Теперь каждый зимний день птички досыта наедались и не боялись голодной смерти. Они даже не улетали далеко от щедрого жилья старушек. Полетают по своим делам и снова возвращаются под окошко. Особенно одна синичка прижилась. Она появлялась утром затемно и гулко стучала в коробку, прыгала в ней, греблась, выбирая семечку покрупнее. Потом садилась тут же на ветку или на створку форточки и принималась яростно долбить клювом лушпайку. А вечером, когда уже вовсю сгущались сумерки, и все птички разлетались по ночлежкам, эта синица всё греблась и греблась в коробке, пока уже не начинала зевать и сонно клевать носом. Затем она куда-то незаметно исчезала до следующего раннего утра.
Наутро сытное пиршество возобновлялось с весёлым чириканьем и неугомонной вознёй. Синицы, как ёлочные игрушки, раскачивались на ниточках, цепко вцепившись коготками в сало. Или, словно колибри, смешно порхали у мешочков с халвой. Наконец, прицепившись к ним, они выклёвывали драгоценное для их здоровья сладкое лакомство и, отлетев, заедали сладость снежком, чистили об него клювики.
Тут же суетились неугомонные воробьишки, дружно расклевывая хлебные корочки и подлавливая момент шугануть синичек из коробки с семенами. Старушки не гоняли за это маленьких забияк, а лишь посмеивались над их дерзостью. Птички сами разбирались в своих отношениях, и голодный никто не оставался. Насытившийся отлетал на соседние кустарники и старые ясени и там чистил клювик и отряхивал пёрышки.
В самом разгаре морозов пожаловали к кормушкам и зимние гости – красногрудые снегири. Внимательные старушки немедленно подвесили для них за окошко засушенные гроздья рябины и калины. Снегири радовали их почти каждый день, украшая собою голые ветки, словно маленькие румяные ранетки на снегу. А за ними повадились прилетать и остроклювые поползни. И никто не оставался голодным.
продолжение след.--------------------