Глава XXXV. Отец и сын Ле Телье
Канцлер и военный министр, Мишель Ле Телье многократно доказал Людовику XIV свою преданность и компетентность. Его сын, Франсуа-Мишель Ле Телье, был назначен на должность государственного секретаря по военным делам. Людовик понял, что ему придётся доверить свою тайну достойным доверия людям, поэтому он остановил свой выбор на отце и сыне Ле Телье, поскольку именно им он доверял больше, чем кому-либо иному после того, как рядом с ним уже не находился капитан д’Артаньян, а кроме того, с учётом того, что преданность д’Артаньяна имела свои границы. Впрочем, Людовик осознал, что лучше было бы ему не заставлять капитана переходить эти границы, но у него не было выбора, когда ему пришлось искать защиту от ваннского епископа. Людовик также прекрасно осознавал, что при всей верности семьи Ле Телье, они ничего не смогли бы сделать для его спасения от заговора д’Эрбле, во-первых, поскольку они бы его не раскрыли, во-вторых, поскольку они не смогли бы действовать столь решительно и эффективно, как действовал д’Артаньян, будучи фактически один перед лицом нескольких неприятелей. Следовало бы, конечно, внести в актив д’Артаньяну и тот факт, что, защищая Людовика, он нарушал планы Арамиса и Портоса, то есть до некоторой степени встал на сторону Короля против своих друзей. Но для д’Артаньяна подобная позиция была возможна лишь до тех пор, пока его действия не угрожали жизни этих друзей, и ни на дюйм дальше. Преданность капитана дала трещину именно в тот момент, когда Людовик поручил ему уничтожение Арамиса и Портоса. Если бы Король ограничился использованием его лишь для защиты от коварных планов Арамиса, д’Артаньян оставался бы преданным Людовику до конца. Кроме того, Людовик осознавал, что фактически Кольбер вынудил его действовать столь грубо и тем самым лишиться такого бесценного служаки, одновременно и чрезвычайно умного, проницательного, догадливого, и вместе с тем отважного, преданного и умелого воина. Осознавая полезность Кольбера в финансовых вопросах, а также в вопросах снабжения армии и даже в вопросах создания флота, действительно сильного и эффективного, Король не мог не видеть излишнего любопытства Кольбера, которое, разумеется, подпитывалось его меркантильными и амбициозными устремлениями, тогда как у д’Артаньяна подобных устремлений Король не видел. Или, во всяком случае, если капитан мушкетёров и был амбициозен или меркантилен как любой придворный, он никогда не ставил свои личные амбиции выше долга преданности Королю, выше чести офицера, дворянина, придворного, выше тех этических принципов, которые предполагались в любом дворянине, но, к большому сожалению, очень редко имели место даже в лучших представителях дворянства.
Людовик ни при каких обстоятельствах не доверил бы свою тайну Ле Телье, если бы у него имелся д’Артаньян, причём, д’Артаньян, не обиженный недоверием, не оскорблённый фактом окружения его шпионами Кольбера, имеющими более высокие негласные полномочия, чем те, которые были вручены капитану гласно. Если бы время можно было повернуть вспять, Людовик предпочёл бы простить Арамиса и Портоса, нежели потерять д’Артаньяна. И тогда, очевидно, не было бы этих восьми месяцев, проведённых в аббатстве, а также в длинных скитаниях по дороге к аббатству под конвоем д’Артаньяна и обратно без каких-либо попутчиков.
Людовик многому научился за эти восемь месяцев, он стал иным. И этот иной Людовик был вынужден призвать канцлера Ле Телье для решения возникшей проблемы. Сын канцлера, будучи государственным секретарём, так или иначе всё равно узнал бы от отца о доверенной ему тайне, поэтому намного лучше было бы, чтобы он узнал эту тайну от самого Короля, предварительно, пообещав сохранить её. Впрочем, Людовик полагал, что лучшем решением было бы решить возникшую проблему с помощью отца и сына Ле Телье, не посвящая их в суть проблемы. Над этим он размышлял всю ночь, не сомкнув глаз и даже не пытаясь заснуть. Поэтому он не стал ложиться в постель, оставаясь в своём любимом кресле, время от времени делая какие-то записи, зарисовки, рисуя схемы и таблицы, которые затем рвал в мелкие клочки.
Когда отец и сын Ле Телье появились в кабинете Короля в назначенное время и с поклоном заняли предложенные им стулья, Людовик постарался как можно более доходчиво объяснить им их задачу, не раскрывая по возможности всех деталей возникшей проблемы.
— Господин министр, господин государственный секретарь, я вызвал вас для того, чтобы прояснить некоторые особенности нашей борьбы за сильную Францию, — сказал Людовик.
Отец и сын Ле Телье в ответ поклонились. Государственный секретарь Франсуа-Мишель Ле Телье при этом достал перо, чернильницу и папку с бумагами.
— Я прошу вас, господа, никаких записей, — возразил Людовик, после чего Франсуа-Мишель убрал письменные принадлежности и его лицо приняло такое же выражение почтительного внимания, которое уже было на лице его отца.
