Светил нам дизель-генератор

 
Они казались мне людьми пожилыми, ветеранами в полном смысле слова. Воевать они уходили, когда мне не было ещё шесть лет. А когда сам отслужил и вернулся со службы в свой родной Красный Яр, они оставались еще крепкими мужчинами. Но колхоз имени Чапаева уже не на них держался. Они работали кто пасечником, кто пожарным, кто  заведующим складом, а эти бывшие механизаторы – Алексей Алексеевич Лопатченко и Петр Петрович Евсюков – машинистами  дизель-генератора.

После демобилизации я стал выполнять обязанности колхозного электромеханика. Дизелисты при помощи мотора С-80 вращали генератор,  и  электричество освещало дома и производственные помещения, а я обслуживал электросеть внешнюю и внутреннюю по всему селу. Вместе мы, получается, были бригадой. 
Однажды пришел я в дизельную, а мои старшие товарищи двигатель ремонтируют. Вижу, крышка клапанов уже на месте, а они заняты насосом. Я все гайки наживил, осталось затянуть их до рабочего состояния. 

- А как сильно нужно затягивать? Лишь бы резьбу не сорвать?

 Машинистам вопрос показался смешным. Они-то – да! Они могут затянуть очень крепко и даже резьбу сорвать. А что может этот хилый на вид юноша?  И они сказали, не задумываясь:

- Вот сколько силы хватит, столько и затягивай.

Я начал закручивать гайку за гайкой, чувствуя, когда достаточно. Но слова: «А сколько силы хватит» принял за насмешку. На последней поднажал так, что послышался щелчок. Нет, не резьбу сорвал, а шпилька лопнула, и гайка с ее остатком была у меня в руках.

- Вот это да! Вот так силища! Задал ты нам работу! Теперь шпильку будем высверливать...

Мои напарники не догадывались о том, что я был отличником боевой и физической подготовки и мог выдерживать большие нагрузки. 

Электричество подавали селу с шести часов утра до десяти и вечером с восемнадцати до двадцати четырёх. Бывали и аварийные случаи. Иногда произойдет замыкание на одной из трех фаз. И тогда иду искать причину. Летом – на велосипеде, зимой – пешком, от столба к столбу, от дома к дому.

На этот раз замкнуло где-то в первой бригаде, в жилом секторе. Проверил воздушную линию из края в край, шагая пешком по заснеженным улицам,  – вся исправна. Но замыкание осталось. Не увенчались успехом поиски и на следующий день. Улица оставалась без света. Значит, замкнуло у кого-то в доме?

Пошел по домам. А улица длинная, дома с двух сторон. Поскольку мощность электростанции позволяла обеспечивать освещение только жилых комнат, то запрещалось проводить свет в сараи и кладовки, а также ставить розетки. Вот на обнаружение дополнительной проводки и было направлено моё внимание.

Я проверил всю улицу, но ни в одном из домов никаких повреждений или новшеств не обнаружил. Осталось навестить крайний дом, Олейниковых. И тут меня ожидал сюрприз: свежая проводка вела в кладовку. Не могла же из-за этого выйти из строя вся электросеть? Выкрутил лампочку, осмотрел патрон и вот оно – замыкание! Горе-мастер оба провода прикрутил одним шурупом. Отдал патрон и лампочку хозяину, заизолировал провода. Решил, что неисправность найдена. Но не тут-то было! Когда уже в темноте пришел на электростанцию и включил линию, прибор так же показывал замыкание. Что за чертовщина? Ведь нашел же и ликвидировал!

Утром долго ломал голову, прикидывая, где искать неисправность. На всякий случай пришел прямиком к Олейникову. И что вы думаете: в кладовке все было восстановлено, и опять провода были замкнуты в патроне.

- Что же Вы делаете! Из-за вас трое суток люди сидят без света и проклинают меня. Я доложу о вашем безобразии председателю колхоза, отключим вас на месяц в порядке наказания!

Председатель колхоза Иван Иванович Сухоруков выслушал сообщение с явным интересом. Со времени электрификации села он знал много комических случаев.

