Инсайдер часть3

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Наверняка у читателя сразу возник законный вопрос: а откуда же ты вещаешь, друг любезный, если тебя больше нет среди живых? Или может быть хочешь сказать, выражаясь словами песни – «… что мы отдав концы, не умираем насовсем»? Не буду мучить загадками, просто мой случай – не тот случай, который описан в стихотворной форме поэтом. Когда человек расстаётся с физическим телом, его сознание начинает работать в иной мерности, астральное тело – лишь самое первичное, но не единственное входящее в число других энергетических тел хранящих информацию, приобретённую за время жизни индивидуума  в мире явном. В итоге человек живёт уже в других мирах, откуда физический мир видится некой неоднородной «матрицей» – как принято в последнее время называть не материализованное нелинейно-безвременное состояние. Именно поэтому наш мир реален – для живущих в нём, и иллюзорен – для тех, кто за его пределами. Сновидения – почти подходящий пример с точностью до наоборот. Понятнее объяснить не смогу, поскольку терминология у различных духовных школ отлична одна от другой. Надеюсь, моё объяснение не запутало любознательных искателей истины окончательно. Академии наук смогли бы, наверное, прийти к единым всепланетным терминам, но у них пока нет объяснений явлениям, известным мыслителям с незапамятных времён. Уважаемым учёным от этой самой ортодоксальной науки, (наученными ею же), не дозволяется Службой безопасности думать над очевидными фактами, заклеймёнными - невероятными. Как говорится, чего не в силах постичь умом – объяви грехом.

Боевые модули, падающие с безоблачного неба, которые я успел заметить в тот последний миг перед выстрелом дино-человека, оказались дружественными. Наверное, это Кузьмич сумел достучаться через нужный канал до того, кто их послал – до Котова. А мой клон прибыл с командой спасателей. Но главное, он выжил! Клон, созданный змее-людьми, имел несколько принципиальных отличий от клонов имперских. Одно из отличий заключалось в его достаточно продолжительной индивидуальности – сорок дней после смерти образца. Как мне позже открылось, он способен был даже продолжить своё дальнейшее существование, вовремя получив «перепрошивку» – буквально, сделавшись клоном сознания другого человека. А на ближайшее время, он остался по-прежнему мной, но с ограниченной функциональностью. Это похоже на загоревшийся значок «чек» на приборной панели автомобиля: клон, как и автомобиль, переходит в аварийный режим. Вот как-то так. Я конечно этого не знал, меня не снабдили подобной информацией. Об этом и о том, что произошло со мною дальше, мне стало известно спустя какое-то время. А в момент, когда моё сознание уснуло на Облачной, начало происходить нечто странное.


НЕ ДОПУСКАЙ ТОРЖЕСТВО СМЕРТИ НАД ЖИЗНЬЮ
             
Кто-то двигался и бранился в полголоса. Слышались щелчки, как от поворачиваемых тумблеров. Голос мне показался знакомым, но я никак не мог вспомнить его обладателя. Второй – скрипучий голос с механическим упрямством возражал ругающемуся. Я ничего не видел, только черноту, словно глаза были завязаны. Тело я так же не чувствовал, словно пребывал в параличе. Мерзкое состояние.
— Какой толк ему от искусственного поддержания метаболизма мозга? — бурчал первый голос. — Его клоны все сдохли, как и копия памяти.  Новых не создать, кроме запчастей по образу и подобию этого куска мяса.
— У меня приказ её высочества, — упрямо бубнил второй.
На этот раз я догадался, что голос возражавшего принадлежит «голому», только они имели один и тот же тембр и интонации, которые невозможно ни с кем спутать.
— Не смеши мои миллионолетние извилины! Кто тебе бесполому рабу мог передать подобный приказ?
— Приказ пришёл самого верха, — равнодушно, но упрямо продолжал бубнить «голый».
Разум ворчуна был преисполнен недоверием, но какое-то тщательное скрываемое чувство, (толи любопытство, толи личная заинтересованность), постепенно брало верх. Ещё, я уловил чью-то затаённую волю, несомненно, обладающую непреодолимой мощью, которая разыгрывала это действие, внушая ответы и поведение обоим участникам спора. Поворчав ещё немного и истратив все свои самые насмешливые и презрительные фразы в адрес «голого», разученные, несомненно, за время своего миллионолетнего существования, первый спорщик принялся с удвоенной скоростью чем-то щёлкать. Вот тут и вспыхнула боль, да такая, какую не приходилось испытывать ни разу. Даже пронзивший насквозь выстрел лазера Каммота на Медведице в сравнении показался иголочным уколом. Раскалённая кочерга вонзилась в мозг и начала там проворачиваться. Мой крик не мог никто услышать – я не мог его издать, как и сделать какое-либо движение или просто вздохнуть. Нет потери сознания, только нестерпимые муки. Постепенно боль уходила, оставляя эхо, которое как мне казалось, не могло не докатиться до ментального тела невидимого палача.
— Ну, вот и всё, — словно извиняясь за причинённые страдания, произнёс первый из собеседников. — Вместо того, чтобы обеспечить несчастной душе покой в нирване, я глумлюсь над собственной философией.
— Какую команду нужно набрать на пульте? — проскрипел «голый».
— Черти тебя забери туда, откуда тебя выдумали! Ты хоть понимаешь, что тела для него нет и не будет, кроме такого же рабского, как твоё? Забирай этот ящик и проваливай! Марш в двадцать седьмой сектор и подключи в любом свободном боксе. И пошевеливайся! Нужно беречь аккумулятор.
Вызванное назойливостью «голого» любопытство, в «миллионолетнем» усиливалось. Напоследок, уступая просьбе раба, он что-то ему показал и назвал пятнадцатизначный код. Некоторое время я не чувствовал никого, кроме «голого», отсчитывающего сектора. А спустя короткую паузу я смог наконец-то открыть глаза и с любопытством осмотреться. Ничего интересного: подо мной койка, стальная переборка подводной лодки, люк с высоким комингсом.  Я что в тюрьме? Ломать долго голову не пришлось, послышался скрежет ключа и, пригибая голову, в каюту пролез Котов. Собственной персоной!
Я и так догадался, что нахожусь на его космическом крейсере, где ещё мне быть? Мою попытку встать с койки он пресёк жестом руки и сел рядом. Неожиданно. Он молчал, я тоже, ожидая, что он первым изложит суть своего визита. Тысяча вопросов теснились в мозгу, ответ был только один: я снова клон. Видно это было написано на моём удручённом лице, поэтому он не стал дожидаться, пока я раскачаюсь.
— Не хочешь ничего спросить, Вадим?
Я почесал затылок, но там только одна мысль пробивалась без очереди, расталкивая остальные: кто и как оживил меня? Стрельнув ещё раз в моё лицо своими стальными глазами, он удовлетворённо произнёс:
— Ты воскрес. Это точно ты. Твой клон более прямодушен, он бы уже отрапортовал что-то вроде – «никак нет, командир»! Или, – «какие будут распоряжения, командир»?
— Я должен был бы стать головешкой. Я не раз видел работу излучателя.
— Ты и стал ею. Благодари своего знакомого дракона Будду, оживившего твой мозг и сердце. После многозначительного предисловия, мне удалось уговорить его посодействовать.
— А как же Служба безопасности?
— Он подчиняется только своей королеве и себе самому, что одно и то же, как ты понимаешь.
Я отрицательно замотал головою. Служба безопасности создана такими как Будда и ему подобными. Зачем им это? Наверняка всё отражалось на моём лице, поскольку мысли я по привычке запирал глубоко внутри.
— Много тебе ещё предстоит познать, зятёк. Они никогда не кладут все яйца в одну корзину. Служба безопасности один из полюсов их власти, а ты перекочевал к другому – антиподу.
— К лешему всё это. голова кругом, — признался я. — Разберусь после, сейчас меня больше интересует, как моя семья.
— А я уже подумал, что мозги зятя совсем сгорели, — поддел меня Котов и в глазах его промелькнул тёплый огонёк. — Всё нормально. Агент сопротивления, назовём его так, предупредил о ситуации в последний момент. Тебя спасти твой клон не поспел, (сам с собой разбирайся за это), а вот Катю и Василису  забрали и перевезли в другое место. Хорошо это или плохо, но твоего лица, среди спасавших, она не увидала. Катя потеряла сознание в тот момент, наверно от потрясения. Сейчас с ней всё хорошо, насколько это возможно.
— Что же мне теперь делать? — воскликнул я, сам испытывая в этот момент боль и чувство вины. — Как же я покажусь ей на глаза? Как она отнесётся ко всему этому?
Котов окончательно превратился в командора и, смерив меня с ног до головы леденящим взглядом, заявил, дескать, что делать мозгу без тела, запертому в коробку?
— Думай Вадим! Дочери без отца плохо. И Катерине ты не муж, а аватар.
Отчаяние попыталось захлестнуть мой разум, но я вовремя опомнился. Не слёзы же ронять перед этим несгибаемым солдафоном? К тому же он мой тесть, аватар там я или нет. Я выдал ему первую трезвую мысль, мелькнувшую на фоне неувядаемой деловитости, присущей клону.
— За вами должок командор! Помнится, кто-то обещал мне помощь в сражении – в обмен на спасение крейсера.
— Излагай! — последовал лаконичный ответ, словно он давно дожидался этого заявления.
Меня давно не покидали мысли взорвать всё связанное с клонированием и хранением копий к такой-то матери, даже если мать эта была королева империи. Так я командору и объяснил.
— Это мечта многих. Ты не первый умник. Как здорово было бы избавиться от десятков жизней, где наша сущность творит неблаговидные поступки  против своей воли! Сколько бы негодяев прекратило свои подрывные действия на планете! Но… в том же хранилище, о котором ты подумал, находятся копии самых искренних и самых лучших друзей, без которых Земля окажется обречена. Среди них есть и те, кто помогал тебе и твоей дочери выжить.
Вот так номер! Выходит, империя действительно играла за обе команды разом. Как мало я знаю, посочувствовал я своей мечте, гаснущей стремительнее, чем она вспыхнула.  Всё же упрямство иногда бывает сильнее логики, поэтому я заявил командору, что возвращение долга откладывается до более благоприятного момента, пока я не наведу справки у своих соседей по двадцать седьмому сектору.
— Это там, где пылиться твой мозг, подключённый к искусственному кровообращению? — без тени улыбки спросил командор.
— Именно! — подтвердило моё упрямство и поинтересовалось: — Я пленник?
— Какой смысл? — последовал равнодушный ответ. — Тебя мне не удержать, всё равно сбежишь. Один из транспортно-боевых модулей в твоём распоряжении и… не делай глупости, не показывайся на глаза моей дочери.
Сказал просто так, чтобы сказать. Он прекрасно понимал, что я именно это и сделаю. Мы обменялись взглядами, и я ответил не то, что он ожидал:
— Спасибо, за новую жизнь!
— Не благодари. Я предупреждал, что если с Катей что-нибудь случится…  Ты сберёг мою дочь. Может статься, новая жизнь окажется куда большим адом, чем вечное небытие.

*   *   *
А вот тут, он был полностью прав, хотя про небытие и не ведал столько, сколько ведал я. Вечное небытие не может быть хуже ада. Ад, с нашего покорного согласия, создаётся прямо здесь и сейчас в этой реальности.  Мне нужен был отдых, чтобы привести мысли в порядок и заодно проверить своё искусственное тело на работоспособность. Под работоспособностью я подразумевал сохранение всех наработанных психо-ментальных способностей. Разгуливать по отсекам без дела члену экипажа не полагалось, но крейсер в настоящий момент находился в ремонтном доке, на каком-то астероиде. Мне даже не было интересно, как его называли, настолько я потерял любопытство к устройству материального мира, после своего последнего астрального пребывания на Облачной. Да и это теперь не имело никакого значения, я мог покинуть его и вернуться обратно на Облачную по указателю, сверкавшему в моей ментальной сущности, не хуже стрелки авто-навигатора. Это новое качество пополнило мою сущность после воскрешения. Жаль, что я не мог так же телесно переноситься из одного края вселенной в другой.
Большая часть экипажа находилась в отведённом для него месте – в пивнушке. Послонявшись там и заведя мимолётные знакомства, я покопался в их мыслях и забросил это занятие. Среди военных особей не оказалось ни одного, кого можно было бы назвать человеком. Просто набор отмороженных садистов, с животным разумом. Напиться, нажраться, выспаться, по совокупляться и пострелять в живые мишени, желательно в беззащитные. Прежде мне это не казалось удивительным, а сейчас меня охватила тоска. Не было никого похожего на Марту или скрытного качка Спина. Вспомнив свой первый выход в космос, я чуть было не предался ностальгии и даже глотнул пивка для полного счастья. Моё искусственное тело мгновенно напомнило мне о совершаемой глупости, отрыгнув пиво обратно в бокал. Наверное, оно отличалось от тел обычных имперских клонов ещё чем-то, помимо длительной автономности. Поговорить было не с кем, кроме самого себя.
«Прекрати это делать»! —  взмолилось сознание.
Вот так номер! – подумал я. – Всего один глоток пива, вышедший прочь к тому же, и уже глюки?
«Меня зовут не Глюки». 
— Может быть Вадимом? — съехидничал я.
«Как ни называй, а не нужно этого делать».
В продолжение беседы с «самым хорошим человеком», я услышал заунывное завывание о ямщике замирившем в глухой степи. Мой язык дико фальшивил, но всё же, я выслушал до конца песню, уже угнездившись в койке, а под последнюю трель моё тело замерло. Плохо, если для того, чтобы освободиться от тела, мне придётся всякий раз прибегать к спиртному. Ну, хоть теперь буду знать о слабой стороне своего искусственного тела. Прежде чем отправиться на поиски семьи, необходимо было полностью освоиться в последнем и теперь единственном теле, которое за время самостоятельного существования, слегка отбилось от рук. Кроме того я вспомнил Спина. Мне следовало раньше попытаться установить с ним связь, а я за повседневной суетой совсем о нём позабыл. Так друзья не поступают! Моё я было слегка перегружено навалившимися событиями и трагическим финалом. Трагический он конечно для друзей. Для меня трагизма никакого не было. Просто новое существование в новых обстоятельствах.
«Какой же я глупец»! – хлопнул я себя мысленно по лбу, поскольку реальной руки отдыхающего клона было не поднять. Раздалось невнятное мычание, и я перевернулся на правый бок. Спин ведь готовил меня к подобному! Фантом! Нужен фантом и тогда я смогу не только присутствовать возле тех, кто мне дорог, но и общаться с ними. В путешествиях на Облачную, я проделывал это автоматически, не задумываясь. Стоило постараться усовершенствовать умение, которое и так уже было со мною, пока неосознанно. Этому и посвятил я время отдыха тела. После завершения бестелесного образа, доработав себя перед зеркалом, я отправился вновь пошататься по базе и оценить, как водится, красоту игры своего фантома.
Компания пилотов, с которой я слегка пофлиртовал во время своего эксперимента, ничего не заподозрила. Они помахали мне призывно руками, приглашая присоединиться. Игра в карты – универсальное средство для бездарного прокручивания в ускоренном темпе стрелок часов жизни. Я подсел к их столику в качестве болельщика наблюдателя. Трое новых знакомых прежде уже работали вместе с моим клоном, пока я пребывал на Земле в поселении. Так что, они отнеслись ко мне как к старому приятелю.
— Да-а, ты В-2 удивляешь! — провозгласил один из них, кряжистый бритоголовый удалец. Приятели его звали Гариком или Гарри. — Шестнадцать часов без сна. Перепил весь экипаж. Победил в конкурсе «Не вставать из-за стола дольше других». Уважуха браток!
  — Неужели целых шестнадцать часов? — искренне изумился я выходке своего клона.
Дружеские смешки приятелей, принявших мою реплику за шутку, прозвучали в ответ. Как мало было нужно, чтобы прославиться в их стаде своей необычностью. Я бы не удивился, если бы у окружающих меня вдруг выросли  кривые рога, а они замычали: – ты кореш сожрал всё сено в амбаре за ночь и навалил навозу под самую крышу! Я благоразумно не стал говорить этого вслух, чтобы не потерять с таким трудом завоёванное клоном уважение, (теперь я знал, почему меня вытошнило от глотка пива). Меня никто не расколол только потому, что хлопать по плечу или прикасаться иным образом к стоящему на своих ногах собрату считалось в этой армии верхом неуважения, за это можно было поплатиться трюмным рабством. Приняв диферамбы за удовлетворительную работу «в текущем образе» и в управляемом накануне клоном «безобразии», выделив нужного пилота из своей компании, я перешёл к следующему этапу – к определению координат места нахождения моей семьи.
Пилот с воинским именем П-23 сопровождал моего клона в тот самый печальный день, а после, по распоряжению командора, эвакуировал Катю и Василиску.  Он-то мне и был нужен. Пристав к нему с разговором, я вскоре выведал всё, что он мог сообщить и что он не захотел сообщить из страха перед командором. Оставалось позаимствовать обещанный модуль и в путь. Сигнал тревоги прозвучал некстати. Дисциплина и чёткость – вот чем отличаются военные от разгильдяев-гражданских. Я тащился в самом конце, наблюдая, как бритоголовые, на бегу подтягивают пояса и хватают из протянутых рук «голых» чудо протрезвляющие таблетки. Построения не было, все заняли свои места согласно распорядку, и крейсер скакнул прочь. Я направился было к рубке, но путь мне перегородила рука властного лейтенанта.
— В-2, твой номер восемь! — подготовиться и доложить!
Раз номер восемь, то сиди, пока не спросят. Пока я раздумывал, поступить ли буквально или просто проигнорировать приказ, лейтенант начал покрываться густой краской. Наверное, его ещё ни разу за карьеру военного не отправляли в известное место. Видя, что я мешкаю, он собирался уже повторить приказ и даже открыл для этого рот, но пробегавший мимо молоденький навигатор, потянул меня за собой. Этого парня я уже видел неоднократно, он тёрся подле меня всё последнее время пребывания моего клона на борту корабля и даже участвовал в моей спасательной операции на Земле. Поскольку обещанный командором боевой транспортный модуль никто не спешил мне предоставлять, нужно было воспользоваться тем, что предлагалось прямо сейчас. Поспешив вслед за навигатором, я занял своё место пилота в шарообразном модуле в пусковой шахте номер восемь. Натянув шлемы, мы с ним принялись ждать.
Вскоре приказ командора донёс долгожданную весть о начале боевых действий. Из его немногословной речи следовало, что в этот раз мы обороняем солнечную систему от вторжения противника. Что за противник и откуда таковой выискался, сказано не было. Ни о чём подобном я никогда не слыхивал и, как выяснилось, мой навигатор тоже. Он был явно новичком. Ну что ж, в бой так в бой. Если бы приказ отправлял меня громить кого-нибудь в неведомой дали, я бы тут же дал дёру, а так… Нужно же кому-то защищать от неведомого врага свой дом! Следующее распоряжение прозвучало только у меня в мозгу – приказ командора возглавить всю группу боевых единиц. «Он что, с ума сверзься! – было моей мгновенной реакцией на это непрошеное повышение». Моё мысленное восклицание осталось безответным.
Я никогда ничего не возглавлял в империи и не собирался. За что такая почесть? Последние измышления адресованы были мной самому себе, я уже скрыл разум за мощным блоком. Если командор надеялся таким способом помешать мне отправиться на Землю, то это бесполезная затея. Никакая ответственность ни перед кем меня не повяжет по рукам и ногам. Только разберусь что к чему и дам дёру. Так я твердил самому себе, не догадываясь, что за новый фортель уготовила мне судьба.
Лёгкое головокружение просигнализировало о только что совершённом прыжке крейсера в новую точку. В следующий момент прозвучала команда – старт. Дальше следовало выстроиться в боевой порядок и ожидать команды. Обычно все ведущие выстраивали своих подчинённых в полусферу, как предписывало правило, я же приказал построиться в одну линию. Просто напросто я не знал подобных тактических правил. Полсотни шаров и тарелочек послушно выполнили моё указание, посредством передачи приказа звеньевыми, в подчинении которых было по пять экипажей. В свой адрес я тут же перехватил ряд восклицаний похлеще, чем сам недавно выдал в адрес командора. Кроме этого, ничто не указывало на неподчинение. В бою важно выполнять приказ, каким бы глупым он не казался. Голосование и демократия – прямой путь к поражению, это знает каждый воин.
Меж тем, наша «подводная лодка» выпустила в направлении неизвестной планеты, к которой мы стремительно приближались, какую-то синеватую сеть, разраставшуюся по мере удаления от крейсера. Что это за такое явление, я не имел ни малейшего понятия, хорошо, что командор прокомментировал для всех:
— Внимание! Враг сейчас будет проявлен. Приготовиться применить все виды вооружений для ликвидации противника.
— Да это же Церера! — выпалил удивлённый навигатор. — Я тут уже бывал.
На мой немой вопрос, чип мгновенно выдал информацию: карликовая планета в поясе астероидов на орбите между Марсом и Юпитером. Ещё он сообщил о том, что Церера богиня урожая и плодородия, (у древних народов), супруга Плутона – властителя над телами умерших и мать Прозерпины – богини подземного царства мёртвых. Я приказал чипу заткнуться. Несмешная шутка – супруг Плутон посылает живого мертвеца с командой полуживых клонов-пилотов, защитить свою супругу. Нечего сказать, удачное сопоставление вершащихся событий взбрело в голову!
Что за противник, никто до сих пор так и не удосужился объяснить. Кто это мог посметь вторгнуться в пределы империи? С одной стороны вся эта конспирация военных вызывала возмущение. С другой – нет страшнее силы, чем тупая дисциплина и готовность выполнять поставленную задачу без раздумий, не зная конечной цели ни одной из сторон. Кому следовало, те командуют, кому нужно погибнуть – те гибнут. Никаких сантиментов, только чёткое повиновение приказам и молниеносные действия. Плохо было то, что не было времени даже сообразить, кто есть противник, что он готов предпринять и каким образом. Стоило мне задуматься над этим, как я понял, для чего меня назначили командовать, хотя я понятия не имел как. Командор видимо рассчитывал на мои способности, которыми не обладали остальные вояки, включая его самого. Придётся для спасения своего последнего тела потрудиться. Он наверняка на это и рассчитывал, назначив на должность, даже не спрашивая моего желания и согласия.
А сеть действительно на что-то напоролась. Мерцающая бесформенная масса возникла над поверхностью планетки, вывалившись в эйнштейновское пространство из небытия. Распорядившись обхватить объект полукольцом, приблизившись к поверхности, чтобы не загораживать прицел орудиям крейсера, я приказал палить из всего, что было. Оружие заработало, жаль поглядеть было не на что. Выстрелы лучевых пушек, трасы снарядов, замораживающие лучи и даже отравляющий газ пронеслись к цели без визуального эффекта. Повреждений разглядеть так же не удалось. Скорее всего, их и не было потому, что гореть и превращаться в замороженные куски, разваливающиеся от попадания пуль и снарядов, начали наши боевые модули. Все выпущенные боеприпасы непонятным образом, точнёхонько возвращались  обратно. Бесцельность атаки вынудила прекратить стрельбу. Беспорядочно бросая свой аппарат из стороны в сторону, мне и двум третьим моей боевой группы удалось уцелеть. Как хорошо, что я не ведал правил боевого построения принятых во флоте, в противном случае наших жертв было бы в разы больше. Судя по отдельным паническим мыслям, долетевшим до меня крейсер тоже получил ответочку. Настало время отвергнуть общепринятую военную тактику и разведать что к чему, пока бог смерти не принял всех своих мертвецов обратно.
В идеале было бы отследить вдоль временной линии прибытие в нашу систему этих пресловутых пришельцев, но счёт шёл менее чем на секунды. Если я хоть чуть-чуть промахнусь с прибытием обратно, то не исключено, что полученные сведения мне будет некому передать. Этот корабль, выглядевший мерцающим полупрозрачным облаком, так лихо отразил все наши попытки его уничтожить, что мне не хотелось думать о том, что останется от экипажей модулей и самого крейсера после его активной атаки. Необходимо было найти слабину в его конструкции и разгадать намерения экипажа, находясь вне временного потока, а после вернуться точно к точке времени своего отбытия в астральную разведку. Другого я ничего не смог в тот момент придумать. Всё висело на волоске, победа или полное уничтожение флота, напрямую зависело только от меня. Может не стоит этого делать? Я в спешке не успел предупредить боевых товарищей о предполагаемой акции, а они будут ожидать от меня какого-нибудь распоряжения и не дождутся. Даже взмокнуть от этой мысли времени не было. Всё или ничего! Сказать, будто я блистал когда-либо особой смелостью, означает соврать самому себе. К счастью, или правильней сказать – к несчастью, когда регулярно приходится принимать самоубийственные решения, страх притупляется. Да и где его сыскать теперь, когда сам не раз помирал и вновь был воскрешён. Я здесь наговорил о своих ощущениях и сомнениях на добрые две минуты. В действительности, всё доводы за и против пронеслись передо мной в один миг.
 

