Стоял солнечный, на редкость тёплый для апреля день. Я возвращался домой после тренировки и, несмотря на чудесную погоду, почему-то был не в настроении.
Вдруг какая-то девушка остановила меня, широко раскинув руки.
– Всё. Дальше нельзя, – игриво произнесла она.
– П… почему? – растерялся я.
– Потому, что ты уже пришёл, – уверенно ответила она.
Девушка была на редкость хороша собой. Волнистые волосы соломенного цвета, большие бирюзовые глаза, нежно-розоватый румянец, очаровательная улыбка… Она светилась молодостью и счастьем.
– Меня Лара зовут!
– Д… Данил, – не сразу отозвался я.
Расцвела любовь. Наш союз казался идеальным хотя бы потому, что мы друг друга дополняли. Особенно я обожал в Ларе её природный задор. При ней оживал, а она в моём обществе как бы избавлялась от излишка своей брызжущей энергии.
На третьем году супружества мы отдыхали за городом. Лара предложила прокатиться на машине на высокой скорости. Сначала я сопротивлялся, но она меня уговорила.
Сидя за рулём, Лара не вписалась в сложный поворот, из-за чего мы попали в аварию. Получив серьёзную травму, я был вынужден уйти из спорта и распрощаться со своими олимпийскими амбициями.
Счастье покинуло нас. Точнее, мы по-прежнему любили друг друга, однако теперь наши чувства отравляла моя тяжкая обида… На том, к чему я шёл всю жизнь, был поставлен крест. Да, произошёл несчастный случай, но легче от этого не становилось. Лара совершила непоправимую ошибку. Возможно я – слабак, но простить её не мог.
Озлобленность – это «онкология души». Крайне трудно с ней бороться. Я испробовал всё и ежедневно твердил себе: «Данил, прекрати переводить стрелки на Лару! Это твоя вина! Как можно было так рисковать?! Устал от запретов?! Если выбираешь мечту, надо быть готовым идти на жертвы! А если не готов – значит это не мечта!»
Но увы. Стоило хотя бы на мгновение вспомнить аварию, любовь превращалась в ненависть, а та, словно лавина, обрушивалась на Лару, и без того жестоко наказанную отравляющим чувством вины. Более того, чем упорнее я старался вылезти из трясины, тем стремительнее она меня затягивала. Злился на Лару… А также на себя за то, что злился на неё. Наш брак, всё больше походивший на гнилое полено, наконец, распался.
Брат Лары, Матвей, с которым я крепко подружился, несколько снижал градус нашей отчуждённости. Выслушивая каждого из нас, он частично забирал то, что очень нам мешало при общении.
Как-то выбрались с ним за город, к морю. Вечером солнце растворилось в тучах, но было по-прежнему жарко и душно. Задался дождь, и мы, было, повернули восвояси, как внезапно Матвей заявил о своём непреодолимом желании искупаться.
– Ты глянь на небо, старик! Тебе воды мало? Ливанёт сейчас, – смеясь, прокричал я.
Но он отмахнулся и помчался к пляжу. Признаться, меня не удивил его порыв. Мы были сильно подшофе. Не знаю, откуда у Матвея взялись силы… Мои ноги давно гудели. Развалившись на парковой скамейке, я расхохотался. Меня веселила нелепость ситуации. Пока отдыхающие бежали с пляжа, раскрывая зонты, другу приспичило поплавать. Я же валялся под открытым небом точно пьяный бомж.
Дождь разошёлся, и сделалось шумно как на шоссе в час пик. Тем не менее, я бы, вероятно, уснул, если бы не раскат грома. Глаза раскрылись, и мысль о том, что Матвея долго нет, меня отрезвила. Я кинулся к морю. Пляж был пуст. Стало страшно.
– Матвей! Старик! Ты где?! Матвей! – вырывалось у меня.
Ливень перестал. Обыскав всё вокруг, я рассеянно бродил по пляжу и, прекрасно понимая, что это бесполезно, продолжал звать пропавшего друга.
Недалеко от берега торчала скала. «Она только кажется неприступной. А, на самом деле, это – та же вышка в бассейне. У неё есть выступ. Дважды забирался на него, но не прыгал». – Всплыли в памяти слова Матвея, и я в ужасе подумал: «Неужели решился?»
Моё предположение оказалось верным. Случилась беда. По официальной версии Матвей, действительно, спрыгнул со скалы. Ударившись о подводный камень, он потерял сознание и погиб.
Новость потрясла Лару. В день похорон я никак не мог остаться с ней наедине. Вероятно, она просто меня избегала. Но вечером когда Лара вышла на балкон, я всё же счёл необходимым выразить сочувствие. Она прервала меня на полуслове и крайне раздражённо прокричала: «Если бы не ты, он был бы жив! Уйди! И больше никогда!.. Слышишь?! Никогда не приходи!».
Это был конец, и лишь тогда я осознал, что мы в разводе.
С тех пор прошёл год. Тем не менее, о той, которую любил, я думал постоянно. Любил её сильнее, чем раньше. И не только потому, что она исчезла из моей жизни... Ненависть угасла, как лесной пожар от встречного пала. Понимаете, как и она, я считал себя виновным. Надо было любым способом остановить Матвея, а не смеяться над его выходкой.
Однако моя непоправимая ошибка исцелила меня от озлобленности. Я как бы осознавал, что повода злиться на Лару больше нет, поскольку сам ранил её душу. Осмелюсь нашу ситуацию назвать компенсацией. Мне было стыдно за размышления о гибели Матвея. И было стыдно за надежду на то, что Лара рассуждала также.
Обременённый этими мыслями я возвращался домой после работы и остолбенел, увидев Лару. Заприметив меня, она остановилась. «Нет. Не померещилось», – невольно произнёс я вслух, и, преодолев какой-то страх, продолжил путь.
«Всё. Ты пришёл», – тихо сказала она.
Мы обнялись и снова были счастливы.