Глава XL. Герцог д’Эпернон
Герцог стремительно зашёл в казарму гвардейцев.
— Восемь лучших фехтовальщиков за мной быстро, при шпагах, на лучших коней и за мной! — распорядился он.
Лейтенант указал пальцем на себя, затем на семерых гвардейцев по своему выбору поочерёдно, выбранные гвардейцы молча вместе с ним последовали приказу герцога.
Через пять минут кавалькада направилась к северо-западным воротам Парижа.
— Лейтенант де Фолльвилль, мы должны защитить Короля от четырех государственных преступников, — сказал герцог. — Но мы не будем их арестовывать, поскольку их следует убить, всех четверых.
— Просто так взять и убить? — спросил лейтенант.
— Мы должны представить всё как случайная стычка, — ответил герцог. — Задание всем. Придумайте любые поводы для ссоры, включая что угодно. Насмешка, неловкий вопрос, грубый тон, неподобающая одежда, годится всё, что угодно.
— Можно крикнуть, что узнал бывшего любовника своей жены, — подсказал лейтенант.
— Годится, — согласился герцог, — только придумайте заранее какое-нибудь имя и выкрикните его, тогда прохожие будут меньше обращать внимания. Ещё лучше для начала изобразить дружескую встречу, и только лишь затем сделать вид, что произошла ссора. В таких случаях точно никто не будет вмешиваться. Если они не будут отвечать, надо говорить: «Мишель, дорогой, ты не узнаёшь своего друга Жан-Поля?» Или что-то подобное.
— Поскольку их только четверо, подобная стычка будет позором для нас, — сказал лейтенант. — Если же от нас в сражении будут участвовать только четверо, тогда в стычке не обязательно погибнут все они.
— Я это предусмотрел, — ответил герцог. —Четверо из вас будут сражаться, четверо других должны заранее зарядить свои мушкеты. После того, как ваши противники вынут из ножен шпаги, каждый из второго ряда должен наметить себе цель и выстрелить при первой возможности. Не промахнитесь, господа гвардейцы! Второго залпа не будет, это слишком привлечёт внимание к инциденту. Впрочем, если хотя бы двое из ваших противников будут ранены, дальше остаётся лишь добить всех шпагами. Надеюсь, такой план не вызывает у вас возражений?
После этих слов один молодой гвардеец в заднем ряду презрительно поморщился, поскольку ему не нравилась затеянное поручение. Однако он смолчал, поскольку был на службе.
— Итак, лейтенант де Фолльвилль, вы и эти трое будут сражаться на шпагах, — сказал герцог, указывая на тех, кто ехал впереди. — Остальные четверо заряжайте мушкеты. Вы поедете сзади, отстаньте на три лошадиных корпуса.
Молодой человек повиновался и зарядил свой мушкет.
— Вон они, я их вижу! — сказал, наконец, герцог. — Вы знаете, что надо делать, а я подъеду к вам, если возникнут какие-то проблемы. Пока что действуйте без меня. Марш, марш!
Действительно, в этот момент д’Артаньян, Атос, Портос и Арамис появились на Храмовой улице вблизи пересечения её с улицей Повлиз. Неожиданно для них навстречу им выехала кавалькада из семи гвардейцев, возглавляемая, кроме того, лейтенантом.
— Похоже, что это капитан мушкетёров д’Артаньян! — воскликнул лейтенант.
При этих словах молодой гвардеец в арьергарде вздрогнул и внимательно вгляделся в лица встречных всадников.
— Лейтенант де Фолльвилль! — воскликнул д’Артаньян. — Рад вас видеть!
— А я слышал, что вас убили в боях с Голландией! — ответил лейтенант. — А вы, как я теперь погляжу, по-видимому, обычный дезертир?
После этих слов на скулах д’Артаньяна заиграли желваки, однако, он сдержался и взглянул в лицо Атоса, глаза которого сказали: «Это провокация, держите себя в руках, друг мой».
— Я всего лишь получил отпуск на время от самого Короля, — ответил д’Артаньян миролюбивым тоном.
— Отпуск во время сражения дают только больным, раненым или трусам! — ответил лейтенант. — Причем, трусов отправляют на ближайшую осину!
— Вы правы, Фолльвилль, — согласился д’Артаньян. — Но в моём полку трусов не было, а я был ранен столь серьёзно, что меня увезли с поля боя без чувств и без малейшей надежды на то, что я выживу.
