Быстро пролетели угорелые дни летних экзаменов, и вновь для студентов страны наступила летняя страда. Вера уже не горела трудовым энтузиазмом, работая на полях совхоза, и сбор картофеля превратился в нудную обязанность. Слава богу, что мир живет случайностями, иногда и хорошими. Как-то по дороге на картофельное поле она встретила студента лечебного факультета.
Дима оказался хорошим собеседником. Давно Вера не говорила с таким воодушевлением на темы, которые не обсуждаются с первым встречным. Оказалось, что Диму тоже интересовали вопросы о смысле жизни человека, живущего в обществе развитого социализма, о влиянии одной личности на судьбу всей страны, о новых книгах самиздата и о том, верить или не верить книгам Солженицына, Рыбакова…
Напоследок юноша пригласил Веру вечером на свидание, но на свидание с умным Димой отправилась не она, а Лена Литвиненко.
Узнав об увлечении подруги, прелестнице стало любопытно узнать, чем таким особенным обладал Дима, что так заинтересовало не искушенную в любви Веру. По дороге домой она подкатила к юноше на всех парах, вся такая цветущая, красивая, жизнерадостная, и тот пал к ее ногам, фигурально, конечно.
Вере нравилась та легкость, с которой Лена порхала по жизни, уверенная в своей неотразимости. Она словно не жила, а играла в жизнь, зато с ней можно было поиграть в детство, немного пошалить.
Однажды Вере пришлось даже с крыши прыгнуть в сугробы, хотя от страха заходилось сердце, чтобы спасти Лену, которая прыгнула первой и кричала о помощи, притворившись раненой. В зимнюю пору девушки любили вдвоем блуждать по степи, когда бураном заметались все дороги и пути, а потом окоченевшие приходили в дом под крылышко тети Паны и, сидя возле теплой печки, пили чай с пирогами и строили свадебные планы.
Особо увлекало Веру рождественское гадание в домике у тети Паны, где мистика сроднилась с деревенским уютом маленькой спаленки. За это удовольствие чувствовать себя маленькой девочкой Вера прощала подруге все ее колкости и даже предательство.
С Димой встретилась Вера вновь уже зимой, на Лениных именинах. На дворе намело огромные сугробы снега, за околицей трещали крещенские морозы, а в доме у Литвиненко весело гудел праздник. Вера припозднилась и уже с порога заметила среди гостей скучающего Диму. Конечно, этот молодой человек был привлекателен: упитанный, сильный и рассудительный. Прямые черты лица делали его похожим на русского витязя, взгляд карих глаз свидетельствовал о незаурядных способностях и романтическом складе души. Среди шумных подруг именинницы он выглядел потерянным, словно чувствовал себя не в своей тарелке, и, завидев в дверях опоздавшую Веру, сразу вспомнил их первую встречу на картофельном поле.
Потом они весь вечер говорили, как двое хороших друзей, которые, не поверив в любовь с первого взгляда, предали ее при первой же возможности. С этого вечера Дима больше не появлялся в жизни подруг, что совсем не огорчило ни одну из них. Лене надоело корчить из себя умную и скучать в его присутствии, а Вера не видела смысла встречаться с тем молодым человеком, которого так легко может свести с ума любая красавица, острая на язычок.
На пятом курсе Вера готовилась к экзаменам в окружении уже не четырех, а пяти подруг. К девушкам присоединилась Света Хан, которая охотно взяла на себя обязанности поварихи и теперь Веру полностью отстранили от приготовления обедов и на кухню не пускали, так как с ее приходом на кухне происходили странные вещи, ни с того ни с сего, просыпалась соль, тесто месилось комками, а скалка непонятным образом выскальзывала из рук и била по ногам хороших людей.
Вера с таким положением дел быстро смирилась и добровольно взяла на себя ответственность за проведение поэтических вечеров, чтобы гармонично совместить приятно с полезным.
К пятому курсу в Вериной группе осталось только десять человек. Юра уехал на родину в Белоруссию, из мужского состава остался только Аязбек. Аязбек поднаторел в русском языке, оставаясь скромным и верным рыцарем для девушек своей группы, одна из которых мигрировала в Германию, чтобы там работать посудомойкой, а еще две сокурсницы вышли замуж и перевелись на лечебный факультет. Истории их замужества были в историческом плане уникальными.
– «О таких историях любви надо слагать поэмы! – размышляла Вера сама в себе. – Выйти замуж русской девушке за казаха и наоборот возможно только по истинной любви».
О таких межнациональных браках Вера знала из сюжетов популярных советских фильмов, которые имели счастливый конец, но в реальной жизни всё оказалось гораздо драматичнее, а может быть, и прозаичнее?
Первая история – о Людмиле, похожей на русскую Алёнушку, которую полюбил статный казах, студент лечебного факультета Арал.
Арал был красив, статен и умен. Вера не могла понять, что нашел этот интеллигентный молодой человек, гордость лечебного факультета, в простодушной Людмиле, которая увлекалась больше нарядами, студенческими вечеринками и популярными артистами, чем учебой. Родители Людмилы были уважаемыми людьми в городе, и они решили не допустить брака дочери с казахом. Девушка была выслана в Свердловск, а через год она сбежала из заточения и вернулась в Караганду к своему любимому. Тогда родители с обеих сторон договорились полюбовно и сыграли детям пышную свадьбу, куда Веру не пригласили.
