Я появился в первый день четвёртого семестра 1 Февраля 1961 года в 201 аудитории главного корпуса Одесского Электротехнического Института Сязи новичком в группе Т42. Первым, кто меня там приветил, был Толик Гуцалюк. С тех пор тёплые отношения связывали нас во всё время обучения. А потом мы стали дружить семьями. Мы с женой с удовольствием приходили к ним в гости, там всегда была уютная теплота. И на Пионерской в комнатке чуть больше кабины грузового лифта многоэтажки, и на Таирова, и на Котовского. Не раз помогал мне Толик в трудную минуту. А моя жена часто ставила его мне в пример. Мы рады были принимать их на наших домашних праздниках.
Замечу, что это был первый резкий поворот в моей судьбе. Дабы догнать сокурсников, набравших рабочий стаж на первых семестрах, я стал вечерним лаборантом на кафедре Электротехники. Здесь я получил практический опыт, пригодившийся мне не только в работе, но и в семейной жизни: электропроводка внутренняя и внешняя ,смена и ремонт выключателей, пайка и т.д. Здесь я познакомился с лаборантом соседней кафедры Давидом Берковичем.
Учился я хорошо, но не упорно. Золотая ночь перед экзаменом, зачётом, сдачей курсового всегда приходила слишком рано. Последние страницы конспекта проглатывались с трудом. Обычно выручали меня цепкая память, предыдущий опыт и интуиция. Но однажды я получил по заслугам. Электрические измерения читал нам доцент Сураго, человек со скрипучим голосом и с глазами за толстолинзовыми очками. Почему-то все студенты побаивались его. Хотя в сущности, он был добрейшим человеком вне экзамена. Ночь перед зачётом так была коротка... Вытягиваю билет и вижу, что все вопросы я вообще не читал и мало в них разбираюсь.Положил билет экзаменатору на стол и тихо ушёл,по-английски. Толпу студентов перед аудиторией охватила паника. Если такой асс провалился (здесь они явно меня переоценивали), то чего соваться простым смертным. Короче, все ушли и зачёт был сорван. Кстати, Толик, его жена Светик и ещё несколько студентов успели сдать. Такая жизнь продолжалась бы до диплома, если бы не Жорик Фрунзе. Однажды он пожаловался мне на трудности в понимании материала и попросил готовиться ко всем экзаменам со мной. С тех пор конспекты прочитывались полностью по два раза. А с Жориком мы стали друзьями.
Еще в круг моих друзей входили Ваня Петрученко, Валя Остапенко, Валя Будя и Таня Щапина. Сперва был ещё Лепёшкин, наш староста, но вскоре он перебрался на Радиофакультет, где в то время стипендия был повесомей.
Помню, стояло в физической аудитории пианино. Я, как выпускник музыкальной школы, развлекал публику на переменках. Особенно мне удавалось попурри из музыки Арно Бабаджаняна к «Песне о первой любви». Им я приводил в дикий восторг наших армян с параллельного потока. В то же время начал серьёзно писать стихи, участвовал в институтском кружке поэзии и публиковал свою любовную лирику под псевдонимом в регулярной стенгазете кружка. Как рифмующий человек неизменно участвовал в «Весёлом Репортаже», праздничной сатирической стенгазете.
Я получал огромное удовольствие на лекциях Дашница, Коппа, Кузмина, Захарова. Интересно было у преподавателя Научного Коммунизма, забыл фамилию. Он всегда рассказывал политические якобы секреты. Не могу не помянуть добрым словом и Лотоцкого, инструктора по вождению. Сколько мне пришлось потом исколесить в Америке!
Мой диплом был посвящён измерению импульсных реакций телефонных каналов. Руководил доцент Александр Юлиевич Лев, техническим консультантом был Сукачов. Там я применил один специальный математический метод, подсказанный мне математиком - сокурсником мамы по университету Диплом печатался и стал главой технического отчёта по НИР. Впрочем, как и у всех, кто тогда там писал.
После Окончания ОЭИС, я работал инженером лаборатории завода №19 (Промсвязь). Моим прервым начальником оказался милейший человек, чуткий и талантливый руководитель, Григорий Ефимович Брутман. Он продолжил огранку меня как специалиста.
А в это время на кафедре дальней связи у Льва Давид Беркович осуществлял дело и мечту своей короткой жизни. Он стал ответственным исполнителем НИР 5 по автоматической коррекции телефонного канала, предназначенного для передачи данных. С согласия Льва и институтского начальства Давид пригласил меня младшим научным сотрудником. Надо сказать, что группа подобралась сплочённая, трудолюбивая до самопожертвования. Нам было просто приятно общаться, не говоря об общих целях работы. Вот они, мои коллеги по науке: Петя Пашалок, Лёня Бритнер,Вадик Гогунский, Женя Беляева, Боря Швец, Людмила Борисова-Фомина.
