Веледара с грохотом опустила тяжелый казан на стол. Варна вздрогнула, но ничего не сказала, как и другие девочки.
— Нужно еще что-нибудь принести? — Спросила Дара, оглядывая богато накрытый стол: жареные утки и куры, похлебки, овощи, варенье из вишни и земляники, квас, молоко и душистый хлеб. Но ничего из этого не вызывало сейчас в ней должного аппетита.
— Ты не устала? — Спросила тетушка Анка. Дара грустно улыбнулась ей. — То, что тебя учат этим вашим воинским делам, не значит, что ты не можешь устать.
— Все хорошо, Анка, — заверила ее Дара. В окне она увидела, как у колодца подружки, смеясь, продолжали чистить овощи для очередной стряпни, как Ясмина вновь открыла закрывающиеся ставни кухни и топнула ногой, прогоняя кота. Бедный кот, он всего-то учуял запах рыбы, которую чистили на кухне.
— Казан нужно с кухни притащить на тот стол, — сказала женщина, имея в виду стол у большого костра на лугу, где будут сидеть мужчины.
Дара кивнула и вышла. Солнце было особенно жарким сегодня. Ее рубаха прилипала к ней, и перед тем, как зайти в кухню, Дара решила умыться.
— Я возьму у вас воды, Мила? — Она зачерпнула воду из набранного подружками ведра. Первые мгновения прохлады словно отрезвили ее. Словно бы она ходила в тумане, а теперь вновь посмотрела на цветной и яркий мир.
— Дара, — нерешительно начала Милослава, — а это правда, что вам уже наказали…
Дара лишь кивнула и отошла. Вновь туман опустился на нее.
Бабушки за забором ощипывали очередного гуся. Болто то и дело вился вокруг них, вилял хвостом, но они никак не могли его отогнать — он всегда возвращался.
— Болто, милый, ко мне! — Позвала его Дара. Он прополз через дыру в заборе и прыгнул прямо в ее объятия. Дара погладила его красивую рыжую шерсть, отворачиваясь, чтобы он не лизнул ее в лицо. — Давай-ка ты пока посидишь здесь, — сказала она, привязывая его. Затем кинула ему большую козью кость, что лежала у кухни и, наконец, пошла за казаном.
Казан с готовыми овощами и ароматной бараниной был тяжелый, но зато с его помощью она отвлекалась от мыслей. Каждый раз, когда она задумывалась, ручки начинали скользить из-за обернутых вокруг них полотенец, и Дара возвращалась из раздумий, чтобы поддеть его обратно.
На лугу Скегги и Хралф выстраивали из веток и палок большой костер, их рубашки прилипли к телу. Эирик расчищал луг от большой крапивы, рубил старые засохшие деревья, чтобы костер был виден даже из дома. Пара мальчиков несла большую лавку, за ними шел Варди и нес такую же.
— Дара! — Закричал он, положив лавку и сказав мальчикам дотащить ее. — Пожди, давай сюда, — сказал он и взял казан у нее из рук.
— Осторожно, еще горячий, — предупредила она брата. — Вы не пошли на покос?
— Нас и не позвали. Видимо, оставили поразмыслить. Правда, жаль не сказали, над чем.
Скегги взвалил топор на плечо и улыбнулся:
— Ведь думать это не твое, мы знаем.
«Кто бы говорил», — сказал Хралф жестами рук.
Варди осторожно опустил казан на еще почти пустой стол.
— Вот именно, Скегги, будь добрее, — без обиняков сказала Дара.
— Я самый добрый, просто честный. Как помнится, это не я спутал болиголов с укропом, — подмигнул брату Скегги.
Варди насупился.
— Та это почти одно и то же.
— Одно кладут в еду, другое приводит к немочи. Одно и тоже!
— Но выглядят-то почти одинаково!
— Для кого-то с бельмом в глазу.
Варди покачал головой и отвернулся. Скегги вернулся к рубке дров, остался всего один ствол большой старой березы, так что Хралф сел рядом с Варди и сестрой.
— Еще хотел спросить… — Тяжело сказал Скегги между ударами топора. — Надеюсь, ты не стряпала, Дара?
Братья попытались скрыть смех кашлем в кулак, но она и сама улыбнулась. А глядя на простодушное выражение лица Скегги, и вовсе нельзя было подумать, что утром ему доложили тяжелую весть. Солнце так переливалось в его светлых волосах, а глаза так искренне светились, что его тоже можно было принять за солнышко.
— Щи варила разве что, — призналась Дара. Эирик на том конце луга снял рубашку и вновь принялся за работу. Он все слышал, пару раз останавливался и краем глаза смотрел на них, но так ни разу не подошел.
— Так… Всего-то… не есть… щи, — продолжал ехидничать Скегги, не отрываясь от своего дела.
— Да ладно тебе, с чего вы взяли, что у меня не выходит готовить? Хватило одного раза, когда я спалила утку? — Искренне недоумевала Дара.
— Это было после всех разов, что ты ее не дожаривала, — добавил он. Дара закатила глаза. — Но ничего… Не так страшно… И ты… по милости Создателя, выйдешь замуж. А даже если не выйдешь… Будешь, как Услада-Медведица… Ух…
Хралф причмокнул и щелкнул пальцами, чтобы привлечь их внимание.
«Говорят, она пережила всех братьев, и сейчас живет с их детьми и обучает внуков. Девочек замуж выдает, причем за князей. Весь север знает ее. Может, и мы встретим ее».
— Но только она в девках ходит, потому как ее еще никто не одолел в честном бою, а не потому что готовить не умеет. — Поправила их Дара. — Чтобы меня с ней сравнивать, надо… даже не знаю, можно ли будет сравнить меня когда-нибудь с героиней Великой войны.
— Ты заговорила, и я вспомнил, о чем наши деды, будут говорить нынче, — сморщился Варди. — Ух, даже не нужно быть эрусом, чтобы почувствовать, что вечером рассказов будет особенно много.
Маленькие помощники притащили очередную лавочку. Впору было бы им помочь, но они лишь махали рукой на такие предложения. Мало кто отказывался от сенокоса, но эти двое удивили многих. Хотя Дара полагала, что Анка пообещала им леденцов за это дело.
— А не пойти ли нам опосля на речку? — Предложил Скегги. — Я уж все почти доделал, да и Эирик, я смотрю, свободен уже.
— Тебе ничего не надо делать? — Спросил Варди у Дары с хитрым прищуром.
