Лирические песни 40-х годов (предвоенный и военный периоды) — вторая часть
Забегая вперед, скажу о том, что мне сильно повезло, так как удалось дважды лично побывать на концертах этого прославленного джазового коллектива: в первый раз, когда он приезжал на гастроли в мой родной Ташкент, выступая в концертном зале имени Я.М.Свердлова, а во второй раз это произошло, когда я, будучи в Москве, сумел достать билет на его выступление в летнем театре на территории ЦПКиО имени Максима Горького. Оба раза, естественно, громовые раскаты аплодисментов публики пришлись на долю самого Эдди Игнатьевича, когда он феноменально исполнял на своей трубе знаменитый «Караван», написанный Хуаном Тизолом, тромбонистом оркестра Дюка Эллингтона.
Публика также с энтузиазмом рукоплескала мужскому вокальному трио, состоявшему из музыкантов данного оркестра Павла Гофмана, Луи Марковича и Юрия Цейтлина (должен проинформировать, что во время войны в этом вокальном трио пели Павел Гофман, Луи Маркович и Юрий Благов), исполнявшему великолепную шуточную лирическую песню «Мандолина, гитара и бас», написанную еще во время войны певцом и композитором оркестра Альбертом Гаррисом на стихотворный текст трубача (и отличного поэта!) оркестра Юрия Владимировича Цейтлина:
«Каждый вечер, вернувшись с работы,
Трое милых веселых парней,
Разложив в своем садике ноты,
Развлекали родных и друзей.
Позабыв все дневные заботы,
И усевшись на травку под вяз,
Вы поверьте, звучали, не хуже, чем джаз,
Мандолина, гитара и баз!
..............................
И всегда на балконе с цветами
Было видно головку одну,
Что сверкая во мраке глазами,
Все смотрела с тоской на луну.
И за нею, следя вечерами,
Порешил тогда маленький джаз:
«Что ж, соседка влюбилась в кого-то из нас —
В мандолину? В гитару? Иль в бас?!».
Возвращаюсь, однако, вновь к началу 40-х годов, когда во Львове появился Хенрик Варс (Хенрик Варшавски) — превосходный польский композитор, пианист, один из создателей польского джаза, сумевший чудом перебраться из оккупированной немцами Польши на территорию Советского Союза, где он получил советское гражданство и советский паспорт, став Генрихом Осиповичем Варшавским.
Хенрик Варс окончил варшавскую консерваторию по классу композиции и дирижирования, после чего с 1925 года начал писать легкую и джазовую музыку, причем оказался настолько успешным в этом деле, что его уже в конце 20-х годов называли королем польского джаза. Хенрик Варс написал очень много музыкальных произведений для польского кинематографа. На его счету было участие в качестве композитора в создании 95 предвоенных польских художественных кинофильмов, и он стал одним из самых популярных польских композиторов.
По прибытии во Львов, Хенрик Варс немедленно приступил к созданию своего оркестра. Большой авторитет Варса в музыкальной среде сделал свое дело, и вскоре в этом городе появился Львовский теа-джаз, немедленно ставший неимоверно популярным. Уже весной 1940 года этот коллектив, насчитывавший 30 музыкантов и несколько солистов, совершил свою первую четырехмесячную гастрольную поездку по СССР (Харьков, Киев, Одесса), включавшую выступления в Москве, где оркестру был оказан восторженный прием публикой в связи с ярким мастерством всего коллектива.
Теа-джазу очень сильно повезло в том, что в составе оркестра в качестве переводчика работал в то время известный советский поэт-песенник Павел Григорьевич Григорьев, известный в СССР как автор стихотворных текстов многих русских романсов, например, романса «Прощай, мой табор». Он переводил с польского языка на русский тексты польских песен, и тут же превращал их в стихотворные тексты. Еще одной несомненной удачей оркестра было наличие в нем великолепного певца и конферансье Эугениуша Бодо, прекрасно знавшего русский язык.
