Создание концепций лежит в основе
любой исторической интерпретации,
чем и отличается история «поиска истины»
от хроник или простого перечисления событий.
Историк Л.Н. Гумилёв
(в начало)
Продолжим чтение вышедшего в Белгороде «Сборника статей по истории «Белгородской черты» № 7, по итогам Всероссийской научно-практической конференции, под редакцией В.М. Жигалова, А.И. Папкова, Е.В. Шварева.
Статья Е.В. Кривцовой (Белгород) под названием «Писцовые и переписные книги г.Белгорода и уезда XVII века как источник генеалогической информации» примечательна тем, что даёт большой массив информации по Саженскому стану, фамилий казаков, детей боярских и других служилых людей, в сторожевом войске на Белгородской черте, где многие белгородцы могут найти свои фамилии, узнать кое-что о своих корнях, своих предках. Я нашёл свою фамилию в Саженском стане под 1626 годом — Сергея Никонова сына Каменева, потом другого Каменева под 1678. Мой отец Иван Степанович Каменев был родом из-под Сажного (деревня Лучки), так что генеалогия очевидная.
«Служилые» люди, кто они?
Статья Кривцовой любопытна и в других отношениях: она показывает фантомы, недоговорки и несуразности, возникшие в результате отрицания нашей «чудесной» тихомирово-загоровской исторической школой сторожевого стрелецко-казачьего войска на Белгородской черте, которые сохраняются и сегодня, несмотря на историческое падение классового марксистского подхода к истории.
«Территория Белгородского уезда с конца XVI века заселялась преимущественно «служилыми людьми», которые несли государственную службу — военную и административную», - начинает статью Е.В. Кривцова.
«Служилые люди» — это военные люди: казаки, дети боярские, стрельцы, и получается, они приехали с семьями на южную границу России в Дикое Поле «заселять Белгородский уезд»? Наверное, они приехали нести сторожевую службу на южной границе, воевать, и для этого обустраивают «Белгородский уезд» в военных, оборонительных целях, а не заселяют его в интересах развития сельского хозяйства.
Но этот простой смысл до сих пор под негласным запретом, и нашим историкам приходится прятаться за предельно обобщёнными формулировками. Освоение территории, социально-экономический подход, стал у них главенствующим, а исходная цель — защита южной границы Московской Руси, ради чего «служилые люди» живут и несут службу в степи под постоянной угрозой нападения крымских татар и казаков-черкасов, — ими вымарывается, до сих пор. Конечно, происходит и экономическое освоение новых оборонительных линий, но наши историки до сих пор ставят эту экономическую телегу впереди казачьей лошади, и приходят, конечно, к абсурду: военные люди «заселяют уезд».
«Писцовая книга 1626 года... даёт нам практически полную картину численности населения уезда в начале правления династии Романовых (после тяжёлого Смутного времени, в котором принимало участие и Белгородское сторожевое войско, в 1612 году казаки-черкасы пушечным огнём сожгли первую крепость на Белой горе, и Белгород переносится в 1613 году на второе низменное место за Северский Донец, в район Старого Города, где было в достатке воды для тушения пожаров при осаде. - В.К.):
«...всего в Белогороцком уезде в четырёх станах (Саженском, Коренском, Разуменском и Корочанском. - В.К.), да в волости за белгородцы, за детьми боярскими и за станичные отоманы, которые взяты из детей боярских в ездоки, за 273 человеки, за 20 вдовами, да за 22 человеки недоросли, - девять сёл, да четырнадцать деревень, два починка да две полянки, да островок, да семь юртов с озёрки и с упалыми речками, и з бортными ухожи, и с рыбными и звериными ловлями, и со всякими угодьи, да мельница, что дано в поместье за четвёртую пашню, а в них 234 двора помещиковых, да семнадцать дворов люцких, да 185 дворов крестьянских, да 333 двора бобыльских. А людей в них крестьян и бобылей 549 человек, да 35 мест дворовых помещиковых усадных, да 36 мест дворов крестьянских, да двор вдовин, да 4 двора бобыльских, да два места крестьянских пустых».
Кривцова даёт такой анализ этого документа: «В Белгородском уезде (в четырёх станах. - В.К.) числилось всего 847 дворов, в которых проживало 315 владельцев поместий и 549 крестьян и «бобылей». Документ содержит полные имена владельцев этих поместий, то есть служилых людей, а также имена крестьян и «бобылей» с именами их отцов или прозвищами. Женская часть населения не учитывалась».