— Ой! — Вспомнила девушка. — С вашими разговорами, я про все забыла.
— Ну, как обычно. Виноваты мы.
Дара остановилась на полпути и уперла руки в бока:
— Да, ведь если бы вы не убалтывали…
Варди и Хралф взяли ее под руки и потащили вперед.
— Иди уж, мы тебе поможем. Загладим свою превеликую вину.
С братьями дело пошло куда быстрее. Анка ничего не сказала за столь долгое отсутствие Дары, но обрадовалась лишним рукам для помощи. Мальчики уже ушли, когда Анка протянула ей большой горшок с похлебкой. Но только Дара хотела перехватить его, как чьи-то руки ее опередили.
— Эирик! — Дара приложила руку к груди, так он напугал ее.
— Возьми что полегче, — улыбнулась Анка, когда и третий брат скрылся за дверью. — Ума не приложу, отчего он такой скрытный стал. Когда маленькие были, так любо на вас глядеть… А сейчас, выросли, возмужали, а все еще дети.
Дара ничего не ответила, взяла гусятницу и поплелась за братьями. С ними накрыть столы не составило большого труда. И вскоре, когда с делом было покончено, они отправились на свое любимое место у реки, которое нашли в далеком детстве и никому другому его не показывали. Они вновь пробирались сквозь заросли травы, мимо кустов ежевики по едва заметной тропке, которую сами же и протоптали. Вот показалась красная ленточка на березе - еще в самый первый раз Дара привязала ее, чтобы они не потеряли это место, и ее маленькая тогда еще коса растрепалась, что очень не понравилось дедушке. Женщина распущенные волосы носит лишь дома, говорил он.
Уже было за полдень, когда они сели на мягкую слегка влажную траву под большой раскидистой ивой. Солнце переливалось в неспешно текущей речке. На другом берегу вниз по реке дети переправщика ловили рыбу в тени ольхи и кустов рябины, в расчищенном от камыша месте, покуда он сидел в рыбацком домике у привязанных лодок и чистил уже принесенный ему улов.
Братья сидели и молчали, ненадолго скрытые от мира. Маленькие рыбки плавали почти у самого берега, в прозрачной воде Дара видела, как они сновали взад-вперед, словно в танце.
Тишина завораживала и угнетала одновременно. Ранее это было местом спокойствия, где они сидели после занятий, после драк, куда они сбегали от работы, местом, где они ненадолго скрывались от мира. Придя сюда сегодня, они искали спокойствия, а получили звенящую угнетающую тишину.
Варди сидел, прислонившись к стволу ивы, его волосы сливались с корой, отчего их трудно было различать. Ногами он временами тормошил лежащего Скегги, тот в свою очередь щекотал пятки сестре. Дара же кидала в сторону Варди сорванные початки рогоза, но из-за небольшого ветра почти все они летели на Скегги. Хралф наблюдал за детьми переправщика, Эирик сидел позади всех с закрытыми глазами.
Сколько прошло времени, Дара не знала, но вот Скегги приподнялся и посмотрел на свои ноги, а точнее на Хралфа, сидящего рядом с ними.
— Помните, как я вот так же столкнул Хралфа в реку, — он провел большим пальцем ноги по сине брата, от чего он подскочил.
«Я прекрасно помню, братец. И не забыл».
— Неужели… неужели, ты решил мне отомстить? — наигранно сказал Скегги, приподнявшись на локтях. Но Хралф лишь отсел поближе к Варди.
— Я бы тебе помог, давай окунем его? — Закусил губу Варди, но Хралф лишь махнул рукой. — Вечно ты так. Из тебя кто угодно веревки вить начнет.
Солнце неуклонно тянулось к горизонту, а они все сидели. Когда небо окрасилось в красивые рыжие цвета, до них стал доноситься еле слышный смех, музыка, ржание лошадей. Прошло еще немного времени, и за детьми переправщика пришла мать. Вскоре ушел и сам переправщик. Видимо, в их деревне тоже был праздник в честь начала покоса.
Дара отрывала лепестки у растущих близ нее ромашек. Она сорвала уже третий цветок, нарочито медленно расправляясь с ними, когда поняла - тишина становится невыносимой. Она вновь оглядела братьев, и сердце ее сжалось от боли.
— Какое красивое небо, — выдала она все же. Скегги открыл глаза и поджал губы.
— Облако похоже на Варди, — заметил он и вновь закрыл глаза. Остальные тут же посмотрели вверх.
Дара тщетно пыталась разглядеть в облаке брата, но ей, как и другим, это не удалось.
«Ничего не вижу», — показал Хралф руками.
— Я вижу только… — Замялась Дара. — Что-то похожее на жабу…
— Я всегда говорил, что у тебя орлиный глаз, сестрица, — потянулся Скегги, довольно расплываясь в улыбке.
— Ты вообще не умеешь молчать? — Пожаловался Эирик, не открывая глаз.
Варди запустил руку в воду, достал немного речного ила и запустил им в брата. Грязь прошлась по рубашке и немного попала на лицо Скегги.
Скегги медленно стер с лица грязь, приподнялся, бросил на брата странный взгляд и через мгновение подорвался. Варди, явно ожидая этого, одним прыжком перемахнул за дерево. Скегги ринулся обойти его ветвистый щит, однако в этот момент его брат сделал вид, что собирается прыгнуть в воду, и тот без раздумий прыгнул за ним. Но в последний момент Варди зацепился за толстую ветку, свисающую над рекой. Бедный Скегги плюхнулся прямо в камыши.
За его спиной раздались смешки сестры. Весь мокрый, Скегги повернулся к висевшему на ветке брату и повторил некогда сказанные слова учителя:
— Иногда противник может сам себя загнать в ловушку.
И принялся поливать его брызгами. Варди, которому уже нечего было терять, спрыгнул и погнался за ним.
Если бы кто-нибудь вдруг забрел в этот скрытый от глаз уголок, то этот кто-то мог бы подумать, будто двое молодых широкоплечих воина пытаются утопить друг друга. Вода резко помутнела, а шум от их брызг был такой, словно где-то рядом протекал водопад. Дара и Хралф посмеивались над ними, даже губы Эирика слегка подрагивали.
— Эй, сестрица, тебе смешно? По-моему, вам там слишком тепло, — хищно улыбнулся Скегги, стоя по пояс в воде. Они с братом направились к остальным и вместе подняли огромный каскад брызг. Эирика тут же и след простыл, Хралф отошел еще раньше, но вот Дара попала под самый огонь.
