У меня почти 90-летняя бабушка, которая до сих пор и коня на скаку, и с тележкой в магазин, но по пути — ноги, сердце, давление. Её не переспоришь ведь, не докажешь, что голодное детство, как и сила юношеских лет, позади, а ей уже не стоит таскать картошку и сахар килограммами. Бой-старушка: вполне может не спроситься и уйти без телефона, координат и капотена. Бывало, бегаешь по всей округе рысью, думая, в какой канаве искать свою непутёвую старую, чтобы потом с диким облегчением и колотьём в боку найти её в аптеке, где охранник с фармацевтом усадили, расспросили, таблетку от давления и воды дали, ни копейки не взяв. В такие моменты, благо их было немного, рыдать хочется и от злого испуга (вот куда, думаешь, она ушла?! Зачем? Ну неужто мы сами не купили бы эту проклятую картошку, ну разве так сложно взять с собой телефон или хотя бы номер телефона на заготовленном листочке в карман сунуть?), и от неравнодушия чужого, человеческого.
Оттого-то всегда, видя этих бабулек и дедульков, ждущих на светофоре, думается: ведь у кого-то за них сердце щемит. А если нет, так и подавно нельзя не помочь: кто, если не ты, здесь и сейчас. Потому что с мыслью "кто-нибудь да поможет" мимо пройдём все мы, понадеявшись на этого мифического "кого-то", не задумавшись даже — а вдруг ему тоже окажется некогда? Мы вечно так куда-то спешим, что забываем порой расставить приоритеты. А ведь, по сути, все мы, подгоняя и без того неумолимые стрелки на часах, спешим к одному — к тому, что однажды окажемся теми самыми стариками, ждущими, кто бы перевёл через дорогу: зрение испорчено собственным нежеланием смотреть по сторонам, спина придавлена грузом сожалений, и пакет с буханкой хлеба почему-то весит куда больше, чем в двадцать лет. А им, молодым, не до тебя, перемининающегося на переходе. Некогда. Не-ког-да. Слово-то горчит на языке, как та буханка дешёвого хлеба в пакете.
И хоть бы нам с вами никогда не быть этими стариками. Хочется верить, что у нас с вами всё сложится немного лучше. Но мы никогда не узнаем, что скрывает наше будущее — ровно до того момента, пока оно не наступит, и уже поздно будет менять что-то в прошлом.
Вы остановитесь на минуту. Подайте упавшую трость пожилому человеку. Не бросайте людей в их беде. Для вас она, может, и незначительна, но нам не под силу примерить на себя груз чужой жизни. Будьте человечней. Просто каждый раз, когда сможете — будьте чуточку теплее, внимательней, лучше. Не потому, что жизнь мгновенно ответит вам взаимностью. Не потому, что бабушка с неподъёмной тележкой должна рассыпаться в благодарностях, наречь вас своим лапушкой-внучком и вписать вас в завещание. Вполне возможно, она не бабушкой окажется, а бабкой, которая проворчит, что и руку ей не так подали, и мельтешите вокруг зря, и вообще, небось, тележку хотели умыкнуть у бедной, беспомощной старушки, у которой почему-то, кажется, энергии в эти семь утра понедельника куда больше, чем у вас, спешащего на работу.
Но суть внимания к другим ведь вовсе не в том, чтобы получить похвалу или ещё что-то, эдакий приз за человечность. Думается мне, всегда стоит помнить, что этого "кого-то", кто обязательно сделает то или иное дело вместо вас, может и не быть. Или он тоже спешит. А может, у него просто другие планы. И он пройдёт мимо, подумав совестливо: «Ну, не может же не найтись неравнодушного человека, кто бы помог вместо меня» — и побежит дальше, не зная, что он и был тем самым кем-то, кто замкнул этот круг перевешивания ответственности на других — тех, кто лучше, кому удобнее, проще и так далее.
И пусть это будет вредная, ворчливая бабка — ну, та, которой вы поможете. Моя, знаете, тоже бывает именно бабкой, язвительной и злой. Но ведь и я тоже бываю несносной, да каждый из нас бывает. А моя подчас вредная бабка обычно-то никакая не бабка вовсе, а бабуля, самая любимая и лучшая.
Есть одно золотое правило — всегда начинать с себя. Так вот, я хочу состариться в мире, где будет больше бабушек, чем бабок, где человечность будет в тренде среди молодёжи, где люди будут людьми. Я верю, что доброта заразительна, пусть и не слишком расторопна. Недаром говорят: делу — время. Пусть идёт время, пусть седеет моя голова. Главное, чтобы вокруг становилось всё больше бабушек, чем бабок, а люди были людьми. А начало этому — да вон же оно, в том, как морщинистая рука вредной старушки цепко сжимает мою, пока мы медленно переходим дорогу под недовольные гудки спешащих водителей. Всего через каких-то три минуты я снова присоединюсь к этому параду бегущих, торопящихся куда-то людей, едва дождавшись сухой благодарности в спину. Но эти три минуты будут стоить того.
Люди всегда будут стоить того.