Не пригласили Веру и на свадьбу к рыжеволосой Ирине, которая полюбила степного джигита, отличавшегося от других парней крепкой хваткой и боевым характером.
Он играл в футбол и никакого отношения к медицине не имел. Когда джигита обнимала белолицая Ирина, наделенная от природы пышной копной рыжих волос, то тот от ее пламенной любви, вероятно, терял голову. Ирина была счастлива со своим избранником. Эту любовь не могло сломить отчаянное противостояние ее родителей, которые били свою дочь, связывали веревками, нанимали охрану, но та со следами побоев при малейшей возможности сбегала к своему возлюбленному. Когда Ирина вышла замуж за футболиста, то стала для своей свекрови любимой невесткой, а для родителей – погибшей дочерью и была ими отпета еще при жизни по православному обычаю.
Хотя Верина студенческая группа по составу была небольшой, зато она славилась дружбой и сплоченностью, в этом признавался и несостоявшийся музыкант Ларик, который уже давно восстановился в мединститут и успешно учился на врача курсом ниже. В группе назначались дежурные по завтракам, и Вера впервые в жизни отведала студенческие бутерброды с килькой в томатном соусе.
На пятом курсе в Верину группу пришла учиться Динара, щуплая, вертлявая и невзрачная молодая женщина. Каким образом ее фамилия оказалась в списках Вериной группы, осталось загадкой, которую не смогли разрешить ни староста группы, ни декан факультета.
Динара понаслышке знала что-то о педиатрии и о медицине в целом. Перед тем как загадочным образом поступить сразу на пятый курс медицинского института, она работала стюардессой, успешно занимаясь спекуляцией: торгуя джинсами, помадой и другими модными заграничными безделушками. Науки давались ей нелегко, поэтому Динара принимала помощь отовсюду, откуда бы та ни приходила.
Как-то в свободный от занятий час Вера в простых предложениях растолковала Динаре особенности анемии у новорожденных, но ее наставнический труд пропал даром. Вызванная в тот же день к доске Динара повторила все, что говорила ей Вера, только с перестановкой фраз. По ее словам, выходило, что именно анемия новорожденных приводила к поздним выкидышам их матерей, и преподавателю было совершенно непонятно, у кого эти поздние выкидыши приключались. Однако Динара нисколько не огорчалась своими провалами в учебе, ибо она незаметно сделалась «крестной матерью» всего факультета, спекулятивной сетью опутывая своих подданных сокурсников.
– Хочешь помаду? Бери, я продам тебе дешевле, чем другим. Ничего, что у тебя нет денег, со стипендии вернешь. Ты хороший человек, и я доверяю тебе. Такой помады в магазинах не найдешь. Только никому не говори, что у меня ее купила, это я тебе по секрету достала, как хорошей подруге, – шептала Динара на ухо то одной, то другой студентке.
К зимней сессии почти все студентки Вериной передовой группы были в долгу у отстающей по всем предметам Динары, и свои долги они отрабатывали, помогая той исправлять плохие оценки на хорошие.
Вере не нужны были ни помада, ни духи, ни модные тряпки, а только знания и звание хорошего врача, но девушка почему-то все сильнее чувствовала себя соучастницей групповой «мафиозницы».
Как-то раз в перерыве между лекциями Вера сидела за партой и рылась в карманах, собирая оставшуюся от стипендии мелочь, чтобы по дороге домой купить вкусные пирожки с капустой, которые мама уже давно не пекла, а Вера даже не пыталась. Она как-то испекла печенья по рецепту из кулинарной книги, а ее брат Саша посоветовал этими кулинарными изделиями заряжать автомат Калашникова. При этом на кухне во время Вериной стряпни творилось то, что мама описала одним словом – «кавардак». Поэтому девушка предпочитала пирожки покупать в ларьке.
– Ира, займешь мне десять рублей до стипендии? – спросила она свою подружку без особого напора. Не успела Ирина вытащить деньги, как Динара, подскочив с места, протянула Вере десять рублей из своего кошелька. Вера даже опешила от такой прыти.
– Верочка, дорогая, зачем не говоришь? Сколько денег хочешь? Десятку? Пятнадцать? Отдавать не спеши. Дело терпит!
Купюра в 10 рублей в руках «мафиозницы» соблазняла, и от ее любезности пирожки с капустой уже пахли на расстоянии, но перед Верой тут же представилось встревоженное лицо мамы и ее рассказы о том, как преступники заманивают в свои сети невинных людей.
– Нет. Мне не надо денег! Ни от тебя, Динара, и ни от кого другого, – слишком категорично отказалась от пирожков Вера. Динара не сумела скрыть свое разочарование, а Ирина развела руками и спрятала свой кошелек обратно в портфель.
Вечером в комнате у Сауле собрался комсомольский совет в составе трех подружек: Сауле, Веры и Ирины, чтобы пресечь антикомсомольский настрой группы. Совет проходил за чаепитием под пирожки с капустой, которые были куплены Ириной по дороге к общежитию. Было решено этот вопрос о поведении Динары вынести на рассмотрение комсомольцев группы.