Она резко развернулась, как только они закончили, и побежала на них, сбив Варди с ног. Не успели они подняться из воды, как Скегги принялся снова обливать их.
— Эй, хватит вам, — возмутился из-за деревьев Эирик. Скегги перестал и совершенно серьезно спросил у Варди:
— Кто это такой тут говорит?
— Белка. Думаю, это просто трусливая белка.
Между деревьями появился Эирик, и выражение его лица выражало невероятную непоколебимость. Он изогнул бровь и посмотрел так, будто ему вновь рассказывают о полезных свойствах перецветника.
— Ты правда думаешь, будто это меня раззодорит? Такое красноречие сработало бы разве что на Скегги.
Варди как раз открыл рот, чтобы что-то добавить, но после слов брата тут же его закрыл. Дара закрыла рот ладонью, скрыв смешок.
Эирик вновь скрылся за деверьями, послышался какой-то шорох, но никто не вышел на берег. Ребята вышли из воды, держа друг друга за руки. Мальчики тут же сняли рубашки и принялись их выжимать.
Солнце уже почти скрылось, и Даре очень не хотелось идти в кусты, чтобы выжимать там одежду. Попросила братьев сделать это, сославшись на то, что они вдвоем.
— Тут куда-то отошли Хралф и Эирик, не забывай, пожалуйста, — подмигнул ей Варди. — И, вероятно, скоро вернутся.
Мальчики стояли, сложа руки на груди, ведь тоже не могли раздеться в ее присутствии.
— Ну, что же мне идти туда одной? — Вздохнула Дара, просящими глазками взирая на брата.
— Не уходи далеко, и все.
— Мы будем тебе кричать, — добавил Скегги.
— Это все из-за вас, — причитала Дара, отнюдь незлобно, шагая по высокой траве и уворачиваясь от колючек своробины.
Она остановилась у небольшой ольхи, скрытой от глаз кустами ежевики. Пока она выжимала рубаху и развязывала онучи, братья не переставали развлекать ее.
— Что она там говорила, Скегги?
— По-моему, она сказала, что все из-за Хралфа.
— Какой нехороший человек, — причмокнул Варди. — И как она его выносит?
— Ума не приложу. Всегда такой болтливый, что не расскажи — тут же кричит твои секреты на всю деревню.
Послышалось шуршание кустов где-то невдалеке, и Дара замерла.
— Что у вас там творится? — Крикнула она им. К ней никто не шел, поэтому она продолжила выжимать вещи.
— Тут Эирик с Хралфом вернулись, — ответил ей Варди.
— Хралф что-то начал говорить, про то, что все слышал, и мы нанесли ему тяжелую обиду и он уходит в лес жить с бобрами, — добавил Скегги.
— Он просто стукнул его по башке один раз, — поправил его Варди. — И мало дал, как по мне.
Скегги это как будто задело. На самом деле по нему никогда нельзя было понять, всерьез он ранен словами или все перевирает в шутку.
— А еще он сказал, что от Варди воняет.
— Очень по-взрослому, Скегги.
— А еще добавил, что не видел нигде подобных ему гуляк, остолбней и неучей. — Не унимался Скегги.
— Во истину, нет большего болтуна, чем немой, — крикнула им Дара, протряхивая платье.
Вскоре она вышла к ним босая, в еще сыром платье и с онучами за пазухой. К этому времени братья разожгли небольшой костер, и уже сидели вокруг него.
— Так вот куда вы ходили, — сказала Дара, присаживаясь между Хралфом и Скегги.
«Пока эти валандаи наводили здесь суету, настоящие мужчины занимались делом», — показал руками Хралф и посмотрел на Скегги с вызовом, гордо подняв брови.
Скегги причмокнул и покачал головой:
— Не буди лихо, пока оно тихо, брат.
— Иначе мы не уложим Скегги потом, — добавил Варди.
— Или же вам нечего ответить, — поддразнила братьев Дара.
Варди как обычно облокотился об дерево и заложил руки за голову. Его безмятежность часто удивляла Дару, но сейчас она казалась напускной, ненастоящей. Он улыбался ей, и огонь плясал в его глазах.
— Пусть как хотят меня называют, лишь бы за меня делали работу, — заверил ее брат.
Скегги согласно закивал и улегся на спину, положив голову на колени сестры.
— Хоть горшком назови, только в печь не станови, — добавил он, подражая брату.
— Ты опять с дедом на рыбалку ходил? — Усмехнулся Варди.
— Мне любо время с ним проводить. Он любит байки потравить, истории с войны порасказать.
— Так ведь он полоумный совсем.
— Ты прекрасно знаешь, чем закончится ваш спор. Так что хватит болтать глупости, — буркнул Эирик, и все затихли.
Вновь опустилась тишина. Слышно было лишь, как костер трещит, да стрекочут в траве сверчки. Дара расчесывала пальцами длинные волосы брата и плела ему маленькие косички. Она закрыла глаза, и начала прислушиваться. Вскоре ей удалось почувствовать, как невдалеке бесшумно примостилась на ветку серая сплюшка. Птица настойчиво высматривала добычу и нашла-таки жирную полевку. Мышь старалась спрятаться, передвигаясь мимо кустов, под ветками, опасаясь нападения, но совы прекрасные охотники и умеют выжидать. Одно неверное движение - мышь остановилась, чтобы принюхаться - сплюшка тут же оторвалась от ветки, молниеносно подлетела к жертве и схватила ее тонкими острыми когтями.
— Уф, — нахмурилась Дара и открыла глаза.
— Очередной урок неумолимой жестокости этого мира? — Спросил Скегги.
Дара согласно кивнула и положила голову на плечо Хралфа.
«Смотреть глазами духов нужно осторожно, — напомнил Хралф. — Такая сила выматывает, если ею долго не заниматься».
— Времени не было, - шепнула Дара, и Хралф приобнял ее.
— Духи обманчивы. Они могут показать много ложного, — добавил Варди. — Вот как ты обучился — ума не приложу, — сказал он Скегги.
— Тебе не постичь той мудрости, что открылась мне, брат. Не дорос еще, — сладко улыбнулся Скегги, положив руки под голову. Дара едва не упала, но Хралф удержал ее.
«Волосы, Дара. Давай их высушим», — сказал он ей.
— Мы совсем забыли, что твои волосы куда длиннее, — чмокнул Варди.