Олейников вот устроил замыкание в патроне. Нарышкин приобрел на базаре хитрый прибор. Вкручивает его вместо лампочки и – пожалуйста, переносная розетка к его услугам. Можно гладить белье электроутюгом. Правда, в это время у соседей лампочки горят еле-еле, но и от этого есть «лекарство». Кулигин по такому случаю приобрел электролампу пятисотку, ему света достаточно, даже когда она горит в полнакала. Но тогда у соседей спирали ламп только красные. Юдаев, когда лампочка перегорела, решил проверить, исправен ли патрон. Полез в него пальцем. Тут его и тряхнуло! 

Олейникова решили простить: трое школьников у него.

Казалось бы, всё налажено, сиди себе в дизельной и жди сигнала о неисправности, которая когда-нибудь где-нибудь появится. Но это в теории. А практически электрик всегда был востребован. Воздушная электропроводка выполнена из алюминиевой проволоки. С ней хорошо работать, она мягкая, податливая. Но совершенно не пригодна для  условий степного Алтая. Провода часто рвутся. И летом, и зимой по две недели подряд дуют северо-западные ветры, гудя в проводах. От этого алюминий  переламывается, и проволока падает на землю. После ветреных дней целыми днями не расставался я с «кошками». Так и путешествовал со столба на столб, восстанавливая разрушенную линию.

Зимой свирепые бураны наметали огромные сугробы. Это не тот рыхлый снег, что падает сверху, заваливая леса и тайгу. Укладываемые степным ветром сугробы плотные, по ним люди ходят, не проваливаясь. А низкий домишко одинокой немки снег скрыл полностью. Сугроб над ним намело такой, что от стоящего рядом восьмиметрового электрического столба осталось всего метра три. Электропровода от него круто уходят в сугроб, туда, где прячется жильё. От входной двери к дороге в снегу прокопан тоннель.

Я долго стоял у столба, размышляя. Что делать? Дневной свет в квартиру не попадает. И прохожие могут пострадать: они уже проделали тропинку через сугроб рядом с проводами. Положено отключить электричество, но как старушка будет коротать время в полной темноте? Бедная женщина и без того многие годы страдает. Высланная с Поволжья во время войны, она за двадцать лет осталась совсем одинокой. И я решил немку от света не отключать. Сухой снег – хороший диэлектрик, а к тому времени, когда начнет таять, что-нибудь придумаю.

 Очередной буран свирепствовал две недели. Десятки раз на жгучем морозном ветру восстанавливал я упавшие провода. Но перед тем, как стихнуть, ветер достиг ураганной силы. В результате в разных местах оказалось тридцать шесть порывов! Помощи просить я не стал. Если до меня  в деревне было два электрика, Пётр Катунин и Алексей Маматов, то я работал один и всюду успевал. Даже гордился этим. И чтобы просить помощи? Да ни за что!

Благо, ветер стих, светило солнышко. Подготовительные работы я выполнял на земле. На столбах оставалось только натянуть провод и закрепить его вокруг фарфорового изолятора. К вечеру я ликвидировал все порывы. Во всех домах и на фермах, как будто и не было порывов в сети, светились лампочки.

Усталый, но довольный своей работой, пришел я в дизельную в сумерках. Дал разрешение заводить дизель. Приборы показали, что нагрузка на генератор обычная, электричество равномерно уходит в село по всем трем фазам. Не успели мы с Алексеем Алексеевичем перекурить, как явилась школьная уборщица. Оказывается, школа осталась без света. Занятия начинаются, когда еще темно. Первые уроки проходят при электрическом свете.

- Выключить линию? – спросил дизелист?

- Не надо. Я осторожно поработаю под напряжением.

Отправился к школе. От того бодрячка, с которым работал целый день, не осталось и  следа. Еле плелся по сугробам. Картина оказалась нетипичной: провод лопнул не у столба, а как раз на вершине высокого сугроба, посредине между школой и столбом.  Мне бы подняться на столб, отцепить остаток провода, соединить его на земле, а потом подняться и закрепить за изолятор. Но сказалась усталость. Натянул я проволоку, что идет от школы, и конец ее воткнул в сугроб. Потом подтянул провод от столба и тоже воткнул в сугроб. Между ними был промежуток в полметра или меньше. План был прост: подтянуть один конец к другому, держась одной рукой. Соединить их в ладони и замкнуть цепь. А потом скрутить оба конца вместе. Когда держишься за один провод – током не бьёт. До утра временно послужит, а днём отремонтирую по всем правилам.