РАБСТВО

Обычное плавание в сероватом тумане, ничего незнакомого. Эфирное тело – это полная свобода действий, куда захочешь, туда и попадёшь. Я уже начал испытывать крохи ностальгии по этому ощущению. Обычно люди не знают, а вернее не помнят этого ни с чем несравнимого ощущения лёгкости полёта, разве только кое-кто в редком сне, где отталкиваешься ногами и невесомою пушинкой взмываешь над землёй. Какая радость! Только радоваться я себе не мог позволить, меня ждала работа.
Символы звездных кораблей повисли неподвижно вокруг меня, а вот и крейсер, его я распознал по более мощному излучению двигателей и по воздушной субстанции, гейзерами вырывавшимися из пробоин и зависавшими в замечательных формах. Время для меня перестало существовать и всё вокруг застыло. Стоило мне двинуться в сторону светящихся и пульсирующих меридиан, как я знал, означавших живое космическое тело, то есть Цереру, сразу почувствовалось присутствие и чужого разума. Вражеский корабль и в эфирном сознании, почему-то не хотел проявляться в полной мере. И всё же, я чувствовал его каким-то иным чувством, заменяющим зрение тела. Чужой разум тоже был там, он преспокойно дожидался именно меня.
Это было дико. Я знал, что меня дожидается враг и ни чего не предпринимал для скрытности своего акта. Влетев на полной скорости в это облако-корабль, я прямиком направился к существу дожидавшемуся меня. По пути я отмечал особенности конструкции корабля, в которой не было ничего знакомого, даже принцип действия его двигателей остался для меня загадкой. Вернее, я не увидел никаких двигателей. Ничего механического, только энергия, скопище кремневых форм в трюме и оболочка, постоянно меняющая плотность и свою мерность в пространстве. Это меня не очень удивило, крейсер Котова тоже мог менять свою мерность, для прохождения сквозь поверхность Ниобы, к примеру. Я искал носителя разума, постоянно шарахаясь из стороны в сторону, опасаясь попасть ему на глаза или что там у него было. При этом не мог не ощущать, что мои потуги остаться невидимым для него не более чем попытка мыши спрятаться от кошки. Внезапно меня против воли потянуло в одну точку, в которую я угодил и забарахтался, как муха в паутине. Невидимые челюсти неспешно начали сжиматься, лишая возможности двигаться. Такого ужаса я не испытывал никогда прежде, разве что когда астральная акула глядела на меня голодным взглядом.
Ещё чуть-чуть и моя воля оказалась полностью подконтрольна этому сверхсильному разуму. Он не был злым или торжествующим, только любопытным, словно решал, что же со мной делать дальше. А приняв решение, повлёк куда-то в сторону, которую невозможно было определить: верх это или низ, лево или право. Ощущения подсказывали, что это скорее внутрь себя. Неужели я проиграл окончательно? Стало нестерпимо обидно. Ненадолго. Тут же начали возвращаться ощущения, даже обычным человеческим зрением я отметил металлические стены громадного помещения, пяти метров в высоту, в котором находился в обычном теле своего клона. Это я определил сразу, только кинув взгляд на родную кисть собственной руки, а так же облегающий меня чёрный пилотский комбинезон. Всё это было настолько неожиданным и непонятным, что некоторое время я просто таращился по сторонам и прислушивался к своим ощущениям. Они не сильно отличались от ощущений мальчика, самовольно отправившегося смотреть слона в зоопарке и в результате потерявшего родителей. Нет, я помнил кто я и что я, но отчаяние заблудившегося ребёнка только усиливалось.
Несколько попыток вернуть всё обратно или хотя бы оставить это тело, не привели к ожидаемому результату. Тогда я принялся метаться по помещению в поисках выхода. Стены были гладкими, без швов или заклёпок, дверей я так же не нашёл. Посредине гора белого песка поблёскивала в свете прожектора, озаряющего эту картину с далёкого потолка. Гора напоминала кучу строительного мусора оставленного по нерадению рабочих. Я вскарабкался на самую вершину по осыпающейся под ногами субстанции и попытался подпрыгнуть и ухватиться за этот светильник – единственную выпуклость в моей тюрьме. Неудачно. Ещё несколько попыток и снова безрезультатно. Остановив себя в очередной попытке подпрыгнуть повыше, я раскинул руки и позволил телу расслабиться и шлёпнуться на песочек. Уж если кто-то наблюдал за мной, словно за пойманной в западню крысой, то я не доставлю ему наслаждения моими тщетными попытками выбраться.
Не знаю, сколько времени провёл я так, лёжа неподвижно и прикрыв глаза. По моим меркам достаточно долго, чтобы успеть проголодаться. Никто не появлялся, ничего не менялось. Неосознанно я впал в полудрёму, что доставило неописуемое наслаждение. Я так давно не спал обычным человеческим сном. Уже столько лет! Постоянно сон был для меня лишь сменой декораций и тел. Я так, оказывается, устал от всего этого, что был даже благодарен тому невидимому существу, которое, наконец, изловило меня и избавило от нескончаемой суеты. Иногда в полузабытьи приходили голоса и о чём-то шушукались. Мне казалось, они обсуждали меня и это раздражало.
— Отстаньте все! — услышал я свой голос и понял, что начал говорить сам с собой.
Голоса настороженно смолкали, но через короткие паузы тишины всё начиналось вновь. Вдруг я понял, что сна больше нет. Я лежал с открытыми глазами и глядел в потолок, а голоса совсем обнаглев уже не скрываясь, бормотали отовсюду.
«Вероятно, он не подойдёт, – заявлял один. Нужно дать ему шанс! – вторил другой. – Он имел много тел, для него не будет ничего нового, – возражал третий. – Он помешал нам, он должен заплатить за свою самоуверенность!»
— Что вам надо от меня? — сорвался я на крик, так меня это начало раздражать.
«Ты должен помочь нам избавиться от человечества».
— Только и всего? — съязвил я в ответ.
Голоса не поняли сарказма. Наверное, юмор им был недоступен.
«Остальное мы сделаем сами. Ты только послужишь нам для сравнительного анализа оригинала с модернизированными».
— Кажется это наяву, — пробурчал я сам себе, продолжая диалог с невидимыми источниками голосов. — И зачем мне это?
«Увидишь свою семью».
Эти нелюди знали о моей семье. Интересно, много ли они ещё обо мне знают? Теперь осторожность вернулась ко мне в полной мере, и я возвёл мысленный блок.
— Лучше убейте! — вслух выкрикнул я в ответ.
«Бессмертную  душу нельзя убить! — последовал вздох сразу нескольких шептунов».
— Но можно помучить, так?
«Право выбора нерушимо. Либо к семье, либо навечно в шахты на тяжёлые работы».
Лучше бы это был просто сон, подумал я, но, наверное, блок помешал голосам понять мою мысль. Я ослабил блок и подумал специально для голосов, что мол, выбор между всего двух кандидатов – обман избирателей.
«Итак, ты согласен»?
Ну, абсолютно лишены чувства юмора и других проявлений эмоций. Куда же мне деваться? Почётное повиновение в данном случае предпочтительнее героическому рабству.