На наш взгляд, из документа следует, что в четырёх станах Белгородского уезда, помимо гарнизона стрельцов Белгорода и городовых казаков (ближних к городу), проживало и несло полковую службу 315 детей боярских и полковых казаков, три сотни — это казачий полк, который разбивался на полусотни по сёлам и деревням.
В каких отношениях находятся «владельцы поместий», а это дети боярские, отоманы, казаки к «крестьянам и «бобылям» - приходится только догадываться, но нам исподволь даётся классовая марксистская картина «социального расслоения» на помещиков и крестьян, о которой мы наслышаны от других, более крупных историков. А вот что говорится об этом в «Сказке жителей города Данкова», ставленной в 1568 году, которую приводит А.С.Ракитин в статье «Роль служилых людей города Данкова...» (РГДА, Москва, 2016):
«Сторожевых месечных козаков устроено была 117 человек, а оклад им по петьдесят четвертей (земли) человеку, а денег по шти рублев. А полковых козаков была устроена по четыряста без семинатцати человек, а оклад им землею: пятидесятнику по сорок четьи, а десятникам по тридцати четьи, а редовым козакам по двадцати четвертей человеку. А денежного жалованья по пети рублев человеку».
«В 1618 году Кипреян Павлов сын Есипов родом из Данкова, где его отец служил сторожевым казаком, после «Саадачного приходу» (гетмана Сагайдачного с запорожскими казаками. - В.К.) сошёл в Елецкий уезд, где жил во дворе поместного казака Плакидки Васильева («крестьянин» на землях поместного казака — В.К.). Житель вотчины данковского помещика, воеводы Михаила Спешнева, Василий Григорьев сын Зуев («крестьянин» - В.К.), поверставшись в дети боярские, сообщил о себе: отец его служил в Дедилове казачью службу, но после «разорения города черкасами Сагайдачного сошёл в Данковский уезд, где жил «добровольно» у Спешнева («крестьянином» - В.К.).
«После переселения в город Козлов (1635) данковским служилым людям удаётся пойти на повышение по службе - «верстаться» в дети боярские. Об этой инкорпорации данковцев в состав «служилого города» Козлова говорят «сказки» козловцев от 1637 года. Отец Кузьма боярских детей Константина и Филимона Смагиных служил в Данкове сторожевым казаком, Минька Семенов сын Михин был из детей боярских Соловы, а в Данкове служил по бедности стрельцом. Отец Михалки Макарьева сына Трухина был данковским полковым казаком. Яков Обросимов сын Лычагин сам служил стрельцом, а его отец – полковым казаком. Артем Калинников сын Чеботарев – один из первых стрельцов, строивших Козлов, передал в Данкове свою службу сыну Ивану, а сам верстался в дети боярские".
В Данковской «сказке» мы отчётливо видим стрелецко-казачье войско, чин служилого зависит от того, какую службу он несёт, этот чин может меняться по обстоятельствам, а оставшись без службы (а значит и без земельного надела, и денежного оклада) бывший служилый вынужден идти жить «бобылём» или с семьёй «крестьянином» к другим служилым, к поместным казакам, но потом может опять «верстаться» в какой-то служилый чин. О том, что белгородские «крестьяне» лично свободны, ни о какой крепостной зависимости «крестьян» на Белгородской черте и речи быть не может, нам не поясняют.
Кстати, наши «поместные казаки» являются полным аналогом их современникам - «реестровым казакам-черкасам» Речи Посполитой, где записаться в «реестр», и получить землю и денежный оклад, было весьма трудно, из-за этого вспыхивали постоянно бунты. Поэтому после Смутного времени казаки-черкасы целыми полками, с семьями, выходят на Русь, где получают службу, землю и денежное содержание, так образовался Острогожский полк под Воронежем, многие черкасское поселения под Белгородом и Корочей, Слободская Украина с центром в Харькове. Между прочим, это стало одной из важных причин возвышения России над Речью Посполитой в XVII веке, которое до сих вызывает недоумение у ряда наших крупных историков.
Саженский (Сажной) стан
В 1626 году «Саженский (Сажной) стан Белгородского уезда состоял из одного села, четырёх деревень, одного починка и одной поляны. В них числилось «за вотчинники семью человеки, да за вотчинники ж за двемя человеки недорослями, 8 дворов вотчинниковых, да за помещики за 64 человеки, да за двумя вдовами, да за тремя человеки недоросли, 62 двора помещиковых, да 2 двора люцких, да 42 двора крестьянских, да 78 дворов бобыльских, а людей в них крестьян и бобылей 122 человека».