— Господа! Восточные провинции, Эльзас и Лотарингия, долгое время были причиной постоянного нашего беспокойства. Скажу без обиняков, проблемы от этих территорий подчас превышают проблемы, порождаемые соседними странами, даже в том случае, когда они занимают чрезвычайно недружественную позицию. И хотя в настоящее время мы присоединили Эльзас и Лотарингию так надёжно, как только можно, эти земли не перестали быть пороховой бочкой, готовой взорваться в любой момент. Мятежный Карл IV постоянно обманывал нас, и я ожидаю от него этого также и в будущем. Мы пытались решить эту проблему мирным путём, но многочисленные заключённые соглашения игнорировались им. Мы дали ему миллион талеров и звание принца королевского дома только за то, чтобы он распустил свою армию и покорился, но всё тщетно. Он остаётся опаснейшим врагом Франции. Его следует взять в плен и арестовать. Его место в Бастилии. Если при аресте он будет сопротивляться, в результате чего он будет убит при сопротивлении или при попытке к бегству, я не буду гневаться на тех, кто будет вынужден так поступить.
Мишель Ле Телье многозначительно кивнул. Канцлер обладал талантом делать такое выражение лица, которое означало намного больше мыслей, чем было в его голове. Это вынуждало подозревать в нём незаурядный ум, превышающий тот, которым канцлер обладал на самом деле. Нисколько не умаляя его мыслительные способности, мы лишь отмечаем, что мнение об этих мыслительных способностях он умел создавать намного превышающее то, которое можно было бы составить, анализируя его фактические дела.
Глядя на это умное лицо, Король даже на мгновение подумал, что Ле Телье всё знает о создавшейся ситуации, однако, поскольку он знал Ле Телье уже достаточно долго, он знал об этой особенности гримасы своего канцлера, поэтому он продолжал.
— У меня имеются сведения, что Карл Лотарингский замыслил дерзкую интригу, подлый заговор, не гнушаясь никакими методами, — продолжал Король. — Для этих целей он готовится заручиться поддержкой самых неожиданных союзников. И это ещё не всё. Я могу ожидать, что этот негодяй подготовил и постарается использовать самозванца, претендующего на трон Франции.
— Это государственная измена, Ваше Величество! — воскликнул канцлер. — Только лишь за одни подобные замыслы он заслуживает смертной казни.
— Именно так, господа, — согласился Король. — Как вы знаете, нам надлежит завершить наши военные дела в Голландии, но ситуация такова, что мы не можем расслабляться по отношению к Лотарингии. Поэтому мне нужны в настоящее время не только верные и храбрые полководцы на севере, но также и верные и надёжные люди на востоке.
— Ваше Величество, всякая попытка мятежа на востоке будет подавлена, — ответил Ле Телье старший, вставая со стула.
— Хорошо, но это не всё, — продолжал Людовик. — Я должен дать вам дополнительные инструкции на самый непредвиденный и исключительный случай. Запомните пароль: «Счастлив Король с такими слугами».
— Счастлив Король с такими слугами, — повторили оба Ле Телье.
— Я надеюсь, что вам не понадобится этот пароль, — продолжал Людовик. — Но в том крайне маловероятном случае, когда вы усомнитесь в приказе вашего Короля, вы можете спросить у меня этот пароль. Мой ответ «Счастлив Король с такими слугами» должен развеять любые ваши сомнения.
— Я не могу себе представить ситуацию, когда мы могли бы усомниться в приказе Вашего Величества, — сказал Ле Телье старший.
— Такая ситуация может возникнуть вследствие обстоятельств, о которых вам пока не следует знать, — сказал Людовик. — Карл IV коварен. Он собирается подыскать самозванца, который, как вам может показаться, будет иметь право отдавать вам приказания.
— Мы не подчиняемся никому, кроме Вашего Величества, — ответил Ле Телье старший. — Если Ваше Величество прикажет арестовать кого угодно, даже вашего светлейшего брата Филиппа, мы выполним этот приказ без колебаний.
— Рад слышать это, — ответил Король, — но вопрос состоит не в том, чтобы арестовать моего брата. Просто запомните, что данный вам пароль сможет устранить любые сомнения, вне зависимости от причин, по которым они могли бы возникнуть. Я приказываю вам заучить этот пароль и помнить о его важности, даже если сейчас вам кажется, что это ни к чему.
— Мы всё поняли, Ваше Величество, — ответил канцлер с таким важным видом, что Людовику вновь на секунду показалось, что он понимает больше, чем должен.
— Итак, моё поручение состоит в том, чтобы Карл Лотарингский был арестован и доставлен в Бастилию живым или мёртвым, — подытожил Людовик. — Никто и ничто не должны вам помешать в этом деле. Даже я сам не смогу отменить этого своего приказа если не произнесу пароль. Вам это понятно?
— Даже Ваше Величество не отменит приказа об аресте Карла Лотарингского, если не произнесёт при этом пароль «Счастлив Король с такими слугами», — сказал Франсуа-Мишель.
— Хорошо, я доволен, — кивнул Людовик. — Можете идти и исполнять мой приказ.
(Продолжение следует)