8.
Бумаги на столе было много, Трубадур никогда не видел столько бумаги разом. Одни листы были разбросаны по сукну столешницы в кажущемся беспорядке, другие сложены в неровные стопки; одни листы были исписаны частично или полностью, другие оставались совершенно чистыми. Часть бумаг была белого, как свет Луны, цвета, другая часть – желтая, как песок равнины. Эти два цвета – белый и желтый – напомнили Трубадуру мерцание Ворот.
На столе, слева от Бухгалтера, стоял светильник с абажуром из зеленого стекла. Светильник горел ровно, без бликов, что было весьма странно для открытого огня. Эта лампа, наверное, тоже какой-то древний «экспонат», вроде Любиного мобиля. Узкие полосы лунного света проникали сквозь такие же, как и в стенах при подъеме, прорези-щели в стенах. Других источников света Трубадур не нашел. Комната была полна теней и полумрака. Напротив Бухгалтера через стол для посетителей был приготовлен единственный деревянный стул с прямой высокой спинкой.
Человека в комнате Трубадур мог разглядеть лишь настолько, насколько позволяли стол и тусклое освещение. Черные нарукавники скрывали руки от запястий до локтей. На носу, зацепившись за горбинку, сидело пенсне с туманными стеклами в золотой, на первый взгляд, оправе без дужек. Похожее на то, что Трубадур видел в Мертвой деревне на носу Лекаря-Доки. За ухом примостился карандаш – Трубадуру даже показалось, что карандаш тоже золотой, как карандашики официанток из его собственных выдумок. А может, так оно и было. Всё эти атрибуты незнакомой профессии обладали какой-то непонятной, отталкивающе-притягательной силой. Трубадур замер, не решаясь приблизиться.
- Ну что же Вы, молодой человек? – спросил Бухгалтер, не отрываясь от чтения записей. – Раз пришли в мой рабочий кабинет, то давайте будем работать. Зачем время тянуть? Представьтесь, проходите, располагайтесь, берите бланк. Писать-читать, надеюсь, умеете?
Рабочий кабинет? Никогда ранее Трубадур не слышал такого сочетания слов. На равнине люди работали в поле или в мастерских. Трубадуры работали на площадях, Шлюхи – в постелях, Трактирщики – в зале трактира, их Жены – на кухне, Рыбаки и Охотники – в лесах и реках на склоне Немого хребта, Лекари работали в аптеках, Купцы торговали в лавках или прямо на площадях.
Трубадур знал слово «кабинет» - в Столице за медяк можно было посмотреть кабинет Лидера. Вот только наследные Лидеры использовали этот кабинет не для работы, а для отдыха и кутежей после баталий в самом начале Эпохи Столицы или после охот и путешествий по ближайшим поселениям, когда были разбиты последние бунтари. В кабинете Лидера тоже были столы, но для пиршеств, тоже были диваны и кровати, но для оргий, а не для одинокого ночлега.
«Рабочий кабинет». Пусть так, в этом Городе столько странностей, что сочетание слов «рабочий кабинет» непривычно, но не более. Кабинет – комната важного человека, и этот человек в ней работает. Бухгалтер, без сомнений, человек важный. Человек ли? Но вот он, сидит за столом и, вроде, вполне себе человек. Уж точно не черь, если тьма под столом не скрывает лапы сфинкса или копыта броневепря.
Какую, интересно, работу он тут делает? Тоже понятно: руководит Городом. Справедлива, наверное, та часть легенды, где Бухгалтер представлен градоначальником. Вот, оказывается, как руководят Городом: сидят за столом и листают исписанные бумаги. Любой справится, кто читать-писать умеет. Трубадур, кстати, умел – спасибо приемному отцу и еще кому-то, до отца, до всего этого, кому-то из глубокого детства, из далекого мира, кого Трубадур не мог вспомнить, как ни старался.
Бухгалтер оставил свои занятия, оторвал взгляд от бумаг и обратил мутное пенсне в сторону посетителя.