— Вы же знаете — мне нельзя распускать волосы.
— Что за глупости. Ты хочешь заболеть сейчас? Испытание не отменят из-за недомогания.
Дара выпрямилась и начала развязывать косу. Длинные темно-русые волосы были настолько длинные, что ей пришлось поднять Скегги и развернуться к огню спиной.
— Только приглядите, чтобы они не подпалились, — попросила она братьев.
Они вновь молчали. Одно слово заставило их погрузиться в собственные мысли и позабыть про внешний мир. Каждый сидел и думал о своем и при этом об общем, страшась будущего, чего доселе не бывало. Они знали, что боль потери ранит неумолимо, а особенно тех, кто выбрал путь воина. Но никогда нельзя быть готовым к этому, и, несмотря на многолетнюю подготовку к неизбежному, они боялись.
— Как думаете, куда нас отправят? — Наконец спросил Варди.
«Нам ни за что не скажут, ты же знаешь», — пожал плечами Хралф.
— Надеюсь, сначала на кухню, — потянулся Скегги, улыбаясь.
Дара не сильно стукнула его в плечо. «Ты просто маленькое глупое солнышко, брат», — подумала она.
— Мы позже других отправляемся на Испытание. — Вдруг подал голос Эирик. — Террик сказал мне, что отцы поедут с нами, якобы для проверки нашего мужества.
— Якобы? — переспросил Скегги.
— Мы старше других, значит, Испытание должно быть сложнее.
— Отцы часто отправляются на Испытания. Это раньше лишь учителя наблюдали. — Отмахнулся Варди.
«Наблюдение нужны, чтобы мы вдруг не убежали, не струсили. Так что, думаю, ничего страшного, если отцы поедут с нами», — согласился с ним Хралф.
— Говорю вам, я так чувствую, — стоял на своем Эирик.
Подобное предчувствие было и у Дары, но она не решалась об этом сказать. Все же будет лучше никого не настраивать на темные мысли.
Совсем стемнело. Звезды россыпью появились на небе, украшая длинное белое полупрозрачное пятно, словно полотно, пересекающее небосвод. В языческие дни считалось, будто это платье покровительницы плодородия, а звезды — драгоценности, которыми одарил ее муж за рождение первенца - владыки войны.
— Эх, волосы еще влажные, — посетовала Дара, вновь разрушив тишину. Она провела по волосам еще раз, надеясь на лучшее, но волосы были густые, и в них все еще ощущалась влага.
— Давай сюда, — сказал Варди, вставая.
— Что? — Переспросила она его.
— Давай волосы. Нет, нет, не иди. Перекинь над костром.
Они стояли и сушили длинные волосы, когда Скегги вдруг сказал, что к ним кто-то приближается. Едва мужчина успел ступить на свет, Дара поприветствовала его:
— Здравствуй, отец.
— Вечер добрый, беглецы, — он улыбнулся, словно уже не в первый раз видел подобную картину.
Лоб его покрывали морщины и царапины, густая темно-русая борода была аккуратно подстрижена, что не приветствовалось в этих краях. Под левым глазом виднелся глубокий шрам, а правое ухо почти полностью отсутствовало. Под одеждой скрывалось еще немало рубцов и шрамов, и, тем не менее, этот человек так и не потерял доброту во взгляде.
— Праздник уже начался, вас все ищут, — заметил он и затушил лампу, с которой пришел.
— Мы скоро придем, — заверил его Эирик.
— Как скоро? Когда все разойдутся?
Ребята переглянулись. Не сговариваясь, они все думали об одном и том же — не попадаться никому на глаза.
— Вы не должны прятаться, это недостойно воинов, — без тени упрека сказал отец Дары. — Я знаю, о чем вы думаете. Испытание — еще не конец.
— Для кого-то ведь будет, — прервала его Дара.
— Значит, идите, и наслаждайтесь временем с семьей. — Уже серьезным тоном сказал он. — Вы знали, на что идете. И я прошел через это, хоть, как вы знаете, в гораздо более зрелом возрасте. Но могу понять и страх перед неизвестностью и волнующие мысли о том, как бы не посрамить семью. Что будет — то будет, все уже. Об остальном старайтесь не размышлять. Темные мысли подобны отравленной стреле, убивающей дух.
Переглянувшись, ребята нехотя поднялись, а Варди обошел костер и вернул конец волос сестре. Некоторые пряди не удержались в руках - они доходили почти до колена, и Дара с трудом смогла заплести хоть какое-то подобие косы, ведь кудри от влаги спутались.
Эирик хотел затушить костер, но отец Дары остановил его:
— Я хочу поговорить с дочерью.
Он дал им вторую лампу, висевшую у него на поясе. Дара смотрела на уходящих вперед братьев, и пыталась привести волосы в порядок, раздирая руками запутавшиеся комки.
Вдруг отец остановил за плечо Эирика, до этого бездумно шедшего, смотря в землю.
— Ты знаешь, каковым застанешь отца. Не зли его, пожалуйста.
— Он мне не отец, — бросил Эирик и пошел дальше. Глаза его потухли еще сильнее, но виду он не подал.
Когда перестали доносится их голоса, отец подошел к сидящей у костра Даре и сел напротив нее. Она уже прекратила свое занятие и внимательно смотрела на отца, который никак не начинал разговор. Ей уже хотелось бежать за братьями, но отец молчал и молчал. Наконец, он начал:
— Дара, помнишь наш разговор около кухни не так давно?
Она не глядя на него кивнула. Сердце уже предчувствовало, к чему идет разговор.
— Сейчас я спрошу у тебя еще раз. Хочешь ли ты…
— Нет, — подняла на него глаза Дара. Это был первый раз, когда она прервала его.
Взгляд его был полон боли, но ничто иное в его действиях или голосе ее не показывало. Дара взяла отца за руку, и он сжал ее в ответ.
— Я не хочу рисковать своим единственным ребенком, Веледара. У тебя есть выбор.
— У меня его нет. Я должна следовать пути воина, иначе…
— Я никогда не занесу над тобой меч! Я не эрус и не обязан исполнять их законы.
— Твердо заверил ее отец. — И выбор у тебя есть. Мы можем уйти сейчас. Твоя мать догонит нас, и мы отправимся в Лиру вместе.
— Я не могу, отец. Иначе для меня и быть не может. Я не брошу своих братьев.