*   *   *
Пол подо мной начал проваливаться, набирая скорость. Опасение, что я воспарю над ним, подобно пушинке оказалось напрасным. Движение лифта точно соответствовало скорости ускорения свободного падения. Стены тюрьмы и её потолок со светильником остались где-то наверху, наверное, на орбите. Торможение тоже было вполне комфортным, облегчённое для пассажира гасителем инерции. Как только спуск окончился в темном подвале глубоко под поверхностью планеты, в уши вторгся утробный гул, похожий на звук гигантского пылесоса. Я едва успел посторониться, как автоматический погрузчик с хоботом вместо ковша, принялся засасывать в себя кучу, на которой я до этого покоился. Набравшись смеси песка до предела, он прекратил шуметь и, развернувшись, забибикал, моргая задними габаритными огнями, в нетерпении поёрзывая осевшим от груза задком. Приглашение было настолько очевидным, что я мгновенно вскарабкался наверх, где меня дожидалось удобное сиденье.
Ехать было комфортно, но неинтересно. Лабиринт с гладкими стенами, немного напоминал подземный город змеелюдей. Никто по дороге нам не встретился. Вкатившись в ярко освещённое помещение, погрузчик принялся отрыгивать содержимое своей утробы на ленту конвейера, а я слез и отпустил седока. Тот, погудев на прощание, умчался прочь, наверное, за следующей порцией песочка. Блуждать в поисках выхода не пришлось. Видимо о прибытии постороннего были оповещены те, кого это касалось. Молчаливый «голый» выглянул из-под грохочущей ленты транспортёра и поманил меня за собой. Я нырнул следом и больно врезался головой в какую-то ржавую перекладину. Голый даже ухом не повёл. Не сбавляя темпа, он засеменил прочь. Потирая шишку и проклиная неучтивого провожатого, я поспешил следом, низко пригибая голову. Не торчать же одному в подземелье, из которого наверняка было не много выходов. Сбежать я конечно собирался, но только сперва выяснив куда.
Следующим помещением оказалась рабочая столовая, где «голый», перепоручил меня заботам единственного ошивавшегося там человека. В белом халате и грязных брюках, немало повидавших на своём веку, а так же патлами чёрных вьющихся волос до плеч, новый экскурсовод выглядел испуганно-подозрительным. Поздоровался он по английский, с сильным испанским акцентом и представился:
— Энрико моё имя есть. Есть пища, — указал он на стол, где на тарелке поднималось и шевелилось, словно медуза что-то аппетитно пахнущее и неаппетитно выглядевшее .
При виде этого блюда у Энрико потекли слюни. Мой чип исправно перевёл трёхэтажное ругательство, адресованное собственной судьбе владельца халата и штанов.
— Привет, Эрик, — ответил я. — Да ты не смущайся, садись рядом. Со мною можно.
Попробовав варево, я пододвинул тарелку ему. Не то, что оно оказалось несъедобным, просто я не чувствовал пока голода, а иной валюты, чтобы расположить Энрико к себе не было. Хорошо, что он оказался не брезгливым и принял моё расположение с голодной благодарностью. 
— Меня можешь звать Вадимос, — доверительно сообщил я ему. Подождав, когда он проглотит непережёванную пищу, я засыпал его вопросами.
Курс валюты был мною выбран верно. Энрико оказался словоохотливым человеком, в дальнейшем даже не пришлось задавать уточняющие вопросы. Начал он с себя, а закончил рабовладельцами, которых он никогда в глаза не видел. Он раньше жил в Аргентине, позарился на работу по контракту за границей и вот уже вкалывает почти семь лет вместо пяти, а контракт продлевается за всякие мелкие залёты. На вопрос, знает ли он, в какой стране находится, он заговорщицки подмигнул и понизил голос:
— Конечно знаю. Об этом в контракте было сказано. Я в России. Вот только обещали показать медведей и осетровую икру, а вместо этого, света белого не видно. И жратвы дают мало. Тебя больше уважают! — закончил он с ноткой зависти и облизал ложку. — Ты, наверное, в начальники сюда?
— Как получится, — уклончиво отозвался я.
— Ну, пошли, что ли? Покажу тебе цех.
Цехом оказался всё тот же конвейер, вернее его следующий кусок. Здесь искрящийся песочек перемалывался в пыль, которая летала в воздухе. Без защитного намордника с фильтром находиться тут было опасно для здоровья, объяснил новый знакомый. Он очищал бункеры, улавливающие отбракованные частицы сырья и ремонтировал механизмы, очень часто ломающиеся от этой пыли. Отбракованная пыль ссыпалась на другой конвейер вручную и исчезала в проёме, как и другая – годная к дальнейшей обработке. Дальше конвейер переползал в следующий цех, где трудились уже десятка два работников в белых халатах и брюках не намного новее Энриковых. Эти сидели перед микроскопами и через нарукавники управляли процессом, следующего обогащения. Последний цех занимали исключительно «голые», которые, так же под микроскопами завершали эту непонятную деятельность. Была ещё лаборатории, в которую Энрико доступа не было.
Моя роль была проста – помогать аргентинцу, у которого заканчивался контракт. Если моё рабство затянется, я что-нибудь здесь сломаю, пообещал я сам себе, приступая к рабским обязанностям. Отсутствие видимых надсмотрщиков не означало, что они вовсе отсутствуют. «Не затянется», – пообещал голос, тембром похожий на те голоса, что недавно досаждали мне в крысоловке и вынудили к согласию. «Ты только пройдёшь весь процесс, а ознакомившись с ним до тонкостей, сможешь покинуть Цереру». Ну, и на этом спасибо.
Очевидно, невидимые «вражьи дети», как про себя я окрестил своих соглядатаев, не ведали слова «время», касательно человеческой жизни. Моё заключение тянулось бесконечно. Я мог только утешать себя тем, что время меня теперь почти не касалось. Какой меркой измерить то, что получено в довесок к естественному состоянию проявленного бытия? Пытаясь вести счёт времени проведённому в неволе, я вскоре сбился. Часов не было нигде, царапать на стенах календарь отработанных смен было бесполезным занятием, всё в этом лагере для военнопленного тщательно убиралось, шлифовалось, и дезинфицировалось. Делалось это вовсе не для того, чтобы я сошёл с ума, а попросту из необходимости соблюдать абсолютную чистоту, необходимую для технологического процесса. А процесс шёл своим чередом, независимо от присутствия или отсутствия в нём Вадима Синицына.
Зачищая подгоревшие клеммы примитивных электромоторов и не менее примитивные предохранители транспортёров и прочей техники, я невольно заинтересовался конечным итогом всей этой деятельности. Но любопытство удовлетворить не удавалось по причине строгой секретности. Мой допуск ограничивался только цехом очистки, а ходов в другие цеха загадочного завода просто не было, во всяком случае, для человека. Я находился под контролем все двадцать четыре часа, (или сколько их там было), в сутки. Узнал я об этом в первую же ночь, как только попытался в эфирном теле разведать, что к чему. Могущественные пришельцы, просто вернули меня обратно в тело, так сказать, прямо с порога. С неделю после этого события, я чувствовал себя крайне паршиво. Навалилась депрессия, простого выхода из которой для меня не существовало. Я не мог убежать физически, я не мог оставить тело и воспарить бесплотным духом, как намеривался вначале. Не смог бы и напиться, если бы дошёл до последней стадии – спиртного тут не было. Оставалось смириться с судьбой раба и постигать науку естественным образом, делая шаг за шагом.
Общество подобных мне рабов не было многословно. Не потому, что им запрещалось говорить со мной, а по причине отсутствия самостоятельных мыслей в головах. Большинство имело цель – заработать денег за время своего контракта и устроить свою жизнь после. Все были землянами, за исключением, естественно, «голых». Спали в две смены по очереди в отведённом для этого помещении. Я, как и все, мылся, брился, работал, спал и ел. Брился на ощупь, без зеркала! Ели в столовой, где я познакомился когда-то, (наверное целую тысячу лет тому назад), с Энрико. Когда волосы на моей голове достигли «стандартной длины», как и у остальных рабов – до плеч, время потеряло для меня всякий смысл. Постепенно я продвинулся в новой профессиональной деятельности до третьего уровня – то есть, до лаборатории «голых». Я ожидал ревности с их стороны, но этого не последовало. Отсутствие людей на этом производственном участке объяснялось просто:  люди долго не выдерживали нудный процесс, начиная загибаться от всевозможных хондрозов и артрозов в результате напряжённейшей малоподвижности. Про медицинские капсулы, способные излечивать тела, тут почему-то никто не слышал.
Под микроскопом я увидел и сам научился при помощи манипуляторов и микроинструментов придавать частицам самые разнообразные геометрические формы. Всё это меня не приблизило к разгадке странного места ни на шаг. Отчаяние всё сильнее начинало сжимать мой разум своими нечеловеческими тисками. Нужно ли удивляться, что мысль о самоубийстве постепенно всё чаще приходила и оставалась со мной наедине. Может и не наедине, хотя, я блокировал, как мог, все свои мысли, не касающиеся работы. Надежда увидеть свою семью удерживала меня от последнего шага достаточно долго, пока однажды не прорвалось прозрение.
Я даже застыл перед своим рабочим местом на срок достаточный, чтобы трудившийся рядом «голый» обратил на это внимание и равнодушно спросил:
— Ты не хочешь сегодня есть?
Слова его выражали что-то важное, но я не слышал и не понимал его фразы, означавшей следующее: не выполнившим план пищу не давали. Даже «голый» понимал важность питания, а я вдруг начал истерически хохотать. Все перевели взгляды с микроскопов на меня, впрочем, ненадолго, план штука коварная. Если кто-то сошёл с ума, скоро появится ему замена, так уж здесь заведено. Хохотал я потому, что в песочке, который все находящиеся здесь бессмысленно перемывали, я узнал кое-что знакомое. Мысль полыхнула, словно взрыв света во тьме притупившегося разума: - Силексиане!
«Пора тебе переходить в следующую лабораторию», – равномерно и без эмоций прожевал свою мысль некто невидимый. Одновременно, вместе с табуреткой под собой, я провалился под пол в полную темноту. А когда глаза привыкли, то увидел вдалеке проблеск света. Я встал и побрёл туда, пока не оказался в длинном, широком коридоре с множеством дверей и проходов, заполненным снующими по своим делам людьми, инопланетными тварями, невиданными мною прежде, и даже плоскими прямоугольниками без голов на паучьих лапках. Всё это не обращало ни малейшего внимания на мой белый халат и истрёпанный комбинезон под ним. Меня предоставили самому себе. Было непонятно и немного обидно за подобное бесцеремонное избавление от моей особы. Хотя радость переполняла на данный момент больше других чувств.
Пока я брёл по коридору и раздумывал, чего же ожидают от меня надсмотрщики, мой нос сам определил куда податься. Запах пищи привёл меня в столовую большего размера, чем в «предвариловке». Всё начинается как в первый раз, подумал я. Еду выдавал «голый» повар, считывая сигнал чипа, поднося для этого ладонь-сканер к загривку посетителя. Покорно склонив голову, я дал ему изучить своё вживлённое устройство, не думая об унизительной позе. Запахи тут витали поистине божественные, не те, что в прежней тюрьме. Повар пробурчал, что-то вроде – «не положено». Есть предел терпению переносимых пыток, свой я узнал в эту минуту. Ни слова не говоря, я выдернул поднос с едой из рук «голого» и, повернувшись к нему спиной, плюхнулся за ближайший столик, принявшись спешно глотать еду, пока её не отобрали. Слишком долго я не ел нормальной пищи, да ещё в таком количестве. Прежняя пища всегда оставляла только чувство неутолённого голода. Повар сзади верещал что-то возмущённым голоском, но мне было не до него. Если мои тюремщики выпихнули меня в иной предел своей епархии, промедлив с выдачей продовольственной карточки, это ещё не повод терпеть новые муки.
«Интересно»! – вещали «вражьи дети» у меня в мозгу, ничуть не скрывая возмущения и одновременно восхищения. «Стоит попробовать его в трансляционной лаборатории»!
— Э, э-э! — возразил я, ¬— чур, не увлекаться! Мы договаривались об ознакомлении мною с вашим процессом и свидании меня с моим семейством. Ни о чём другом!
Вспомнив силексианский разум и основы их морали, я вспомнил и главное их слабое место – незыблемость договора! Если я правильно определил, кто этот таинственный «враг», то сейчас им придётся уступить. Неразборчивое шушуканье в голове подбодрило. Они посовещались, и один голос внёс предложение – многолетнее постижение программирования микрочастиц по заданным параметрам, или служба в качестве живого образца для считывания интересующих их параметров.
— Короче, — подвёл я итог, — предлагаете стать подопытным кроликом?
«На время в сто раз уменьшающее твой оставшийся срок – подтвердил делегат надсмотрщиков в мозгу».
— Тогда я ещё поем, — вздохнул я и сытно рыгнув, в знак согласия, направился к повару за добавкой.
Трансляционная лаборатория состояла из одного единственного предмета мебели – кресла для меня. Подумав, что всё могло оказаться хуже, то есть – вовсе без места для поддержания моего тела, я мысленно поблагодарил своих тюремщиков, но мой юмор оказался недоступен иному разуму. Моя работа заключалась в ответы на вопросы, типа кроссвордов. Разгадывать кроссворды мне нравилось. Можно сказать, я этому занятию посвящал в студенческие годы и после – в ИИИ массу времени. Единственное различие, сейчас мне не хотелось этого делать по причине возбудившегося во мне духа противоречия. Вместо того, чтобы следуя человеческой логике, выдавать ожидаемые ответы, я старался путать исследователей моего мышления, неся порой несуразицу. Врать нужно было молниеносно и уверенно, детекторы лжи следили за каждым колебанием мысли. Надеясь таким способом хоть как-то навредить, я испытывал удовлетворение, одновременно наполняясь уверенностью в завтрашнем дне.
На вопрос, как бы я разрешил проблему финансовых кризисов, я отвечал, что отменил бы деньги, введя трудодни. Интересовало и то, можно ли прекратить войны между людьми. Ответ был очевиден, я поспешил его выдать: – можно попробовать найти иного врага. На вопрос в чём разница между однополыми и разнополыми браками между людьми, я вполне серьёзно рассказал анекдот своему невидимому собеседнику: 
«Сын спрашивает у отца – как называется, когда мальчик дружит с девочкой? Отец отвечает, мол, это любовь. Сын интересуется, а как называется дружба мальчика с мальчиком? Отец пребывает в затруднении и даже сбивается, отвечая сыну – пидрастёшь узнаешь!»
Я надеялся, что интеллект врагов недостаточно подрос от моей несусветицы, хотя больше интересовало, почему одни силексиане живут в симбиозе с людьми, а эти вроде как враги? И почему я не обнаруживаю никакого противодействия моим тюремщикам со стороны команды Ч-13го? Или они заодно? Конечно, что им за дело до каких-то там человечков, если есть кровные, так сказать, братья по разуму. Войти в мысленный контакт с кем-нибудь извне, мне не удалось ни разу за всё время пребывания в этом плену, включая приятеля Ч-13го. Вопросов было слишком много, но никто не мог дать мне на них ответы, или не желал. С людьми я старался наладить дружеские отношения, поскольку тут находился более образованный контингент, нежели в первой пещере. Что силексиане на этом заводе обрабатывали и улучшали сами себя, становилось очевидным с каждым проведённым днём в их рабстве. Не ясна была цель этого действия, хотя если смотреть логически, напрашивался единственный вывод – власть.
Заумное понятие этого слова всегда меня напрягало. Власть над чем? Или над кем? Абсолютной власти не существует, поскольку все разумные существа нуждаются в других существах. Так зачем время от времени кто-то пытается принудить кого-то? Неужели тираны всех времён настолько глупы, что пытаются повернуть вспять естественные законы для временного возвышения над кем-то, кого они по своей недальновидности, считают неразумными? Логика абсурда! А может, истинная цель любого разрушителя – разрушить самого себя, через остальных?
Уставая напрягать свои мозги над этими вопросами или выдумываемых ответов «любителям кроссвордов», я отправлялся погулять, даже не соизволяя, спросит разрешение прервать сеанс в кресле. Моих тюремщиков это не оскорбило ни разу, но если я не давал ровно тысячу ответов ежедневно, то мою «продовольственную карточку» блокировали. Мы уяснили свои требования друг к другу на второй или третий день и в дальнейшем проблем не возникало. Жильё было отдельным, имелась ванная с зеркалами. Впервые я смог увидеть своё отражение и привести себя в надлежащий порядок. Лучше бы с зеркалами тюремщики не спешили! На меня глядел кто-то совершенно мне незнакомый. Это был я и не я, одновременно. Основные черты, такие как форма носа, ушей, цвета волос совпадали, но лоб был чуть выше, челюсть квадратная, вместо овальной. Имелись ещё некоторые мелкие различия, на которые дубликаторы моего клона не обратили никакого внимания. Я глядел на отражение хипованого типа в замызганных, рваных брюках и не узнавал сам себя. Это не мог быть я! Даже мой тридцатилетний возраст теперь смахивал на двадцати пяти летний. Ещё один подлый удар, приготовленный на закуску Вадиму Спиридоновичу! Чтобы выйти из пикирования, в которое сорвался по недоброй воле тюремщиков, я в знак протеста срезал все волосы и обрил себя наголо. Вот так!
  Вход в лаборатории мне не был запрёщён, но толку не дал никакого. Я по-прежнему не понимал, что здесь творится, но теперь по причине отсутствия знаний о компьютерном программировании. Все люди и нелюди здесь занимались именно этим. Мимолётные вопросы оставались без ответов, на меня опасливо косились и отмалчивались. Наверняка за разглашение им светило что-то вроде пожизненного. Один лишь прямоугольник на паучьих лапках соизволил обронить мысль, что компьютерной грамоте на языке программирования «фолкью» тут обучаются пять лет. От этого откровения, я снова чуть не впал в депрессию.
Время тащилось еле-еле, а я мрачнел с каждым проведённым в подземелье днём. Мучения кончились так же внезапно, как и началось моё пленение. Мне было объявлено о ближайшем рейсе на Землю, а повар на раздаче уронил на поднос с едою розовый картонный билетик. «Голый» в мундире с галунами, поджидал меня у дверей столовой и с любезной улыбкой предложил следовать за ним. Забыв бритву и зубную щётку в своей каморке, я вприпрыжку проследовал за сопровождающим. Через никем не охраняемые вертящиеся двери, которых, я мог поклясться, раньше не было, мы вышли в туннель, сели в электромобиль и покатили. Путь, на удивление, оказался неблизким. Туннель местами становился из непроницаемого для взора, прозрачным, когда он выскакивал на поверхность. Поглядеть вверх я не удосуживался, моё внимание поражало чёрно-белое великолепие планеты прямо за стенами. Что находилось вверху? Синее небо или чёрная пустота космоса, мне было не до того. Местами, туннель, уходя глубоко вниз, открывал невообразимой красоты водный мир. Безумная мысль, что я нахожусь не на планетоиде в поясе астероидов, а в другой галактике, не покидала меня. Мой чип услужливо пискнул в голове версию из своего устаревшего программного обеспечения – «Учённые выяснили, что Церера почти полностью состоит из воды». Я цыкнул на него, и он смолк.
Мы прибыли в скромный космопорт, где услужливый «голый» подвёл меня к видавшему виды космическому утюгу, средних размеров. Судя по его обгорелой обшивке, он достаточно долго эксплуатировался в атмосферах или побывал в десятках сражений. Сейчас надвигалась реальная опасность оказаться одним из последних его пассажиров. Возле входа меня дожидался пилот-человек, в комбинезоне и непроницаемом взору шлеме на голове. Он преградил рукой мне путь и протянул раскрытую ладонь другой руки, словно ожидая чаевых. Я уже начал было закипать от такой неучтивости к собрату, отбывшему немалый срок в рабстве без аванса и получки, но тот подсказал строгим голосом:
— Билет!
Я вложил в его ладонь розовый квадратик, полученный вместе с прощальным обедом. Пилот сунул его в предмет похожий на карманный фонарик, просветил им же мою личность и приказал следовать за ним.
— Эй! Мне туда, — указал я ему на «утюг».
— Не туда, — возразил человек и, не сбавляя ходу, проследовал к новенькому блюдцу-модулю.
Я с облегчением пролез вслед за ним внутрь и занял пассажирское кресло позади пилота. Взлёт над планетоидом и тут же прыжок прямо в атмосферу Земли. Как я был счастлив в эту минуту! Пилот замедлил падение и, повернувшись вполоборота, спросил словно таксист:
— Куда подбросить?
Я указал ему пальцем в сторону, показавшейся мне похожей на Уральский хребет. Не знаю, почему я это сделал, наверное, я просто поплыл от счастья и воздуха свободы. Пилот совершил молниеносный вираж, а я полетел сквозь убранный пол судна вниз, прямо в своём кресле. Хорошо, что я не забыл пристегнуться, а у кресла имелся парашют. Немного попугался, от возможности падения под какое-нибудь движущееся транспортное средство где-нибудь посреди Екатеринбурга. Вот же будет смех и удивление граждан моей родины! Но, как известно, города это лишь точки на необъятных просторах материков и морей, среди порою дикой до сих пор природы. Так что, кресло плюхнулось неподалёку от лесного массива, на каменистую пустошь. Как только я отстегнул ремни, не позволившие мне свалиться раньше приземления,  тут же кресло заволокло чёрным дымом, в котором оно сгинуло навсегда. Я со стороны понаблюдал за исчезновением следов своего прибытия и не смог упрекнуть пилота.
Самоуничтожение следов незнакомой землянам техники и одновременно – подача сигнала о бедствии, два в одном, как «сникерс». Кто теперь скажет про меня, что я свалился с луны или с более высокой орбиты? Как говорится, шутка удалась. Я не знал куда идти, чтобы выйти к людям, но они как оказалось, уже сами нашли меня. Двое мужчин в камуфляжных куртках и штанах, только что вышли из недалёкой лесополосы и направились ко мне, сиротливо торчащему посреди пустоши. Хоть тут повезло, порадовался я и пошёл навстречу. Приблизившись на расстояние достаточное, чтобы разглядеть за спиной охотничьи ружья, я удовлетворённо вздохнул. Наверное, охотники. Попасть на глаза властям, мне сейчас было бы очень некстати: ни подобающей одежды, ни документов.
— Мужики! — воскликнул я, приблизившись на расстояние окрика, — до города далеко?
Переглянулись. После, первый, что выглядел помоложе ответил:
— Не туда бредёшь! Тебе нужно держаться на закат.
Я  бросил торопливый взгляд на солнце, которое как раз спряталось за  могучим облаком. Пока я пытался определить своё местоположение, капля дождя упала точнёхонько на нос. Охотники подошли вплотную, чтобы изучить меня и моё потрёпанное одеяние. После чего, второй, седовласый с посеребренной бородой, пытливо заглянул мне в глаза. Я постарался внушить им расположение к своей личности. Дождь тем временем стал накрапывать. Погода портилась, портилось и впечатление обо мне.
— Откуда сбежал? — подозрительно спросил седобородый.
— Из инопланетного рабства, — пояснил я, решив развеять подозрения хотя бы таким глупым образом.
Оба одновременно переглянулись. Вместо кручения пальцев у виска, я увидел в их глазах сочувствие. Ну и ладно. Лишь бы не начали палить в меня, или угрожать полицией. Вышло даже лучше, меня поманили за собой в подлесок, где походная палатка и костерок с котелком над ним, гостеприимно дожидались нас. Из котелка донёсся ароматный запах, сразу напомнивший, что я в спешке не удосужился в последний раз в своей тюрьме на Церере употребить содержимое подноса. Мы сели кружком и молча, приступили к трапезе. Только когда показалось дно котелка, я опомнился и утёр тыльной стороной ладони рот. Объедать гостеприимных охотников не входило в мои планы, так уж получилось.
— Так уж получилось, — повторил я вслух.
— Не робей! — подбодрил молодой. — Многие нынче бегут. Вот Евсей, — кивнул он на седобородого, — тоже сбежал из инопланетного плена. Сколько ты батрачил преподавателем в своём университете? — уточнил он.
— Двадцать пять годков, — пробурчал Евсей. — Думал, людей выращу из остолопов, а вырастил инопланетян. Да, хуже! Просто макак каких-то.
— Зато теперь мы стараемся держаться подальше от продажного мира вечной инопланетной лжи. — Молодой протянул мне руку и назвался Виктором.
Я в ответ назвал себя. Дождь прибавил обороты, вынудив искать защиту в палатке. Растянувшись на пахучих еловых лапах, устилавших пол, мы продолжили трёп. Я узнал, что Евсей просто путешествует, изучая природу, о которой он двадцать пять лет рассказывал на кафедре биологии в университете, а познаёт лишь только-только. Виктор, напротив, охотился на пушных зверьков в артели сызмальства. Теперь в компании с седобородым Евсеем, держит курс за длинным рублём на полуостров Ямал в пешем порядке, поскольку денег на дорогу так и не накопил за всю свою трудовую деятельность. Я приврал про болезнь головного мозга, заставившую меня забыть родных и близких. Тему выбрал, вспомнив свою отсидку в психбольнице. Зато рассказ получился реалистичным.  Мужики посмеивались и сокрушались. Дождь усилился, становилось ясно, что сегодня идти дальше не получится.
— Ты мне сразу показался, не от мира сего, — заключил Евсей, отворачиваясь к стенке.
Виктор, как бывалый путешественник, позаботился об обогреве в такую склизкую погоду. Он сгрёб угли поближе ко входу в палатку и подкинул дровишек. Сумерки надвинулись незаметно, и мы присоединились к Евсею. Мне долго не засыпалось, я в уме строил планы на будущее и наслаждался настоящей природой и пламенем костра. Главное, я больше не раб в  металлических стенах. После безуспешных попыток связаться мысленно с кем-нибудь их прежних друзей или знакомых слегка огорчился.  Нужно найти свою семью, а для этого придётся пробираться в Москву, или хотя бы в наше поселение, чтобы вначале найти кого-нибудь из прежней команды. Вот только, до Москвы с северного Урала, (как мне указали охотники-рыболовы моё нынешнее местоположение на географической карте), пешком не скоро дойдёшь. Нужны деньги, которые придётся заработать. Угораздило же меня плюхнуться в такую даль, подумал я засыпая.


