В сумерках под раскидистым вязом неподвижно стоял человек, отведя одну руку в сторону. Где-то далеко гремел гром, а совсем рядом безудержно перекликались дрозды. Остальная природа притихла в напряженном ожидании. Тучи постепенно сгущались, и дрозды запели тревожней. Внезапный порыв ветра бросил в пыль первые капли дождя. Человек выключил диктофон (это его он держал в руке ) и побежал в свою мастерскую. Она была в двух шагах от этого места. Пока он готовил палитру, щедро выдавливая из тюбиков горки красок, ливень забарабанил по карнизу и стеклам окон. Когда же он выпрямился перед мольбертом и приготовился сделать первый удар кистью по холсту, мигнула лампа и на долю секунды его ослепила молния. Через тягучую паузу раздался короткий треск, и гром ударил с такой силой, что задрожали не только окна, но и стены, и пол, и потолок. «Надо успеть написать работу, пока жив»,- полушутя подумал художник и приступил к холсту. Из диктофона доносилось пение дроздов под отдаленный рокот. На палитре с торопливым усердием замешивалась краска и улетала на холст. Именно улетала в ритме взволнованных трелей. А душа художника наполнялась все большей и большей радостью оттого, что он ясно представлял себе как это все можно выразить красками – и тишину, разрываемую в клочья черными аккордами, и дальние перекаты грома, пока еще без молний, и общее напряжение, без которого живопись скучна и пресна.
Последнее время он много работал на природе с натуры. На его глазах во время сеансов распускались цветы, поднимались травы, любопытные косули обменивались с ним взглядами, а с птицами он иногда подолгу пересвистывался. Художник настолько сблизился с природой, что она стала ему доверяться. Когда он писал полянку с ульями и цветущим клевером, то жужжанье трудолюбивых пчел, будто само запечатлелось на холсте. У куста Буддлеи, однажды, он вспугнул тысячи разноцветных бабочек. И мотивом для следующей картины художника стал не цветущий куст, а шум от крыльев взлетающих бабочек. Это было захватывающе интересно. То, что нас волнует, как правило, не видно. Но оно существует, раз действует на нас. И хочется вытащить наружу эти невидимые струны и явления и рассмотреть их со всех сторон. Вот задачка для художника! Запах осени, Шорох осенней листвы, Смущенный реверанс, Стихия травы, Блюз, Психоделическая музыка, Страсть, Фламенко, Поцелуй – все это названия картин, в которых художник волшебным образом, а проще говоря, масляными красками на холсте отражал свои впечатления и переживания.
Под аккомпанемент грома, молнии и ливня художник работал всю ночь. Его подстегивала неведомая сила, как будто эта картина была верхней точкой его биографии. По сути, так оно и есть. Она была результатом всей его предыдущей жизни, после которой можно смело умереть.
Под утро, обессиленный, откинувшись в кресле, покуривая сигарету, он рассматривал свое новорожденное произведение и думал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын! Интересно, другие, глядя на эту картину, услышат песню черного дрозда перед грозой? Чтобы это узнать, придется еще немного пожить».