Дара отпустила руку отца. Непонимание и недоверие скрыть она не смогла, как бы ни пыталась. Она вдруг почувствовала себя на распутье, но в следующее мгновение ее посетила одухотворяющая мысль:
— Это часть Испытания, да? Искушение бегством.
— Нет.
Отец был тверд, как никогда. Она смотрела в его зеленые глаза, и не могла ничего понять. Спасти свою жизнь? А как же братья? Дара коснулась своего плеча. Лебедь, волк и росомаха — верность, сила и бесстрашие, отметины, полученные вместе с братьями. Не было никаких особых ритуалов, не было волшебства или колдовства, но даже сейчас она будто ощущала особые узы, связь с братьями.
— Я честен с тобой. Ничего не скрываю, Веледара. Твой дед обладает некоторым влиянием среди Старейшин. Он как мог отдалял этот день для вас. Но… сейчас все поменялось, и это не может не пугать меня. Что-то творится среди воевод, их раздор уже беспокоит императора. И все же тебе решать. Захочешь убежать — убежим, захочешь остаться — будем биться.
— Ты уже знаешь, куда нас отправят?
— А это повлияет на твое решение?
Дара покачала головой. Какая, в сущности, разница. Они с детства знали про Испытание. Дара и не думала, что дед пытался как-то повлиять на это. «Даже если и так — ничего не изменилось. Я была готова заслонить собой братьев, сделать все, чтобы спасти их. И я не брошу их, как бы страшно мне ни было», - с каким-то нарастающим внутри чувством подумала она, поднимаясь.
— Погоди, — попросил отец спокойно. — Обдумай все. Не принимай решения сгоряча.
— Я не могу их бросить. И они не бросили бы меня.
— Иногда предать может самый близкий друг.
— Но они не такие, ты же их знаешь! Как можно так говорить!
— Я лишь прошу тебя подумать.
«Нет, — подумала Дара, — не предам никогда».
Она набрала воздуха в грудь.
— Даже если они предадут меня, я все равно их не брошу. Я готова на все ради тех, кого люблю. Этому ты научил меня.
Отец улыбнулся, задумчиво посмотрев на огонь, а после тоже поднялся. Оттряхнул красивый красный кафтан, потушил костер и взял лампу в руки.
— Пойдем, твоя мать наверняка волнуется.
Когда они пришли, праздник и не думал кончаться. Братья стояли с другими мальчишками вдалеке от костра, старшие сидели на скамьях, маленькие дети бегали вокруг огня, поджаривая хлеб на палках. Дара не считала, но за столом, по ее скромному мнению, собралось несколько десятков человек. Пришли даже из соседних деревень. Девочки ее возраста сидели у костра и болтали, подле них стояли молодые парни. Но громче всех были сидящие за столом - бесконечные тосты и шутки не прекращались. Шум, крики, смех и бесконечные разговоры наводили любимую сердцу суматоху.
Одна девочка споткнулась и уронила свой кусок на землю.
— Не плачь, дочка, земля чистая. Ну-ну, давай его мне. — Ее отец, старый Бор, отломил ей другой хлеб, а сам съел ее упавший.
— Разбаловали вы своих девок, — сказал Одноглазый, старик с длинной по колено седой бородой. Дружил он только с дедом Дары, с которым воевал на Великой войне. Такому трудно угодить, да никто и не пытался. — Взгляните на Веледару — девка, а на войну готовая идти. А эта что — хлеба с земли пожалела.
— Молчи, Одноглазый, — послышался голос уже развеселившегося отца Эирика. — Можем себе позволить баловать всех! — И он едва не уронил кувшин, который придержали его соседи.
— Ба! Даромир явился. — Указал кто-то на отца Дары. — Спой-ка еще раз ту балладу о дереве.
— Да, Даромир, без твоих песен и тускло совсем.
— Жалейка! У кого там лежит моя жалейка?
Новые волны криков послышались ото всюду. За спиной Дары вдруг оказались Варди и Скегги.
— Возьмите мою, если надо. — Предложил Варди красиво расписанную деревянную трубочку с раструбом из козьего рога. Дара усмехнулась. Она видела, как точно такую же жаломейку расписывала Варна некоторое время назад.
— Сыграй, Варди, а я спою после. Агидель не здесь?
— Была тут. Видать вернулась в дом.
— А посмотреть еще на кое-кого ты не хочешь? - Шепнул сестре Скегги.
Дара повернулась к нему и в этот момент встретилась глазами с Любомиром, своим двоюродным братом. Он стоял у костра и разговаривал с Эириком и Хралфом — он один из немногих, кто выучил язык, придуманный специально для него.
Улыбка расцвела на лице Дары, стоило ей увидеть его. Она побежала и кинулась ему на шею в тот же миг. Он крепко сжал ее и закружил по поляне, как много раз делал до этого.
— Бом! Как внезапно ты приехал!
— Меня вновь отправляют домой. Я убедил братьев заглянуть сюда по дороге. — Он вдруг затих, и улыбка спала с его лица. — Дед мне уже рассказал. Только не боись — ты справишься.
Дара неуверенно улыбнулась, но губы ее слегка дрожали.
— Пока мы стояли в Евлоре, я занимался там в кузне. — Он достал из-за кафтана сверток и протянул ей. — Знаешь, как раз надеялся подарить до Испытания. Словно сама судьба предрекла.
Дара развернула сверток. В нем лежал красивый кинжал - сталь его блестела в огне костра, на конце лезвия виднелись зазубрины. Рукоять была украшена изображением медведя в профиль, а в его глазу сверкал маленький рубин.
— Какая красота, Бом! — Дара обняла брата. Его борода колола ей шею, но она лишь сильнее обнимала брата, по которому так соскучилась.
— А кудри у тебя все еще вьются, — сказал Любомир, проведя рукой по волосам сестры.
— Это меня тут утопить пытались, — сказала она, отстраняясь. — Да, Скегги?
— Это ты на нас набросилась, женщина! — Скегги попытался сдержать смех, но у него могло получиться все, кроме этого. Не поворачиваясь, он стал отходить от них. — Первая начала, водой окатила, еще и… — Тут в него сзади врезался его младший брат, убегающий от других детей. — Хринг! Куда ты несешься?
— А что ты под ноги не смотришь? — Грубо ответил мальчик. Если Скегги был светловолосым и голубоглазым, то брат его полностью противоположен — темноволосый и зеленоглазый, как мать. И словно в тон внешнему различию, он, отчего-то, стремился отличаться от брата и внутри.
