Письмо первое
Проснувшись утром в измененном мире
Укрытом белой снежной простыней,
Осознаешь, что есть какой то высший,
Ничем не измеряемый покой.
И в тишине рассвета неземного,
Укутанного первозданной тишиной,
Поймешь, что все теряет смысл
Пред вечно наступающей зимой
Иосиф Бродский
Я сидела в кухне, на холодном ламинате и вспоминала последние десять минут. Что же случилось, вроде все как всегда. Мы снова поругались с мужем. Это происходит постоянно последние несколько лет. Время от времени, я начинаю представлять, как здорово избавиться от этого, начать новую жизнь вдали от него. Дальше размышлений дело не идет. У меня дочь заканчивает 9 класс, ей уже 15. С ней тоже сложно, но я терплю из последних сил. Пытаюсь наладить отношения, разрядить обстановку. В итоге получается очередной скандал. Это замкнутый круг, его невозможно разорвать. Начинает болеть голова, резко ломит виски. Жизнь кажется адом.
Все было как обычно. Дочь нагрубила, я накричала. Вмешался муж и вот я сижу на полу. Муж ударил меня, вернее толкнул. Я упала, ударилась о край стола и лежала на холодном полу. Он резко вышел из кухни. Наверное, испугался. Я заплакала. На душе было больно, холодно и горько. Муж включил телевизор в комнате. На кухню зашла дочь, налила воды и вышла. Я позвала ее, но она ведь в наушниках. Наверно не услышала.
Холодно было не только на душе. На кухне был дубак. Диван и стол покрылись инеем, а на полу уже лежал тонкий слой снега. Что-то странное творилось на кухне. Я оглянулась и позвала дочь. В ответ тишина и только эхо. Дверь на кухню была закрыта и свет выключен. Я подергала ее. Бесполезно. Дверь заледенела и не поддавалась. Я бросилась на пол и начала разметать тонкий слой снега. Мне почему то было важно добраться до ламината. Я руками отогревала пол и вот показалась маленькое отверстие в снегу, как глазок в замершем окне. Я наклонилась и подышала. Тонкий слой снега подтаял, но ламината я не нашла. Вместо него была гладкая поверхность и резкий луч света ударил мне в глаза. Я бросилась на пол и прижалась глазом к этому «глазку». Там я увидела зеркальное отражение моей кухни. Там было светло и тепло. Дочь подошла к холодильнику. Я забарабанила по снежному полу, но бесполезно. Она меня не слышала. Оставаться дольше не имело никакого смысла. В этой ледяной кухне я просто замерзну. Но так не хотелось расставаться с милой сердцу картинкой теплой, домашней, такой родной. В отчаянии, я лежала на снежном покрывале и плакала. Я забыла, что только недавно хотела все бросить и уехать далеко. Никогда их не видеть. Так мне станет легче жить, думала я.
- Соберись – сказала я себе. Утри слезы и попробуй открыть дверь. Возможно, там есть выход. Хватит раскисать.
После долгих усилий, дверь с треском поддалась и навалившись всем телом я буквально выпала наружу. Не знаю, что я надеялась увидеть. Но точно не это голое, поросшее сухой травой поле. Здесь тоже было холодно, еще холоднее, чем на кухне. В своем домашнем, фланелевом платье, я продрогла насквозь, да и домашние тапочки не самая удобная обувь для прогулок по полям, запорошенным снегом. Я сделала несколько шагов и оглянулась. Дверь исчезла. В душе как будто оборвалась нить и сердце провалилось в ноги. Они сделались ватными, и я грузно села на голую землю. Делать то что?- вертелось в голове. Нет, все пропало, я их больше не увижу. Я обхватила себя руками и завыла.
- Чего скулишь как побитая собака? Голос был как шелест сухой травы, но достаточно явственно слышен. Нет, это не ветер.
- Конечно не ветер – прошелестело в ответ на мои мысли.
- Где я? – это я уже спросила вслух.
- Твое тело лежит на кухне, а твоя душа в аду.
