(Из цикла «Байки у костра»)
Кто не в курсе: «М – ский треугольник», это аномальная зона близ деревни Молебка, Пермская обл. Году, так в 1986-1987, там начали происходить некие «странные вещи», о которых широкой, тогда еще – советской, общественности, рассказал через газету «Комсомольская правда», местный лесник Эмиль Бачурин. Он утверждал, что сразу за речкой Сылвой, которая огибает деревню Молебка, на участке леса, по форме напоминающем вытянутый треугольник ( откуда и пошло название зоны), стали появляться «загадочные светящиеся фигуры», «блуждающие огоньки», случаться внезапные приступы помрачения рассудка и потери памяти у грибников и прочего прохожего люда – типа, рыбаков\охотников. Ну и много, еще чего нарассказывал лесник Бачурин приезжему корреспонденту, после чего о «М – ской зоне» узнала вся страна и любители «встречи с неведомым» устремились в Пермскую область, дабы лично увидеть и запечатлеть. Ну и по мере возможности, прикоснуться к «таинственной тайне». Я тоже принадлежал к их числу, все загадочное и непонятное притягивало и требовало объяснений, да и сам смысл моей скромной провинциальной жизни в области – соседке пермяков, требовал моего присутствия на месте событий. Пока я думал и гадал, как бы все это сделать, мне позвонил помощник редактора городской газеты, где я числился внешкором (внештатным, а не внешним - зарубежным, если что). «Слушай, старик (мне тогда уже было 28), тут такое дело, слышал про всю эту шумиху с Молебкой? Ну, вот, надо написать, заклеймить, так сказать, нездоровый ажиотаж. А, то люди вопросы задают, газета никак не реагирует на эти дела, сам понимаешь – мы же серьезная городская газета, для серьезных людей, нам всякие сенсации не нужны. Да и людей у меня сейчас нет свободных, штатные все по командировкам, а тут про тебя вспомнил – ты пишешь нормально, слог хороший. Ну и мы тебя гонорарами тоже не обижали, так, ведь? Возьмись за это дело – черкни в «подвал» ( нижняя часть газетной страницы, прим. автора), срок – неделя. Давай, удачи!» И мне даже провели командировочные, которые внештатнику не положены, оформили, как «разовый аванс». Мой потертый рыбацкий рюкзак, извлеченный с антресолей кладовки, радостно зазвенел пряжками ремешков: «Ура, в дорогу!» Руки у меня слегка дрожали от нетерпения, когда я укладывал в него банки с тушенкой и пакеты супов быстрого приготовления. Скоро у меня будут дрожать не только руки, но я этого еще не знал. «Так, вроде все положил: продукты, свитер, фляжка, бинокль, фото, нож. Деньги, документы. Ну, что – в путь? «Путешествие в неведомое» началось.
Старенький «ПАЗик» вытряхнул меня на конечной остановке: «Молебка, автобус дальше не идет!» - услышал я голос водителя и поднялся с места. Ну, вот и добрались. Поездом до Кунгура, оттуда на двух автобусах, меньше суток в дороге. Унылая деревня русской «глубинки», похожая на такие же унылые деревни от Вологды до Хабаровска, встретила меня слякотью, сыростью, серым низким небом и …тишиной. Самый конец октября, снега еще нет, но холод уже витает в воздухе, пахнет близкой зимой. Ни криков петухов, ни лая собак – все замерло, готовясь к долгой спячке. Работы сделаны, все собрано, убрано, смазано, заперто до весны. Серая река, метров 100 в ширину, неторопливо несла серые воды. Вобщем – все серое, холодное, грустное и унылое. «Так, чувак – ты забыл, куда приехал? Это же Молебка! Вон, видишь, за рекой лес? Он даже отсюда кажется каким – то подозрительным, чувствуешь? Вперед – вперед, мы не ждем милостей от природы! Мы их берем сами.» И я быстрым шагом двинулся к берегу - «брать милости». Как оказалось, «милости» были в наличии – переправа на другой берег на лодке доброжелательного деревенского мужичка стоила 3 руб. С условием, что я обратно ночью не поплыву: «Кричи громче, как назад будешь вертаться, услышу.» - «А, многие…вертались?» - «Так, ездят…туда – сюда. Я не считал.» На этом мое знакомство, собственно с деревней Молебка и закончилось. Лодка ткнулась носом в глинистый берег: «Вон, там тропку видишь, вот по ней и двигай, а там сам уже…мы туда не ходим, не взыщи.» Я еще подумал: «А, что ж не ходите? Лес же, ягоды\грибочки, рыбка, то – се.» Но, подгоняемый жаждой грядущих открытий, промолчал и двинулся в путь.