— Да что вы ему объясняете? — спросил Портос, не выдержав подобной перепалки. — Здесь прозвучало одно слово, которое требует объяснений!
— Портос, друг мой, дайте старым сослуживцам спокойно обменяться новостями, — сказал Атос, беря Портоса за руку. — Наши хорошие друзья имеют право на пару-другую вопросов, не так ли?
— Друзья? — недоверчиво переспросил Портос, который уже собирался положить правую руку на рукоять шпаги, но сдержался. — Ну, если друзья, пусть поболтают.
— Может быть друзья, — продолжал лейтенант, — а может быть и нет. Для этого нам следовало бы кое-что прояснить.
— Господа, вы, безусловно, зададите нам множество вопросов, но чуть позже, — сказал Атос. — В настоящее время мы спешим по неотложным делам.
— А я считаю самым неотложным делом выяснение обстоятельств вашего исчезновения с поля боя, — не унимался лейтенант.
— Мы представим вам их в письменном виде, — вмешался Арамис. — Господа, мы спешим по государственным делам, поэтому всякий, кто нас задерживает, рискует предстать перед королевским трибуналом.
— Чёрт побери, этот угроза? — воскликнул лейтенант.
— Ничуть, господа, это лишь предупреждение, — спокойно ответил Арамис.
— Да они смеются над нами! — закричал Фолльвилль, вытаскивая шпагу из ножен.
Это его движение послужило знаком для остальных троих гвардейцев из первого ряда, и ещё три шпаги мгновенно были извлечены из ножен и направлены против д’Артаньяна и его друзей.
В этот момент Арамис стремительно выехал вперёд и встал боком, заслоняя троих своих друзей.
— Какая жалость, господа, что я связан обетом! — воскликнул он. — Мне очень жаль, но я не могу обнажать шпагу против соотечественников без надобности, и мне кажется, что такой надобности нет. Я предлагаю обсудить ситуацию спокойно, без излишней горячности. Господа, ведь вы не хотите нарушать королевский эдикт?
— Господин святоша, если вы не ответите за свои слова со шпагой в руках, тем хуже для вас, поскольку мы не давали обета не обнажать оружие против предателей! — воскликнул лейтенант и выразительно посмотрел на троих гвардейцев, обнаживших шпаги, но не торопящихся их применить.
— Мне кажется, я узнал этого священника! — воскликнул один из гвардейцев. — Этот негодяй делал неприличные предложения моей супруге!
— Судя по вашему лицу, милейший, сомневаюсь, что ваша супруга настолько хороша, чтобы я на неё соблазнился, — ответил Арамис. — Впрочем, если вопрос стоит о чести дамы, я, пожалуй, нарушу свой обет. Тогда вы – мой!
— Слава Богу, мы, наконец, дерёмся! — воскликнул Портос, вытаскивая шпагу. — А то я было решил, что дело так и кончится наглой болтовнёй этих зарвавшихся молокососов!
— Прошу вас спешиться, господа! — воскликнул Атос. — Двоих из вас приглашаю поговорить со мной языком шпаги!
— Мы убьём вас, не покидая сёдел! — ответил лейтенант. — Шпаги к бою!
— Что ж, тем лучше, канальи! — воскликнул д’Артаньян. — Сейчас я заставлю вас проглотить ваши слова и для верности проткну вам горло, чтобы больше вы никогда не оскорбляли честного офицера!
После этих слов лейтенант и четверо гвардейцев как по команде набросились каждый на своего противника. Д’Артаньян мгновенно отбил шпагу лейтенанта и тем же самым движением вонзил свою шпагу в горло Фолльвиллю на треть её длины. Атос выбил шпагу у своего противника и пронзил насквозь ему правое плечо. Портос ударил шпагой своего противника с такой силой, что тот вылетел из седла и, ударившись головой о мостовую, остался лежать без чувств. Арамис ударил винтовым движением по шпаге своего противника так ловко, что она взлетела вверх, после чего он поймал её за рукоятку и приставил обе шпаги к груди обескураженного гвардейца.
В этот момент из-за спины этого гвардейца прозвучал мушкетный выстрел, сбивший шляпу Арамиса, после чего друзья услышали крик: «Берегись!»