- Значит я умерла? Эта ледяная пустошь – ад? Странно. Я никогда не верила в ад, но допускала возможность существования рая.
- Ты не умерла. Ты лежишь на своей кухне без сознания. Это место – твой персональный ад, который царит в твоей душе.
- Я ничего не поняла, но очень хочу вернуться в свое тело, на свою кухню.
- Зачем? Ведь ад последует за тобой. Ты хотела исчезнуть из жизни своих близких. Твое желание исполнилось.
- Нет. Здесь слишком холодно и пусто. Это место не предназначено для жизни. Я не заслужила этой ледяной пустыни.
- Если не хочешь быть здесь – отправляйся в другое место, но пока ты не избавишься от ада в своей душе, ад будет с тобой.
- Сам то кто? Раз я в аду, ты походу дьявол. Что за чертовщина здесь творится, как мне избавиться от этого холода. В аду должно быть жарко. Почему же здесь такая холодина?
- Тебя только холод волнует. Если хочешь отправлю твою душу в какое-нибудь тело, но легче тебе не станет.
- Почему я не могу вернуться в свое тело? Раз я не умерла?
- Не можешь. Прими это как данность. Не тебе тут решать. Но выбор есть всегда. Что выбираешь, остаться тут или отправиться в чужое тело.
Я с тоской посмотрела вокруг. Действительность пугала, но перспектива оказаться в чужом теле не обещала ничего хорошего. Что же выбрать.
- Ты ничем не рискуешь. Мой совет – попробуй избавиться от ада в душе, но не беги от него. Погрузись в него с головой, как в воду.
- Ничего не поняла, но будь по-твоему. Не успела я это сказать, как свет померк.
Письмо второе.
Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу (Данте Алигьери)
Меня зовут Хельга. Здесь тоже холодно. Кругом лес и много снега. Еще здесь за каждым деревом враг. Они ждут и наблюдают, но я хитрее. Ноги замерзли и руки посинели, но мое племя надеется на меня. Я их не подведу. Мороз не пугает меня, ему меня не сломить. Я растираю пальцы и ноги. На мне какие то вонючие, плохо выделанные шкуры. Волчьи вроде, но это не важно. Я в дозоре, становище где-то там, за седыми соснами, занесенный снегами. Я вырыла яму в снегу и сижу здесь, вся превратившись в слух. Скоро меня сменят, но пока я глаза и уши моего племени. Я всех их люблю. Даже свирепую Фриду, которая ест мужиков на обед. Почему на обед? Она вождь нашего племени и у нее нет времени на завтраки и ужины.
Фррр. Это глухарь. Лапы замерзли, и он падает с ветки. Да-да, с дерева в сугроб! Всё снежное пространство, которое удалось проломить тушкой, станет для глухаря зимним жилищем. В другой жизни, я бы схватилась за телефон, но сейчас я хватаюсь за лук. Великая Матерь! Вот бы добыть глухаря, его мясо не сравнить с магазинской курятиной, но это хорошая еда. Жаль нельзя охотиться, я в дозоре. С досадой смотрю на ускользающую добычу. Раньше я бы осудила каждого, кто вздумал бы охотиться на прекрасную птицу, но приоритеты поменялись. Раньше я не знала мук голода, но еще тяжелей смотреть, как мучаются от голода девочки. Мальчиков в нашем племени нет. Нет и мужчин. Только пленники, когда они выполняют свою функцию, их приносят в жертву Великой Матери. Фрида лично перерезает им глотку под восторженный рев всех взрослых женщин племени. Я тоже вплетаю свой голос. Ведь я часть этого племени. Их жизнь – моя жизнь.
Я ничего не забыла, но как царевна Кассандра, обречена на бесполезные пророчества. Эти люди настолько дики и подвержены влиянию своей жрицы, что просто убьют меня за неповиновение, если я попытаюсь что-то им объяснить. Я предпочитаю держаться в тени и исполнять свой долг. Ведь иначе, Фрида изгонит меня и племя отвернется. Я никто и могу только исполнять свой долг. Я как глухарь сижу в глубоком сугробе, вся обратившись в слух и мучаясь от уколов мороза, жду, когда меня сменят.