Комсомольское собрание было открыто выступлением Веры, она оказалась единственной, кто ни разу не воспользовался спекулятивными услугами Динары и имел моральное право говорить по существу вопроса.
– Динара, ты уже вышла из комсомольского возраста, но я, будучи комсомолкой, обязана тебе сказать, что должна была сказать уже давно. Быть врачом – это большая честь и большая ответственность. Сейчас за тебя учатся твои сокурсники нашей группы, а что ты будешь делать, когда начнешь работать самостоятельно? Без подсказки ты не сдала ни один зачет. Ни один из нас не сможет прислуживать тебе вечно, а сама ты даже антибиотик развести правильно не можешь. Что значит для тебя диплом врача? Разрешение на убийство детей? Лечить без знаний о болезнях и действии лекарственных препаратов – это преступление. Ты не имеешь морального права лечить детей!!!
Верины щеки пылали от напряженного момента, а Динара, слушая ее, иронически улыбалась.
– Вера! – вступилась за себя ответчица. – Может быть, я и не могу лечить людей, но кто тебе сказал, что я буду их лечить? Я не собираюсь никого лечить, я собираюсь руководить! И руководить я буду лучше, чем ты или твои друзья! Для руководства другими врачами много знаний не нужно, нужен блат и особый талант.
После этого собрания Динару перевели в другую группу на курсе, и через год она вместе с остальными выпускниками стала дипломированным врачом.
На шестом курсе у всех Вериных подруг начались любовные страсти. Кто-то страдал от неразделенной любви, кто-то связался с женатым мужчиной, а Лена Литвиненко обманывала своего непутевого соседа Андрея, завлекая шутками симпатичных студентов, но случилось так, что Лена и Ира влюбились в ее двоюродного брата, который приехал в гости, пока Верины родители отдыхали в Кисловодске.
Евгений из Кисловодска долго не мог определиться с выбором невесты, пока не вмешалась Вера и не отправила своего легкомысленного родственника обратно в Кисловодск поискать себе невесту в другом месте, а позже мама на семейном совете объявила ее врагом всего рода.
Только Сауле не страдала от любовной лихорадки, ибо она любила то, что имела: имидж комсомольского вожака и хорошую успеваемость.
* * *
В тот год весна наступила нежданно-негаданно, вечером была еще зима, а утром уже все: таял снег, светило солнце, и в воздухе звенел веселый птичий гам. С мартовской капелью в Верину жизнь вошло мартовское наваждение, имя которому – Игорь.
С Игорем она познакомились случайно в городском автобусе в день, когда ее душа пела без всякой на то причины. С утра она заехала к брату, прополоскала целую ванну пеленок своего племянника, отведала ванильного печения, прослушала все обиды невестки на Сашу, на его маму и на бедность, а потом в хорошем расположении духа отправилась на лекцию по терапии, которую она пропустила по болезни.
На автобусной остановке у института физкультуры в автобус, где у окна сидела Вера, вошел молодой человек и сел рядом с ней. Слово за слово, и между ними завязался непринужденный разговор, напоминающий легкий флирт. В итоге Игорь передумал ехать со своими друзьями физкультурниками дальше и сошел на остановке у городской больницы.
Молодой человек просидел вместе с Верой два часа лекции по терапии, после которой пригласил ее прогуляться городскому парку. Весна уже крушила бастионы зимы, и солнечное тепло настраивало людей на совершение бездумных поступков. Игорь и Вера непринужденно беседовали, перескакивая от одной темы к другой.
– Игорь, я уверена, что характер человека с возрастом не меняется. Взрослость меняет человека только внешне, опыт оттачивает какие-то черты характера, а какие-то притупляет. Все это делается для того, чтобы завуалировать ту истинную сущность, которая полностью проявляется только в детстве. Если, например, в детстве человек был нежным и обидчивым, то он останется таким же, но будет, как каждый взрослый человек, маскировать свою скромность бравадой.
Вере нравилось откровенничать с незнакомцем, которого она видит в первый и, скорее всего, в последний раз.
– Значит, если я любил врать в детстве…
– …То, ты и сейчас волей-неволей, но врешь, – закончила фразу за Игоря догадливая девушка.
В глазах юноши разгорелось лукавство, и он взял ее под руку, но тут Вере захотелось прыгать через лужи, и ее рука опять была свободна.
Любителем книг Игорь не был, но о боксе говорил необычно интересно. Оказалось, что бокс – это не просто мордобой, а борьба интеллектов, где побеждает не тот, кто силен, а тот, кто сумел навязать противнику свою тактику ведения боя. Вера внимательно слушала своего спутника и полной грудью вдыхала весенний воздух. Когда на улицах зажглись первые фонари, Игорь вызвался проводить ее домой.
Так как ее провожатый все-таки оставался для Веры чужим человеком, то расставаться с ним она решила не у своего дома, а у подъезда дома, где жила Ирина Борисова. Тут и случился второй поцелуй в ее жизни. Этот поцелуй огнем обжег не только ее губы, но и сердце, которое стало выбрасывать в кровеносные сосуды горячую кровь. В таком пылающем состоянии она предстала перед Ириной, которая впустила ее в дом только со второго звонка в дверь.