Хринг попытался ударить ногой брата, но Скегги быстро отскочил, поддел его поднятую ногу своей, и его брат, придерживая руками голову, повалился на спину.
— Скегги, он еще ребенок! — Попытался пожурить его Бом.
«Ему уже восемь. В этом возрасте нужно знать, что брат в два раза старше, и рука его тяжелее», — сказал Хралф.
— Я не припомню, чтобы сделал ему что-то плохое, а он мне вчера каши насыпал в сапоги, — развел руками Скегги.
Он поднял брата, но тот убрал его руки. Скегги повернулся к братьям и сестре и провел ладонями по лицу, словно умываясь.
— Я ведь ничего ему не сделал. С сестрами куда приятнее, а ведь они еще играют в куклы.
За спиной у него все еще шумели люди, кто-то танцевал под веселые мотивы Варди. К нему присоединился Гладыш со своей домрой. Стол хоть и был в другой части луга, а смех и голоса были слышны Даре, словно она находилась подле их носителей.
Отец Дары разговаривал с пастухом. Через время, похлопав собеседника по плечу, он двинулся в ее сторону.
— Бом! — Он пожал руку племяннику и приобнял его. — Как поживаешь?
— Не жалуюсь, дядя. Возвращаюсь домой, если это можно так назвать.
— Сердцем все еще здесь? — Улыбнулся отец. Они присели на большое бревно, принесенное Эириком еще днем. Дара села подле брата и не могла выпустить из рук его подарок. — А как домашние, ужились с эхедами?
— Да, конечно. Я часто писал Даре о них по началу. Чудные, но привыкнуть к ним можно.
— Это они называют синяк эхиумом, да? — Вставила Дара, вспомнив давнишнее письмо брата.
— Если ты знаешь, зачем тогда спрашиваешь? — Спросил Эирик. Он сидел отдельно ото всех, на земле, и вырезал что-то ножом по дереву.
— Не ерничай, — сказал Скегги. — Лучше, Бом, расскажи, как там север? Сложно там служить?
— Ну, я толком и не был на севере. Ребята нас этим и подтрунивали, говорили, мол, не знаем мы настоящего холода. Да уж… И тем не менее там холодно даже сейчас, в начале лета. — Взгляд он опустил вниз, и вдруг хмыкнул, вспомнив о чем-то. — Мы жили на землях нюэле. Они очень милый народ. Черные волосы, почти прозрачные глаза… Удивительные люди. Они пели нам свои легенды, правда, на своем языке, поэтому мы ничего и не поняли. Там есть такое озеро — все три месяца учился произносить его название. Ханшангвашилор.
— Жуть какая, — скривился Скегги. — Зачем же так замудренно-то.
— Ну, для них, видимо, не замудренно. — Улыбнулся Любомир. — Кажется, дед опять что-то перебрал. Наверное, снова рассказывает свою любимую историю про то, как они на войне строили мост через Серебрянку. Пойду-ка я и с ним посижу немного.
Он коснулся Дару за плечо, и пошел к столу. Взгляд отца упал на его подарок в руках Дары.
— Это Бом подарил? Красивая вещь. — Отец покрутил в руках кинжал. — Да, редкая красота. Какой медведь. А на другой стороне символ Создателя. Изумительная работа, — присвистнул он и вернул оружие Даре.
— Это один из его братьев? — Спросила она у Скегги, показывая рукой на одного из стоявших вдалеке.
— Где? А, да. Из соседней деревни парень.
— Уже нет. Их семьи тоже отправили на восток, — подал голос Эирик. — Видать, братская любовь народов держится на соплях, раз воинов отправляют жить так далеко.
Скегги встал, немного походил возле них, перекинулся парой фраз с сестрой, а затем ушел к столу. Эирик больше не проронил ни слова, лишь изредка бросал взгляд на стол, когда голос его приемного отца вдруг становился громче остальных.
— Пойду, схожу к матери. Она же в доме? — Спросила Дара.
— Да, я видел ее в окне, — кивнул отец.
К нему подошли маленькие и стали просить его рассказать сказки. Уже засыпающие на ходу дети уселись кто куда и, не переставая, упрашивали его хотя бы что-то поведать.
— Расскажи им, отец. Я тоже в детстве любила тебя слушать.
— Лишь бы взрослая не перестала, — отшутился он и велел детям сесть на дерево, а не на землю. Его рассказ начался, но голос тут же потонул в криках мужчин за столом, мимо которых шла Дара.
Вскоре раздался смех девушек, шепчущихся во дворе на лавочке. А из дома доносились слова старинной песни о войне, которая очень нравилась Даре. Красивый мотив Анки то и дело заглушался чьими-то грубыми и тяжелыми голосами, но даже это было ей любо. Дара тоже начала подпевать про себя, но тут она обернулась на чьи-то приближающиеся шаги.
— Я обещал тетушке еще зайти, — пояснил Бом свое присутствие. — Твой отец, помню, учил нас пропускать вас вперед, — сказал он, открывая перед ней дверь.
— Ох, слышали бы тебя мои братья, — благодарно улыбнулась ему Дара.
В сенях сидел упитанный рыжий кот, лениво облизывающий себя на одной из скамеек. Бом хотел было его погладить, но тот вальяжно отворачивался от него, а затем и вовсе соскочил с лавки, повалив прислоненный к стене ухват.
— Ах, опять этот рыжий остолбень буянит. Пойду выпущу его, — послышался приглушенный голос из-за двери. Дара открыла ее первее и поспешила извиниться:
— Это мы кота напугали, не надо гнать его. — Извинилась она. Анка уже почти подошла к двери и первая заметила Бома.
— Любомир! Как же долго я тебя не видела!
Они прошли в большую комнату. Больше дюжины свечей и пара ламп позволяли хорошо разглядеть и богато накрытый стол, и красивую скатерть с изящной вышивкой, и белые кружевные шторки на окнах, и наряды женщин. Молодые, видно, сидели на улице, а маленькие бегали у большого костра на лугу. Здесь же сидели жены, матери и бабушки, видевшие Любомира с самого рождения, и теперь задавливающего его вниманием. «Не голодный?», «Как ты там служишь?», «Как дела у мамы?», «Ах, а ведь я так хотела, чтобы ты женился на моей Миле…», «Расскажи… расскажи… расскажи» - сыпалось на него ото всюду. И покуда его внимание успешно похищали другие, к Даре подошла Агидель.