- Хельга, выбери себе мужика на ночь. Ты должна родить ребенка своему племени. Это твой долг. Вон они сидят. Иди, хотя бы взгляни на них – Фрида потрясает огромным топором. В ее толстых ручищах, топор выглядит почти игрушкой. Почему я не такая большая и сильная как Фрида. Может тогда, мои слова имели бы вес для племени. Может тогда, они бы прислушались к моим словам. Но нет, мне нечего им сказать.
Я кланяюсь Фриде и твердо иду к связанным пленникам. Все они грязные, волосатые дикари, одетые в засаленные шкуры. В блохах и вшах. Но и я не лучше. Я пытаюсь разглядеть черты своего лица в ведре с водой. У меня длинные, белокурые волосы, собранные в хвост. Волосы грязные и сальные, мы моемся только летом. Это ужасно для меня, но не самое страшное. Страшнее мысль, что придется провести ночь с грязным дикарем и возможно забеременеть. Но и это не самое страшное. Если родится мальчик, его отнесут в лес. Я не готова к этому. Тело Хельги покорится любому приказу, но не мой дух свободного человека. Как быть с ним.
- Мудрая Фрида, у меня крови, я не могу сегодня быть с мужчиной – я падаю в ноги этой вонючей, косматой бабище и смотрю на нее как на божество. Срабатывает.
- Плохо. Завтра мы их убьем. Они слишком много жрут. Да и Великая Матерь давно не получала подношений. Их кровь задобрит ее. Наши враги не дремлют. Будь начеку – Фрида запахивает полы плаща из шкуры оленя, ее грязные космы стягивает кожаная повязка, расшитая стеклянными бусинами. Я покорно киваю, теперь можно идти в свой шатер и немного поспать. В становище день и ночь горя костры. От них не теплее, но светлей. Люди моего племени верят, что это защищает их от злых духов. Как и жертвы, что приносят во славу Великой Матери. Я очень устала и замерзла. Сейчас бы принять теплый душ и в постель. Я откидываю шкуру, заменяющую дверь. Вот я и дома. Здесь также горит костер, вокруг него лежат шкуры. Завернувшись в них, дремлют мои соседки. Я нахожу свободное место и буквально падаю от усталости. Из шкур показалась лохматая голова.
- Там в углях осталось немного мяса. Поешь.
Я разгребаю горячие угли, мяса почти не осталось, одни кости, но я с жадностью вгрызаюсь в них.
Снаружи шум и крики. Я еще не успела доглодать кости, как раздались дикие вопли. Я бросила кость и выглянула наружу. В свете костров метались косматые тени. Тихо пропела стрела и вонзилась в шкуру, совсем рядом с моей рукой.
- Что за шум? Уже утро? – со шкур поднялась молодая женщина. На лице ее испуг и покорность судьбе.
- На нас напали! Беритесь за оружие! – я схватила свой лук и выскочила наружу.
- Дети, бегите в лес – это голос Фриды. Ее огромная фигура возвышалась на фоне костров. В руке ее топор. Она косит врагов как траву. Я застыла только на миг, с расширенными от ужаса глазами и дикой решимостью убить каждого, кто приблизится ко мне. Стрелы свистят вокруг, я едва увернулась от копья, брошенного с такой силой, что оно бы проткнуло меня насквозь. Размахивая топором, на меня бежал огромный воин. У меня несколько минут, чтобы убить его. Страха уже нет, только отчаянная решимость отдать дорого свою жизнь. Зачем? В уголке сознания шевелится этот вопрос, а дьявольский голос нашептывает, что надо бежать в лес. Позаботиться о детях. Нет. Мой долг стоять до последнего, чувствуя спиной шершавые шкуры и убивая врагов до последней стрелы. Стрелы скоро закончатся, беги – шепчет мне дьявол. «Мне некуда бежать» - ору я в лицо бородатому мужику и хватаюсь за древко копья, застрявшего в стене шатра. Копье не поддается, я тяну изо всех сил и чувствую, что опоздала. Резкая боль обжигает бок. Бородатый всадил мне в бок топор. Я падаю на колени, но так и не отпускаю копье, держась за него из последних сил. Оно уже не поможет мне. Следующий удар обрушивается мне на голову.