– Я влюбилась с первого взгляда, – начала Вера прямо с порога изливать ей свою душу. – Мои губы горят, мое сердце трепещет, я вся объята пламенем, есть ли у вас огнетушитель?! Это произошло только что у твоего подъезда. Этот поцелуй, о боже… Его зовут Игорь.
Вера не сразу заметила, что ее воодушевление не встретило соответствующего отклика у ее подруги, а когда заметила, то замолчала.
– Иди в ванну и умой лицо холодной водой, – посоветовала Ирина тоном Мойдодыра. – Это поможет тебе вернуть разум еще до того, как ты потеряешь способность что-либо соображать. Ведь то, что с тобой происходит, происходит не от поцелуя в подъезде, а от того, что не случилось того, что случается после поцелуя!.. Вера, это пройдет, а после холодного душа пройдет гораздо быстрее.
Практичный совет подруги Вера оценила, но следовать ему не собиралась. Не зная, как утешить Ирину, которой редко звонил ее женатый любовник, а родители раздражали тем, что на глазах дочери любили друг друга, как в театре на сцене, она попросила стакан холодной воды из-под крана, чтобы начать разговор о будущем распределении.
Советы советами, подруги подругами, но с Верой творилось что-то неладное. Уже на второй день после поцелуя она не могла ни думать, ни есть, ни спать. Внезапная влюбленность донимала глубины ее души, и вся ее сущность жаждала только одного – продолжения отношений с боксером Игорем. Поэтому, когда на третий день он позвонил и пригласил на свидание, Вера тотчас же согласилась.
Во вторую встречу споры о благородстве боксеров на ринге прерывались поцелуями, на Веру нашло непреодолимое желание целоваться с Игорем день напролет. Ее не смущало присутствие пассажиров в автобусе и прохожие на улице, ведь к чему соблюдать хорошие манеры, если от поцелуя голова идет кругом? Все прежние установки полетели в тартарары, и третье свидание закончилось на диване в Вериной комнате. Руки Игоря уже уверенно скользили между юбкой и кофточкой девушки, как вдруг загремел ключ в замке входной двери, и через минуту в квартиру вошел ее владелец.
Володя пришел домой раньше обычного времени. Игорь проворно соскочил с дивана, быстро откланялся и ушел, а отец семейства с возрастающим удивлением смотрел на дочь, чьи волосы были всклокочены, а одежда помята.
– Папа, этот благородный юноша тебе понравится… со временем! Он студент физкультурного института и… замечательно играет в шахматы!
Оправдание дочери еще больше удивляло мужчину, а Вера внутренне трепетала от возбуждения, ибо сбывалась ее мечта о рыцаре со спортивной подготовкой. Когда и на следующий день раздался в доме звонок телефона, Вера тигрицей бросилась к нему. На этот раз Игорь приглашал девушку в гости к товарищу на дегустацию колбасы деревенского производства и просил ее взять с собой лучшую подругу. Вера с радостью позвонила Ларисе Канариной, с которой у нее не так давно случилась размолвка.
* * *
Одно время за Ларисой усиленно ухаживал друг Вериного брата Владимир Коваленко. Хотя подруги учились в разных институтах, но дни рождения они проводили вместе и после застолья поверяли друг другу свои сердечные тайны.
– Верочка, я, кажется, влюбилась… Кто он?.. Володя, друг твоего брата. Он очень понравился моим родителям, обходительный такой. Мы с ним в прошлое воскресенье на лодках катались в парке.
– Володя?.. Лариса, я знаю с детства, но он же болтун и повеса, несусветный Дон Жуан с повадками павлина.
– А мне кажется, Вера, что он симпатичный и обаятельный, с ним очень интересно. Какой он букет моей маме на 8 Марта подарил – просто загляденье.
– У нас на даче тюльпаны расцвели, тоже красивые, но от их красоты никто не сходит с ума. Лариса, очнись, твой Володя мне кажется слишком прилизанным и каким-то фальшивым для серьезных отношений. Я его знаю не первый год и ничего умного от него не слышала… Знаешь, сколько девушек он заболтал забавы ради? Я не понимаю, зачем…
В этот момент Лариса залилась краской и замахала рукой, словно отгоняя от себя мух.
– Верочка, стоп! Я не хотела тебя огорчать, но думаю, что ты не объективна к Володе. Он мне сказал по секрету, что считает тебя умной, симпатичной девушкой, но своенравной и… ему жаль, что у тебя толстые… толстые… м-м-м… «ляжки».
Может быть, это было ответом Ларисы, чтобы указать Вере, что она «не в свой огород залезла», но это был удар подруги под дых.
– «И совсем не толстые у меня ноги. Они спортивные и натренированные», – думала о своих ногах девушка по дороге домой.
Долгое время она не могла забыть «комплимент» Сашиного друга, и чтобы справиться с обидой, ее воображение рисовало сатирический портрет Володи, на котором этот ловелас походил скорее на грызуна, чем на человека, с маленькими мышиными глазами.