«Исходя из этого в Саженском стане проживало 9 владельцев вотчин, 69 владельцев поместий, 122 человека крестьян и бобылей. Владельцы поместий принадлежали к сословию «дети боярские», - продолжает Кривцова, и проводит их фамилии, в их числе: Агапонов, Багров, Беседин, Верещагин, Третьяков, Кузьмин, Даншин, Гончаров, Москвитин, Губарев, Немыкин, Григоров, Исаев, Каменев, Кизилов, Кокорев, Кривцов, Литвинов, Лукьянов, Марков, Маслов, Мезенцов, Полуехтов, Рогов, Чаплыгин, Чурсин, Федоров, Яковлев и другие.
«В 1626 году в Саженском стане в поместьях проживали также крестьяне и бобыли, которые имели свои дворы на землях поместий служилых людей... всего по Саженскому стану числилось 81 двор бобылей и 44 крестьянских двора», - продолжает Кривцова.
Вот такая представлена социальная картина, а что скрывается за ней? Зачем все эти люди живут на этой пограничной земле? Стан — это главное село с более мелкими деревнями, который формирует «сотню казачьих сабель» служилых людей, в данном случае - 78, рядом с ними живут 125 крестьян и бобылей, их почти в два раза больше, причём они живут дворами на землях детей боярских и поместных казаков.
В.П. Загоровский в своей «Белгородской черте» (1969) и его современники-историки прямо называют этих крестьян «крепостными» детей боярских: «часто они имели по одному-двух крепостных», что делало их привилегированным классом и эксплуататорами. Сегодня от этих ярлыков отказались, просто перечисляют факты, но сложившаяся классовая традиция довлеет, потому что никак не оспаривается. И потому что замалчивается традиция у детей боярских и поместных казаков иметь «подпомощников», которая была и у донских казаков, их тоже обвиняли в своё время за это в крепостничестве. Наши историки забывают сказать в таких случаях, что эти «владельцы поместий», за немногими исключениями вроде «воевод», сами землю свою пашут и хлеб растят, хотя дают как бы социально-экономический обзор.
Тем не менее «подпомощники» иногда проскальзывают, я находил их в текстах наших краеведов и других, и понятно, зачем казаку, постоянно рискующему жизнью на службе, нужно иметь «подпомощников» в своём хозяйстве. С другой стороны, в казаки нужно было ещё «прибраться», чтобы получить землю и денежный оклад, а ещё не прибравшимся «в служивые казаки», приходилось идти в «крестьяне», в «подпомощники». Но эти «крестьяне» были лично свободны, и могли уйти когда-угодно, «прибраться» в стрельцы или в казаки в другом городе, и тогда у поместных казаков появлялись «пустые дворы».
«В переписной книге 1678 года имеется только общая запись по всему уезду: «... и всего в Белогородцком уезде крестьянских 275 дворов, а людей в них 1230 человек, да бобыльских 83 двора, а людей в них 228 человек, обоево крестьян и бобылей 358 дворов, а людей в них 1458 человек, да задворных деловых три двора, а людей в них 6 человек». Этот документ подтверждает... значительное увеличение населения Белгородского уезда, землевладельцев и крестьян», - делает вывод Кривцова.
Землевладельцев мы здесь не видим, а вот крестьяне и бобыли (без семьи) объединяются в одно сословие, и как бы противопоставляются «землевладельцам»: опять мы видим теоретическое противопоставление находящихся на службе, и имеющих за это земельные наделы, служилых казаков с не имеющими службы, или бывшими «служилыми людьми», которые становятся «крестьянами», потеряв земельные наделы, и идут жить на земли служилых поместных казаков. Нам исподволь преподают классовую теорию в XVII веке.
Однако, если завтра «землевладельцы» уйдут со службы, они могут потерять и земельный надел, и стать «крестьянами», и наоборот, как об этом и говорится в «Сказке города Данкова», а в следующем петровском XVIII веке эти «землевладельцы» в массе своей станут «однодворцами»-государственными крестьянами, но... наши историки об этом удачно забывают.
«Укрепление границ в результате строительства Белгородской черты придало уверенность служилым людям и возможность окончательно закрепиться на этих землях, основывая новые поселения», - подводит итог Кривцова.
«Служилые люди» - это военные люди, которые служат теперь на Белгородской Черте, они записываются как бы в «мирное население» - опять выглядывает «чудесная» теория Тихомирова-Загоровского о мирном заселении южно-русских степей. Хотя строительство Черты способствует притоку крестьянского населения из центральных районов страны.