По слухам, идти до «центральной поляны», где останавливались все приезжие и постоянно происходило «нечто», надо было км 5 – 6. Сырой осенний лес, голый и не веселый, принял меня в свои объятия. Видавшие виды, «кирзачи», скользили на размокшей тропинке, чертыхаясь, еще не приноровившись к походному ритму, я остановился и закурил, оглядывая пейзаж и прислушиваясь к своим ощущениям. «Ну, а чё? Лес, как лес, поздняя осень, что ты хотел – да, грустняк, моросняк. Давай, потихоньку, топ – топ, там видно будет, что и как.» Струйка дыма от сигареты втянулась в деревья по левую сторону тропинки, я прошел метров 20 и…струйка этого же дыма, точно – точно, даже цвет был именно такой: сизый сигаретный дым, «вытянулась» из левой половины леса и перемахнув тропинку, втянулась в правую. Я остановился, сделал затяжку, выдохнул дым, пристально следя за его поведением и ловя себя на мысли, что мне становится не совсем уютно и не очень спокойно на этой размокшей лесной тропинке в этом мокром молебкинском лесу. Дым от сигареты был, как будто, кем – то втянут слева от тропинки и выдохнут от себя – в правую часть леса. Ветра не было, движения воздуха – тоже, очень тихо, совсем тихо…Так, а птицы – где? А, нет птиц. Ни дятла, ни ворон, никого. Ни ястреба в вышине, как в моих родных лесах дома, ни клекота, ни чириканья не раздавалось в этом лесу. «Так – так, не заводи себя, дядя, вперед и с песней! Дым ему не так плавает, а птицы попрятались – холодно, сыро. Обед у птиц.» Я тихонько затянул под нос себе походную песню: «Зачем вы, гады, ботик потопили? Плыл на нем наш новый патефон…» Сжал рукоятку большого и очень страшного охотничьего ножа на поясе и продолжил движение, шевеля губами: «И портрет, и портрет Эдиты Пьехи и курительный салон…»
В газете лесник Бачурин говорил про «это», как про «ведьмины кусты». Сразу вспоминался «ведьмин студень» из другой «Зоны», описанной братьями Стругацкими. Заросли кустов орешника, обычные кусты, но совершенно, абсолютно – черные. Как будто, прошел лесной пожар и ветви обуглились. Но, пожара не было, по – соседству стояли вполне себе нормальные деревья, а эти кусты были не такие…не нормальные. И, что – то там свешивалось с голых мокрых веток, не то паутина, не то, сопли кто – то оставил, высморкавшись, когда проходил мимо. Бр – р, я старательно обошел эти милые кустики, потом вспомнил, что прибыл сюда с «исследовательской миссией». Достал фотоаппарат, сделал пару кадров. Сердце уже слегка ускорило свой бег, уже в воздухе было, что – то не так, как там – в деревне, слишком «тугой» был воздух, как будто здесь он был другой плотности. Снова покурил, оглядывая местность. Никого и ничего. «Мандражируете, господин прапорщик?» - вспомнилось вычитанное где – то. «Да, нет, что вы! Все хорошо. Аха - аха. Себе – то не ври, хорошо ему.» Достал из рюкзака и повесил на грудь, бинокль. Ноги уже не очень охотно выполнили команду: «Вперед!» В голове мелькнула мыслишка, нарастая и прорисовываясь более зримо: »А, может, назад? Переночую в деревне, дождусь других «исследователей» и потом вместе с ними…так же лучше, правда? Ну, правда же, ну, куда ты пошел, назад! Назад, дурачина!!!»