ЖИЗНЬ С ИЗНАНКИ

Если раньше мне постоянно везло во всём, то теперь я узнал жизнь с изнанки. Прежде мне всё давалось легко и работа в «ИИИ»  и даже вербовка в Службу безопасности могла рассматриваться только как интересное и приятное. Последующие невзгоды не были продолжительными, кто-то невидимый мне постоянно помогал, даже встреча с Катей явилась закономерной чередой удач. Теперь всё шло не так. Мне не удавались астральные путешествия, остальные способности никуда не делись, но войти в контакт с друзьями не удавалось. Некоторых я даже не смог обнаружить, а другие словно игнорировали мои мысленные посылы. Неужели потому, что считают меня мёртвым?
К такому выводу я пришёл после очередной бессонной ночи, во время которой пробовал передать свой отчаянный зов Кате. Она только горько плакала в ответ. Зато в мозгу возник другой ответ: «Перестань! Ты расстраиваешь маму». Это мысль могла быть только мыслью Василисы! «Вот она кровиночка!» – подумал я. «Моя путеводная звёздочка»! Единственным выходом для меня было выбрать направление и идти. Направление «контакта» оказалось не совсем ожидаемым. Я думал, что Катя уедет к отцу и матери, но полученный ответ манил прямо на север, а не на северо-запад – на Кольский полуостров. Не худа без добра, подбодрил я сам себя. Выбрось меня неадекватный пилот где-нибудь на Дальнем Востоке или, скажем, в Китае, добираться было бы намного сложнее. А так, пока мой путь совпадал с путём новых друзей.
Бомжевали мы вполне приятно: ловили рыбку в речках, попадавшихся на пути, постреливали дичь, собирали ягоды и при случае кое-что продавали или меняли на продукты и патроны. Вечерами Евсей читал мне лекции по истории и археологии, поскольку Виктор уже был ими сыт за время, проведённое в их мини компании, до меня. Иногда Виктор вставлял в лекторскую речь своё видение мира, отличающееся от академической науки, ссылаясь на различные случаи из жизни. Евсей в ответ, обычно обзывал молодого Виктора невеждой и с презрением плевал в костёр, отчего костёр возмущённо потрескивал. Тут же Виктор начинал утверждать, что от плевка воспламеняется водород, содержащийся в слюне. Евсей возражал, мол, это шипит вода, испаряясь в пламени, и снова плевал в костёр. Если не брать в расчёт этих споров, жили дружно.
Массы людей на Земле пока лишь ненамного превосходит уровень животной души, меньшая часть имеет сияющую человеческую душу. Мои новые друзья оказались именно такими людьми. Не вдаваясь в подробности: кто я на самом деле, они поделились одеждой и едой, которую имели. Деньги для них были способом выживать, а не самоцелью, как у большинства современников. Старый Евсей как-то разоткровенничался о мечте написать рассказы, о своих путешествиях и опубликовать их, если успеет до смерти. Меня он пророчил на главную роль в одном из таких рассказов, как «человека, который не помнил».
Постепенно лето приблизилось к своему концу. Чтобы ускориться, как только добрались до Оби, то скинувшись, наскребли денег на древнюю вёсельную посудину. Перегрузив в неё скарб, мы отчалили, но не далеко. Лодка постоянно наполнялась водой, поэтому свободный от гребли, вместо отдыха, вычерпывал её. Приходилось частенько устраивать привалы и конопатить это корыто. Естественно, помогало ненадолго. Пару раз Виктор договаривался с попутными судами, чтобы взяли на буксир. Так мы за день преодолевали больше, нежели своим ходом, прежде чем лодка начинала конкретно тонуть. Тогда снова устремлялись к берегу, сушились сами и вновь конопатили посудину.
—  Нужно попроситься в команду на какой-нибудь буксир или теплоход! — изрёк я однажды, когда мы кормили комаров неподалёку от села Октябрьское.
— Я уже пробовал поговорить с двумя капитанами, — Возразил Виктор. — Бесполезно.
— Сразу трёх сухопутных матросов, —  подвёл итог Евсей, — никто не захочет брать на постой. Разве что, прикинуться художниками, как Остап и Киса.
— А это идея! — провозгласил я, поднимая вверх указательный палец.
Стоило попробовать свои силы в реальной жизни. Евсей и Виктор проводили меня взглядами полными опасений за мою больную голову, когда я направился в село. Селом называть этот маленький городок было не правильно, но мне ли спорить с властями? Пристань там тоже имелась и не только для барж. Вскоре я выяснил, что нам повезло, через два дня ожидался теплоход, и кажется, последний в этом сезоне. Надеясь, что повезёт и в дальнейшем, я принялся убеждать своих товарищей подождать эти два дня на месте.
В свой план я их посвящать не стал, но уговорил их потратиться на приведение своего поистрепавшегося гардероба в порядок, продав остатки добытых охотниками шкур. Виктор, пожав плечами, согласился, всё равно близились морозы и следовало обновить одежду. Евсей глядел на нас как на умалишённых, но вздохнув, тоже сдался и, порывшись во внутреннем кармане, извлёк скромный бумажник с документами. Отыскав там банковскую карту, он направился снимать пенсионные средства.
Через два дня мы с упакованными пожитками встречали теплоход, полный богатых туристов. Как только сходни были установлены, я с важным видом проследовал на мостик к капитану, мимо разевающего в беззвучных окриках вахтенного матроса и боцмана. Они ещё пытались восстановить свои способности произносить слова, а я уже плёл капитану историю про заблудившуюся экспедицию нутрибиологов. Не знаю, существует ли такая наука, но вполне возможно когда-нибудь её провозгласят любители госбюджета от Академии Наук. Капитан легко повёлся на обещания оплатить билеты по прибытии, встречающими нас представителями Академии. Конечно, ему пришлось немного помочь принять нужное мне решение. После он наверняка протрезвел, но не стал ронять своего авторитета перед командой, а мы заперлись в отдельной каюте, радушно предоставленной нам, и выспались на славу в комфортных условиях, впервые за долгие дни путешествий. Евсей втягивал голову в плечи от напряга, опасаясь раскрытия нашего наглого блефа, и даже с головой укрылся одеялом. Виктору было всё равно, он впервые в жизни плыл по Великой Сибирской реке в люксовой каюте, а не в кубрике и не на плоту. Он благодушно улыбался во сне. А я был только рад таким способом отблагодарить за проявленное ко мне добродушие таких редких в наше время людей.

*   *   *
Город Салехард  встретил нас красотой своих новеньких многоэтажных зданий, возвышаясь, словно гриб посреди тундры. Единственный город в мире, расположившийся прямо на Полярном круге, манил туристов одним только этим. За остальные свои качества, его не внесли бы даже в десятку тысяч лучших городов мира. Что касается меня, то для меня он был просто ни с чем несравнимою звездою. Ещё на теплоходе я почувствовал приближение к цели своего путешествия. Теперь чутьё обострилось, как никогда: моя семья была где-то здесь! Было немного горько от того, что кроме этого звериного чутья мало что было мне доступно. В мысленный контакт вступать было абсолютно не с кем. Толи я потерял свою способность, толи люди со способностями перевелись на моём пути. С одной стороны, это было хорошо, никто не сможет подобраться незаметно к моим родным, они это почувствуют задолго до приближения. Недаром Котов выбрал это место, отметил я с благодарностью.
Мысли о том, что вообще делают силексиане на Земле, после нашей бесславной попытки остановить их, приходили в голову не часто. Всё было на месте: солнце всходило на востоке, заходило на западе. Следовательно, ничего страшного не произошло. Если простым обывателям задумываться о каких-то там звёздных войнах, то надолго ли нас всех хватит? Как говорится, день прошёл и слава богу. Прогулявшись с нами, Виктор отправился прямиком в управление Газпрома, искать работу. Евсей подсчитал в уме средства до следующей пенсии, шевеля губами и глядя в небо, и решил вначале поглядеть на статую мамонта с цифрами возраста города, ежегодно меняющимися. Меня он зазвал с собой, сказав, что Виктор и сам разузнает про вакансию для меня. Я был несколько рассеян, пытаясь определить точное местоположение тех, ради которых забрался в такую даль. Примерное направление, пролегающее перед моим мысленным взором прямо через центр города, светилось передо мною как на экране навигатора. Но это никак не позволяло найти моих родных, нужно знать расстояние. Решив выждать и погулять за компанию с Евсеем, чтобы попробовать увидеть то же самое с другого ракурса, я согласился. Вдруг стрелки моего внутреннего чутья пересекутся в нужной точке?
Маршрутка с туристами только и дожидалась нас. Вскоре мы были на месте и с любопытством принялись разглядывать бетонное сооружение, нависающее над нашими головами. Мамонт был грандиозным, я поглядывал то на него, то на паром, связывающий через Обь Салехард и Лабытнанги, местечко, где находился аэропорт. Голос Евсея бубнил что-то об основании крепости Обдорск в 1595 г., где теперь возведён вполне современный город, в котором мы и находимся. Словом он впал в лекторский раж, а я был слегка рассеян, поскольку направление, которое я пытался уловить, постоянно менялось. «Наверное, заглючил мой мозговой навигатор, отметил я с горечью».
— Как видишь, Вадим, перед нами число 440, указывающее возраст города, или сколько лет прошло с основания поселения казаками Ермака.
Голос Евсея доносился так, будто уши забиты ватой. Волнение стало настолько сильным, что я весь дрожал. Они где-то рядом со мной, отметило подсознание. Я принялся оглядываться, но не заметил в группе туристов тех, кого надеялся увидеть. Взгляд скользнул дальше на вереницу людей входящих по стапелю на паром, готовящийся отплыть на другую сторону, но и там я не увидел знакомой фигурки своей жены с маленькой дочкой. Может быть, я ошибся – буравила предательская мысль, которую я поспешно отогнал и направился вниз с холма с мамонтом к переправе. Лучше ещё раз проверить, чутьё моё не может врать.
Последние пассажиры взошли на борт, машины въехали ещё раньше, на причале больше никого. Паром отчалил, оставив меня с упавшим настроением и дрожащими ногами. Как же это? Я был уверен, что сейчас встречусь с ними. Снова что-то не так. Напрасно я вглядывался в лица тех, кто не ушел в пассажирский салон и оставался на палубе. Вот какой-то ненец с семьёй, в нарядных национальных одеждах, работяги в сапогах и одинаковых куртках-алясках с надписями компании курят у борта и хохочут. Вот женщина средних лет с озабоченным красивым лицом тянет за собой внутрь упирающуюся девушку лет семнадцати. Паренёк помладше, видимо брат девушки, что-то взволновано говорит маме, словно уговаривает её. Я невольно остановил свой взор на этой группе. Вдруг мой взгляд встретился с взглядом девушки. Словно костёр вспыхнул внутри, так сделалось жарко и перехватило дыхание. Она улыбнулась мне и послала незамеченный своей матерью жест пальцами руки, словно хотела обратить моё внимание. Всё же женщина что-то почувствовала. Мельком глянув мою сторону, она заторопилась прочь, почти таща дочь за собой. На лице женщины застыла гримаса ужаса и одновременно боли. Паренёк, то и дело, оглядываясь, пошёл следом.
Я ничего не понимал. Эта женщина имела лицо моей Кати, только много старше. Может быть родственница? Потому меня и притянуло сюда в Салехард? Но, нет! Я ведь ощущал мысли Василисы.  Где же она может быть? Евсей вывел меня из ступора, ухватив за руку.
— Не вздумай, парень! Не утопишься, вода ещё не ледяная, только народ насмешишь!
Я поглядел на него, ощущая на губах дурацкую улыбку.
— Сколько говоришь лет городу? Четыреста сорок?
— Сам видишь, написано же. Так ты не думал покончить с собой? Лицо у тебя какое-то странное, Вадим. И вообще ты сегодня сам не свой. Случилось что, так ты скажи! Вместе горе не такое горькое. Облегчи душу.
— А основан, говоришь в 1595?
— Ну, да, — совсем огорошено ответил Евсей, уставясь на меня.
Пока он пытался прочесть ответ на моём лице, я уже третий раз в уме всё пересчитал и сравнил с годом, когда видел семью в последний раз, перед тем как закрыть глаза возле домика лесничего в последний раз. Не может быть! Отчаяние ещё ни разу не стискивало меня так, как это произошло сейчас. Я опоздал на целых пятнадцать лет!

*   *   *
Из  мутного зеркала, висевшего над умывальником, на меня глядела бородатая физиономия со стрижкой ёжиком, достаточно молодого ещё человека. «Возраст Христа», в котором я застыл, вызывал раздражение. Может быть, следовало сбрить растительность вовсе? Наверняка, это не поможет душевному равновесию. Так, хоть усы и борода придают некоторую анонимность личности. Виктор позвал меня к столу, где уже сидело помимо Евсея, пятеро соседей по вагончику-бытовке.
— Выпей, — протянул он гранёный стакан, отвратительно воняющей водки. 
Евсей хотел помешать этому, уговаривая отстать от меня.
— Водкой не зальёшь горе. От человека жена ушла, а ты водку ему.
Остальные поглядывали на меня настороженно, ожидая моего решения. Внезапно решившись, я принял стакан и махнул, как говорят – не глядя. Одобрительно зашумели и принялись предлагать закуску в вдогонку. Хмель не брал, чип тоже молчал, не протестуя. Евсей огорчённо всплеснул руками. Пили за знакомство. Компания новичков веселилась в предвкушении больших денег, словно в последний раз. В основном контингент состоял из бичей или заблудших душ. Все, как и мы подписали договор с работодателем.
— Полсотни штук в месяц! — то и дело на разные лады прославляли судьбу новобранцы, накачиваясь спиртным.
Так и не дождавшись хоть какого тепла в душе от водки, я достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок и принялся знакомиться с тремя десятками пунктов, фигурирующих в нём. Чёрным по белому значилось, что оплата за рабочий час составляет восемьдесят пять рублей. Приписка о премиальном вознаграждении по итогам работы имела довольно расплывчатое значение, но именно её наличие и праздновали сейчас.
— Евсей! — спросил я старшего нашего товарища. — Скажи, тебе это нужно? Ты с высшим образованием, с законной пенсией и уже ослаблен грузом прожитых годков.
— Я за компанию, Вадим. Не оставлять же вас одних. Если останетесь надолго, я с первой или второй получки смотаюсь поближе к солнцу. Только сомнения гложут меня, что это так здорово, как расписано.
Наверное, водка сделала своё дело, а может быть, я просто устал. Морально выдохся. Опасения напрасны, думал я. Прекрасные ребята вокруг, уж в обиду друг друга никто из них не даст. Первая трудовая неделя избавила от необходимости рассуждать. Типам, вроде нас, отводилась простая работа, не требующая особых навыков. Мы изолировали трубопровод липкой гудроновой лентой, поверх наматывали стекловату, сетку, клепали всё это листовой жестью. В первую неделю трудились по четырнадцать часов в сутки, стараясь наверстать упущенное многими за годы жизни в нищете. Вечерами заклеивали пластырем изрезанные жестью руки и оттирали с них чёрный гудрон. В воскресенье напились и принялись строить планы. Один подсчитывал, сколько подарков в виде смартфонов и шуб привезёт домой. Другой не вылезая из интернета, присматривал себе крутую немецкую тачку. А я прикидывал, сколько стоят билеты на путешествие.
Месяц пролетел как один день. Вечером тридцатого дня безудержного вкалывания в теплушку зашёл мастер участка и под роспись выдал банковские карты, на которые должна была поступить оплата. Раздал и табельные выписки каждому, в которых значилась начисленная сумма, счёт за обещанные бесплатно харчи, счёт за койку в вагончике-общежитии и ещё кое за какие мелочи вроде спецодежды. Мне карточка не досталась, как и выписка.
— У тебя же нет паспорта, — резонно заметил он. — Но ты не расстраивайся. Инженер обещал на днях всё устроить. Зато деньги целей будут! Как с паспортом решим, так и начислят всё разом.
— А если не решите? — хмуро спросил я его.
— Решим! Вся полиция края у нас на побегушках! На всякий случай, знай, если что не выйдет, с премиальных я лично заплачу тебе сполна. Они выдаются на бригаду, а делятся без бухгалтерии. По факту! Да, ты не сомневайся даже, мы же не шарашка какая-то. Серьёзное предприятие с мировым именем!
Таким образом, успокоив всех героев труда, он ушёл. Ожидание выходного дня, для поездки в город, сводило с ума всех кроме меня. Мне показалось, что мастер слегка фальшивит, когда он клялся в исполнении обязательств компании, хотя честные голубые глаза при этом смотрели прямо мне в душу. В воскресенье я предался безделью, а заодно решил сбрить бороду. Ну её, к чёрту! Вечно пачкается в гудроне, не отмоешь. После с Евсеем, который тоже не стал торопиться со снятием денег, мы приготовили ужин на всех из личных продуктов, закупленных в торговом вагончике, на выделенную мастером мне в долг пятёрку. Ребята явились довольно поздно. Вид у них был не очень.
— Что случилось? — встретил их Евсей вопросом.
Ответил за всех Виктор.
— Проклятые банкиры! Зачислений мол нет, карточки по нулям. Завтра мастеру устроим.
Поужинали и на трезвые головы завалились спать. Поутру начавшаяся, было, забастовка захлебнулась, после слов мастера, что деньги зачисляют спустя месяц, после закрытия нарядов. Глаза невинные и голубые глядели с такой честностью и твёрдостью, что заготовленные фразы показались неуместными. Ну, что поделаешь, если таков порядок? Энтузиазм в этот день ушёл безвозвратно, но только до следующего дня. Машинист автокрана подтвердил всё. Деньги действительно можно получить, лишь отработав два месяца, а в случае увольнения, расчёт только через месяц. В тот вечер многие умеющие считать приуныли, изучив подробнее свои записки о начислениях и вычетах. Евсей прикинул и доложил обществу, что столовкаться на своих харчах будет выгоднее.
Хорошо сказать выгоднее, а где взять денег на покупку продуктов? К тому времени мастеру задолжали уже все как один. Он клялся, что больше не может одалживать. Пришлось продолжать питаться в столовой. Через неделю, Евсей съездил в город и привёз свою пенсию.
— Так хоть кое-что сэкономим, — похвалился он.
На пять дней хватило. Аппетиты на морозе раздувало не хуже пламени на ветру. После с недовольными стонами опять поплелись в столовку, проедать не полученные ещё средства. Миновал второй месяц. На носу уж Новый Год, а надежды разбогатеть таяли с каждым днём. Второй заход в банк оказался удачнее первого. Деньги действительно зачислили и мужики с недоумением вертели в руках то, что осталось. По всему выходило, что столовая вычитывала за питание день в день, не глядя на задержки бухгалтерии. На то, что осталось, не то что бы уехать, до следующей получки не дотянуть. В понедельник взялись требовать премию с мастера. Тот выжал из своего кошелька по пятёрке, сообщив, что остальное уже нами получено авансом.
По всему было видно, что себе он отхватил львиную долю и расставаться с нею не желал. Мне он улыбнулся, спросил как настроение и, получив в ответ – «паршивое», полез в карман за блокнотом и ручкой. Нацарапав на листке адрес, он пожелал удачи, весело подмигивая.
— Можешь завтра взять отгул и ехать получать паспорт и банковскую карту.
— Неужели, — пробурчал я.
— Как обещал! — пожимая руку, ответил он.
Посовещавшись с ребятами, мы решили больше не задерживаться тут ни одной лишней минуты. Как только я получу свои кровные, мы снимаемся и катим отсюда прочь, хоть даже на собаках. Полдня на попутном трубовозе, потом на легковушке через замёрзшую переправу по льду реки и ещё чуточку пешком. Адрес на бумажке привёл меня в отдел полиции. Вломившись в дверь паспортного стола, я назвал себя и принялся ожидать, пока девушка в погонах майора копалась в сейфе, а после куда-то звонила.
— Подождите в коридоре, — распорядилась она и ушла, заперев дверь кабинета на ключ.
Ждать пришлось недолго, проходящие мимо сотрудники, задержались напротив меня на секунду, затем ловко скрутили мне руки и нацепили наручники. Вот так дела! Я пытался объяснить кто я такой, пока меня, сжимая под бока, конвоировали в другую часть отдела. Путь был недолгим, поэтому мне не удалось ничего объяснить и тем более получить ответа. В дежурке капитан, усталый и сердитый, снизошёл до объяснений. Обшарив мои карманы, он популярно разъяснил, что без паспорта находиться в этой части страны запрещено.
— Так, у меня отродясь не было паспорта, — попытался я завязать разговор.
— К следователю! — распорядился капитан и передал меня под опёку сержанта, который бойко командовал, направляя меня в нужный кабинет.
Хорошо, что пока не на нары, подумал я, начиная прозревать. Мастеру было мало премиальных, которые он единственный получал из всей бригады, ему захотелось ещё обчистить меня до нитки. А если он собирался завладеть деньгами, то и карточка на меня уже заведена и находилась в его распоряжении. Усмешка ярости исказила моё лицо, когда меня втолкнули в кабинет холёного следователя. Тот внимательно поглядел на меня и посоветовал не скрежетать зубами.
— Итак, — произнёс он. — Фамилия, имя, отчество?
— Такое же, как и в паспорте, который мне обещали выдать, но по ошибке затолкали не в тот кабинет.
— Советую отвечать на вопросы, — изобразил он строгий тон.
— Ладно, отвечу. Пиши. Моё настоящее имя Инокентий. Фамилию не помню, сирота. Родился в верховьях Енисея, в старообрядческом селе, оттого и не имею паспорта. Что со мной сделают за это гражданин начальник?
Следователь не знал, толи радоваться, толи возмущаться моим откровением. Вы, гражданин Синицын, находитесь на территории, закрытой для иностранных подданных. Либо вы называете своё настоящее имя, либо отправляетесь в места совсем уж не отдалённые отсюда.
— Если там мне будут выдавать зарплату, тогда я не против.
Следователь потёр виски, словно не спал несколько ночей кряду, после сменил тон с угрожающего на ублажающий.
— Конечно, закроем если вы не поможете сами себе, Вадим Спиридонович. Учтите, отпираться бесполезно. Сигнал о вашем местонахождении с просьбой принять меры пришёл с самого верха, — следователь поднял указательный палец, а я поглядел на потолок.
— Неужели от самого главы Газпрома?
— Ну, вот, — расплылся в слащавой улыбке следователь. — Уже начинаем понимать, что к чему. Но это не всё. Наша работа, перед тем как выдавать паспорта, проверять всё что можно. Вадим Спиридонович Синицын, именем которого вы назвались и облик которого сейчас принимаете, погиб пятнадцать лет назад при странных обстоятельствах.
После губы его раздвинулись в змеиной ухмылке, и он принялся наблюдать, что происходит с моим лицом. А на лице моём могло отразиться только презрение. Я то прекрасно понял, что этот хитрый тип вовсе не думает о том, что Синицын мог впасть в летаргию и проснуться спустя пятнадцать лет. Просто следователь выполняет заказ исходящий сверху. Мысли его стали для меня открытой книгой, стоило чуть пошариться в его в голове. Мутный тип. Карьерист готовый на всё для продвижения по службе. Про фотографию он, конечно, наврал: ну кто пятнадцать лет кряду, станет хранить фотографии умерших. Откуда он вообще узнал про мою прежнюю жизнь? Или случайность?
— Уважаемый неизвестный, — снова запел ангельским голоском следак, но на этот раз мне надоело его слушать, и я взял инициативу в свои руки.
— Кто тебе платит? — строго спросил его я.
— Как и всем остальным, тот, кто имеет деньги.
Вообще-то, контролировать мысли собеседника это моя основная работа, просто я совсем расслабился, за последние месяцы. Сначала странная встреча с семьёй и тут же разлука, после ошибочное предположение, будто бы все окружающие меня люди – такие же простодушные как мои друзья по скитаниям. Чего нельзя сделать без чипа в загривке «кадра», так это управлять им. Но я был настолько взбешён, что попытался это сделать. Ещё более странным оказалось, что мой кандидат в «кадры» легко воспринимал команды и безукоризненно исполнял их. Из ящика стола показался новенький, заранее приготовленный паспорт, наручники сняты. Откровенный совет на прощание – хорошенько потрясти мастера участка, с благодарностью мною принят. Совет был лишним, я и сам собирался сделать это.
Не знаю уж, кто был больше удивлён, я полным контролем над человеческим поведением, словно Вольф Мессинг, или он тем, что исполняет не то, что задумал. Как бы то ни было, обратную дорогу я обеспечил себе первым классом – на автомобиле с мигалками. Отпустил я патрульную машину, только вняв мольбам парней, что может не хватить бензина на обратный путь. Зато продуктовый КамАЗ довёз почти до цели. В теплушке меня ождало запустение. Кроме Евсея и Виктора с фингалом под глазом никого не было.
— Не повстречал наших орлов? — поинтересовался старый.
— Увели все наши деньги! — сорвался на крик Виктор. — Плюс те, что одалживал им со своей нищенской пенсии Евсей.
— И продукты тоже увели, — поддакнул Евсей. — Мы в полной заднице.
Я устало сел за пустой стол и включил чайник. Хоть кипяточком желудок помыть.
— Откроем собрание клуба дуралеев, — предложил я. — Подведём, так сказать жизненные итоги. Начнём по старшинству. Евсей!
— Что тут говорить! За два месяца нас поимели все кому не лень. Вначале отдел кадров с липовыми обещаниями, после мастер, в довесок, те с кем мы делили хлеб.
— А меня чуть не отправили на нары, — поддакнул я. — Следующий Виктор!
— А что Виктор? Согласен со всеми. Не прижиться нам в мире инопланетян.
Утро вечера мудренее. Заснуть на голодный желудок не самая главная проблема. Во сне я увидел Катю, строгую и кусающую от досады нижнюю губу. Василиску сжимающую и разжимающую пятерню вытянутой в мою сторону ручки. Может быть она звала меня, а может прощалась. Мастер ворвался в половине десятого, после того, как не обнаружил никого на объекте. Обведя взглядом опустевший вагончик, хранивший только застарелую вонь обувки и носков сотен, перебывавших тут оболваненных работников, он перевёл взгляд на меня и заволновался. Впервые. Видимо следак не проинформировал его о казусе. Я усмехнулся, вставая навстречу и цепко ухватывая его за отворот меховой куртки. Наверняка, ему не в первый раз приходилось держать ответ.
— Постой! — испугано завопил он. — Я сам хотел вручить тебе зарплатную карточку!
Бить даже не пришлось, хотя и очень хотелось. Катя точно врезала бы ему промеж глаз каблуком, окажись на моём месте. Чего было не врезать? Я даже сделал обманное движение рукой, перед тем как приложиться, но вдруг передумал на полдороги.
— Давай!
Он вытянул двумя пальцами банковскую карту с моей фамилией и положил на стол, не сводя с моего лица своих голубых искренних глаз.
— Премиальные вытаскивай.
Мастер замялся, но я помог ему. Вышло так же, как со следователем, без малейшего сопротивления. Виктор пересчитал аккуратную пачку, перетянутую резинкой, и остался доволен.
«Но тут и доля остальных», — было написано в честных глазах мастера.
— Они оставались должны нам. Так что, всё законно, — успокоил я его и мыслью направил куда подальше – в отдел кадров, за новой партией любителей больших денег.
На деньжищи, вырученные в результате этой операции, можно было позволить себе воздушное путешествие. Что-то происходило не так: толи люди сделались послушнее и слабее, толи мои силы в теле клона неожиданно возросли. Я ещё многого не понимал, но знал для себя одно, с ребятами расставаться, мне будет жаль. След семьи я снова потерял, на этот раз не было намёков на направление вовсе. Они сбежали от меня прочь. Прав был тесть, не следовало приближаться к Кате. Внезапно во мне созрело намерение посетить Полярный, чтобы увидеться с её родителями. Деньги мы поделили по-братски на три равные доли. Виктор решил провести зиму в Новосибирске, устроившись грузчиком в магазин.
— Потеплеет, снова подамся в леса, на этот раз хочу добраться до Енисея. Но, вначале отправлю свой скарб транспортным агентством. А ты куда поедешь Евсей? Со мной не хочешь прошвырнуться?
Старый покачал головой. По нему было видно, что он вроде и не против, но явно устал.
— Не по возрасту мне уже куролесить, — ответил он после длительного размышления. — Я, пожалуй, вернусь домой в Тульскую область. Давно не был на родине. Наверное, дом в деревне совсем обветшал без присмотра.
— Если его грачи не растащили на гнёзда, — пошутил Виктор.
Я решился тоже. Провожу-ка я Евсея до Москвы, а там посмотрим. Я тоже давно не бывал дома. Интересно, есть ли у меня ещё квартира, или кто-нибудь из родни продал давно? Да и хотелось найти хоть кого из друзей по нашему прежнему сопротивлению. Не могли же их всех просто уничтожить за годы моего отсутствия?
 