А в соседних комнатах занимались предачей данных по телефонным каналам, по широким каналам, кодирванием речи и другими вещами, без которых наша современная жизни немыслима.
В институте я сделал два важнейших приобретения моей жизни: написал и защитил кандидатскую диссертацю по устойчивости и женился на своей Тамаре (В Январе 2017-го отметили Золотую Свадьбу).
Замечу здесь, что хотя я и не служил срочную службу, как , например, Толик Гуцалюк, но известные события 1968 года коснулись непосредственно и меня. Взятый ночью от беременной на последнем месяце жены, я провёл почти три месяца в лесу под Кишинёвом, оторванный от семьи, ожидая команды на поход в Румынию. Я даже постоянно имел при себе пистолет Макарова, правда, без обоймы. В нужныё момент её легко было получить из нашего маленького арсенала. О рождении любимой дочери Марины удалось узнать только через две недели. А увидеть ее еще позже помог отец нашей студентки полковник Щетинин, командующий связью армии, к которой мы были приданы. Ехать пришлось с пистолетом, который я отчаянно боялся потерять. Наконец-то я подержал на руках свою певунью и удивился резкому ‘похудению’ жены. Ввиду полувоенного положения все увольнения запретили. Только помощь тогдашнего заведующего военной кафедрой полковника Фёдорова помогла мне вторично побывать в Одессе.
Продолжаю. Я стал соискателем у научного руководителя Льва. Исходная тема через год была заменена другой из-за того, что даже в самом Центральном НИИ Связи тогда не имели никакого представления о том, как будут организованы сети передачи данных, и какой будет нагрузка этой сети. Писал диссертацию по вечерам и выходным, ибо твоя тема не всегда совпадает с насущными задачами твоей НИР. Писал нерегулярно, иногда подолгу ничего не добавлял. Для завершения готовой на 99% диссертации и подготовки к защите по распоряжению ректора института Бориса Петровича Кутасина был направлен в годичную аспирантуру при ОЭИС. Я предвкушал завершить всё за пару месяцев, а потом гулять, гулять. Но, при очередной встрече Александр Юлиевич сказал, что одна глава не очень соответствует основной теме. И мы выбросили её. А на следующей встрече он же заметил, что стало недостаточно материала. Короче весь свой срок я отпахал от звонка и до звонка.
А во время моего годичного отсутствия на моей НИР произошли чрезвычайные события. Беркович, к.т.н., научный руководитель НИР, не сошелся характерами с новым вышестоящим руководством и ушел в НИИ по проектированию микросхем, где в скором времени пробил у начальства свою любимую тему. С ним ушли Швец и Гогунский, ответственные исполнители. А место Давида занял доцент Кисель, в кругу научных интересов которого были и наши корректоры.
После утверждения ВАКом я стал старшим научным сотрудником, ответственным исполнителем своей НИР. Мою кандидатуру пробил Гуцалюк, заведующий всеми НИР кафедры. За время работы опубликовал несколько статей. К сожалению, наука в институте оплачивалась по третьей категории, зарплаты со временем семейному человеку стало не хватать. И здесь произошел второй крутой поворот моей судьбы.
Одесский НИСЛ ( научно исследовательский институт специальных способов литья), что находился через дорогу от Третьего еврейского кладбища на Слободке, открыл новую лабораторию на правах отдела. Она должна была заниматься автоматизацией машин литья под давлением. Возглавил её к.т.н. Александр Крейцер. Это была его мечта и дело жизни. Он пригласил к себе в лабораторию своего институтского друга Леонида Григорова, а тот порекомендовал меня, так как знал мою жену по совместной работе в Оделсском Филиале ЦКБ связи. И я стал старшим научным сотрудником с оплатой по первой категории. Через год родился мой сын. (Я шутил: появились деньги на покупку. Мы показали хороший пример родственникам и друзьям - они и себе прикупили вторых)
Должен сказать, что предприятия связи и литейные предприятия это две большие разницы. Почти стерильная чистота, аккуратная одежда с одной стороны, и копоть, лужи машинного масла и воды на полу, засмальцованная одежда с другой стороны. Но конечно, моя работа большей частью проходила в нормальных условиях, совсем как в ОЭИС. Была она творческой и нравилась мне. Постижение мной основ литейного дела неожиданно получило существенное ускорение. Дело в том, что мой НИИ состоял из трёх подразделений: научно-исследовательского, куда входила и моя лаборатория, конструкторского и опытного завода. Замечу, что в лихолетье 90-тых этот заводик кормил всех оставшихся. Но меня уже с ними не было. Первые два имели свои научно-технические советы. И почти сразу меня назначают ученным секретарём совета. Я присутствовал при всех обсуждениях новой техники, обязан был вести протокол ( это с моим-то почерком и без Word). Зато мои познания пополнились терминологией и пониманием отличий одних способов литья от других. В институте статей не писал, но зато получил несколько авторских свидетельств на изобретения.