Какое-то время они долго не встречались, а неделю назад Лариса позвонила сама и между делом сообщила, что с Володей она больше не поддерживает никаких отношений, и, чтобы завершить их примирение, Вера пригласила подругу на свидание с Игорем.
Это свидание прошло замечательно. К приходу девушек в однокомнатной квартире на четвертом этаже был накрыт стол с чаем и колбасой. Однако Веру больше притягивала кровать, на которой возвышались пышные подушки, покрытые ажурной накидкой. Глядя на эту роскошную кровать, она невольно краснела, пытаясь безуспешно сосредоточиться на колбасках. Даже мимолетные прикосновения Игоря к ее руке кружили голову, а когда он говорил за столом о своих боксерских победах, Вера не слышала его голоса – она изучала контуры его губ и жаждала их прикосновений. Даже присутствие в комнате Ларисы и друга Игоря не мешало ей воображать, с какой страстью будет ласкать своего избранника, когда они останутся одни. После чаепития Игорь проводил домой Веру, а Ларису – его друг, на этом чай с колбасками закончился.
Веру охватила та любовная горячка, для которой еще не придумали противоядие, и только потому, что она очень сладостна. Какая там учеба или еда! Теперь девушка, как одержимая, жила только ожиданием новой встречи с любимым.
Накануне пятого свидания Вера решила поменять свои жизненные позиции и сделать свою внешность более привлекательной, а без денег это было невозможно, пришлось звонить маме на работу.
– Мама, мне срочно нужны деньги!
– Очень хорошо, что тебе нужны деньги. Что понадобилось тебе купить так срочно? Книги или все-таки торт «Наполеон» в кулинарии?
– Плащ!
– Что?
Для Риммы это было новостью, что ее дочь просила деньги на одежду. Девочка еще в школе была ею отучена интересоваться нарядами, и до сих пор повзрослевшая Вера безропотно носила только то, что покупала ей Римма из-под прилавка.
– Мама, что ты так удивляешься? Мне необходимо купить плащ, который бы соответствовал весенней погоде. Эту покупку я хочу сделать сама… без тебя.
– Но у тебя есть плащ, фирменный, заграничный, – попыталась Римма повлиять на свою строптивую дочь.
– Мама, я хочу нормальный плащ, а не флаг какой-то африканской страны. Ты разве не заметила, сколько цветов на этом плаще?
– Не понимаю, какая курица тебя клюнула, но возьми деньги у папы, когда он придет на обед. Кстати, почему ты дома?.. А, так, значит, преподаватель заболел. Хоть он и заболел, но ты все равно делом занимайся, а не дурью.
Деньги Вере по указанию мамы дал папа, и счастливая девушка отправилась в магазин женской одежды. Впервые за столько лет девушка чувствовала себя обычным человеком, а не дочерью своей мамы, входившей в магазин с «черного хода». В магазине особого выбора не было: три фасона платья в пяти цветовых вариантах и один фасон женского плаща из кожзаменителя, черного и красного цветов. Вера купила ярко-красный плащ, и эта покупка соответствовала ее настроению.
Дома она примерила плащ, и он сидел на ней как влитой. Подпоясавшись красным пояском, она танцующей походкой прошлась перед отцом, а тот допивал свой послеобеденный чай, читал утренние газеты и на дочь внимания не обращал. Видя, что папу совсем не интересует ее личная жизнь, Вера взяла из его рук газету и вновь покрутилась перед ним.
Володя окинул дочь равнодушным взглядом и вновь потянулся за своей газетой.
– Папа, это несправедливо! Хоть что-нибудь скажи о моей покупке.
– И стоила ли овчинка выделки? Ох, Вера, правильно говорят мудрецы, что дурак красному рад.
Девушка не стала обижаться на прямолинейность своего отца, ибо в тот момент ничто на свете не могло помешать ее радости, потому что пробил час свидания с Игорем! Вера бежала к любимому, периодически переходя на быструю ходьбу, чтобы не вспотеть в своем красном плаще.
– Пойдем со мной в номер гостиницы, – прошептал ей на ухо Игорь, когда им обоим захотелось большего, чем поцелуи на скамейке парка. Его руки обнимали Верину талию под красным плащом, и мир сиял так радужно, так беспечно.
– В какой номер? – спросила Вера, едва сдерживая головокружение от томительного желания потерять стыд. Она готова была пойти с Игорем на край света, но никак не в номер гостиницы.
– У нас проходят республиканские соревнования по боксу. Я в команде, и мне выделили номер в гостинице на время соревнований. Верочка, в номере мы будем одни, там я буду тебя любить нежно-нежно, долго-долго.
– Но я не могу пойти с тобой в номер, ведь я не твоя жена, и меня просто задержат на вахте.
– Вера, не волнуйся! У меня есть для тебя сюрприз… Смотри внимательно. Вот мой паспорт, а на этой страничке ты… являешься моей женой.
Сгорая от нетерпения, Игорь лихорадочно перелистал свой паспорт и торжественно протянул его девушке.
– «Как романтично! Мой любимый сделал специально для меня печать в паспорте, чтобы быть со мной вместе!» – подумала Вера, замирая от надвигающего блаженства любить любимого мужчину без посторонних, пытаясь унять дрожь в предвкушении счастья.