ВСТРЕЧА

Чем  больше я присматривался к местам, где раньше могли обитать члены нашей группы, тем больше убеждался, в бесполезности поисков. Майора искать в его «опорном» было бессмысленно, он и раньше уже был пенсионером. Я даже специально заглянул туда, с глупым вопросом: кому написать заявление на украденный из кармана на вокзале кошелёк. Молодёжь в форме, со смехом послала меня обратно на вокзал. Ни одного знакомого лица! Даже следа полицая-любителя-вымогателя, который невольно помог нам с Ляо Дэмином наладить бизнес, нигде не было. Наверное, он стал большим начальником, если его не подсидел кто-нибудь более вороватый. В метро я прошёл несколько раз мимо тайного прохода, который всегда охранялся и вёл в заброшенные тоннели. Ни личностей в штатском, ни следа прохода. Всё непонятным образом изменилось.
В библиотеку я соваться не стал, но осторожно последил за входящими и выходящими. Мой старый куратор Юрий Анатольевич был на месте. Утром вошёл, вечером вышел, по-прежнему неопредёлённого возраста и в своих енотовых очках. Неужели никого кроме его жены не удивляет, что он не стареет? Ладно, оставлю я его пока в неведении относительно своего присутствия в столице. После отъезда Евсея, я несколько ночей провёл в автоматизированном хосписе возле Измайловского парка, где внешне вполне сошёл за приезжего работягу. Никого из обслуживающего персонала не было в помине, или я не встретил. Уборки, смена постелей и другое обслуживание происходило автоматически.  Наверняка скрытые камеры тут кишмя кишели, но, слава богу, это не тараканы. На оставшиеся деньги разжился современным смартфоном, который больше следил за мною, чем я за новостями на его экране. Поиск жилья иногородним мужчиной не должен вызвать нездоровый интерес у разработчиков программ. Если китаец жив, то его следовало вычислить, он оставался последней моей надеждой.
Ещё вчера просматривая все названия агентств недвижимости, я не нашёл ничего, что могло бы указать на его след. А сегодня вдруг появилось новое название – «Мурзакерим. Жильё для гастров». Очень интригующе для приезжих азиатов и вовремя для меня. Сегодня канун Нового года! Я даже заподозрил, что это какая-то ловушка специально для меня. Позвонил по указанному телефону, высказал пожелание снять квартиру на длительный срок. Приятный женский голос пообещал перезвонить. Вместо звонка я услышал возникшее в мозгу слово «такси». Одно единственное, больше ничего. Пришлось пораскинуть умом, вызвать такси или, поймать первое попавшееся. Загадка. Выйдя из хосписа, я увидел дожидавшуюся машину. Влез на заднее сиденье и принялся ожидать дальнейшего. Если это для меня, то слова были не нужны. Узбек, мельком глянул в зеркало заднего вида и завёл двигатель. Ехали молча, возле метро «Семёновская», на светофоре, в машину подсел тот, кого я так надеялся увидеть. Вместо приветствия или радости в глазах-щёлочках, я увидел беспокойство.
— Не бойся, Дэмин, это просто я, — протранслировал я ему. — Поехали в малолюдное место, поговорим.
— Куда вам? — с таджикским акцентом, словно не поняв или делая вид, что умеет слышать только ушами, спросил китаец.
Внезапно захотелось поглядеть свою родную квартиру, и я назвал адрес. Поговорить можно и во дворе, малолюдном в будние дни. Водитель, молча, довёз нас и высадил.
— Деньги вечером, как обычно, в девять, — объявил постаревший Демин узбеку, захлопывая дверцу.
Я ждал, чего ещё он придумает для конспирации, а он пригласил поглядеть апартаменты, подлежащие сдаче внаём. Я шёл за ним, а он привёл меня прямо к моим дверям. Вот уж изумил! Ключом, который у него имелся на объёмистой связке, Дэмин отомкнул замок, и мы вошли в прихожую, захлопнув за собой входную дверь. Я с жадностью вглядывался в родные стены, с новенькими обоями. Таких стен в Москве тысячи, один в один. Но эти хранили тепло матери и, наверное, ещё отца.
— Пошли, чаю попьём! — неожиданно проговорил китаец, подталкивая меня в кухню.
— Если бы ты знал, как я рад тебя видеть дружище, — произнёс я.
В ответ не было произнесено ни слова, будто мы действительно видимся в первый раз в жизни, как агент и наниматель. Наверное, не верит чутью, а верит глазам? Это уже был перебор. Но Демин продолжал хранить молчание, разжигая огонь и наполняя чайник водой. При этом я чувствовал, что он пытается своим разумом прочесть что-то во мне. Ладно, пусть погадает.
— Может быть, попьём кофе? Кофейная гуща тебе не понадобиться?
Наконец-то, через бездну лет, (субъективно), Дэмин растянул рот в улыбке:
— Так и знал, что тебя не просто убить! Никто не верил, что ты жив, а я всегда знал это.
Мы обнялись. Он суетливо принялся заваривать чай и доставать с полки чашки, тщательно пряча глаза.
— Я это, дружище. Просто, нет у меня теперь родного тела. Трудно объяснить, но… а к чёрту! Рассказывай, как ты завладел моей квартирой, старый плут?
— Никакого плутовства! — ответил Дэмин, расплываясь своей улыбкой. — Я её честно выкупил у твоей тётки. Знал, что может пригодиться. Даже ни разу ни сдавал, сразу переоформил на твоих.
— Спасибо друг, — от души поблагодарил его. — Я рад, что дом не снесли.
Некому. Времена пошли странные. Одни обещают построит небоскрёбы тут, а потом исчезают с деньгами. Через год другой, вновь та же картина. Словно мир с ума сошёл от лжи и воровства. Все норовят друг друга надуть. И всё это расцвело сразу после твоего исчезновения. Да, — Дэмин сделался печальным. — Многих схватили и увезли неизвестно куда. Мы теперь очень осторожны. Сейчас трое моих друзей, выросших из наших прежних дилетантов, прикрывают эту квартиру от мысленной прослушки. Так что, так и живём. Перестали даже доверять друг другу!
— Как же дошло до такого?
— Мне мало известно об этом. Майор говорил, что разошлись цели на самом верху.
То-то подземный наш бункер, предоставленный для нашей школы каким-то доброжелателем из властных структур, теперь забыт и вход «заколочен». Что тут произошло, пока я горбатился в шахтах Цереры?   
— Сам Сергей Петрович жив?
— Жив, наверное, он крепкий мужик, — неопределённо ответил Дэмин. — Исчез он, как и многие. Настоящая травля была. Кто уцелел, те залегли на дно.
Отхлёбывая чаю из фарфоровой чашки маминого праздничного сервиза, я только удивлялся своему хитроумному другу. Даже такие мелочи, как посуда, он узнал обо мне! Признаться, я не ожидал такого. Но я рано удивлялся, сюрприз был впереди. Меня отвлекли эти воспоминания и разговоры, а то бы я раньше почувствовал, что кто-то прислушивается к нам. И этот кто-то в комнате за стенкой. Словно дуновением ветра смело преграды материального плана и я явственно увидел её в своей комнате. Кого? Конечно Катю. Видимо, теперь все прежде знакомые люди опасались меня, как неизвестную модель отечественного автопрома, но поглядев, им захотелось потрогать, не смотря на предубеждения. Я понял, что эксперт Ляо Дэмин меня проверил и, убедившись в том, что перед ним оригинал, (или почти оригинал), дал добро.
Как и я, она догадалась об этом. Мы встретились на пороге гостиной и застыли, не зная как поступить. Меня не смущало, что я выгляжу юнцом по сравнению с нею, я боялся другого: не смутит ли это её. Пятнадцать лет прошло со дня, как она похоронила меня. Я остался прежний, а она старела от времени и горя, свалившегося на неё. Я сделал шаг навстречу, она не отпрянула, хотя я не заметил прежнего огня в её глазах.
 Мы обнялись, крепко-крепко. Она прижалась виском к моей щеке, просто чтобы почувствовать. А я гладил её по щеке, стирая слезинки, с болью разглядывая поблескивающие серебристым цветом редкие вкрапления в её волосах. Наконец это случилось – мы встретились. Настало время рассказать о себе каждому из нас.

*   *   *
Щёлкнул замок входной двери, захлопнувшейся за Дэмином, мы остались одни. Присели на диван и стали жадно разглядывать друг друга.
— Помнишь, что ты подарил мне в день, когда попросил выйти за тебя?
— Конечно, помню. Проволочное колечко-семицветик, которое сам и сплёл для тебя.
Катя вытянула из-под блузки цепочку, обвивавшую её шею, и показала нанизанное на неё, выгоревшее и потёртое проволочное колечко.
— Храню как талисман, — поглядела она снизу вверх мне в глаза.
Взгляд её потерял свою былую строгость, теперь это был взгляд печали и сострадания. Она словно извинялась, за что не понять. Вдруг некстати вспомнился мальчик на пароме. Наверное, это её сын от кого-то другого. Такие же серые глаза и угловатое личико. Я не мог её винить. Робкая попытка привлечь её к себе и поцеловать, оказалась настолько фальшивой, что мы оба почувствовали себя не в своей тарелке.
— Ты, Кать, того… не смущайся. Я сделаю пластическую операцию и заведу морщины.
Шутка прозвучала глупо. После неловкого молчания она спросила:
— Вадик, наверное, ты хочешь что-то спросить?
Мне хотелось спросить про мальчика и про Василису, но я не мог начать разговор, опасаясь снова ляпнуть чего-нибудь не так, что обидит её и возведёт между нами стену ещё выше, чем возвели пятнадцать лет небытия. Вместо главного, я спросил:
— Как твои родители?
— Отец вышел на пенсию, они с мамой теперь под Геленжиком. У них свой отдельный домик. Мы гостим у них раз в год.
Наконец, сглотнув противный ком в горле, я спросил деревянным голосом:
— Ты не одна, Катя? У тебя кто-то есть?
Она смерила меня изучающим взглядом, прищурив один глаза.
— Когда вы сбегали от меня в Салехарде, я видел с вами мальчика, — решился я.
— Тебя только это смущает?
— Катюша, я хотел вернуться к вам, но это оказалось мне не по силам. Прости меня.
Она отвернулась. Плечи её вздрагивали от немых рыданий. Руки сами потянулись к этим плечам, обняли и притянули к себе. Я успокаивал её и говорил, говорил без умолку. Я уговаривал её простить меня за всё и начать жизнь сначала. Я говорил, что буду любить её сына как своего, как мы заживём, душа в душу лучше прежнего. Развернув её, я прижался к родным губам и вдруг понял, что она истерически смеётся, а не плачет.
— Ты сам-то веришь этому, Вадик? Я не виню тебя ни в чём. Ты защитил нас, как смог, но… теперь ты только тень прежнего Вадима. Просто клон, к тому же бессмертный. Я так не смогу.
Катя встала и, вынув из сумочки сложенный в четверо, пожелтевший от времени лист бумаги, положила на стол. Я должен был броситься ей в ноги и умолять не уходить, но лишь подпёр плечом косяк двери в комнату и тупо глядел, как она надевает пальто и шапку в прихожей.
— Где моя дочь? — хрипло произнёсли губы. Только теперь до меня дошло, что с этого и нужно было начинать.
Она обернулась, уже взявшись за замок входной двери и поглядела на меня слегка виноватым взглядом.
— Я ухожу не потому, что ты это не ты. Не потому, что ты всё ещё мальчишка, а я уже старше тебя. Потому ухожу, что так должно быть. Твой сын и твоя дочь сами найдут тебя, когда им будет это нужно. Прощай.
Я остался один. На этот раз совсем один. В душе было пусто, ничего не хотелось, весь мир с его предновогодним настроением мог катиться ко всем чертям, но скорее, к чертям покачусь я. Всё было напрасно. Зачем мне нужна была такая жизнь, полная приключений и творения добра другим людям, если свою семью не сберёг и потерял? Я бессильно упал на диван, не имея больше желания смотреть на мир, что за окном вёл свою такую же бессмысленную возню, и закрыл глаза. Наверное, слишком надолго закрыл. Похоже, чип, в целях сохранения функциональности мозга, просто отключил его, для переформатирования. Когда сон растаял, то была ночь и редкие фонари на столбах освещали улицу и грязный снег.
Она сказала на прощание – «твои сын и дочь». Что я пропустил? Катя готовилась стать второй раз мамой? И не успела сказать мне об этом? Как это грустно! Я большую часть прожитой жизни был один, и никогда это меня не угнетало, а теперь появился страх одиночества. Может быть того? Пора проститься с этим фальшивым спектаклем под названием «жизнь» и туда… где все тебя любят, где никогда не бывает одиночества? За стенами раздавались невнятные голоса людей, а у меня в квартире никого. Я автоматически включил свет и телевизор, который засиял волшебным окном в тишине пустой квартиры и разразился болтовнёй.
Пощёлкав различные каналы, выяснил, что Новый год я не проспал. Полно раздражающей рекламы, несущей потоки обмана, сообщали о самых низких ценах на то или другое, которые выглядели как 99,9 руб., или 999,9 руб. Ясно каждому, что это ложь, что реальная для кошелька цена – 100 руб., или 1000руб. Но люди убеждены, что торгаши им предлагают действительно что-то задаром, просто из горячей любви. Какой-то прохиндей со слащавой улыбкой, по прозвищу Филон Маска, продаёт билеты на панораму Земли с Марса. Деньги уговаривает заплатить сейчас, а панорамой полюбоваться лет этак через пять или пятьдесят. Наконец, на экране появились Куранты и первое лицо телевидения с поздравлениями. Выглядел он таким же, как и пятнадцать лет тому назад. Пообещав в будущем году сладкую жизнь без войны и голода, высокие зарплаты и пособия, он поздравил страну и исчез. Наверное, ушёл праздновать или подсчитывать дивиденды от рекламных роликов для своих поданных, внимающих каждому его слову.
В телевизоре начался салют, который, по звукам с улицы, сразу же подхватили все, кто успел запастись петардами по «скидочной» цене, на «распродажах». Опять обман, но обман предпраздничный. Простительно ввести в заблуждение того, кого ты любишь. Ведь продавец товара должен любить покупателя за его деньги и глупость, иначе и не бывает. За окнами так и полыхало. Заварив себе кофе и водрузив чашку перед собой, бросил взгляд на листок бумаги. Лениво потянулся за ним. Раз оставила письмо, значит, хотела, чтобы я прочёл. Прочесть что ли, и испортить и так отвратительное настроение? Вдруг там что-то грустное? Но любопытство уже разгорелось. Я развернул листок и принялся читать. Это было письмо, адресованное мне. Сто лет уж никто не пишет письма, а тут вдруг… Письмо было не от Кати, как я вначале предположил, почерк был незнакомым.
«Дорогой друг! Получишь это письмо или нет – не знаю, так как подглядел трагедию твоей жизни заранее. Тогда же и написал это. Изменить ничего было невозможно, без более серьёзных последствий для тебя и твоей семьи. А жизнь твоих детей важнее и твоей и моей вместе взятых. Должен тебя огорчить, или обрадовать, смотря как воспримешь это известие, но инопланетные захватчики или, как ты, наверное, догадался – силексиане, не являются силексианами мира в котором мы встретились. Ты находишься в скопированном искусственном теле в реальности удалённой, (от привычной тебе), по направлению течения временного потока, или проще говоря – в параллельной вселенной, создавшейся вслед за твоим перемещением. Не каждый человек влияет настолько на свой мир, чтобы от его отсутствия или присутствия возникли бы серьёзные изменения вроде параллельного мира. Можешь гордиться своей неповторимостью! Тебя здесь не должно было быть. Этот мир не для тебя, но он не существовал бы без тебя. Парадокс! Захватчикам не удался замысел в нашей родной вселенной, но создав параллельную, они подчинили себе людей и даже отстранили королеву империи Ориона от власти над элитами планеты. Если письмо дошло до тебя, то мы скоро увидимся вновь».


