Глава XXXVIII. Кольбер
Кольбер не стал приглашать к себе д’Эпернона, а сам поспешил отправиться к нему.
— Герцог! — сказал он с порога. — У нас мало времени, поэтому позвольте мне упустить обычные приветствия и отвлечённые разговоры.
— Я слушаю вас, господин Кольбер, — сказал, кивая, герцог д’Эпернон.
— Человек, который изрядно подпортил вашу карьеру при дворе, капитан д’Артаньян, направляется в Париж, и будет здесь очень скоро.
— Разве он не погиб в Голландии? — спросил герцог, не высказывая никакого удивления и не проявляя никакого интереса.
— Нет, это был постыдный фарс, — ответил Кольбер. — Вполне в духе этих четырёх бунтовщиков. Фальшивая смерть, бегство за границу и государственная измена – такова последовательность действий этих бывших мушкетёров, возомнивших себя Бог знает кем.
— Что ж, это забавно, но не более того, — ответил герцог. — Какое мне до этого всего дело?
— Напомню вам, что если бы не этот самый д’Артаньян, два года назад вы были бы капитаном королевских мушкетёров, а нынче вы были бы уже, пожалуй, маршалом Франции, — ответил Кольбер.
— Я унаследовал от отца должность командира королевской гвардии и отнюдь не стремлюсь быть маршалом Франции, — холодно ответил д’Эпернон.
— Есть некоторая разница между гвардейцами и королевскими мушкетёрами, — ответил Кольбер. — Гвардия – это всего лишь армейская элита, а королевские мушкетёры – это ближайшие слуги Короля. Вспомните, что де Люинь был всего лишь камер-юнкером, дрессируя птиц для Короля, он стал начальником королевской охоты, и это дало ему титул коннетабля, что выше, чем маршал Франции! Де Сен-Мар был всего лишь главным конюшим, а стал просто Главным, фактически главным человеком во Франции!
— Вы хотите меня соблазнить судьбой де Люиня или де Сен-Мара? — расхохотался д’Эпернон. — Один из них умер от излишеств в возрасте сорока трёх лет, другого казнили в возрасте двадцати двух лет!
— Они упустили свои возможности, но каковы они были! — возразил Кольбер, прикусив язык. — Впрочем, если мой разговор вам не интересен, у меня есть много других дел.
— Я не мстительный человек, — возразил д’Эпернон, — и мне не за что мстить д’Артаньяну, жив он или только прикидывается живым, погиб ли он, или только ловко разыграл всех. К дьяволу этого хитреца. Мне нет до него никакого дела. Меня не интересует прошлое.
— Я вас понял, господин герцог, вас интересует будущее, — ответил Кольбер. — Что ж, я могу обещать вам моё содействие в любых делах, которые у вас возникнут в будущем.
— Вот это уже разговор, — оживился герцог. — Итак, вы хотите отправить на тот свет д’Артаньяна, а взамен обещаете всё что угодно? Так он вам насолил?
— Он ещё не насолил мне, но может, — ответил со вздохом Кольбер.
— Насколько я могу доверять вашему словесному открытому векселю? — спросил герцог. — Слово дворянина?
— Если говорить об открытом векселе, то я должен обговорить условия, — ответил Кольбер. — Вместе с д’Артаньяном едут также граф де Ла Фер, барон дю Валон и аббат-шевалье д’Эрбле. Ни один из этих четверых не должен доехать до Лувра.
— Цена за ваши туманные обещания довольно велика, — усмехнулся д’Эпернон. — Почему же вы не велите вашим шпионам расправиться с этой четвёркой?
— Я уже не успею, — ответил Кольбер. — Кроме того, они не сделают это с должной аккуратностью. Необходимо, чтобы всё выглядело как простая случайность. Непредвиденная ссора. Неосторожные слова, дуэль, печальный результат.
— Дуэли, как вы помните, запрещены ещё эдиктом Короля Людовика III, и Его Величество Король Людовик XIV подтвердил и утвердил этот эдикт, — возразил герцог. — Вы подбиваете меня на преступление, караемое смертной казнью?
— Дуэль? Я сказал дуэль? — спохватился Кольбер. — Нет, что вы! Обычная стычка! Возбуждённые люди сгоряча выхватили оружие… Нечаянные удары… Такие обстоятельства могут служить основанием для снисхождения. А дуэль – это хладнокровно назначенный поединок. Кроме того, мы не можем себе позволить дуэль, ведь необходимо, чтобы эти четверо не доехали до Короля уже сегодня.
— А откуда вы знаете, что они уже сегодня направятся к Королю? — спросил д’Эпернон.
— Потому что я должен передать им приглашение на аудиенцию, — ответил Кольбер. — Я должен торопиться, но я постараюсь спешить как можно медленнее, чтобы, к несчастью, не успеть на встречу с ними.
— Мне кажется, вы в безвыходном положении, господин министр, — усмехнулся герцог. — В такой ситуации я мог бы требовать от вас что угодно. Уж не знаю, почему вы не можете допустить свидания этой четвёрки с Королём, но, по-видимому, причины у вас довольно весомые!
— Вы предпочитаете золото? — спросил Кольбер.
— Нет, я согласен на ваше обещание поддержки по карьерной линии, удовольствуюсь словом дворянина, хотя это дело мне не по душе, — ответил герцог. — Это дело мне не нравится, но, если уж говорить на чистоту, я скорее выберу в качестве союзников вас, чем этих четверых бывших мушкетёров.
— Что ж, по рукам! — обрадовался Кольбер. — Не берите слишком много людей, чтобы не вызывать подозрений, но и не ограничивайтесь малым количеством людей, поскольку эта четвёрка прекрасно владеет шпагой.
— Вы, кажется, берётесь меня учить тому, как улаживать подобные дела? — спросил д’Эпернон.
— Ни в коей мере! — ответил Кольбер. — Я целиком полагаюсь на вас, дорогой герцог.
(Продолжение следует)