Вторые гастроли коллектива Львовского теа-джаза были организованы в первой половине 1941 года, включавшие в себя выступления в Москве, причем вновь оркестру удалось полностью покорить взыскательную московскую публику. Особый успех у слушателей имели песни «Первый знак» в исполнении Ирены Ренаты Яросевич, и «Ничего не знаю» в исполнении Эугениуша Бодо. В нашей столице оркестр Варса записал на пластинки четыре песни, в том числе и только что названные выше мной две песни, и эти пластинки стали выпускаться Апрелевским и Ногинским заводами для продажи на территории СССР. Все они имели громадный успех у советских слушателей. По моему мнению, наибольшую радость у счастливых обладателей патефонов и этих пластинок вызывала песня «Ничего не знаю» (музыка Хенрика Варса на стихотворный текст Феликса Конарского):
«Целый день страдаю,
По ночам не сплю,
Ничего не знаю
И знать я не хочу!
Но твоей улыбки не могу забыть,
Теперь не знаю, как мне быть!
Мою жизнь ты внезапно
Превратила в ад.
И день и ночь я страдаю,
А кто же в этом виноват?
Тебя б я не заметил
И я б спокойно жил,
Вдруг тебя я встретил,
Внезапно полюбил.
Ничего не знаю
И знать я не хочу,
Хожу, тоскую
И люблю!»
После начала Великой Отечественной войны, коллектив оркестра был эвакуирован в Ташкент, где Варс с частью музыкантов своего теа-джаза выступал между сеансами в кинотеатре «Родина» (позднее переименованном в «Ватан») — самом современном в то время кинотеатре нашего города, а затем вступил в формировавшуюся недалеко от Ташкента (в Янгиюле) армию польского генерала Владислава Андерса, вместе с которой в середине 1942 года ушел через Иран на Ближний Восток для воссоединения с частями армии Великобритании, сражавшимися с немецкими воинскими частями. Кстати, и для самого польского генерала Владислава Андерса знакомство в Ташкенте с находившимися в нем членами коллектива теа-джаза тоже оказалось судьбоносным: он влюбился в солистку этого оркестра Ирену Ренату Яросевич и впоследствии на ней женился.
И вновь, в который уже раз, возвращаюсь к началу 40-х годов. Причина для такого возвращения есть: тогда в Белосток сумел «просочиться» через немецкие кордоны еще один знаменитый польский пианист, дирижер и композитор Ежи Петерсбурски. И ему также очень сильно помог все тот же всесильный Первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. В результате, Ежи Петерсбурски мгновенно получил советское гражданство и советский паспорт, в котором его владелец именовался Юрием Яковлевичем Петерсбурским. П.К.Пономаренко столь срочно оформил гражданство Петерсбурскому по той причине, что он прекрасно знал, какую ценность представляет собой этот новоиспеченный советский гражданин.
У него было великолепное музыкальное образование: в 1916 году окончил Варшавскую консерваторию по классу фортепиано, после чего продолжил обучение в Венской консерватории, в то время считавшейся одной из лучших в мире, совершенствуя свою игру на фортепиано, а также обучаясь композиторскому и дирижерскому мастерству. Свои песни, написанные им еще в 1920 году, принесли ему славу и хорошие заработки. В 1921 году Петерсбурски вернулся в Польшу, где продолжил писать свои песни, ставшие чрезвычайно популярными. В 1926 году он создал со своим двоюродным братом, замечательным скрипачом Артуром Гольдом (впоследствии погибшим в концлагере Треблинка), великолепный танцевальный оркестр. В 1928 году он написал свой первый песенный шедевр «Танго Милонга» (известный во всем мире как «О, донна Клара») на стихи знаменитого поэта Анджея Власта, признанный впоследствии в Польше лучшим отечественным «пшебоем» (шлягером, хитом) двадцатого века. Ежи Петерсбурски продолжал писать свои прекрасные песни, непрерывно пополняя ими репертуары самых знаменитых польских певцов и певиц. В начале 1936 года он создал свой очередной шедевр «Та остатня недзеля» («То последнее воскресенье»), на стихотворный текст поэта Зенона Фридвальда. После того, как это танго спел сам Мечислав Фогг, знаменитый польский певец, успех этой песни превзошел все ожидания. В СССР это танго, после исполнения его певцом Павлом Михайловым в сопровождении джаз-оркестра Александра Цфасмана, стало тоже чрезвычайно популярным.