- Не создавайте очередь! – сказал хозяин кабинета полушутя, но так требовательно, что Трубадур невольно оглянулся, нет ли за спиной, на лестнице, очереди посетителей. – Если не готовы, то приходите завтра. Дверь моя всегда открыта, но время тратить впустую не люблю. И Вам не советую. Все что угодно можете Вы купить на барахолке вдоль Радужной Стены, но время – слишком ценный товар, чтобы выменять его хоть на все сокровища мира. Время – ресурс невосполнимый, только оно и имеет значение. Во всяком случае для людей.
- А Вы не человек? – тут же подметил Трубадур.
- Не придирайтесь к словам, молодой человек, - улыбнулся Бухгалтер одними губами из-под пенсне (с особенным нажимом на слове «человек»). – Это не вежливо. Я человек. Наверное. Смею надеяться. Но я на службе. А для тех, кто служит великому делу, время не имеет значения.
- И какому такому великому делу Вы служите? – спросил Трубадур и втянул голову в плечи, словно прячась от удара, потому что уже и сам почувствовал, что ведет себя неверно, нетактично.
Но Бухгалтер рассмеялся без каких-либо признаков негодования:
- Вот и приступили мы к работе, - он отложил второй карандаш в сторону (первый все еще держал за ухом, а еще несколько карандашей лежали россыпью на столе со стороны посетителей) и откинулся на спинку кресла. – Осталось только чуть подкорректировать наше взаимодействие. Не будете ли вы против, молодой человек, если вопросы буду задавать я, ну, хотя бы на правах хозяина этого каьинета, отвечать же я право предоставлю Вам, опять-таки, учитывая Ваши обязанности визитера. Договорились?
- Договорились, - с готовностью кивнул Трубадур. И зачем-то вспомнил недавнюю встречу на тропе. – По дороге видел черя. Пиявку.
- Как же так? – Бухгалтер озадаченно развел руками. – Пиявки водятся в реках. Их так и называют: речные пиявки. Этакая зубастая пасть на плоской слепой голове. А сама голова насажена на двухметровый гибкий шланг толщиной с… - Бухгалтер поискал глазами предмет для сравнения и не нашел. – Толщиной с Вас, молодой человек. Кто ж мог притащить пиявку на мою тропу? Она же весит не менее ста килограммов!
- Я говорил про черя, - терпеливо пояснил Трубадур, догадываясь, однако, что Бухгалтер попросту шутит, изводит посетителя ложным непониманием.
- Черя, - Бухгалтер снял пенсне и закатил глаза, словно пробуя слово на вкус. – И кто такой есть черь в Вашем лично понимании?
- Люба рассказывала, что черь – это особое существо, и не зверь, и не человек, - вспомнил Трубадур.
- Я хотел узнать, как Вы лично определяете черя, - настойчиво повторил Бухгалтер. – В чем он зверь? В чем он человек?
- Не знаю, - честно признался Трубадур. – Чери похожи на зверей. На разных. И не похожи на людей.
- Чем же они не похожи на людей? – заинтересовался Бухгалтер.
- Вы же тут долго живете, - сказал Трубадур с укором; ему не нравилось служить объектом для насмешек, – и знаете черей лучше меня. И видели их чаще. И получше моего можете сказать, чем чери не похожи на людей.
- Я хотел услышать Ваше мнение, - Бухгалтер расстроился так искренне, что Трубадур все же решил подыскать слова.
- Одни мехом поросли, - Трубадур представил толпу у Ворот. – И руки у них слишком длинные.
- А ноги? – спросил Бухгалтер серьезно.
- А ноги короткие, - резко ответил Трубадур. – Другие так раздулись, что их рук и ног вообще не видно. А третьих и самих не видно, так быстро они перемещаются с места на место. Этот, на тропе, похож больше на пиявку, чем на человека. Голова плоская, пасть огромная, кожа влажная…
- Давайте подведем итоги, - Бухгалтер снова насадил пенсне на нос, взял карандаш и подвинул к себе лист белого цвета. - Значит, Вы определяете человека как существо без меха, с пропорционально развитыми руками и ногами, с телом, не имеющим заметных вздутий, с размеренной скоростью передвижения, с типичной формой головы, с соответствующим размером рта и умеренной влажностью кожи? Есть что добавить по существу?