Я ПАРАЛЕЛЬНЫЙ

Я вышел в ночь. В праздничную ночь! Сидеть одному в пустой квартире, когда весь народ большой страны веселится, было тошно. Тут и там компании людей, в основном молодых, шумно гуляли, с фейерверками, с песнями и катанием с ледяной дворовой горки. До меня никому не было дела. Сунув начавшие зябнуть руки в карман, я обнаружил что-то шуршащее. Деньги. Наверное, друг китаец решил облагодетельствовать меня. Он до сих пор считал себя немножко должным мне, за начальную помощь в развитии его бизнеса. Какими бы не были намерения Ляо Дэмина, а подарок был кстати. Такси затормозило возле меня, в тот момент, когда я разглядывал статую космонавту. Я помню, дурачась в юности, любил задавать ему разные вопросы, а в ответ наблюдать лишь в недоумении разведённые в стороны руки.
— Каким … меня сюда занесло, Юра? — спросил я по старой привычке.
— Садись, дорогой! — ответил вместо статуи таксист.
Ответ был не по теме, но хоть кто-то обратил на меня внимание. Я влез в кабину, а таксист, не спрашивая, повёз куда глаза глядят. Глаза его глядели на смотровую площадку на Ленинских горах.  Содрав за свою навязанную услугу праздничную цену, он высадил меня и, подхватив кого-то ещё, укатил прочь. Отсюда открывался красивейший вид на ночную столицу. Народу было словно днём и всем было весело. Люди обнимались, целовались, некоторые под  оглушительные стоны и рычание автомобильных звуковых колонок топтались в пародии на африканский танец. Я подумал, что было бы здорово, если бы я тут веселился со своей семьёй, которой по факту у меня не было. Ноги сами побежали прочь от этого веселья, казавшегося мне сейчас, в моём настроении, самым бездарным способом прожигать время. Вообще все стало противным. Воздух ровным морозным потоком врывался в лёгкие, ноги двигались, иногда сбиваясь с ритма, когда оскальзывались на укатанных местах. Я перемахнул через парапет, чуть не сломав себе кости, и прокатился на спине и боку. Теперь я знал, чего хочу, чего мне так не хватало за годы, проведённые в неволе, сбившие меня со счёта времени и, возможно, немножко с ума. Мне хотелось полёта.
Никто мне не помешал, когда я перелезал через стальные решётки и заграждения, мешающие взобраться на большой лыжный трамплин. Вновь никому не было до меня дела. Я карабкался вверх до тех пор, пока не достиг площадки. Вот уже все разноцветные огоньки и шум, издаваемый гуляющими людьми где-то далеко внизу, почти не мешает. Если оттолкнуться ногами посильнее, то можно пролететь подальше, а если, по волшебству, поток восходящего воздуха поможет чуть продлить полёт, то кто знает… Можно ли упорхнуть с земли как космический корабль? Не как бесплотное астральное тело, а именно в таком виде, чтобы ветер трепал волосы и выбивал слёзы из глаз. Пребывая в этом полубреду, я отпустил стальную балку, балансируя на краю другой. Словно в насмешку мозг начал подпевать назойливую легкомысленную мелодию, несоответствующую настроению, сдобренную словами, именуемыми не иначе как словесным поносом:
— «Всё выше и выше и выше, стремим мы полёт наших птиц! И каждый товарищ услышит шлепок в снег на фоне зарниц».
Крепкая рука стиснули ворот моей куртки, и потянул назад. От неожиданности, я потерял равновесие и чуть не расквасил свой нос о стальной угол металоконструкции. Одёрнув куртку на себе и вновь приняв устойчивое положение, не оборачиваясь, я недовольно проворчал:
— Соскучился по мне, Спин?
— Вообще-то да, Вадим. Ты далеко собрался?
— Просто хотел заглянуть за горизонт событий, а вовсе не то, что ты подумал.
Разглядывая крепкую фигуру культуриста, я на самом деле испытывал не меньшую радость от встречи. Вытянув письмо из кармана, я помахал клочком старой бумаги с письменами. — Подглядел, говоришь, мой позор?
— Не позор, а трагедию, — возразил Спин. — А знаешь, интуитивно ты выбрал почти верный путь, только ошибся со временем.
— Что!? Так ты не против, чтоб я…  того? Хорош друг, нечего сказать!
Спин дружески похлопал меня по спине и попросил не обижаться по пустякам.
— Что нам стоит задержаться на денек другой, когда впереди вечность? — загадочно произнёс он. — Я дожидался тебя так давно, что не хочется быстрого расставания.
— Ладно, — согласился я, тем более, что умирать резко расхотелось.
 Устал я и от своих смертей за период бурной второй половины вечно молодой жизни. Если Спин дожидался меня, как он сказал, то и у меня накопилась куча вопросов без ответов. Я все их выложил, пока мы спускались вниз, так никого и не встретив. Спин прочёл мой последний из незаданных вслух вопросов и охотно сознался, что сегодня здесь только он один.
— Ты как обычно занялся привычным делом, в охрану устроился?
— Рыбколхоз, зверосовхоз, лесничество и прочее, это всегда относительная независимость. А здесь, я просто отправил охрану праздновать, пообещав заменить их.  Небольшое внушение и полное повиновение. Ты ещё не представляешь, насколько людей сделали управляемыми! Ты ещё узнаешь много чего, что тебе не понравится, Вадим.
Спин оставался собой, в каком бы мире или теле не находился. Прямо на ходу, он тут же принялся читать лекцию, отвечающую на мои заданные вопросы и не только на них. Сюда он угодил как и я, только без пытки рабством на Церере. Наверное, из уважения к своей персоне. С замыслом «иных» силексиан Спина познакомил Ч-13й. Платой за информацию было его исчезновение из моего мира и воспроизведение в этом. Слушая его, я в очередной раз подивился сложным понятиям чести и деловому подходу иных форм разума. Ни о каком понятии жалости или сочувствия речи не шло. Эти чувства считались деструктивными и носили признак слабости. Будучи по происхождению не землянином, Спин прекрасно осознавал это. Подобный подход к носителям разума его не возмущал, несмотря на приобретенный опыт «человечности».
— Так вот почему ты пропал? То-то лесник проговорился, буд-то ты попал в какой-то переплёт.
— Поверь, Вадим, за своё разумное существование, я повидал много разных миров, и не всегда оказывался в них против своей воли, как ты. Этот мир, не самое худшее, что изобретается во вселенной иными формами. Здесь ещё можно справиться с проблемой, если не спешить бежать отсюда сломя голову.
— И ты хочешь, моей помощи? А ведома ли тебе усталость? Усталость от осознания бесконечности борьбы, на которую ты обрёк меня? Как я смогу спокойно наблюдать, как моя любимая и мои дети стареют и уходят от меня в мир иной? Как люди, ставшие мне товарищами, гибнут от того, что пошли за мной ради безнадёжной борьбы?
Спин молча выслушал моё истерическое высказывание. Наверняка он слышал подобное не от меня первого. Я глядел на него, пытаясь поймать взгляд, но он так и не повернул головы. Правильные черты лица, прямой нос и чуть скошенный назад лоб под короткой стрижкой, являли как всегда образец мужественности и бесстрастности. Головного убора он не имел, словно мороз был для него всего лишь липкой жарой средиземноморья. Вот только большие глаза казались в темноте чёрными, словно глаза кузнечика, и в них на миг промелькнула боль. Наверное, именно это разоблачило напускное бесстрастие. А мне в который раз сделалось стыдно за свою слабость. Я никогда не спрашивал его, сколько он прожил в различных телах, но намёк лесника Кузьмича был очевидным. Эта таинственная личность обладала несгибаемым духом. Он очень стар и мудр. Я по сравнению с ним, ещё только родился на свет. Вот и сейчас он не отвечая, ожидал, когда я сам всё осознаю и покорно приму данность. Он знал, что я сам справлюсь, иначе бы он не выбрал меня когда-то из числа других людей, чтобы открыться. Разговоры и извинения были не нужны. Мы даже мысленно не общались, понимая друг друга и так. Мы были на одной волне, этого вполне хватало. Мне нужно было просто поскулить в момент минутной слабости, а ему поддержать меня.
Остановившись у чёрного джипа, припаркованного вдалеке от ночных гуляк, он распахнул дверь и сел на водительское сиденье, я плюхнулся справа от него. Замелькали фонари, гирлянды разноцветных огоньков и знакомые улицы. Машина выбралась из города, и мы понеслись по пустынной трасе. «Странный способ передвижения для существа, владеющего неземными технологиями,  – подумалось мне». Словно мне в ответ, джип задрал капот, и мгновенная перегрузка возвестила о начале нового приключения. Вдалеке поморгали проблесковые маячки лайнера, стартовавшего из Внуково, и отползли вправо и вниз.
— Поспи, — предложил он, — скорости нынче не те. Это займёт какое-то время.
«Время ничего для меня не значит, сверкнула молнией холодная мысль и сразу растаяла, уступив место теплу и усталости».
— С Новым земным годом, тебя, Спин.
— И тебя с параллельным, Вадим.

*   *   *
 Опять Север. Опять бескрайние снега и полярная ночь. Словно никуда и не уезжал. Широкие охотничьи лыжи, оказавшиеся в багажнике джипа, и те проваливались в снежную крупу. Машину бросили далеко от конечной цели, о которой Спин не упомянул, а я не спросил. Наверное, у него были на то причины. Я задыхался от непривычного спорта, едва поспевая за ним, а он усталости даже не чувствовал, без устали шагая впереди и прокладывая лыжню, по одному ему понятным ориентирам. Когда я отставал, он останавливался и, не оборачиваясь, поджидал, пока я нагоню его. Не хватало пурги, для полного удовольствия, отметил я про себя. Сглазил. Снеговой заряд налетел вместе с пронизывающим дико свистящим ветром. Спин всё прибавлял ходу, словно издеваясь над моей слабостью. Наступил момент, когда ноги перестали слушаться, а лёгкие готовы были разорваться от невыносимых усилий. Словно дожидаясь именно этого, впереди возник снежный холм. Я уткнулся с ходу ему в спину, уловив, его мысленные переговоры с кем-то. Зашевелился снег и осыпался небольшой лавиной с холма к нашим ногам. Я хотел отпрянуть, но Спин удержал меня.
— Полезай за мной! — скомандовал он и опустился на четверинки.
Мы поползли, вдавливаясь в снег головой и плечами. Неожиданно, чьи-то руки подхватили меня спереди и поволокли. Снеговой барьер остался позади. Отплёвываясь от попавшего в рот и нос снега, я смог, наконец, принять вертикальное положение. Протерев глаза, в слабом свете лампочки от автомобильной фары я разглядел Спина и ещё какого-то квадратного человека в меховых одеждах, борющихся с входной дверью. По виду помещение напоминало внутренность транспортного средства. 
— Сломанный вездеход, — пояснил Спин. — Двигатель и остальное мы вынули, а хозяева забыли, где и когда потеряли его.
— Давно, наверное, это было? — спросил я, разглядывая продолговатый ящик длиною в рост человека.
— Давно уже, — подтвердил Спин. — Я был в той партии геологов, в первый год своего пребывания на этой земле. Меня и остальных пропавших заочно похоронили после.
Спин добрался до загадочного ящика и принялся копаться в нём, подсвечивая себе зажигалкой. Не найдя никакого сиденья, я равнодушно присел прямо на пол, перевести дух.
— Извини, что торопился, — давал запоздалые объяснения Спин. — Снеговой заряд скоро выдохнется, а следы оставлять нельзя. Нужно чтобы их замела пурга. — Закончив свою возню, он объявил: — полезай!
— Куда? В этот гроб, что ли?
Спин молча кивнул, не сводя с меня глаз. Незнакомец тоже смотрел на меня как то насторожено. Чего это они затеяли? Уместившись на дне ящика, я вытянулся и ждал, что же будет дальше. А дальше, крышка захлопнулась и свет померк. «Замуровали демоны! – пошутил я над собой». Холодные мягкие захваты на гибких шлангах полезли под одежду, нащупывая запястья рук и интимные места. Один гибкий шланг даже обвился вокруг шеи. Потом уколы игл впившихся в вены, в мышцы и даже во внутреннюю полость живота, возвестили о начале какой-то медицинской процедуры. Если бы это не был Спин, я бы подумал, что надо мной проводят сектантский сатанинский обряд. Мимолётная боль утихла, но объятия шлангов не стали слабее, они даже слегка душили. Чмокающие звуки насоса укоренили меня в первом подозрении. Наверное, моя кровь что-то значила. Процедура закончилась раньше, чем я заснул. Крышка откинулась, мне помогли подняться и выбраться из ящика.
— Что это было?
— Модернизированная под наши нужды мед. капсула, — ответил Спин. — Теперь моя очередь.
После того как Спин выбрался из ящика, незнакомец, откинул неприметный люк в полу кабины вездехода и спрыгнул в образовавшееся отверстие, ведущее значительно ниже поверхности земли. Затем туда же спустился я, а Спин замыкал. Низкий проход носил явные следы естественного происхождения. Неожиданные повороты, скальные выступы, о которые я то и дело ударялся плечами, следуя в полной темноте за провожатым. Шагов через пятьдесят, стены расширились, и появилось слабое вначале свечение, льющееся прямо из пола. Словно идёшь в лучезарном тумане, поднимающимся почти до колен. Когда глаза привыкли к свету, он прибавил яркости и пол перестал скрываться в тумане, зато стал похож на лёд катка, подсвеченный снизу. Корявые стены превратились в обработанные до сверкающего серебром блеска. Тоннель описал оборот, винтом ныряя ещё глубже, через сотню шагов всё повторилось. Светящаяся арка встретила нас перед входом в обширное пространство. Она издавала какую-то звуковую какофонию, пока мы проходили сквозь неё, и смолкла, за нашими спинами.
— Всё в порядке, — произнёс незнакомец, хриплым голосом.
Спин молча кивнул. Я в ответ выжидающе поглядел на обоих, остановившихся спутников.
— Можешь звать меня Хрипатым, — заявил человек, с ухмылкой. — Меня все так называют, своего имени я не помню.
— Не удивляйся, — таинственно произнёс Спин. — Многие из тех, кого ты увидишь вскоре, страдают от того же счастья: не помнить прежнюю жизнь. Капсула, зачищает прибывающих от силексианских соглядатаев или, проще говоря, от «мусора», как мы его тут называем. А «Радуга», — кивнул он на музыкальную арку, — проверяет качество зачистки и не пропускает загрязненных, вплоть до дезинтеграции подозрительных молекул тела.
У меня глаза полезли на лоб. А если бы меня эта процедура убила? Я напрочь позабыл, что несколько часов назад сам не хотел жить. Спин насмешливо покивал мне, догадавшись о моих рассуждениях.
— Я не сомневался в твоей чистоте, в отличии от Хрипатого. Те, кто находится под контролем силексиан, ведут себя возбуждённо при виде ящика или арки. Бесноватые словно. Ты спокойно воспринял очищение, значит, тобой они не управляют.
— Это, точно! — поддакнул Хрипатый. — Управляемых порой трудно остановить, когда они впадают в агрессивную стадию. Приходится отключать шокером, — при этом, он похлопал себя подмышкой.
Мы уселись на каменную скамью за длинный каменный стол, а Хрипатый достал из неприметной ниши узелок с едой и питьём и принялся раскладывать её на столе. Спин подтолкнул меня, предлагая отведать угощений, насмешливо подмигивая.
— Первый день Нового года уже вовсю шагает по планете, а мы ни в одном глазу!
— Вот, вот! — гостеприимно подхватил непомнящий себя радушный гид, не забывая разливать по деревянным плошкам красноватый напиток. — Не шампанское, но полезнее в тысячу раз, — провозгласил он, поднимая свою посуду и приглашая всех чокнуться.
У меня так и просилось на язык – мол, и так двое из присутствующих точно чокнутые. Я имел в виду его и себя в прошлой жизни, когда познакомился с Катей. Вновь сделалось грустно. Спин произнёс праздничное поздравление и опрокинул в рот свой «бокал». Я тоже приложился и поперхнулся. Напиток оказался трепким и сладковатым.
— Клюква и черника с мёдом! — дал пояснения Хрипатый. — Лекарство от тысячи хворей.
После позднего ужина или раннего завтрака, состоящего из запеченной рыбы и пирогов, я поинтересовался, чего мы ждём.
— Автобус! — хохотнул Хрипатый. — Мы ещё далеко от цели. Здесь только вход для таких как мы, непроверенных и ненормальных.
Автобусом оказалась транспортная капсула, похожая на те, с которыми я уже сталкивался. Раз подземелье, значит и змеелюди где-нибудь неподалёку, подумал я, всё же мы в их владениях. Транспорт прибыл без водителя, на автопилоте. Как только мы уселись, он тронулся так же автоматически, причём, не включив никаких осветительных приборов. Мы неслись в полной темноте, и, наверное, на приличной скорости, довольно долго. Я невольно подивился стольким мерам предосторожностей. Снова задремал и проснулся, когда Спин толкнул меня в плечо. Хрипатого уже не было. «Автобус» застыл в освещённом туннеле напротив бокового прохода, приглашающего входить своим разинутым арочным порталом. Мы прошли немного вперёд и поднялись по покатому полу. Стены раздвинулись, открывая взору просторный почти кубический зал. Здесь за раз могло уместиться до тысячи человек, но пока никого кроме нас и эха наших шагов тут не было. Имелись столы с кинескопами, своим дизайном напоминающие самую крутую технику начала века телевидения – примитивную на вид. Экраны на этих телевизорах отсутствовали, и мне показалось, что они вообще были деревянными, словно игрушечные макеты приборов, где-то однажды увиденных и выточенных ножами туземцев-огнеедов. Заинтересовавшись, я подошёл к столу и пригляделся к одному такому прибору. То, что я увидел, оставило неприятный осадок. Это оказался какой-то полупрозрачный камень, внутри которого шевелился клубок не то глистов, не то змей.
Спин потянул меня дальше. В стенах этого зала имелись хитро извивающиеся коротенькие проходы, как он сказал, в комнаты. Дверей не было, но лабиринт пляжной раздевалки не позволял разглядеть, что там внутри. Предложив выбирать любую и устраиваться, он сам тоже скрылся в одной из них. Я решил занять ту, что была рядом, чтобы не отсчитывать впоследствии проходы в поисках своего логова. Какому безумцу пришла такая идея с дверьми? С диваном или с платяным шкафом тут точно застрянешь! Хорошо, что у меня не было ни того, ни другого. Миновав извивающийся проход, я вошёл внутрь и застыл в недоумении. Помещение имело четыре стены и четыре угла, (что было очень кстати, чтобы не путаться в поисках пятого угла), но абсолютно пустое. Правда одна стена имела зев громадного камина, но без запаса дров.
— Благодарю, друг, за кров! — громко сказал я в пустоту, обращаясь к Спину.
В ответ прозвучала сонная мысль: сам обставляй жилище по своему вкусу! «Неучтиво и загадочно»,  – буркнул я в ответ.
— По щучьему велению, по моему хотению, — безуспешно импровизировал я. всё без толку.
— Хоть матрас и одеяло тут найдётся?
На этот раз, мой вопрос не остался без ответа, из камина, прямо из воздуха полезли требуемые предметы. Явно новенькие, только фирменных лейблов не хватало. Сообразив, что передо мною чудо-печь – синтезатор, я заказал и кровать. Размер я не уточнил, кроватка с королевским изголовьем и подобающей необъятностью и массивностью, глухо стукнулась об пол. Боясь заполонить комнату предметами меблировки, которые я не знал, как уничтожить, решил покончить с экспериментами на сегодня. Хотя, наверняка, функция дезинтегратора была встроена. Матрас пришлось бросить поперёк кроватки, он пришёлся как раз по её ширине. Следом упал сам, и, сняв лишь обувь, закутался в одеяло. В подземном отеле было прохладно, а как тут согреть жилище я не придумал, хотелось спать. Хорошо, что камин сам собою загудел без огня, как только я впал в объятия морфея, нагоняя тёплый воздух, а свет, идущий из-под пола, померк.