После прибытия в СССР, Ежи Петерсбурски собрал в Белостоке, вместе со своим вторым двоюродным братом Хенриком Гольдом, композитором, дирижером, скрипачом и бэнд-лидером, оркестр «Голубой джаз», с которым они начали гастролировать по Советскому Союзу. Приехав, в процессе гастрольной поездки, из Днепропетровска в Минск, Ежи Петерсбурски, написал в гостинице «Беларусь» свой новый вальс «Блэнкитна хустэчка» («Синий платочек»). У него даже мысли не возникало о том, что он создал свой очередной шедевр. Затем, весной 1940 года, оркестр поехал на гастроли в Москву, где с большим успехом начал свои выступления в саду «Эрмитаж» — летнем центре эстрадной жизни столицы. Именно там, во время концерта, Ежи Петерсбурски сыграл на рояле в сопровождении оркестра этот новый вальс. На концерте присутствовал Яков Маркович Галицкий, известный тогда в стране поэт-песенник, актер, режиссер, сценарист, переводчик. Он тут же набросал в своем блокноте стихотворный текст для этого вальса, и после концерта показал его Ежи Петерсбурскому. Тому текст понравился, они вместе решили, что именно нужно изменить и добавить в данный текст, после чего, на очередном концерте, эту новую песню «Синий платочек» исполнил конферансье и солист оркестра «Голубой джаз» Станислав Ляндау. Затем эту песню стали петь в стране советские певицы и певцы Изабелла Юрьева, Екатерина Юровская, Вадим Козин, Лидия Русланова.
Когда началась Великая Отечественная война, оркестр Петербурского и Гольда был эвакуирован в Ташкент, а в середине 1942 года оркестранты вместе с руководителями оркестра, как и многие музыканты оркестров Рознера и Варса, вступили в ряды формирующейся в Янгиюле армии польского генерала Владислава Андерса, и вместе с ней покинули пределы СССР, направившись через Иран на Ближний Восток для воссоединения с воинскими частями Великобритании.
Я не случайно так подробно описал пребывание в СССР знаменитых польских музыкантов. Это были настолько сильно «продвинутые», как теперь принято говорить, профессионалы, мастера своего дела чрезвычайно высокого класса, что они оставили сильно заметный след в жизни не только простых советских людей, которым довелось тогда побывать на их концертах, слушать граммофонные пластинки, записанные с их участием в нашей стране, но и в среде деятелей советского музыкального искусства, которые научились очень многому у своих польских коллег.
А «Синий платочек» Ежи Петерсбурского стал своего рода песенным символом нашей страны, сражавшейся с полчищами фашистских захватчиков, превратившим Клавдию Ивановну Шульженко в героиню этой борьбы с врагом, почитаемую нашим народом до сих пор. Очень интересна история появления этой песни в ее репертуаре военных лет.
В самом начале войны она исполняла эту песню на фронтах только по просьбам бойцов, перед которыми выступала в сопровождении Фронтового оркестра К.И.Шульженко В.Ф.Коралли, так как ей не очень нравился стихотворный текст Я.М.Галицкого. Но ее отношение к этой песне радикально изменилось в процессе выступлений перед военнослужащими гвардейского подразделения генерала Н.А.Гагена, защищавшего на Волховском фронте легендарную «Дорогу жизни» через Ладожское озеро. 9 апреля 1942 года, после очередного концерта, к ней подошел молодой лейтенант, литературный сотрудник газеты 54-й армии «В решающий бой!» Михаил Александрович Максимов, и предложил ей свой вариант стихотворного текста песни «Синий платочек», отражающий военные реалии. Этот измененный текст очень понравился Клавдии Ивановне, и вскоре она начала с невероятным успехом исполнять эту песню с изменениями, внесенными М.А.Максимовым. После этого песня «Синий платочек» навсегда осталась в ее репертуаре:
«Сколько заветных платочков
Носим в шинелях с собой!
Нежные речи, девичьи плечи
Помним в страде боевой.
За тех, таких,
Желанных, любимых, родных
Строчит пулеметчик
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!».
Во время Великой Отечественной войны советскими композиторами и поэтами было написано огромное количество превосходных песен, в том числе и лирических, которые помогали бойцам стойко переносить все невзгоды фронтовой жизни и бить врага, «не щадя живота своего», как говорили в старину русские люди. Это мое утверждение прекрасно подтверждает история создания в начале войны песни «Только на фронте». Знаменитый советский поэт Василий Иванович Лебедев-Кумач был в то трудное для страны время в командировке на Северном флоте, и там столкнулся с кем-то из начальников, который его узнал и бросил ему в лицо гневные слова: «Все песенки сочиняете? А ведь их никто не поет! Нынче не песни петь надо, а гадов фашистских бить!».
Конец второй части (окончание в третьей части)
Борис Пономарев