- Нет-нет-нет! – запротестовал Трубадур. – Когда ж я такое говорил?
- Только что, - сказал Бухгалтер таким тоном, словно его обманули, но карандаш отложил и даже снова снял пенсне, чтобы протереть мутные стекла серым платком. – Вы, молодой человек, только что заявили мне, что чери не являются людьми, потому что – и дальше все уже перечисленное. Хотите внести коррективы? Или дополнить данное определение?
- Они не похожи на людей – да, но я же не говорил, что не являются… - растерялся Трубадур и вспомнил Любино предупреждение: четко облекать в слова мысли и желания. – Они одеты, как люди, ведут себя, как люди, общаются друг с другом. Люба так говорила.
- Что еще говорила Люба? – с усмешкой спросил Бухгалтер.
Он в который раз надел пенсне на нос. Серый платок не помог совершенно - стекла в золотой оправе остались такими же мутными. Разве что появились засаленные отсвечивающие синевой разводы.
- Говорила, что чери живут отдельно, в сквотах за чертой Города, - больше Трубадур ничего не знал об этих существах.
- И все-таки люди? Или «как люди»? – спросил Бухгалтер уже без тени издевки. – Только Ваше личное мнение. Никакой Любы сейчас нет в моем кабинете.
- Не знаю, -Трубадур совсем запутался. – А была?
- Простите? – над оправой пенсне появилась удивленно поднятая бровь.
- Люба давно была в Вашем кабинете? – уточнил Трубадур.
Бухгалтер вместо ответа подвинул Трубадуру карандаш и белый лист бумаги. Приглашающим жестом указал на стул для посетителя.
- Предлагаю перейти к делу, - сказал строго. – Присаживайтесь и пишите. Вот все, что Вы только что мне сказали, все и пишите.
- Зачем? – удивился Трубадур.
- Ваша Люба, - вздохнул Бухгалтер, - вместо всяких сказок про невиданных зверей лучше бы провела инструктаж перед тем, как отправить Вас в мою обитель.
- Люба не знает, что я здесь, - пробурчал Трубадур.
- Да что Вы говорите? – Бухгалтер всплеснул руками.
- Люба спит, - сообщил Трубадур. – У меня бессонница. Выпил немного виски, но не помогло.
- Спит все-таки? – не поверил Бухгалтер. – А Вам даже виски не помогло? Видимо, виски – просто не Ваш напиток. Что ж, посмею угостить Вас вином или пивом. Что предпочитаете? Мед поэзии от великого Одина или дар виноградной лозы от вдохновенного Диониса-Загрея?
Трубадур пожал плечами – имена были ему знакомы, пришли из древности, как и многие другие ничего не значащие имена, он наделял ими некоторых героев своих песен и историй, но собеседник явно говорил о ком-то конкретном. Бухгалтер кивнул, словно услышал вразумительный ответ, извлек из-под стола стройную бутылку с длинным горлышком и два высоких стакана на тонких ножках – Трубадур впервые видел такие. Наполнив стаканы бледным искрящимся золотом, хозяин кабинета придвинул один на край стола, другой сам взял двумя пальцами за ножку. Трубадур решил проявить уважение и, заняв, наконец, стул для посетителей, осторожно, чтобы невзначай не сломать, невольно подражая, сжал тонкую ножку между своими грубыми пальцами.
- Поднимем бокалы за Вашу Любу, - Бухгалтер с улыбкой пригубил соломенный напиток.
Трубадур молча отпил сразу половину. Запахло скошенной травой, спелыми фруктами, дикими цветами равнины – всем сразу. Во рту же, напротив, появился вкус незрелого яблока с характерной кислинкой и терпкостью. Вино на равнине делали в нескольких местах – красно-бурый напиток из сбродившего сока различных ягод. Такое светлое вино Трубадур пробовал в первый раз.