Тут ее взгляд остановился, Вера уставилась на страницу паспорта, а ее ум перестал что-либо соображать.
– Кудрявцева Лариса? Ты женат на Кудрявцевой Ларисе? Но я же не Кудрявцева Лариса. Я – Вера Шевченко… Так ты женат на Кудрявцевой Ларисе?! И был женат на Кудрявцевой Ларисе 1956 года рождения? Но как Кудрявцева Лариса могла быть твоей женой всё это время?!
Вера уже перестала бояться грома и молнии, потому что повсеместно в городе стояли громоотводы, но в этот момент гроза разразилась внутри ее существа, хотя вокруг было ясно и солнечно, и у фонтана играли дети.
– О, ты обманул меня… Ты обманул свою жену… Зачем столько лжи? – сквозь потоки непрошеных слез вопрошала Вера, а Игорь попытался что-то объяснить, но понял, что обманывает сам себя. Девушка пересела от него на другой конец скамейки, плакала, закрыв лицо руками.
Игорь понял, что в этот раз он проиграл спор, и ему вдруг стало себя так жалко, что он сам готов был расплакаться. Когда Вера принимала как данное его обман, он признался ей в том, что его жена ждет ребенка, что было местью той, которая столько дней водила его за нос и оставила ни с чем.
– А что ты хотела? Где ты была раньше? Почему ты появилась так поздно? Как я мог знать, что я встречу тебя? Я люблю тебя! Вера, я только тебя хочу!
Последние слова Игоря доносились до Веры с некоторым опозданием. Как горное эхо, пробивались слова к ее слуху, ибо в этот момент она слышала только свое собственное сердце, которое вещало правду: «Ты разлучница, ты, будущий детский врач, чуть не разрушила семью. Игорь с тобой развлекался, когда жена носит его ребенка… Я бесстыдная женщина? Мамочки, неужели я так низко пала?!»
Теперь все встало на свои места, Вера отрезвела и спокойно протянула Игорю руку для прощального пожатия. Этот жест девушки разозлил боксера больше, чем пощечина. Молодой спортсмен жестко взял ее за плечо, лицо с покалеченным носом выражало презрение не только к Вере, но и ко всем девушкам на свете.
– С юных лет я поклялся не жалеть девок, не жалеть ни одну. Это второй раз, когда я не воспользовался случаем стать у тебя первым. Я свою первую любовь хранил до свадьбы, а она, подлая тварь, отдалась другому! А теперь я пощадил тебя, и вновь за мою доброту наказан, ведь столько раз я мог бы взять тебя, как суку! Ты думаешь, я тебя на колбаски приглашал? Ты знаешь, сколько я заплатил за ту комнату моему другу? Он назвал меня идиотом за то, что позволил тебе нетронутой целкой уйти домой. Я не смог поступить с тобой, как ты сейчас поступаешь со мной. Твоя глупая манера быть преданной первому встречному сделала из меня Буратино с длинным носом… Нет… Вера, не уходи… прошу… Я хочу тебя!.. Ты мне нужна! Завтра я буду у тебя под дверью в десять утра! Открой для меня дверь, и я буду твоим навеки.
Последние слова камнями летели в спину уходившей Веры. Теперь и в перезвоне весенней капели, в журчании ручейков слышалась насмешка над ее наивным желанием по любви выйти замуж, спать с желанным мужчиной в одной кровати на законном основании. Да, надо признать, что она опять обозналась, и теперь от жгучего стыда за свое моральное падение у нее холодело в груди.
«Утро вечера мудренее», но это изречение верно не для всех. Утром человека ждут всегдашние дела, утром ему не до мудрствований, ему надо успеть на работу, и сердце бьется в груди только затем, чтобы снабжать клетки организма свежей кровью.
После бессонной ночи Вера ехала в туберкулезную больницу, которая находилась в пригороде Караганды, и ее или лихорадило, или мутило, а разум хладнокровно подводил итоги весеннего безумия.
– «Любовь – крылатая особь, а под крыльями спрятан обоюдоострый нож! Любовь никто не осудит – осудят несчастного человека, который ошибся в любви. Хотя лучше быть обманутой жертвой любви, чем чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег… Все предельно ясно: когда нет свидетелей преступления, то нет и наказания, и пусть Игорь овладеет мною с моего согласия, без свидетелей… Это могло бы случиться и раньше, если бы я не была такой дурой… Как бы я хотела ничего не знать о Кудрявцевой Ларисе 1956 года рождения, но быть в руках боксера очередной боксерской грушей мне противно! Игорь сказал, что не имеет привычки жалеть девушек… Я стану женщиной, а он пойдет к другой?.. А если я сама захочу стать его однодневной любовницей, то ведь не от стыда!.. Пусть будет все как есть, а я через много-много лет напишу чудесные стихи о первой любви, и Шурик услышит эти стихи и когда-нибудь сыграет их под гитару… Что я делаю в этом автобусе, когда Игорь стучится в мою дверь?!!!»
– Вера, ты не заболела? – с тревогой спросила Ира, сидевшая рядом. – Верочка, твое лицо покраснело, как при высокой температуре. Что ты все время бормочешь под нос? Тебя знобит? Ты бредишь?