— Как ты? — Спросила она, заправив за ухо дочке прядь волос. — Какой ужас, что вы там делали? — Воскликнула она, проведя по волосам дочери.
— Я успешно не позволила себя утопить.
Красивое лицо матери, уже тронутое морщинами, сразу успокоило ее. Она уже не думала об ужасной новости. Дара прижалась к маме, и все остальное осталось где-то далеко, где-то не здесь.
— На тебе новый сарафан? — Спросила Дара, едва заметив.
— Да, — улыбнулась мать. — Бом подарил. Твой подарок он не показал.
Дара протянула матери кинжал, и она лишь покачала головой.
— Будто у меня сын, а не дочь. — Агидель отложила его на стол и с какой-то грустью посмотрела на Дару.
— Подарили бы мне сарафан, я бы тоже его надела.
— Правда? — Попыталась удивиться мать. — Прям так и надела бы? Сколько у тебя их лежит в сундуке? Все в этой запоне ходишь, скоро неделя будет. Снимаешь ее, и сразу поневу надеваешь эту свою красную. И чередуешь их, — мать вновь обняла ее и слегка покачала ее из стороны в сторону. — Маленькая моя девочка.
Дверь справа открылась, и вошла Варна. Красивые русые волосы были заплетены в две тугие косы, перекинутые через плечи. В новой синей епанечке ее глаза словно бы тоже прибавили в цвете, хотя итак такой синеве могло позавидовать море.
— Дара! Пойдем на улицу, — позвала она.
— Я не хочу. Девочки налетят, как вороны — будут расспрашивать.
— А я и не предлагала к ним идти, — она, как обычно это бывало, с просящим взглядом посмотрела на подругу, наклонив голову влево. Дара сразу поняла, о чем она на самом деле хотела поговорить.
— И правда, здесь так душно, мама. Схожу-ка я проветрюсь.
— Дара! — Вдруг позвала бабуля Раска. — Куда пошли? Поедите, и пора уже расходиться будет. Шляться еще не хватало.
— Мы ненадолго, а вы пока с Бомом наговоритесь, — совершенно по-детски улыбнулась Варна, едва не подпрыгивая от нетерпения. Бом посмотрел на них с таким страхом в глазах, что Даре стало почти жалко его.
— И нечего мне зубы заговаривать! — Грозная Раска напоминала орлицу. Она насупилась, как обычно бывало, если делали что-то против ее воли. Из-под платка, вышитого красными и золотыми узорами, выглядывали седые волосы, а от переносицы уже лет десять не отходили густые брови, будто так им и нужно расти. Такой я тебя и запомню, подумала Дара, нахмуренную и вечно недовольную, но любящую всех по-своему. Они выросли и больше не боялись ее, а порой даже прислушивались к ее словам. — Вот ухватит вас волк за…
— Мама! — Тетушка Анка попыталась было приструнить ее, но Раска стукнула по столу ладонью так, что он затрясся.
— И нечего меня попрекать! Попомните мои слова. И нечего на меня так смотреть, внучка, нечего! — Сказала она Варне.
— Мы постоим у крыльца, и то недолго. Я еще собираюсь похитить у вас своего брата, — сказала Дара, подталкивая подругу к двери.
— Не хочу в праздник ссориться тут с вами, — Раска вытерла платком уголки рта. — Ладно уж, но чтобы я вас видела!
Она сидела к окну спиной, но только ради слежки развернулась в пол-оборота. Стоило девочкам выйти из сеней, как они, схватившись за руки, тут же побежали к калитке. Возможно, Раска еще долго ругала их, но они этого уже не слышали.
— Вот что ты со мной делаешь? — Отдышавшись, спросила Дара. — До этого я была у нее на хорошем счету. Даже начала думать, что я ей нравлюсь.
— Ей не нравится собственное отражение, что уж говорить о других.
— Знаешь, есть те, кто любит других больше, чем себя. — На эту фразу подруги, Варна лишь показала язык.
Они шли в другую сторону от костра по дороге, вытоптанной лошадьми и повозками. Ночь была яркая и лунная, молочным светом заливалось все вокруг. Пустые окна, раскрытые ставни, временами лающие собаки навевали некую тоску. Но стоило только Даре погрузиться в свои невеселые мысли, как ее тут же встряхнула подруга.
— Не смей! — Сказала она.
— Что? — Не поняла Дара. — Иду себе спокойно, никого не трогаю.
Варна взяла подругу под руки, и пошла, шатаясь, словно пьяная. Она толкала Дару то влево, то вправо, пока, наконец, не пошла ровно.
— Не смей даже думать об этом вашем Испытании, — пояснила Варна, когда вновь увидела приподнятые уголки губ Дары. — Все будет хорошо. Вернетесь, и я попрошу Раску подать нашего большого быка — в честь первых братьев, — она чуть изменила голос, — и сестер, которые вернулись с Испытания в полном составе впервые за несколько тысяч лет!
— Раска отлупит тебя за это, — возразила Дара. — Она любит этого быка.
— Скегги и ее внук тоже. Причем любимый.
— О, — протянула Веледара, — она ему и вполовину не так благоволит, как тебе. Сколько бы ваша грозная бабуля ни говорила, что ты не сможешь ею помыкать, так каждый раз это оказывается неправдой.
Варна чмокнула, но по ее выражению лица была видно, как она довольна. Дара покрепче прижала ее руку, чтобы только попытаться впитать хоть немного невинной радости. Она смотрела в землю, и вновь темные мысли начали одолевать ее. Веледара решила, что никогда уже не сможет радоваться, как прежде.
— Кто там? — Варна вдруг остановилась.
Дара подняла взгляд от земли. Впереди в свете луны виднелся силуэт. Кто-то не спеша шел по тропинке, даже не заметив их. Варна потащила Дару, быстро нагнав незнакомца. Но незнакомца ли? Дара постыдилась, хотя даже она не проводила так много времени с Эириком.
— И куда ты идешь? — Спросила Варна у названного брата. — Наш отец опять забуянил или Скегги снова предложил поиграть в прятки?
Он лишь хмуро взглянул на нее, даже не удостоив взглядом Дару.
— Я иду навестить мать.
Дара заметила в его руках небольшую корзинку. От Варны это тоже не ускользнуло:
— Ты собрал ей вкусностей?
— Анка собрала.
— Но ты попросил.
Она не спрашивала. Так хорошо знала его, что была уверена в действиях, принятых им, и мыслях, оставшихся не озвученными.