На его вкус, вино было слишком кислым, и потому проигрывало хорошему элю с его хлебной мягкостью. И, конечно же, по хмельной крепости ни в какое сравнение не шло ни с традиционным на равнине самогоном, ни с тем виски, что он пил в доме Любы. Бестолковый напиток, как и высоченная башня с одной комнатой-кабинетом на вершине, как и железное кольцо на тяжелой входной двери, как и Любин домашний очаг и трон в нужнике. Но вино, особенно при такой подаче – в тонком бокале (как Бухгалтер назвал этот стакан), просто пело о богатстве, и Трубадуру нравилась эта песня.
- Итак, - Бухгалтер поставил початый бокал на стол, - восполним пробелы и дадим ответы на вопросы, которые так и не удосужилась осветить Люба, Ваша милая гид по здешним краям. Начнем с того места, где мы с Вами ведем беседу. Как называют его на равнине и в Городе?
- Анкетная башня, - ответил Трубадур, не раздумывая.
- Совершенно верно, - Бухгалтер кивнул с одобрением. – А почему башня носит именно такое наименование?
Ответа Трубадур не знал, поэтому промолчал. Однако Бухгалтера совершенно не смутило молчание собеседника. Он с гордостью обвел свой кабинет рукой и обозначил:
- Сия башня именуется в народе Анкетной… - Бухгалтер замялся, а через секунду объяснил заминку со смущенной улыбкой:
- Хотел сказать «поелику», но решил, что так будет слишком вычурно. Башня именуется Анкетной, поскольку посетители здесь заполняют анкеты.
Хозяин кабинета смотрел на гостя так, словно у того теперь уж точно не должно остаться ни единого вопроса. Прошла минута, Трубадур молчал, Бухгалтер недоуменно повел бровью и спросил на всякий случай:
- Вы же знаете, что такое анкета?
Трубадур отрицательно покачал головой.
- Ну, как же так, молодой человек? – расстроился Бухгалтер. – Вы же Трубадур, хранитель знаний. Если собрать Трубадуров со всей равнины, то хватит пальцев на руках, чтобы их перечесть. Трубадуры – мастера слов, вы жонглируете словами, как мальчишки жонглируют камешками на окраинах селений. Неужели в Вашем кармане нет такого маленького, такого простенького камня – слова «анкета»?
- Нас так мало? – Трубадур никогда не задумывался о том, сколько именно «друзей по профессии» путешествует вдоль Немого хребта, и сказанное Бухгалтером его озадачило.
- Десятка два сказителей, - подтвердил Бухгалтер. – Итак, вот перед Вами обычный лист бумаги. Чистый лист – еще не анкета.
- Но он ею станет, если я запишу на этом листе все, что знаю и думаю о черях? – догадался Трубадур.
- Отнюдь, - слово, сказанное Бухгалтером, было незнакомым, но Трубадур уже не в первый раз выводил значение слов из общего смысла предложений. – Еще нет. Вот если я сформулирую вопрос и попрошу Вас на него ответить, вот тогда лист превратиться в анкету. Очень важно при этом поставить цифру один в уголке, - последнее Бухгалтер произнес торжественным тоном и так же торжественно расположил карандашом на листе цифру «один».
- Зачем? – этот вопрос часто возникал у Трубадура сегодня.
- Цифра «один» предполагает наличие цифры «два», а может, и цифры «три», - важно пояснил Бухгалтер. – Единственный заданный вопрос еще не анкета. Последовательность вопросов на интересующие меня темы – вот чем занимаюсь я в Анкетной башне. Вот в чем заключена моя работа.
- И какие темы Вас интересуют? – спросил Трубадур.
Хотя что ему за дело? Сказали – писать, значит, нужно писать, получить награду (Бухгалтер же выдает награду тем, кто ему по душе?) и отправляться спать на диване у Любиного очага. Почему он расходует время – свое и этого странного человека? Что пытается понять, в чем разобраться?
- Неверное выражение подыскал, - Бухгалтер вовсе не сердился, он словно получал удовольствие от беседы. – Интересуют не меня, вернее, не столько меня, сколько моих работодателей.
- У Вас есть работодатели? – Трубадур уже устал удивляться. – Разве не Вы – хозяин Анкетной башни? Разве не Вы самый главный в Городе?