– Ох, Ирина, меня знобит и морозит. Я больна до одури! Мне надо лечиться, мне надо домой. Предупреди, пожалуйста, преподавателя, что я умираю.
– Не забудь вызвать врача, – посоветовала Ирина, когда Вера выходила из автобуса, чтобы вернуться домой.
Как спешила она домой, подгоняемая только одной мыслью: «Будь что будет, но что будет, пусть случится поскорее!»
Но, увы, Вера опоздала: когда она влетела в квартиру, настенные часы пробили половину одиннадцатого. Сидя в коридоре своей квартиры, девушка мучительно прислушивалась к каждому шороху за входной дверью. Она хотела только одного: чтобы Игорь вернулся и постучался в дверь.
На лестнице послышались чьи-то шаги. «Всё! Я пропала!» Вера, не глядя, распахнула дверь перед Игорем и шагнула навстречу, как шагают в пропасть… На пороге квартиры стоял папа и обнимал дочь, хотя не понимал зачем.
Володя не успел утром позавтракать и после утренней планерки заехал домой попить чаю с бутербродом. С явным недоумением смотрел он на Веру, которая с утра отправилась на учебу в институт, а теперь без дела слонялась по коридору.
Помыв руки, Володя прошел на кухню, за ним последовала Вера, они вместе позавтракали. После горячего чая и бутерброда с ветчиной девушка утихомирилась, и, когда в коридоре неожиданно зазвонил телефон, она знала, что ей надо делать.
– Папа, тебе должен кто-то звонить?.. Нет? Ну и хорошо, мне тоже никто не должен звонить, поэтому пусть телефон звенит, а я попью еще маминого компота из холодильника.
Телефон в коридоре еще некоторое время подребезжал и умолк.
Два месяца Вера страдала от своей несостоявшейся любви. За это время девушка похудела до рекордного уровня, стала более вдумчивой и тихой. Эти перемены в себе ей понравились, и она хотела сохранить их как можно дольше.
Как-то раз, после майских праздников, Вера увидела Игоря на улице. Он шел в баню, и в портфеле у него был веник.
– Игорь, это ты?.. Как живешь? – спросила она своего бывшего возлюбленного.
– У меня родился сын! Скоро ему два месяца.
Прежнего очарования в мужском облике Игоря уже не было, образ благородного боксера, нарисованный ее воображением, исчез. Теперь перед Верой стоял обычный женатый мужчина, спешащий в баню среди бела дня.
Решив, что всё, что случается, становится прошлым, к Вере вернулся здоровый аппетит, и вновь ею завладела учеба.
* * *
– Лена, как здоровье у тети Паны? – ни с того ни с сего спросила она у Лены Литвиненко во время перерыва на семинаре по социальной гигиене. Хотя подруги сидели за одним столом, но разговаривали между собой как чужие.
Дело в том, что Лена два месяца назад первой заметила влюбленное состояние Веры и публично посмеялась над ней, когда в присутствии всей группы выразила свое сочувствие:
– Верочка, то ты все прыгала, как воробышек на солнышке, а теперь хоть в гроб клади. «Зачем вы, девочки, спортсменов любите?..» Что, сбежал-таки от тебя твой боксер, и красный плащ не помог?
Вера ничего не сказала в ответ, хотя вся группа с интересом его ожидала, она сделала вид, что ничего не произошло, но разговаривать с Леной как с подругой перестала.
Но прошло время, и после встречи с Игорем с веником в портфеле Вера поняла, как она сильно соскучилась по своим подругам, особенно по Лене, и на семинаре Вера спросила у нее о здоровье тети Паны, чтобы начать разговор, но перемирие не наступило.
Лена стала лихорадочно собирать свой портфель, а когда собрала, то, схватив в охапку пальто и шапку, бросилась к выходу из аудитории. После ее ухода в классной комнате воцарилась тишина, все внимание переключилось на Веру, а та беспомощно развела руками. После семинара вместо лекции она поехала в Дальний парк в дом тети Паны.
Когда Вера вошла в дом, то увидела Лену, сидящую на стуле подле кровати, где, как обычно, лежала тетя Пана. Увидев Веру на пороге кухоньки, Лена приложила палец к губам, осторожно встала и знаками поманила подругу за собой. В палисаднике, где росли густые кусты отцветающей акации, она присела на скамейку и горестно закрыла лицо руками.
– Леночка, что случилось? Почему ты ушла с занятий? Я так тебя обидела? Прости. А хочешь, я тебе все расскажу про Игоря?..
Тут Лена вытерла ладонью слезы, усадила Веру рядом с собой и стала говорить:
– Вера, какой Игорь?.. Моя мама… Как я могла этого не заметить!.. Вера, я так рада, что ты заговорила со мной… Я люблю тебя… Я… я… всегда буду любить тебя. И мама будет… тебя…
Тут спазм перехватил ее горло, и девушка заплакала, не сдерживая слез. Вера хотела утешить подругу, но не знала как. Когда Лена смогла говорить, то вместе с ней плакала уже и Вера.