— Если бы твой отец хоть изредка делал также, поверь, она стала бы счастливее, — вдруг сказал он, останавливаясь около их калитки.
— Знаешь, когда она смотрит на тебя, то как будто начинает светиться изнутри. Не знаю, замечал ты или нет, но я должна была тебе это сказать.
На мгновение он замер. Дара не видела его лица, но как-то поняла, что он тронут. Хотя, возможно, она хотела, что бы он это чувствовал. Она правда хотела, чтобы он был счастлив и получал хоть от кого-то то, чем она была одарена с рождения, а он с рождения лишен.
— Это дела семейные, — вдруг он взял себя в руки и как-то выпрямился. — Нечего при посторонних разбалтывать.
— Как ты можешь, брат! Она ведь твоя сестра по оружию, как был братом твой отец моему. Этот союз священен…
— Не учи меня, — прорычал он, так ни разу даже мимоходом не взглянув на Дару.
— Нет, я поучу. Еще как поучу. Столько лет прошло, а ты все забыть не можешь. Ну, натворил делов, и что — ведь все обошлось. Ну, отлупил тебя наш отец, а кого он не лупил? И меня лупил. Думаешь, он стал к тебе хуже относиться? Забыл о тебе? Он как вернулся с севера, таким и стал, что тут поделаешь. И не в тебе это, сколько бы ты себя не убеждал в обратном. И отец Дары зла на тебя не держал. Хоть слово злое ты от него слышал?
— Помолчи, а? Сил нет. Зачем воздух сотрясаешь? — Эирик уже не был сердит, как прежде. Сейчас он говорил скорее устало.
Варна поднялась и положила руку ему на плечо.
— Потому что скоро вы уйдете. И вернетесь. Все. — Она потянулась прямо к его уху. — Ты слышишь — все! — Закричала она, но продолжила спокойнее. Эирик оттолкнул ее, но она встала на то же место и смотрела на него снизу вверх, но так яростно, как не мог даже он. — И вы обязаны присмотреть за братьями. Я не могу представить себе, что будет, если ваши склоки испортят там что-то! Хралфу нужнее всего ваша поддержка. Скегги дурачок совсем. А Варди слишком горяч на голову, ты же знаешь.
Пару минут Эирик молчал. Но когда он повернулся, даже издалека в неясном лунном свете, Дара заметила яркие огоньки в его глазах.
— Варди очень горяч, — передразнил он сестру. Она начала лупить его, и Дара вдруг почувствовала себя лишней. Она повернула назад, скрылась за поворотом, пока Варна оправдывалась и продолжала стукать своими маленькими кулачками по плечу Эирика. Через время позади раздался ее веселый визг, и Дара с тоской поняла, как давно такого не было у них с братом.
С невеселыми мыслями Дара вернулась к костру. Любомир уже стоял с ее братьями, подле них крутились девочки. Они стояли поодаль ото всех, еще несколько человек перешептывались вдали от празднующих. Детей Дара уже не видела, скорее всего, их уже отправили спать. Но за столом на лугу никто спать и не думал. Хотя стало заметно тише. Девушки во дворе над чем-то громко смеялись, скрытые от ее глаз кустами малины. Веледара хотела было подойти к братьям, но остановилась около стола, услышав имя отца:
— Даромир! Эй, брат мой, — крикнул отец Эирика, поднимаясь. — Ты же столько всего знаешь. В смысле, баллад там, историй. — Сидевшие рядом придерживали его, потому как он сильно пошатывался и едва не упал назад. — И вообще, ты такой умный мужик…
— Не распыляйся, Гилек, — раздался нетерпеливый возглас. — Соображай уже мысль покороче!
— В любови признается, не мешай ему, — раздался тяжелый басистый голос отца Скегги. Сидящие резко прыснули, заглушив пьяную речь друга.
— … читать умеешь, — наконец услышала Дара. Отец Эирика словно бы и не заметил, что его прервали. — В общем, выбери имя для моей дочки.
— Он скоро всей деревне кумом станет, — пошутил кто-то, и поднялся шум от разговоров.
— А что? Зять мой умеет имена называть. — Сказал вдруг дед Дары. — Что ж поделать, коль ваше поколение не разумеет?
— О-о-о, — потянул кто-то молодой, — наше поколение? Это которое сейчас защищает северные границы?
— А ты-то умник, чего здесь? — В тон обидевшемуся прикрикнул дед. Сердце девушки пропустило удар. Поднялся поток голосов, каждый пытался перекричать другого.
Братья подошли ближе, готовые в случае чего разнимать пьяных родственников. Но вдруг поднялся отец Дары, и спокойно, заглушаемый шумом толпы, несколько раз сказал:
— Я знаю подходящее имя.
Мало по малу все затихли. Когда же говорить стало возможно, он, водя пальцем по канопке, сказал:
— Всем известна легенда об Эране Объединителе. Герой, что много лет назад созвал все племена на борьбу с южными захватчиками. Так вот, Вея — имя его жены, подарившей ему семерых сыновей. Так будет это во славу Создателя…
— … и благословением роду! — Закончили хором все, даже Дара и братья.
Все продолжили болтать, отец Эирика пошел целоваться с Даромиром. Веледара хотела было подойти к братьям, но дед знаком попросил ее отойти.
Дара всегда немного побаивалась его и при этом старалась угодить. Она помнила, как маленькая сидела у него на коленях, пока он колол ей орехи. Помнила, как он подарил ей Болто. Еще она помнила, как дала ему слово быть воином до конца.
— Вы отправитесь совсем скоро, Веда. — Сразу начал он, заложив руки за спину и неторопливо шагая в сторону леса. На окраине он остановился в месте, куда не доставал свет костра. — Думаю, ты понимаешь, что попрощаться можем и не успеть.
Страх от его слов появился не сразу. Словно писк комара — поначалу надеешься, что показалось, но вот он становится все громче и громче. А потом укус и ранка разодранная до крови.
— Я надеюсь, что ты вернешься домой. Мы простимся только, чтобы вновь поприветствовать друг друга. Обещай мне.
— Да, дедушка, — она кинулась в его объятия. От него пахло пивом и мясом, как и всегда. «Самый вкусный запах на свете», — подумала Дара с теплотой.
— Нужно как-то напутствовать тебя. Дать тебе совет. Такой, какой я мог бы сказать себе перед Испытанием… Научись, внучка, принимать неизбежное. — Он тяжело вздохнул и добавил уже тише — Ты должна научиться принимать неизбежное…