«Территория Саженского стана в 1678 году состояла из 7 сёл и 19 деревень, к нему относится и деревня «Старое городище» на месте второй Белгородской крепости, после переноса крепости в 1650 году на третье место на берег реки Везеницы. Вокруг самого крупного села стана Сажного возникли новые деревни: Озерова, Кизилова, Непхаева, Черемошная (Крюково), Щелокова, Вислая, Тетеревино, Яблонова, Ольховатая, Отскочное (Шахово тож), Отскочное (на Отскочном колодеце, речке), Отскочное (на Северском Донце на ногайской стороне), Кривцово, село Сабынино. В деревне Ольшанец была построена церковь во имя Рождества Христова, что дало ей право стать «селом», а деревня Липовая слободка стала селом Архангельским. Помимо этого на территории стана образовались деревни Беломестное и Шишино, сёла Покровское, Киселево, Хохлово».
Что стоит за этим простым перечислением событий? Деревню Беломестную, очевидно, основали «беломестные казаки», об этом говорит само название деревни «Беломестная»: «белые земли» - это освобождённые от налогов земли, они давались казакам за проявленную храбрость в боях, Хохлово, очевидно, основали казаки-черкасы, вышедшие под Белгород с Украины. 26 сёл и деревень дают Саженскому стану 1300 сабель, из расчёта полусотни на каждое поселение, из которых можно сформировать 3 хороших полка «полковых казаков». Четыре стана под Белгородом дают 12 полков казаков под 5000 сабель.
Вторжениям больших масс татарской конницы, а бывало до 20.000 сабель, они противостоять не могут, и ограничиваются тогда «партизанской войной», но нападения небольших татарских отрядов, которых много больше, отбивают с успехом. И во всяком случае задерживают продвижение в центральные районы страны больших масс татарской конницы.
«В деревне Чёрная Поляна (Чёрная слобода) прежде земельные наделы были «роздано в вотчины и в поместье верстанным казакам», а в 1678 году все дворы уже принадлежат другим владельцам — «детям боярским». Единственны прежний владелец двора — Степан Максимов сын Яковлев, в 1626 году он значится здесь с братом. За ним в деревне остались лишь «4 двора крестьянских пустых, а те крестьяне побраны в полон з женами и з детьми».
Автор это никак не комментирует, с точки зрения сословно-классовой эту трансформацию «владельцев в Чёрной Поляне» объяснить невозможно, а вот признание сторожевого войска на белгородском пограничье всё ставит на свои места. Появилась какая-то военная необходимость — и «верстанные казаки» убыли по приказу воеводы, остался по какой-то причине только Степан Максимов сын Яковлев. А потом сюда прибывают «дети боярские», тоже по приказу. «Верстанный казак» имел в своём поместье «4 двора крестьянских», подобные случаи мы знаем и по городу Данкову, где «крестьяне» идут потом служить стрельцами и казаками.
«В 1678 году в Саженском стане при увеличении числа сёл и деревень наблюдается значительное уменьшение количества крестьян и бобылей, Всего насчитывается 6 крестьянских дворов, 4 бобыльских и 4 двора «деловых людей». Практически у всех владельцев поместий значится, что «крестьян и бобылей нет, живут однодворками». Большая часть записей свидетельствует, что «крестьяне «померли с женами и детьми» или «сбежали безвестно», или «побраны в полон». Помещик Лукьян Савостьянов сын Герасимов сообщает, что у него «двор бобыльский пустой, а где тот бобыль он того не ведает».
«Сложно судить, насколько предоставляемая переписчикам информация была достоверной, но по Белгородскому уезду в документе итоговая запись: «... пустых крестьянских мест 106 дворов, да бобыльских пустых дворов 13, обоево крестьянских и бобыльских 119 дворов».
Сложно судить об этом с социально-классовых позиций, когда «дети боярские» и «поместные казаки» записываются в класс «помещиков», а если они с «крестьянами и бобылями» представляют одно служилое сторожевое войско, то всё опять же легко объясняется. «Крестьяне» и «бобыли», скорее всего, являются для «помещиков» старыми боевыми товарищами, «подпомощниками», ушедшими по каким-то причинам со службы. Может, они опять где-то «поверстались», может, вернулись на родину в центральные губернии, но знать об этом «переписчикам» не обязательно.
На этом Е.В. Кривцова заканчивает свою статью о Саженском стане, и мы благодарим потомка детей боярских Саженского стана за предоставленную информацию.
(продолжение следует)
Виктор Каменев
08.01.2023