*   *   *
Покинуть своё тело я не пытался, слишком устал, а предыдущие неудачные опыты отбили охоту пробовать снова. Под утро приснился сон, в котором, я, гуляя по чудесной аллее с цветущими каштанами по обе её стороны, увидел на противоположном конце Катю с детьми. Несмотря на летнее время года, одеты они были в зимнюю одежду, как тогда – в Салехарде. Я бросился навстречу со всех ног с намерением заключить всех троих в объятья. Уже протянул руки, как вдруг Катя неестественно громко и неприятным голосом воскликнула:
— Убирайся отсюда, пока цел!
От этого окрика я вздрогнул и проснулся. Долго лежал с открытыми глазами, не понимая, где нахожусь. Сон больше не казался сном, скорее направленным внушением. Я нехотя поднялся, свет в полу разгорался, по мере моего пробуждения. Нужно было кого-нибудь увидеть, и первым конечно был Спин. Он сидел за столом в зале и, слегка подтолкнув мне навстречу поднос с готовым завтраком, принялся дожидаться меня.
— Откуда всё это, — обвёл я глазами окружающее пространство.
— Нетленное творение предыдущей цивилизации, — отозвался он. — Кузьмич получил сведения об этом месте от своего предшественника. Раньше не было нужды использовать его, но всё меняется. Теперь тут самое изолированное место от надсмотрщиков над земным человечеством.
Я мысленно усомнился, что от силексиан возможно спрятаться.
— Возможно, — отозвался Спин. — В этих местах практически не встречаются кремневые породы, а микроскопические, уже занесённые с организмами, мы отсеиваем на входе. Компьютерная техника так же не используется.
— И много вас?
— Достаточно, чтобы выполнять свои задачи – противостоять замыслам захватчиков. Они могут при необходимости слушать нас, но помешать не в силах.
— Почему? Разве не они властвуют в этом мире?
— Ты забываешь основные законы. Свобода воли – неприкосновенна. Я вначале думал, как и ты, что их задача повелевать нами, ради какой-то своей цели, но после увидел кое-что другое. Они изучают наши реакции на изменяющиеся обстоятельства и меняют тактику, параметры биосферы и моральные установки землян. Сопротивление им необходимо чтобы совершенствоваться самим. Подозреваю, что земное человечество далеко не первое в их списке «усовершенствованных» рас. Возможно даже, что свою оккупацию сами они считают благодеянием для всего космоса. На таких, как мы, они учатся сами, а мы учимся бороться за свободу и ищем выход из этой оккупации.
Спин сделал паузу, он похлопал меня по спине, помогая протолкнуть кусок пищи, застрявший в горле. Первый вразумительный ответ на то, зачем меня пощадили и отпустили из малой тюрьмы на Церере в тюрьму большую – на Землю.
— Пока побудь здесь, Вадим. Тебе нужно изучить кое какую информацию с помощью телемозга, указал он на приборы, привлекшие моё внимание вчера.
— Зачем мне это? Кому нужда во мне?
Спин поглядел мне прямо в глаза и медленно произнёс, стараясь передать не только мысль, но и чувства, вкладываемые им в слова:
— Ты нужен всем тем, кого ты любишь. Если ты чувствуешь, что устал и нет больше ни на что сил, подумай о том, что может быть еще чуть-чуть и наступит рассвет. Просто, сейчас самый темный час перед рассветом. Не обесценивай себя, это не твои мысли, это внушение, направленное остановить тебя и отнять силы. Вспомни, кто ты на самом деле. Вспомни, зачем ты пришёл в мир людей, вспомни о своём потенциале и о тех, кто хранит до сих пор твой разум. Кто помогал тебе неоднократно выживать, чтобы ты смог выполнить до конца свою задачу. Когда иссякнешь, можешь сделать выбор – помнить всё пережитое или забыть навсегда. Как Хрипатый, к примеру. И знай, вернуться обратно ты сможешь всегда, если захочешь. Прямо в тот же миг и час, где произошёл твой переход!
Впервые я видел Спина таким убедительным и участливым, это трогало. Моё тело почувствовало, как ледяной холод в сердце сменяется робкими порывами тепла. Я действительно много забыл о себе. «Я смогу преодолеть всё, что мне послано для испытания, – твёрдо, насколько только мог, сказал я себе». Спин подкрепил мою внутреннюю тираду таким же твёрдым взглядом и проводил глазами, когда я направился к самому удалённому столику с телемозгом. Мне нужно было побыть наедине и разобраться не только с окружающей действительностью, но и с самим собой. Если судьба закинула меня сюда и дала «посмертную жизнь» значит, так должно было случиться.
Когда-то мне довелось побывать на планете Свасти, наглядный пример того, к чему стоило стремиться, не раз придавал мне силы. Я сел и вспоминал всё до мельчайших деталей. Хотелось бы превратить родную планету в её подобие. Ради этой мечты, действительно стоило бороться. А ещё мне нравилась загадочная Облачная, с её странными человечками, открытыми перед братьями по духу и неразгаданная никем из корыстных и безнравственных существ, как бы высоко в технологическом плане они не стояли. К сожалению, об Облачной я помнил немногое, все разговоры и  премудрости, преподносимые мне там, ускользали от моего разума, как только я возвращался в своё тело. Словно это действительно была планета призрак, недаром же даже Урошам – правитель Свасти, проявил интерес к моим приключениям там. Я знал, что стоит мне захотеть когда-нибудь вновь совершить астральное путешествие туда, и всё снова откроется, словно волшебная книга перед моим внутренним «Я». Но только на время пребывания там, не более. Это было странно и непонятно.
Оставив воспоминания, я поглядел на подобие телевизора, называемое Спином телемозгом. Копошащиеся внутри отростки, больше не казались мне отвратительными. Просто какая-то форма жизни, заключённая в ящике. Я захотел узнать, как это устройство работает. Спросить сам ящик, что ли? Ответ возник в мозгу мгновенно – краткая инструкция для пользователя. Мысленный вопрос с моей стороны, исчерпывающий ответ телемозга. Он мог транслировать ответы мыслью, речью, видением, любым способом, который предпочитал слушатель. Меня вначале заинтересовала деятельность силексиан, её последствия для людей, технология их влияния и власти над людьми. Лекция, которая обрушилась на мою голову, продолжалась не один час и вымотала изрядно. Всё в этом мире оказалось намного хуже, чем мне представлялось, и это несмотря на то, что напрямую никто никак не нарушал волю Землян. Просто задавалось направление мысли, а дальше происходила добровольная помощь завоевателям самими людьми. Их даже невозможно было называть предателями рода человеческого, скорее невежественными несчастными людьми, удерживаемых на самой начальной стадии развития существ – на стадии животных, с долей самомнения своей неповторимости. Каждый верил в свою единственно верную логику и следовал ей, не задумываясь ни на миг, что его логика смоделирована от А до Я.
Поскольку, мир отпочковавшийся полтора десятка лет тому назад, имел тоже прошлое, что и предыдущий – мой родной, то спор о том, какой же мир первичный стоил аналогичного спора о курице и яйце. На первый взгляд, разницы между ними не было видно. Прежний мир скрыто управлялся империей драконо-людей. Этот управлялся иными существами, которых даже называть существами было невозможно, правильней – иным разумом. Если рядовому члену общества землян, вообразить какое-нибудь инопланетное существо, и поверить в его реальное существование было непосильной задачей то, как можно поверить в существование какого-то разума, не обладающего устойчивой физической формой, да к тому же не биологическому. А уж утверждения о подконтрольности земного организма чужим формам жизни, это вовсе воспримется как оскорбление. Чувство своего мнимого совершенства настолько прочно вбито в головы верующих в религиозные догмы об образе и подобие, что не даёт мозгу никакого свободного хода. Когда стали появляться атеисты, для них тут же были придуманы иные оковы разума – научные доказательства утверждений. Всё развивается по одному и тому же лекалу – ни на миг не позволять сомневаться утверждениям лиц обличённых властью, или заслуживших авторитет и условные регалии на отдельно взятом участке естествознаний. Ортодоксальные знания – не подлежат пересмотру! Как всё просто, хочешь узнать больше остальных, вначале безоговорочно поверь догмам, породившим твою специализацию в науке, по-другому никак. Только суммарные усилия множества людей могут позволить построить или купить тебе сложную аппаратуру, а значит, без бумажки о соответствующем образовании, или без членства в организации, ты никто. Ход мысли закрывается со школьной скамьи: либо соглашайся и будь как все, либо твой удел прислуживать избранным. Даже те, кто достиг положения позволяющего что-то изменить в системе, уже не хотят рисковать своим положением в обществе, чтобы, (в случае неудачи), не оказаться выкинутыми в круг тех, кого всю жизнь учили презирать людей без достатка.
Отличие между управлением мирами я разглядел позже. Оно не порадовало меня совсем. В моём мире в программу космического освоения других миров империя привлекала довольно многочисленный контингент. Хотя тайна об этом сохранялась на всех уровнях и в первую очередь на уровне властей, она оставляла надежду на достижение в отдалённом будущем самостоятельности. В мире управляемом силексианами, не было даже подобия какой-то там космической экспансии. Те, из прежних агентов Службы безопасности, кто пережил смену правления, по разным причинам исчезли из числа живых, унеся с собой все свои тайны. Затаились считанные единицы, и то, не фигурировавшие в имперском досье, как сотрудники. Очевидно, что я – исключение из правила, поскольку каким-то образом оказался препятствием, которое следовало досконально изучить. Наверное, моё временное исчезновение из-под контроля силексиан, вызвало у них досаду, если подобная эмоция им не чужда. Ну а пока они пытаются изучить меня и других, несогласных с властью кремния над углеродом, я изучал их успехи и искал слабое место.
Противник накопил о человечестве Земли знания, превосходящие наши коллективные знания в разы. Обладая коллективным разумом легко систематизировать тысячелетние крохи, разбросанные по писаниям, энциклопедиям и библиотекам. Когда на помощь в этом пришли компьютеры, (кстати, благодаря империи), силексиане оказались главным рабочим звеном этой технологии. Можно сказать, они получили власть, не требуя её. Парадокс! Империя потеряла влияние на Землю по собственной вине. Противник ждал миллионы лет, неизбежного возвышения в этой игре на выжидание. Теперь в этом кусочке временного потока разыгрывалась партия с новым противником, которого все раньше считали покорным винтиком в механизме. Предчувствие, что это только начало экспансии или закат всех биологических видов во Вселенной, закрадывалось в меня, порождая мимолётное отчаяние. Неужели прогнозы победы искусственного интеллекта над мозгом живого существа осуществляются сейчас? Не в таком виде, как его описывали фантасты, а в более изощрённом и менее подверженном сопротивлению людей. Никаких уничтожений боевыми роботами, просто покорное существование под их контролем, жизнь по правилам, избранным для нас каким-то песочком. Или это естественный ход эволюции, запланированный вселенским разумом, для своего развития?
Но нет, этого быть не должно. Человеческие эмоции – одно из чудес во Вселенной. Об этом мне говорил ещё Каммот. Кремневая пудра, не имеет ничего, что можно назвать чувствами, кроме одного уже мне известного – чувства долга. Однако, какую бы цель не преследовали захватчики, способы осуществления своих, мало пока понятных планов, превосходили применяемые империей по своему размаху и последствиям для землян. Эти способы постепенно искореняли признаки разумности человечества, угрожая превратить его целиком в биологические механизмы, существование которых через поколение станет не нужным вовсе. План по превращению носителей разума в прислуживающий персонал низшей пробы внедрялся без противодействия и продвигался семимильными шагами.
Манипуляция психофизикой людей осуществлялась разными способами. Первым, как всегда шла религия, причём, если бывшие верующие уже переросли детское восприятие космоса и духовные наставники не оказывали нужного сдерживающего эффекта, в ход шло создание сект и кружков по интересам, где желающие обучались самостоятельно обращаться к различным божествам. Часто этих божеств называли энергиями, светом или тьмой, что сути не меняло: внушение кажущегося собственного превосходства над теми, кто отстал в познании «истины», приводило к причинению вреда окружающим людям, огромным сообществам в виде государств, природе, и конечно балансу земной биосферы. Необязательно такие последствия наступали в результате бездумных экспериментов с переустройством среды обитания или растранжиривания планетарных ресурсов. Иногда группа численностью менее десятка человек умудрялась стать причиной серьёзной катастрофы, без привлечения в помощь технических средств.
Телемозг услужливо изложил сотню фактов, в которых, уверовавшие в свои силы недотёпы-эзотерики, путём общественных медитаций, направленных на устранение лесных пожаров, вызывали наводнения в совершенно других частях планеты. А, сглаживая последствия ураганов или ливней, вызывали землетрясения. Они убивали население в масштабах совместимых с глобальными войнами, но даже тень сомнения, ни разу не омрачила их умы. Средневековая церковь сжигала подобных «эзотериков» на кострах инквизиции. Теперь становилось понятным, почему называли ересью разные там «колдовские» проделки: недоучке волшебнику – не место в высшей лиге. К сожалению, теперешние священнослужители ни на грамм не разбирались в делах, доступных их далёким предшественникам, и не могли делать правильные выводы. Стараниями силексиан азы этой науки были благополучно позабыты: того, кто всерьёз заговаривал о силе мысли, способной изменять структуру вещества, дружно высмеивали большинством голосов. Слово «алхимия» ассоциировалось со словом «шарлатанство», и никак не иначе. Обладатели разума,  менее подверженного стадному чувству, с серьёзностью исследовали этот постулат и в свою очередь, повторяя учителей магии, совершали те же ошибки, сжигая города или извергая лаву и серу на головы ни в чём не повинным обывателям.
В досье достижений человечества были и факты, приведшие к очередным войнам, только по тому, что логика чиновников, ответственных за принятие государственных решений, не могла справиться с разнонаправленными векторами задач и сделать правильный расчёт последствий. Соответственно, итогом этой безответственной деятельности и манипуляций массами людей, являлся возврат бумеранга самим виновникам бедствий, в той же мере и абсолютно той же монетой. О законе – «что посеешь, то пожнёшь», слышал каждый, но применить его к себе, не хватало разума. Казалось, чего же проще: относись к другим так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Но тут почему-то срабатывал невидимый занавес. Последствия – на лицо, а причины нет.
Настроение и так в этом году было изрядно подпорчено ещё с года прошлого, а тут столько непонятного произошло, за время моего бездействия, или правильней сказать, пока я отбывал свой срок на рудниках Цереры. Подсевший Спин выслушал мои вопросы, но вместо объяснений, которые я жадно мечтал услышать, предостерёг меня, чтобы я не упоминал Цереру в данном контексте, когда окажусь среди астрономов.
— В научных кругах давно известно, что Церера состоит из воды на девяносто девять процентов.
Я так понял, это был его самый-самый искромётный юмор. Мой друг, кажется, не умел шутить. Во всяком случае, я не помнил, чтобы его тянуло к этому бесполезному, с точки зрения инопланетянина, времяпровождению.
— Ты тоже делаешь успехи! — ответствовал я в его стиле.
Однако мою попытку подражать его юмору, он встретил широкой улыбкой, что косвенно указывало, на его знакомство с английским юмором.
— Всё очень просто, — объявил Спин. — В анналах этого прибора отсутствуют данные о методике оболванивания землян. До недавнего времени мы все не подозревали о способах влияния силексиан на умы иных носителей разума. Только недавно некоторые из нас окончательно убедились в чуждом управлении земного человечества, поэтому, эти данные в библиотеке отсутствуют, как сомнительные.
— О каких данных идёт речь? — уточнил я.
— О внедрении силексианами своих агентов в организмы землян. Ты же сам занимался этим пятнадцать лет кряду – изготавливал приёмники-передатчики по образу и подобию своих рабовладельцев.
Вот такую горькую пилюлю Спин приготовил на закуску. Я, конечно, подозревал, что эта возня на астероиде есть не что иное, как изготовление  какого-то вражеского оружия слежения, но чтобы ими заряжать, словно крыс всех подряд! Это выглядело похуже чипирования клонов в Службе безопасности. Там мы были единицами, плюс подверженные внушению особо нужные «кадры». Здесь же речь шла о глобальном чипировании каждого землянина на планете, включая и неразумных зверей. Спин рассказал, что распылённые в газе частицы, прекрасно обустраиваются в организмах, попадая через лёгкие, а порой и просто, через глаза и кожу.
— Это не просто чип, Вадим. Это постоянный контроль, постоянное внушение. Они влияют на поведение, мысли и даже полностью блокируют твои собственные мысли. Один разум, одновременно держит в своих руках каждого на этой планете. Об этом мы кричим на каждом углу, но безрезультатно. Люди не верят нам. Они верят тому шепотку у них в мозгу, который принимается повсеместно за логику. Кто-то возражает, мол, это всё безумие, такого быть не может! Кто-то говорит – это просто отрава какая-то, влияющая на функциональность организмов землян. Мол, какие-то болезни от этой отравы – очень возможно, преждевременная смерть – тоже может иметь место быть. Ты понимаешь, Вадим, что происходит? Смиренное принятие неизбежного, большинством людей! Смирение, порождённое отключенным от действительности разумом, с помощью внедрённых в тела заменителей индивидуальных  личностей! Не удивительно такое покорное единодушие, раз управляет всеми один единственный разум, пусть даже коллективный.
Наверное, Спина здорово задело положение вещей в этой реальности, раз он так бурно реагировал на происходящее, что на него абсолютно не было похоже. Меня тоже покоробила бесцеремонность вмешательства захватчиков в самое святое любого существа – в его индивидуальность. Наверное, осознание вынесенного заочно приговора над моими детьми, наряду с остальным поколением по всей планете, тоже сыграло немаловажную роль. До сих пор я не ощущал толком ответственности за их будущее, не было времени осознать своё отцовство. Глядя в зеркало по утрам, я видел там молодого человека, безмятежного, без единого седого волоска, лицо без морщин, оставленных муками души. Сейчас внутренняя безмятежность, свойственная молодости прошла, оставив непосильный груз забот. Я понял, что не хочу возвращаться в свой временной поток, не достигнув победы здесь. Там я от стыда не смогу даже издали поглядеть на свою Катерину, маленькую дочь и, ещё пока, не родившегося сына.