Жизнь протекала своим чередом. Я и не ожидал третьего поворота судьбы. Но наступили Перестройка и Гласность. Косяки перелётных потянулись на Запад. Начали собираться и два брата моей жены с семьями. Моя жена тоже была склонна поискать удачи. Вначале я колебался, но вспомнил про безудержную гласность после Февральской революции и стал серьёзно опасаться Октябрьского переворота, гражданской войны и разрухи. Но перестройка имела и свои прелести. Такие, как мы, уже больше не считались врагами общества и, упаси боже, изменниками Родины. Я проработал почти до отъезда в той же должности и с тем же окладом. Имел удовольствие отметить 25 лет окончания ОЭИС, встретиться с однокурсниками. А в последний день работы попрощался за ручку с директором, парторгом и начальником отдела кадров.
Через полгода с момента расставания с Одессой, побывав в Австрии, Италии и, проездом, в Чехословакии, достигли мы Чикаго, нашего пункта назначения.
В Чикаго тогда находилась электронная фирма US Robotics. Она выпускала МОДЕМЫ для телефонных каналов!!! И я стал пытаться попасть туда на любую должность. Но, увы, безуспешно. Тогда я устроился сменным электриком на фабрику, производящую домашние напольные вентиляторы и масляные радиаторы. Я обслуживал автоматические электросварочные агрегаты с числовым программированием. Здесь очень пригодился мой опыт работы в НИСЛе. Начал я с первой смены, потом меня перевели на вторую, а позже я ходил в ночную. 4 Июля, в День Независимости США, рано утром, возвращаясь со смены, я на мгновение уснул за рулём. Очнувшись увидел, что мой Крайслер (весьма древний) глубоко вклинился в машины, запакованные у встречной полосы, и ремонту не подлежит. Ну, конечно скорая помощь. В госпитале ничего опасного не нашли, я ведь застегнул ремень. Потерял я только 4 нижних передних зуба, но домой вернулся самостоятельно на автобусе. Даже страшно подумать, чем бы всё могло закончиться в будний день. Нужно было искать другую работу.
Нашёл я фирму по временному сервису. Она имела определённый контингент своих рабочих, которых арендовала предприятиям в период повышенной загрузки у тех. Эти предприятия не обязаны были давать некадровым рабочим льготы. Когда я сдал вступительные тесты, мне сразу приказали на другой день явиться на работу в USRobotics…
Через несколько долгих месяцев я уже был в штате. Проработал там без малого 10 лет. Смена начиналась в 6 утра.Начинал на конвейере перед паяльной машиной Бегущей Волны, потом проверял готовые платы, снимал короткое, пропаивал пропущенное, потом платы уже проверялись на стенде, оставалась только работа паяльником и добрался, накщонец,до места техника, проверяющего готовую продукцию на имитаторе телефонного канала с эталонным модемом. За это время рос не только я, но и мой родной завод. Вначале 2 линии, потом 4, после 7, а в итоге 15. Три раза менялось помещение и всё дальше удалялось от моего дома. Если в начале я доезжал за 10 минут, то в конце уже тратил на это 40 минут. Скорости передачи повышались. Помню, когда достигли 56Кх2, был на заводе праздник, угощение за счёт фирмы, и поголовно всем раздали тельняшки с соответствующей символикой и текстом.
Тогда же подарили Модем. Пережил я и несколько увольнительных компаний, но меня это обходило стороной, так как ко мне непосредственные начальники относились очень хорошо. Потом находились новые заказчики, и опять начиналось массовое производство. Я уже считал, что «навеки поселился». Как в 2001 году, недели за 2 до Нью Йоркской Катастрофы, в одно непрекрасное утро уволили свыше 500 человек моей смены вместе со всеми непосредственными начальниками. Были однако льготы по выслуге лет. Лично я ещё 4 месяца получал зарплату и медицинскую страховку. Оставили только людей на две линии, но в их число я, увы, не попал.
Работу я в конце концов нашел, уже не в области связи, а канцелярскую. Посылал прикреплённых ко мне домашних работников обслуживать пожилых людей, моих клиентов. Перед получкой закрывал наряды. В круг моих обязанностей также входили ежедневные телефонные беседы с клиентами об их самочувствии и качестве нашего обслуживания с последующим кратким изложением в специальном журнале. Начальство постоянно строго проверяло эту тетрадь. Кроме того, время от времени полагалось их посещать на дому, и приходилось выезжать на довольно приличные расстояния. В фирме таких, как я, было 8 человек. Я и там хорошо прижился, даже, возможно, работал бы по сей день. Моя афроамериканская пухленькая начальница уважала меня. Наш коллектив дружно отмечал все праздники и дни рождений. Но жена вышла на пенсию, она моложе меня на 3 года. Мы купили квартиру во Флориде, и я стал пенсионером.
Размер пенсии в Америке начисляется так. Все заработное делиться на 31 для получения годовой суммы. Так как я проработал почти 20 лет, то и получаю только две трети возможного.