Я вышел на опушку леса, впереди был крутой поворот вправо, огибающий, поросший жухлым репейником, бугор и дальше тропинка, петляя, снова углублялась в лесную чащу. Вот, за этим бугром все и случилось. Я не успел еще выйти из – за бугра, когда какой – то внутренний голос панически крикнул мне внутри моей головы: «Стой! Вон, на опушке, вон там, справа, за бугром! Смотри – смотри!» Я глянул и… как бы все это описать словами, сначала мне показалось, что меня отключили от атмосферы и воздух перестал поступать в легкие, потом я метнулся в близкие заросли, с размаху падая прямо в грязное, холодное месиво. «А – а – а, что это? Это…это, они!!!» Я елозил сапогами в холодной жиже, стараясь слиться с землей, травой, кустами, пытаясь стать невидимым и неосязаемым. Потому, что метрах в ста от меня, может, даже, чуть меньше, у дальней опушки леса…стояли две прозрачные светлые фигуры. И это были не люди! Похожи, но не люди! Голова, две руки, две ноги…они были, как бы из какого – то плотного бело – серого, молочного состава и они просвечивали – сквозь них были видны деревья. «Бинокль, бинокль доставай, дурень, ну же!» Негнущимися пальцами я расстегнул кофр бинокля, вытащил его и поднес к глазам. Хороший полевой 8-кратник, не раз выручал меня в походах. Но, я ничего не видел, руки тряслись так, как не трясутся у запойного алкаша после недельной попойки. Очки упали с носа, хорошо, не разбились, я крутил колесико резкости: «Ну же, ну же, кто это, ЧТО ЭТО!» Где – то там, в глубине сознания, в самом дальнем уголке моей души, звучало: «Вот, сейчас тебя заметят и заберут…заберут отсюда навсегда!»
А, потом фигуры стали «таять», прямо у меня на глазах, они удалялись, слегка покачивая головами, словно беседуя и таяли, становились все более прозрачными, пока просто не исчезли в пространстве. Я достал фотоаппарат, понимая, что уже поздно, уже все – поздно, но делал кадр за кадром, подошел к тому месту, где они стояли, когда я их увидел и снимал, снимал, щелкая затвором. Меня начало трясти, мысли путались, увидев старый пень, я присел и вытащил фляжку из недр рюкзака. «О - о, руссишь водка, зер гут!» Да, зер гут и еще. И еще. Упало…согрело…расслабило и успокоило. И еще и закусить. Вот, так. Через час я смог идти. Еще через пол – часа я вышел на поляну, где обнаружил пару палаток, шалаш и просто привязанные тенты над кострами других «открывателей тайн». Поздоровался, выбрал место. Заметил, что за мной внимательно наблюдают и обмениваются по моему поводу какими – то замечаниями. Развел костерок, натаскал дров – в лесу было достаточно сушняка. Обустроил лежанку, тоже натянул тент, повесил котелок под супчик. Подошли ребята, некоторые были моложе меня, интеллигентного вида, пара девушек. Старший, парень, лет 30 – ти, в свитере и штормовке, протянул руку: «Сергей», я ответил, познакомились, оказалась группа из нашего областного центра. И первый их вопрос: «Мы сразу, как Вас увидели, поняли, что Вы их видели» - «Ну, видел…фигуры, может, показалось?» - «Не, не показалось. Мы, правда, не видели, но другие тоже видели! Расскажите, ну, какие они?» Что я мог рассказать? Как валялся в осенней хляби, пытаясь вжаться в упавшую хвою, как крутил колесико бинокля и боялся, что «заберут»? Зачерпнул сварившегося супчика, снова отхлебнул из фляги и уже бодро и уверенно, ответил: «Да, ничего особенного. Фигуры какие – то, типа – миража, дымка, обман зрения. Ветер подул, они и исчезли. Ерунда все это!»
Ночью, ворочаясь у костра от подступающего холода, я, вдруг почувствовал, как меня будто взяли и встряхнули. Сильно, но не больно и не опасно. Встряхнули, чтобы моя психика встала на место. И я почувствовал, как в меня «заглянули» - не знаю, кто это был, или – что. Заглянули и «просмотрели» меня всего, с моего первого дня жизни и до текущего момента. Знаете, как берешь какую – то интересную вещицу, повертишь ее, так – сяк и положишь обратно. Вот и меня повертели и положили…обратно. И мне дали возможность тоже «просмотреть» самого – себя и подумать, что и когда я делал не то и не так. А, потом я вырубился. Отключился. Утром выпал снег. Первый снег, белый – белый, аж глаза резало от его чистоты. Я сидел, попивая наваристый чаек, чувствовал себя просто великолепно, полным сил и энергии, как будто в санатории побывал на лечении. И тут я понял, что мне – пора. Домой. Все уже случилось, что должно было случиться в моей жизни.
Заметку в «подвал» я написал и ее напечатали. «Клеймить» я не стал, но основная мысль статьи была в том, что «слухи о моей смерти оказались сильно преувеличенными», вобщем – «Граждане, вы панике не поддавайтесь!» и бредням разных недобросовестных искателей сенсаций не верьте. Правду я написать тогда не смог - помощник редактора был хороший человек, да и аванс уже был истрачен в поселковом магазине деревни Молебка. Чтобы не «поддаваться панике».