Затем прозвучали ещё три выстрела, почти одновременно. Один из выстрелов срезал ухо коню Портоса, другой оцарапал висок Атоса. Стало ясно, что четверо других гвардейцев разрядили свои мушкеты. Но четвёртый выстрел был направлен в другую сторону. Вместо того, чтобы стрелять в д’Артаньяна, четвертый гвардеец выстрелил в руку одного из своих товарищей, а в лицо другому кинул свою шляпу, что и было причиной их промаха.
— Что вы творите, Перрен? — воскликнул гвардеец, хватаясь за раненную руку, из которой выпал мушкет.
— Никто не застрелит моего отца предательским выстрелом из-за спины! — воскликнул Франсуа Перрен.
— Франсуа, сын мой! — воскликнул д’Артаньян. — Обними же меня!
— Господа, сдавайтесь, — спокойно сказал Атос. — Отдайте нам ваши шпаги и мушкеты!
Действительно, из четвёрки нападавших один был убит, другой тяжело ранен, третий лежал на мостовой без чувств, четвертый обезоружен. У четверых оставшихся мушкеты были уже разряжены, кроме того, Франсуа перешёл на сторону мушкетёров, поэтому гвардейцев теперь было теперь трое против пятерых. Понимая бессмысленность сражения, они побросали шпаги и мушкеты. Франсуа спокойно собрал их, а также шпагу лейтенанта и шпагу лежавшего без чувств гвардейца и весь собранный арсенал передал Портосу.
— А теперь, господа, я хочу знать, по чьему приказу вы на нас напали, — сказал д’Артаньян.
— Это была случайная стычка, — ответил один из гвардейцев. — Её затеял лейтенант Фолльвилль, на нём и лежит вся ответственность. Мы же просто выполняли его приказ, вы сами видели!
Д’Артаньян взглянул на Франсуа, который отрицательно покачал головой.
— Хорошо, разберёмся позже, — сказал д’Артаньян. — Ступайте в казармы. Ваши шпаги останутся у нас.
В этот момент из-за угла выехал герцог д’Эпернон.
— Что это значит? — воскликнул он. — По какому праву вы разоружили моих гвардейцев? Немедленно верните им их шпаги!
— Эти господа нарушили королевский эдикт, — спокойно ответил д’Артаньян. — Их шпаги им возвратит военный министр Ле Телье по указу Короля Франции, если Его Величество сочтёт возможным простить их.
— Да как вы смеете? — воскликнул д’Эпернон. — Эти люди подчиняются только мне!
— Это упрощает нашу задачу и даёт ответ на вопрос, по чьему распоряжению они на нас напали, — ответил д’Артаньян. — Надеюсь, герцог, ваша шпага при вас? И если уж вы столь снисходительны к нарушениям королевского эдикта, мы можем обсудить этот вопрос с иной аргументацией?
— Что вы смотрите, болваны? — обратился д’Эпернон к своим гвардейцам. — Хватайте их и убейте!
— Мы побеждены в честной схватке, — сказал один из гвардейцев, — если можно назвать честной нападение восьмерых на четверых. Дело закончено. Мы не будем нападать на этих дворян, которые могли бы убить нас, но не сделали этого.
— Предатели! — прохрипел д’Эпернон. — Вы отправитесь на гауптвахту, если не подчинитесь мне и не арестуете этих четверых!
— Господин герцог! — воскликнул один из гвардейцев. — Я всю жизнь честно служил Королю, и никто никогда не имел оснований назвать меня предателем. Вся сегодняшняя авантюра больше попахивает предательством, но я согласился на неё, видя в вас своего начальника. Ваше оскорбление освобождает меня от обязанности служить вам, и поэтому я вызываю вас на дуэль в связи с тем оскорблением, которое вы мне нанесли.
— Ты с ума сошёл, де Планш! — воскликнул д’Эпернон. — Я велю тебя повесить!
— Господин дю Валон, прошу вас вернуть мне шпагу! — обратился де Планш к Портосу. — Слово дворянина: я не обращу её против вас и ваших друзей.
Портос взглянул на Атоса и, получив от него одобрительный взгляд, вернул гвардейцу его шпагу.
— Прошу вас продолжить ваш путь, господа, — сказал де Планш. — У меня осталось одно дело, с которым я сам справлюсь.
Д’Артаньян кивнул и все пятеро, включая Франсуа, поскакали к Лувру.
(Продолжение следует)