Земляку моему
жителю хутора Жохово
Новосергиевского района
Николаю Васильевичу Иванову,
и всем фронтовикам
посвящается.
Очерк
Дядя Коля навзничь лежал на холмике, зеленевшем майской травой. Будто поваленный взрывом. Левая рука была заброшена за голову. Правая, лежащая вдоль тела, сжимала в кулаке изумрудный кустик ковыля. Наверное, старый солдат пытался встать. На нём была выцвевшая гимнастёрка военных времён, которую он всегда надевал в День Победы. На груди медаль «За победу над Германией».
- Дед, деда, ты чего? - затормошил его почуявший неладное внук Петька, Вовкин одноклассник. И закричал в сторону сидящих рядом мужчин. – Дядя Миша, дядя Саша, он не дышит.
Праздновавшие 9 Мая приподняли старого солдата на руки. Дядька Семён, гость с соседнего хутора, провёл ему ладонью по лицу, закрывая глаза.
- Всё, конец, отслужил солдат, - грустно произнёс он. – А день-то Микола какой красивый угадал. Прямо таки на зависть.
Они все были фронтовиками. Семён Яковлевич прошёл Сталинград, даже в партию там вступил. Дядя Миша стал калекой на Курской дуге, получив пулю в колено. Александр Иванович расписался на Рейхстаге.
Семён всегда подшучивал над простоватым другом.
- Вот ты, Микола Васильевич, всю войну солдатскую лямку в ремонтной роте тянул. А хоть одного фрица-то видел?
- Не, Сэмэн Яковлевич, не видел. После того, как ты их своими бравыми усами распугивал, и оне разбегались по кустам, я спокойненько выезжал на своём тягаче, да пожжённые танки с поля вытягивал, - парировал ему кум. – И заметь - в то время, когда ты смело в окопчике от снайперов прятался. Хорошо, хоть не постреливали, когда мы с волокушей да похоронной командой убиенных вывозили.
Именно после этого подслушанного разговора, когда они с Петькой крутились рядом с выпивающими в конторском саду мужиками, Володя дядю Колю зауважал. Дедом его, кряжистого, всё время занятого работой, они не называли.
До того, задав вопрос Петьке, где воевал его дед, и услышав, что тот не воевал, а был в ремонтных войсках, как-то не относился к нему, как к фронтовику, всерьёз.
- Дядя Николай, а сильно страшно было там, на поле боя, - частенько теперь приставал он к нему с вопросами.
- Да не так страшно, под обстрелом или бомбёжкой по полю сновать. К этому привыкаешь. И ремонтировать разбитую технику на лютом морозе, когда руки к броне примерзают, приспосабливаешься. Страшно, Вовка, сгоревших товарищей из танков и машин вытаскивать. До сих пор не по себе, когда в памяти всплывает, - отвернувшись, дядя Коля смахнул с ресницы слезу.
Потом прижал неравнодушного мальчишку к себе и поцеловал, как будто благословляя, в затылок.
Хоронили всем селом. На могильном кресте, на металлической табличке, было выведено чисто русское: ИВАНОВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ.