Как говорится, у одних людей к старости характер улучшается: мягчает, юморится, искрится, а у других ухудшается: сварливеет, занудствует, не довольствуется всем и вся.
Уже почти пятьдесят лет дружила Лидия Петровна Крутицкая и Марина Ильинична Осипенко. За долгие годы всякое бывало, но почему-то их, таких разных, тянуло друг к другу.
Одна дама сказала:
– Дружить надо по месту жительства!
Марина Ильинична долго в ночи вспоминала эти слова и даже всплакнула от тоски и боли по этой несчастной даме. Хотя Лидочка и Маринка проживали в разных частях огромного города, их связь волшебным образом не прерывалась.
* * *
– Лида, ты чего не хочешь назвать свою девичью фамилию? – приставала техник Оля за новогодним столом в авиационном институте. – Все назвали, а ты упираешься!
– Вот тебя не спросила! Не хочу и всё!
– Самая грустная фамилия Серепередрищенко! – сказал инженер Саша. – А остальные фамилии приличные по сравнению с этой, и нечего их скрывать…
Девичью фамилию Лидочки Маринка случайно узнала, только когда познакомились семьями и крепко задружились. Выдал тайну своей жены муж Вася.
– Я её сразу полюбил! – говорил он, весело глядя на застольную компанию и улыбаясь во весь рот и румяные щёки. – Согласился взять в жёны и исправить Косолапову на приличную фамилию: Крутицкая! Ты должна мне сказать «спасибо»! – обратился он к жене. – А то бы до сих пор Косолаповой ходила…
Дальше пошла семейная перепалка со смехом и шуточками…
* * *
После окончания института они обе попали по распределению в авиационный исследовательский институт, сразу подружились. Ели в прямом смысле из одной тарелки, так как столовая находилась в другом корпусе огромного комплекса НИИ, и каждый носил с собой обед в баночках. Спустя несколько лет производственная деятельность их разошлась, перенеслась в разные НИИ и занялась разными направлениями исследований, а дружба осталась, как семьями, так и с многочисленными подругами.
С течением времени, как в кино, так и в жизни один персонаж все воспринимал в жёлтеньком или розоватеньком свете, хотя аналитический ум обличал и правильно воспринимал всё происходящее; а другой интеллектуальный индивид склонялся к мироощущению – всё плохо, в этой стране… у нас всегда ж…па и тому подобное.
– Что бы я ни рассказывала, а Баба Яга всегда «против»! – смеялась Марина Ильинична, глядя на свою подругу.
– Ну почему! – тут же возражала Лидия Петровна и пускалась в пространное объяснение своего возражения, подкрепляя свою позицию банальностями бытия.
Однажды подруги прогуливались по прелестному парку Зарядье в ожидании начала концерта Дениса Мацуева, билеты на который приобрели ещё месяц назад. Чудесный зимний день не трещал сильным морозцем, а слегка подмораживал кружащиеся снежинки, напоминающие вологодские кружева.
– Какая красота! – восклицала Марина Ильинична.
– Да уж! – проговорила иронично Лидия Петровна. – Хохлы-то совсем распоясались, как пишут в вашей прессе и твердят в зомбоящике, который только ты и смотришь. Нормальные люди не смотрят телевизор!
– И не говори! – иронично ей в унисон продолжила Марина Ильинична. – Я – патриот своей Родины! Но вдруг таких, как я, с фамилией, начинающейся на «о» и заканчивающейся на «о» – Осипэнко, – она произнесла свою фамилию с украинским акцентом, так как и её мама, и бабушка были украинками, – будут арестовывать и – в каталажку…! – она рассмеялась и посмотрела на подругу.
– Возможно и такое! – продолжила Лидия Петровна. – Не переживай, я хоть и противник этой СВО и не патриот, но за тебя петицию напишу в органы и обрисую честно картину твоего холодильника, где в виде магнитика висит сам Путин!
– Спасибо за поддержку! – залилась смехом Марина Ильинична. – Не забудь написать, что на даче у меня на холодильнике ещё один Путин прилеплен. Итого ДВА.
– Ну ты даёшь! Что же ты своего любимого Путина везде приклеиваешь?
– У меня ещё и Пушкин висит с Натальей Николаевной, и Гоголь, и преподобный Серафим Саровский, и Гагарин…
– Ну, хватит, хватит перечислять…
– Я вспомнила: Путиных у меня три висит. Не забудь указать в петиции. Один в пилотке, один – на фоне красного знамени «Крым принял!», а один – с грустными глазами под бременем власти, просто в костюме.
– Чокнутая ты, Маринка! Пошли, а то Мацуева прозеваем!