Письмо третье.
Человек привыкает
Ко всему, ко всему.
Что ни год получает
По письму, по письму.
Это в белом конверте
Ему пишет зима.
Обещанье бессмертья ;
Содержанье письма.
Как красив её почерк! ;
Не сказать никому.
Он читает листочек
И не верит ему.
Зимним холодом дышит
У реки, у пруда.
И в ответ ей не пишет
Никогда, никогда.( Александр Кушнер)
Розовые лепестки падают мне на платье. Легко и невесомо. Воздух по-весеннему свеж и напоен ароматами цветов. Я лежу под сакурой и смотрю на падение розовых лепестков. Вокруг меня сад в японском стиле. На мне опять домашнее платье. Может я в Японии и стала гейшей. Я всегда восхищалась этими женщинами. Они как цветы. Где же мое кимоно?
- Эй, Дьявол, где это я?
- Ты все там же. Твое тело на кухне, а душа в аду – прошелестел голос.
- Почему это место, которое ты называешь адом, так изменилось? Здесь красиво и так спокойно. Умиротворение. Скорей уж это рай.
- Называй как хочешь. Твоя душа получила толчок к перерождению и вот декорации поменялись. Нравится тебе здесь?
- Нравится, но я не хочу застрять здесь навсегда.
Я встала и пошла к пруду, берега его были выложены камнями. Маленький мостик соединял берега. Вода была спокойна и прозрачна. Этот сад мне напомнил огород на даче, который я не первый год пыталась превратить в цветущий сад. Но растения не приживались, кусты засыхали. Тропинки из камней зарастали сорняками. Все лето я тратила на борьбу с этими сорняками и чувствовала подчас такое отчаяние. Хотелось все бросить или засадить все картошкой. Здесь же все было прекрасно. Цветы и кусты цвели. Ни одного сорняка. Я опустилась на колени и вгляделась в воду. Камни были горячими от солнца, коленям было горячо, но я не отрываясь смотрела в воду как зеркало. Там я видела свою кухню и дочь, застывшую у холодильника.
- Если ты захочешь остаться тут, твое тело умрет. Выбор за тобой – прошелестел голос у самого уха.
- А моя дочь? Что будет с ней?
- Переживет. Поплачет и будет жить своей жизнью. Она уже большая. Скоро ты исчезнешь из ее жизни. Ты ведь знаешь.
Я опускаю руку в воду. Вода теплая и прохладная одновременно. Моей душе спокойно и легко, но мысль о дочери заставляет грустить.
- Если я останусь тут, я ее забуду или буду помнить?
- Не могу сказать тебе точно. Пока не попробуешь – не узнаешь. О чем ты грустишь, ведь еще недавно ты хотела их бросить и убежать далеко. Разве ты не помнишь, как тебе было нестерпимо больно?
Что ты знаешь о боли. В саду прекрасно по-весеннему. Каждая новая зима переживается мной с трудом. Тут я могла бы быть счастлива, но сад не настоящий. Это не настоящая жизнь. Здесь нет места моей дочери и мужу.
- Зачем ты вспомнила о нем? Он тебя едва не убил, все случилось по его вине.
- Нет. Это нелепая случайность. Я люблю своего мужа и свою дочь. Без них я задыхаюсь. Моя душа зачахнет здесь, как мой огород без полива. Я не могу остаться.
Легкий вдох как ветерок зашелестел ветками сакуры. Розовые лепестки посыпались дождем. Я как зачарованная смотрела на эту розовую пелену.
Очнулась я на своей кухне. Горел яркий свет, от которого ломило глаза. Болела голова, перед глазами стояла розовая пелена, а на коленях лежали розовые лепестки.