Дал себе команду: работать только одной рукой! Только одной рукой! Другую держать за спиной. Взял я провод со стороны школы в левую руку, как ни старался, а до другого конца не смог дотянуться. Тогда решил попробовать иначе. Взял  правой рукой провод от столба, тоже натянул - и тот же результат. Несколько раз проделал эту манипуляцию, а потом увлекся. Еще бы пару сантиметров! И… я схватил провод другой рукой.

Пальцы намертво сжали провода. Электрический ток мгновенно парализовал руки, Сердце сделало несколько сильных ударов и остановилось. Я понимал, что замкнул цепь через себя. Даже не понял, что упал. Но не потерял сознания. Попробовал двигать ногами – они подчинялись. Итак, у меня парализованы руки, остановилось сердце, но работают голова и ноги. Решаю: «Покатиться! Провод отцепится!» Отчаянно заработал ногами, всем телом. Перевалился на живот. Проволока натянулась и… выскользнула из пальцев. Руки отпустило, они стали бессильными, как плети. И услышал, как сильно застучало сердце.

Сколько лежал на снегу? Я не знаю. Думаю, не долго. Ощутил холод лицом, встал на четвереньки, потом поднялся на ноги. Я не чувствовал тела, как будто находился в невесомости. Нашел шапку, которая откатилась метра на три, надел ее, не отряхнув от снега. Сам себе казался теперь очень страшным. Мне представлялось, что лицо искажено гримасой, глаза выпучились, подбородок ушел в сторону. Все это я ощущал физически. Даже боялся показаться матери в таком виде. Пришел в дизельную.

- Как я выгляжу? – спросил Алексея Алексеевича.

- Нормально. Только бледный какой-то.

- Меня сейчас током било около школы. Я за два провода взялся.

- А приборы замыкания не показывали…

Я мысленно усмехнулся: приборы и не должны были даже вздрогнуть. Просто через меня ток пошел в школьные лампочки.

Но свет в школе нужно обязательно восстановить, занятия начинаются затемно. Теперь уже я обесточил всю линию, находящуюся на этой фазе. И ещё долго преодолевал страх перед началом работы. Утром занятия начались, как обычно. А я, как всегда, снова готов был поспорить со стихией. Теперь уже и на мне, и на таких как я держалось село. 

Машинисты дежурили через сутки. Новогодняя ночь досталась Алексею Алексеевичу. Все знали, что он почти открыто жил с одинокой красивой женщиной, хотя имел двух взрослых женатых сынов, а дома ещё троих несовершеннолетних детей. Его, конечно, осуждали, но и сочувствовали: жена его была больна. Машинист стал умолять меня подежурить за него с вечера до ночи. Он, взрослый самостоятельный мужчина, так упрашивал меня, неженатого парня, что я не смог отказать. Согласился, хотя сам собрался быть в молодёжной компании.

Парни и девушки моего круга на этот раз встречали Новый год в доме у Лёньки Семыкина, моего друга и одногодка. А это в двухстах метров от электростанции. Я решил, что отлучусь на несколько минут, ничего за это время не случится. Пришел я в компанию, когда пир стоял горой. Присел на краешек, выпил штрафную. И тут… свет трижды моргнул. Надо ли рассказывать, с какой скоростью бежал я в дизельную! И какой стыд и ужас пережил! По дизельной расхаживал председатель колхоза Иван Иванович.

- Чьё сегодня дежурство? Алексея? А где он? Отпросился? Тогда всё понятно. Ладно, дежурь дальше и больше не отлучайся.

Я заверил его, что уходил на минутку перекусить, ведь дом мой рядом. И что теперь  буду дежурить неотлучно. Так я и сделал. За Алексея Алексеевича я был спокоен: председатель его не накажет, они – друзья. И ещё долго удивлялся такому, что стоило мне отлучиться, как председатель тут как тут. А потом я вспомнил закон Мёрфи, он же закон подлости: если что-то может случиться, оно случится! Такая новогодняя ночь осталась в памяти на всю жизнь, собственно, как и вся работа электромехаником в колхозе.