный самим отцом Нестором. Страх охватил душу, когда он остался один и лег на кровать нового праведника, пострадавшего как раз от современного распоясавшегося нигилизма. Мерцала лампада, и на стене висел огромный крест, перед которым отец Нестор молился и был убит, забрызгав его своей кровью.
Наутро, когда Фаддей спускался с кровати, то оступился и упал прямо на то место, где было найдено тело отца Нестора. Никаких повреждений не получил, но чувствительное напоминание о тяжелой подвижнической жизни, которую вел отец Нестор, осталось в памяти. И он был благодарен Богу за то, что ощутил это. Это еще больше приблизило его к отцу Нестору.
История отца Нестора не окончена. Отец Нестор теперь становится защитником и покровителем молодых людей, обратившихся к Православию. Благообразный, приветливый, чарующий образ новомученика может тронуть любую душу и расположить к молитвенному настроению. Ибо радостный облик, соединенный с суровым Православием, является живой привлекательностью и располагает душу к молитве. Молодое поколение, постоянно атакуемое ужасами современной жизни, устало от индустриализованной безбожной цивилизации. Сельская церковь, избы, безбрежный горизонт, монах на коне и радостное увлечение Добром и сострадательностью вызывают надежду, веру и любовь ко всему доброму, естественному и правдивому. А тут еще жертвоприношение своей собственной жизни завершает образ духовного вождя, ведущего в Царство Небесное.
Есть уже немало верующих, почитающих его во святых по ревности своей, не дожидаясь канонизации. А одно братство молодых православных американцев чтит отца Нестора своим сугубым небесным покровителем, установив портрет Новомученика в часовне среди икон. Молодое братство православных разных национальностей не может не благодарить Бога за такого споспешника с Небес, подобно святому великомученику Георгию Победоносцу или святым братьям-страстотерпцам Борису и Глебу, скачущего на символическом коне в будущий век, где нет смерти, болезни и печали.
Преподобномучениче Несторе, моли Бога о нас!