– Ох, Вера, когда ты на занятиях спросила о маме, то только тогда я поняла, что у мамы опять… все сначала… рак желудка… Последние дни она ничего не ела, жаловалась на слабость, а сегодня утром ее вырвало… кофейной гущей… А я спокойно пошла в институт, думая, что мама съела что-то… А когда ты спросила о маме, то я… я… поняла… что мама умирает. О боже, что делать…
Горе леденило их души, а смерть уже хозяйкой вошла в ее дом. Долго и горько плакали они на скамейке под акацией подруги тем вечером, но утешать друг друга не решались…
После этого разговора тетя Пана прожила еще два месяца. Папа Ирины Борисовой, известный в городе хирург, прооперировал ее, но операция прошла безуспешно – болезнь зашла слишком далеко. Лене ставили оценки за экзамены заочно, потому что она ухаживала за умирающей мамой, а Вера, Ирина, Сауле и Света поддерживали ее как могли. Тетя Пана постепенно превращалась в маленькую худенькую девочку с глубокими морщинами на лице. Вымученной улыбкой она подбадривала любимую дочь, и, сдерживая стоны, просила ее подруг позаботиться о Лене, когда она станет сиротой.
Дни и ночи проводила Лена у постели больной матери, ставила обезболивающие уколы, ухаживала за ней, кормила ее из ложечки, как маленького ребенка. Когда введение наркотиков не облегчало маминых мучений, девушка поняла, что настала пора прощания. Слез не было, ибо теперь плакало ее сердце.
В ту ночь падали звезды, а в маленьком доме на окраине спали в одной кровати умирающая женщина и молодая девушка, которая теплом своего тела согревала мамино. Тетя Пана проснулась с рассветом и поняла, что лежит в объятьях дочери, приласкать которую у нее не было сил. Лена, почувствовав на себе материнский взгляд, открыла глаза.
– Мамочка… как сильно я тебя люблю. Я хочу быть с тобой… всегда… Почему бог не дал тебе жить еще пять лет?
– Пять лет… Они прошли… Я просила… еще… два месяца… твои экзамены. Не проси у Бога… лишнего… Благодари… за всё… Я отмучилась… Хочу на покой… люблю…
Тут глаза Паны закрылись и дыхание остановилось, только губы все хранили печать прощальной улыбки.
После похорон дом Литвиненко пришел в запустение. Старшие дети разошлись по своим семьям, оставив младшую сестру жить вместе с отцом, который через девять дней траура привел в дом свою знакомую молодую женщину.
Предсмертные слова тети Паны Лена пересказала подругам. Для Веры они стали религиозным откровением, знаком существования сверхъестественной силы.
– Почему тетя Пана попросила у Бога перед операцией только пять лет, а не десять или не вечность? Бог наказал тетю Пану, дав столько страданья, за то, что она попросила для себя недозволенные ей два месяца жизни? Если Бог определяет срок жизни, то зачем нужны врачи, раз они бессильны против смерти? – задавала Вера вопросы, на которые не знала ответов.
Так случилось, что во второй раз обидчивость на подругу обернулась трагедией. Какими ничтожными были поводы к обиде и какие ужасные беды влекли они за собой!
– А может быть, я «пиковая дама»?.. Или какая-то роковая женщина? Может быть, моя обида имеет тоже сверхъестественную силу? О боже, только не это!.. Это проклятие или просто мой собственный вымысел?
Ни с кем не решалась Вера говорить на эту тему – слишком личными были ее вопросы. Поэтому она дала себе клятву больше ни на кого не обижаться! Она дала себе зарок избегать слишком близких отношений с друзьями, чтобы ненароком на кого-то не обидеться.
После летних каникул снова наступил сентябрь. Веру вновь увлекли дела группы, бурная институтская жизнь и подготовка к выпускным экзаменам. Больше, чем прежде, полюбила девушка ужинать вместе с родителями на домашней кухне. В этих разговорах солировала, естественно, мама. Она была народным судьей и иногда рассказывала мужу и дочери любопытные истории из жизни малолетних преступников и их жертв.
– Недавно в городе разоблачили банду студентов, которая существовала не один год и была практически неуловима. Оказывается, студенты института физкультуры совсем совесть потеряли – они соревновались между собой в количестве девственниц, которые вступили с ними в порочную связь. Случайно родители нескольких девушек познакомились друг с другом в отделении больницы, где их дочери делали аборты, и выяснилось, что все девушки – незамужние студентки мединститута.
– А почему так популярны именно студентки мединститута? – спросил Володя, задумчиво беря со стола очередной кусок хлеба.
– Преступники считали, что студентки мединститута более подготовлены для интимных отношений, и к тому же они неплохо должны разбираться в вопросах гигиены, а может быть, из-за спортивного интереса. Самое печальное, что суд не вынес приговора для спортсменов, потому что было доказано, что каждая из девственниц сходилась с молодыми спортсменами добровольно, – с горечью закончила мама свой вечерний рассказ.
– Мама, хочу добавки, пюре и куриную ножку. А в суде у вас не цитируют Омара Хайяма?.. «Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее дорога впереди…»
– Это ты к чему?
– К тому, я думаю, что на каждом пути есть мосты для сожжения.