- Скажите еще, что я этот Город и построил, - усмехнулся Бухгалтер. – Знаю я все эти байки. Нет, молодой человек, я лишь подневольный исполнитель. Собственно, как и каждый человек в этом мире. И в любом другом мире. Работодатели есть у всех, даже у самых главных. Сейчас, например, я Ваш работодатель. Вы ответите на мои вопросы, я оплачу Ваш творческий труд. Сегодня ответите на один, завтра, при желании, ответите на другой, а послезавтра – или когда у Вас будет время, желание и вдохновение – ответите на третий. Всего три вопроса. За каждый ответ – награда. Достойная, поверьте, награда. Все просто и понятно.
- Не понятно, - честно признался Трубадур. – Так и не понял, зачем Вам мои ответы?
- Не только Ваши, не важничайте, - улыбнулся Бухгалтер. – Мы собираем ответы всех горожан, всех, кто когда-либо находил Город с намерением пройти сквозь Ворота. А также всех, у кого когда-либо возникнет такое намерение.
- Но зачем?
- Собираем информацию. Цель любого анкетирования - в сборе информации, - пожав плечами, пояснил Бухгалтер.
- И что вы делаете с собранной информацией? – Трубадур решил потом разобраться с этим загадочным «мы» и таинственными работодателями.
- Изучаем, сравниваем, анализируем, - при каждом слове Бухгалтер легонько стучал карандашом по ободку бокала, отчего раздавался еле слышный мелодичный звон. – Делаем выводы, стараемся выявить закономерности, особенности, взаимосвязи. И все это шаг за шагом приближает нас к пониманию сути Ворот.
- Сути Ворот? – переспросил Трубадур. – Значит, Ворота – не Ваших рук дело? Песни равнины повествуют о том, что именно Бухгалтер создал Ворота.
- «Где хвост Дракона свисает с края равнины, он распахнул Врата для всех них, ищущих счастья», - процитировал Бухгалтер нараспев строку из древнего сказания. – Сами-то верите, молодой человек? Посмотрите на меня: нарукавники, пенсне, ворох бумаг, в которых я уже не все могу разобрать…
- Вы бы стекла протерли, - посоветовал Трубадур. – Через такие мутные стекла в таком тусклом свете читать непросто.
- Протираю раз по сто на дню, - посетовал Бухгалтер. – Только разводы получаются. Им уже и лет не счесть. Достались мне от предшественника.
- До Вас тут был другой Бухгалтер? – не поверил Трубадур.
- Город стоит с давних времен, - Бухгалтер все же воспользовался советом, снял пенсне и стал протирать стекла с прилежным тщанием. – Ваши песни чаще всего упоминают Эпоху Бунтов. Может, и так. А может, к этому Городу вообще не применима категория времени. Словно он существовал всегда, просто мы увидели его лишь в определенных обстоятельствах, когда он стал нужен. Вы же не думаете, что я действительно вечен, как утверждают песни равнины?
- Камни Анкетной башни оплавлены огнем Большого Несчастья, - напомнил Трубадур. – Значит, она стояла тут до всех Эпох.
- Тут ли? – Бухгалтер осторожно приблизил пенсне к глазам, вздохнул и продолжил протирать стекла. – Башня и Город составляют единое целое – в этом нет никаких сомнений. Но Город целехонек, а вот башня пострадала так, словно титаны и боги упражнялись на ней в метании молний. Много вопросов без ответов. Мы ищем ответы с вашей помощью. А Вы вместо того, чтобы приступить к работе, задаете вопросы мне. Ваш анкетный лист с цифрой один в углу все еще пуст.
- Чтобы дать ответ, нужно услышать вопрос, - Трубадур взял предложенный карандаш, который оказался вовсе не золотым и даже не позолоченным, а просто желтой деревяшкой с черным графитовым стержнем внутри, и приготовился писать.
- А я этого разве не сделал? – удивился Бухгалтер. Он надел по-прежнему мутное пенсне на нос, подумал мгновение, обреченно махнул рукой и продолжил. – Вопрос простой, и Вы уже начали на него отвечать, когда рассказывали о черях. Звучит он так: «Что такое человек?»