*   *   *
В перерыв между «занятиями», Спин подвёл меня к стене. По его команде она сделалась прозрачной. Чудеса существовали. Не знаю, имели ли создатели этого убежища облик схожий с нашим, но инженерами они были куда более продвинутыми. Глядя сквозь окно, недавно бывшее глухой каменной стеною, я взирал с высоты десятиэтажного дома, на открывающийся вид безлюдного пейзажа. Заснеженная пересечённая местность, с нечастыми вкраплениями елей и других невысоких деревьев, распознать которые без листвы  не представлялось для меня возможным. Зал находился в глубине какой-то горной гряды. Снежный покров указывал на широту схожую с той широтой, где мы проникли в подземелье.
— Сибирь? — спросил я.
— Центральная, — отозвался Спин. — Подробнее, не расскажу.
Я и сам не хотел знать, чтобы ненароком не выдать этого силексианам. Мало ли, что!
— Не потому, что не доверяю тебе, — пояснил Спин. — Сам не интересовался этим вопросом. Всё равно выхода из этого убежища поблизости нет, нужно ехать транспортом. Кузьмич сказывал, что раньше был, но потом что-то произошло, и теперь нет.
Убедившись, что снаружи зимняя природа отдыхает в своей сладостной дрёме, я потерял интерес глядеть на холод изнутри тёплого помещения и вернулся к своей учёбе. Теперь мне хотелось поскорее наверстать упущенное время. Постепенно начала вырисовываться тактика силексиан. Коли этот кусочек галактики был привязан к деньгам, как к своему богу, то и выдумывать нового им почти не пришлось. Всё вертелось вокруг денег, как во все времена, с одним отличием: совесть и разумность отошла в далёкое-далёко, к которому эпитет «прекрасное» не шёл никаким боком. Безопасные и чистые технологии, предлагаемые изобретателями, отвергались финансистами без рассмотрения, как вечные двигатели патентными бюро. Всё, что не сулило мгновенной прибыли, предавалось дельцами анафеме.  О том, что аптечный бизнес давно завоевал популярность, было известно и раньше. Здесь анонимные дельцы умудрились объединить его с производством продуктов питания, оказанием разрушительных для здоровья медицинских услуг, с законотворчеством и даже судейской системой. Последняя, бесчеловечными решениями в адрес малоимущих, сживала со свету неудачников «новейшего порядка» куда вернее стального ножа грабителя. Сама медицина, зачастую, направлялась ответственными лицами по пути обслуживания убийц, производящих продукты убийства.
Мода на копьютеризацию повально захлестнула всех, от мала до велика. Вместо того, чтобы умножать два на два в уме, школьники доставали из карманов мобильники, тем самым приближая старческую деменцию. Примеры последствий приводились тут же, в том же разделе. Я с удовольствием ознакомился с одним из них, где президент одной из стран не мог связать пары слов без электронного суфлёра в ухе. Электроника конкурировала в таких случаях с фармакологией, всё больше приходя на помощь подобным несчастным, предлагая «умные дома», выполняющие функции домработниц или нянек, (зависело от каприза пользователя). Электронное чудо «Умный дом» постепенно выбивался в разряд электронного управляющего разумными кофеварками и шашлычницами, самозаправляющимися постелями и тостерами, само разогревающимися пледами и роботами-пылесосами.  Дом стал и электронной нянькой, отслеживая своих хозяев глазками камер, чтоб те чего-либо не забыли сделать: как то, надеть штаны перед выходом из уборной, утереть нос платком или причесаться, выходя из дома. Бурно начало развиваться технология объединения электронных нянек в электронный профсоюз, а их разумов в единую планетарную сеть.
Я дико ржал, впитывая эту чушь до тех пор, пока понял, что смеюсь над собой. Истерика от осознания ничтожества людей и величия механизмов не скоро сошла на нет. Мой мозг просто устал от безумия, в которое опрокинулся мир. Так прошёл день, а за ним ещё почти неделя, пока я не ознакомился с самыми вопиющими глупостями мира, прокладывающего свой путь развития в никуда. Финалом повальной деградации явилось увлечение ведущих лидеров различных человеческих сообществ, перепутыванием гендерных ролей с соответствующими последствиями. Эта психологическая болезнь-внушение, постепенно расширяя круг вовлечённых в неё, на всех парах приближало человечество к полному вырождению.
Итог того, что я понял: общая тенденцию нового мира – разобщённость, смысл существования – отсутствие ясных мыслей, цели – размытые до прозрачности миража в пустыне бездуховности. Стремительное развитие технологий за последний век, вдруг как-то затормозилось и замерло. Наука почти никого не интересовала, а если и интересовала, то только как прикладная, выгодная с обывательской точки зрения. О фундаментальной позабыли, Академия Наук упростила данное направление, как бессмысленное проедание бюджетных денег. Даже военные технологии не продвинулись ни на шаг, (единственное чему можно было порадоваться). Больше ничего нового искать в телемозге не хотелось. Окинув взглядом помещение словно впервые, я подивился его простору и отсутствию кого-либо, с кем можно было бы перемолвиться словом. Спина сегодня я ещё не видел и заподозрил, что у него возникли какие-то важные дела. Поколдовав, от скуки со своим чудо-камином, я получил поднос с вполне сносной пищей, чем обычно занимался Спин. Подкрепившись, забросил остатки вместе с подносом в топку и понаблюдал, как он исчезает в неярком фиолетовом пламени. Спалить свою королевскую кровать, что ли? А получу ли я взамен ложе нормального размера? Давно пора было выяснить, как правильно соизмерять свои желания при работе с синтезатором. Умная мысль!
Направившись к телемозгу в зал, который я окрестил «читальным»,  с твёрдым намерением провести ликбез, я услышал там голоса. Несколько незнакомых мне людей, заняв длинный стол, вели какой-то разговор. Завидев меня, они замолчали и обернулись, разглядывая с нескрываемым интересом. Наконец-то, хоть кто-то появился в этом тайном месте. Две женщины и трое мужчин – целая делегация. Самый зрелый, чуть полноватый мужчина, лет шестидесяти на вид, с короткой стрижкой, с глубокими залысинами на седой голове и пронизывающими глазами сделал приглашающий жест. Я подошёл и присел рядом, выжидая. Компания так же, молча, глядела, делая осторожные попытки мысленно прощупать меня. Я бы назвал их дилетантами, если бы желал обидеть. Раз они здесь, значит все в той или иной степени союзники. В конце концов, это их мир, я тут случайный пассажир. И всё же, я недооценил эту молчаливую игру умов. Седовласый превосходил остальных телепатическими способностями. Пока я блокировал пробные выпады остальных, он пробрался в дамки.
— Вот как ты выглядишь, Вадим Синицын! — мыслью отметил он. — Не бойся, мы не дилетанты. Коллеги отвлекали тебя, пока я знакомился с тобой.
Мне чуть не сделалось стыдно, но я не подал вида, ещё круче затягивая блок. Тень улыбки скользнула по лицу старшего, и он уже вслух произнёс:
— Меня зовут Алексей Викторович. Справа от меня Марина и Всеволод, слева Елена и Константин.
Я назвался в ответ и уточнил:
— Тайное общество иллюминатов?
— Вроде того, — согласился Алексей. — «Третий глаз».
— А ты руководитель?
По лицам и обрывкам возмущённых мыслей, я без труда составил для себя портреты новых знакомцев, пока их эмоции ослабили защиту. Их покоробило моё панибратское обращение – на «ты», к уважаемому ими человеку. Но Алексей Викторович и здесь разгадал мой контрудар. Он, уже не скрываясь, рассмеялся от души.
— Успокойтесь друзья! — произнёс он отсмеявшись. — Обращение как к равному, без выканья, не оскорбляет меня, а напротив. Вадим, не буду ходить вокруг да около, просто скажу, твои навыки и быстрый ум привлекли меня ещё тогда, когда ты был совсем иным и юным.
— Служба безопасности? — уточнил я на всякий случай.
Он многозначительно кивнул.
— Та самая, в названии которой все начальные буквы названия пишутся только с заглавных букв, а не только первая буква первого слова. Та самая служба, которая придумывала для тебя легенды, поддерживала тебя деньгами, людьми, которая давала убежище и возводила в липовые ранги.
«Вот оно что! Не думал, что когда-нибудь познакомлюсь со своими тайными соратниками». Алексей Викторович покивал, разобрав мой мысленный ответ, не отводя от моего лица своего цепкого взгляда, из-под редких бровей-галочек.
  — Организация создавалась ещё в годы предшествовавшие Второй Мировой, под началом НКВД, как тайный отдел. Сейчас она прекратила своё существование, под давлением дельцов – безмозглых и равнодушных к судьбам людей планеты. Как они оказались у власти, это вопрос отдельный! Сейчас, мы пытаемся возобновить порушенную структуру, а заодно привлечь новых членов в наши ряды. Ты отличался непревзойдённой способностью к манипулированию заплывшими жирком равнодушия мозгами. Твои наработки и твой взгляд на происходящее в мире, оказали бы людям неоценимую помощь. Что скажешь?
Будто у меня был выбор. Я почти всю предыдущую деятельность работал на них, с ними и против недругов. Я кивнул в ответ.
— Когда приступать?
— Уже приступил, как и всегда, — серьёзно ответил он. После ошарашил своих более молодых спутников, самому младшему из которых было лет сорок пять. — Наш новый товарищ – ваш старый наставник. Благодаря ему, а так же школе им созданной, вы владеете тем, чем не владеет подавляющая часть нашего общества.
Лучшей медали он не смог бы навесить на мою грудь — я даже вспотел под взглядами изумления и неверия молодняка, годящегося в другой жизни мне в родители. Когда оторопь прошла, а лёд отчужденности растаял, завязалась общая беседа, затянувшаяся до глубокой ночи. Появился Спин и изменил вектор наших мысленных потуг, направив его в новое русло, проложенное потоком исторических сведений, хранителем которых он, по сути, и являлся, связывая их с текущей действительностью в данном отрезке временной линии. Мой друг всегда умел находить параллели между событиями, канувшими в Лету с сиюминутной реальностью.
— Во-первых, хочу поздравить вас, друзья, — заявил Спин. — Завтра состоится великое событие, к которому человечество Земли шло многие тысячелетия. К сожалению, человечество подошло к этой фазе преждевременно, не приобретя необходимых морально-этических качеств.
Он поглядел на Алексея Викторовича, и тот ответил ему понимающим взглядом.
— Это точно? — уточнил старый чекист.
— Нашим друзьям, состоящим в различных делегациях стран участников завтрашнего саммита, удалось выяснить это с абсолютной точностью, несмотря на меры принимаемые Службой безопасности по блокировке мыслей президентов, королей, принцев, шахов, диктаторов и прочих.
Спин замолчал. Алексей Викторович тоже, глядя перед собой и пережёвывая нижнюю губу, не ослабляя при этом мысленный блок.
— Да о чём речь!? — не выдержал я длинного предисловия.
Остальные вопросительными взглядами поддержали мой возглас. Театральная пауза Спина слишком уж затянулась.
— Завтра будет подписан договор об уничтожении всех границ государств Земли! — торжественно и с ноткой жестокости в голосе отчеканил Спин.


ПОИСКИ НЕСУЩЕСТВУЮЩИХ ПРАВИТЕЛЕЙ

Никогда не думал, что придётся гоняться за несуществующими людьми, именуемыми в медийном пространстве – «Тайное правительство Земли».  И до начала своего знакомства с деятельностью Службы безопасности империи Ориона не верил в их существование, а после и тем более. Мне не раз приходилось обрабатывать мозги чиновников различного ранга, для удобства управления массами землян, лишённых возможности получать достоверную информацию о политических процессах, царящих в Галактике. Однако, Алексей Викторович утверждал обратное, а не верить ему у меня пока не было оснований. Он рассчитывал на нас, что мы сможем изолировать или устранить эту группу таинственных неизвестных. Спин занимался контактами со своей агентурой, внедрённой в правительственные круги, о личностях которой не знал никто из моих новых знакомых. Он только обмолвился, что его люди – последняя надежда человечества в данной временной линии бытия. Возможно немножко пафоса, но зато никто не мешал ему, досаждая ненужными расспросами, и не просил помощи в нашем деле. Мне же с четверыми «учениками» предстояло провести всё расследование, выявить и устранить эту тайную власть обезумевших стратегов. Задача фантастическая, учитывая, что за тысячу лет или больше, никто никогда не смог не только приблизиться к этим невидимым фигурам, но даже убедиться в их реальном, а не вымышленном существовании.
Туристическая гостиница в Питерском переулке была местом встречи перед расставанием. Дальнейшие наши пути должны были разойтись. Марина и Всеволод направлялись за океан на американский континент, Елена и Константин в южную Африку. В соответствии с информацией от своих цепочек, там возможно было обнаружение следов тех, кого мы искали. Я оставался один – в свободном поиске, как всегда, что меня больше не напрягало. В этом мире не было никого, кто бы мог развеять моё одиночество. Так я думал, входя в ресторанчик, располагавшийся на первом этаже мини отеля, оборудованного предпринимателями из старенького домишки с квартирами-коммуналками – бывшего рассадника преступности в городе. Слежки за нами я не чувствовал, или в наше существование силы вероятных противников не верили, или им было уже наплевать на попытки противодействия их тайным планам. 
В Петербурге туристов хватает в любое время года, поэтому публика, сидящая за столами, была разношерстой. Я обвёл взглядом зал и, приметив Елену с Константином, прямиком направился к ним. Для окружающих мы выглядели как группа туристов, подружившихся в процессе праздношатания по музеям. Елена не выпускала из рук смартфона, тыкала а экран лакированным ноготком, а Константин для убедительности образа не отводил носа от брошюры с указаниями достопримечательностей культурной столицы России. Кажется, в настоящее время город претендовал на культурную столицу мира, но это было пока под вопросом, Рим и Париж составляли в этом серьёзную конкуренцию.
— Доброго! — поприветствовал я товарищей, так, словно мы расстались вчера, а не почти месяц назад.
— Как скажешь, Вадим Спиридонович, — не отрывая глаз от экранчика, ответила Лена.
Константин пробасил что-то, типа, кому доброе, а кому последнее в жизни. Вместо объяснений упадочнического настроения, Лена повернула смартфон в мою сторону, чтобы я мог полюбоваться взрывами и разодранными телами погибших.
— Война? — лаконично переспросил я.
Оба поглядели друг на друга слегка недоумевающее, видимо моё равнодушие их коробило. Не самом деле, я просто не мог позволить эмоциям завладеть моим разумом. Всё, что происходило в мире, теперь меня не должно было касаться. Не должно отвлекать от поисков выхода из глобального тупика человечества. Словно солдата, идущего в бой, который прячет подальше все свои воспоминания о родных и близких, о прежней жизни и планах на будущее. Если хочешь выжить – помни только о том, чему тебя учили именно для сражений и ни о чём больше.
— Кто с кем? — уточнил я, поскольку новости из зомбо-ящиков предпочитал не узнавать, сознавая агитационную направленность преподносимой информации специалистов по управлению человеческим стадом, путём овладения именно его эмоциями.
— Китай и мы – Россия! — прозвучал громоподобный как выстрел ответ над ухом Лены, от чего она испуганно дёрнулась всем телом. Неслышно подошедший Всеволод с размаху плюхнулся на свободный стул, и подозвал официанта, не спешащего к клиентам, по старой русской традиции.
— Зачем так пугать! — зло прошипела Лена.
Всеволод извинился, а я не удержавшись, посоветовал ей не поддаваться элементарному программированию, льющемуся со всех щелей.
— Но, ведь это новости! — не согласилась она. — И какие! Мы снова воюем, и на этот раз, с врагами, превосходящими нас численностью раз в десять!
— По официальным данным, в пятнадцать или семнадцать раз, — поправил её Всеволод. — Но, по моим данным, всего–то в шесть раз. Китайцы любят дурить весь мир байками о своей многочисленности, чтобы их не трогали и обходили стороной. А сосчитать их, задача ещё та! Все на одно лицо, словно их отливали в одной мастерской.
— А я не понимаю, — добавил Константин, — если границ нет то, как мы или они могли на нас напасть? Или на них… — смутился он и оправдался: — из новостей не ясно, кто на кого напал.
Слушая их, я поражался, насколько мои агенты не вникают в суть вещей, казалось бы, элементарных. Отмена границ никак не отразится на взаимоотношениях народов. Различные нации, населяющие нашу планету – это уже есть ничем нестираемая граница. Кто-то мечтает переселиться в края давно обжитые другими, а другие против этого. Можно даже предположить, что весь этот план глобалистов для того и создан, чтобы несведущие в скрытой от глаз обывателей политике, сами начали взаимно уничтожающую бойню, защищаясь друг от друга. Какие же мои агенты ещё сырые! Придётся призвать их мозги к порядку.
— Ты Лена, не должна терять контроля над происходящим здесь и сейчас ни на мгновение. И остальные тоже, — обвёл я их взглядом. — От вашей собранности зависят ваши жизни и дело, которому мы посвятили себя. Ты позволила подойти к тебе незаметно и застать себя врасплох.
— Но мы же, были все вместе… — смутилась она.
— Никогда не надейся ни на кого! Это первая заповедь выживания. Кстати, где Марина?
— Вон, — указал Всеволод на стойку бара, где мой четвёртый агент, словно незнакомая с нами, с бесстрастным лицом попивала кофе.
— Я спросил Лену, — прервал я его. — Марину я заметил десять минут назад, как только переступил порог.
Наверное, выглядело странно, как молодой поучает и выговаривает старшим. Буркнув, что пора поглядеть на достопримечательности, я отправил им мысленный позыв присоединиться ко мне на улице. На этот раз никто не пропустил этого распоряжения мимо сознания и закончив завтрак все вышли наружу. Светлое утро обещало пригожий день и гуляки были не редкость. Направившись к Васильевскому, мы попутно обговаривали план действий и обменивались свежей информацией, которая мне показалась слишком объёмистой. Каждый из моих помощников, уже составил досье на тысячу чинуш, заподозренных ими в причастности к верхушке глобалистов. 
— Принимайте новый для вас мир, как должное, — посоветовал я перед расставанием. — Анализируйте, а не гоняйтесь с закрытыми глазами за фантомами по всему шарику. Основной закон глобальной власти над всеми народами нам известен. Следовательно, все текущие законы и действия правительств, кажущиеся вам пока беззаконием, вытекают из чётко прописанных норм. Эти законы кто-то будет создавать, рекомендовать или насаждать. Этих людей и предстоит нам разрабатывать, это сузит круг поисков.
— Не пойму, о каких нормах речь? — уточнил Константин. — Неужели чья-то глупая шутка, именуемая «Скрижалями Джорджии» и есть основной закон нового правления цивилизацией Земли?
Ответил ему Всеволод.
— Глупая шутка получила одобрение правительств всех стран, дорогой. И мусульманских и христианских и буддийских и индуистских и зороастрийских. Буду проездом в Штатах, обязательно взгляну на этот пресловутый перекрёсток трёх дорог, чтобы лично прочесть знаменитые каменные таблички. 
— По моим сведениям, ты опоздал, — охладил я его пыл. — «Есть мнение», эти скрижали следует упразднить и воздвигнуть иные в ином месте. Хотя, наверняка, основные направляющие законы будут звучать почти так же.
Про «особое мнение» я не сочинял, это Спин сообщил  мне накануне, что какая-то его группа нацелились на уничтожение скрижалей. Перед расставанием, я повторил слова, высеченные на каменных плитах, будораживших меня, во времена работы в ИИИ. В них, наравне с откровенно правильными и положительными, примешивались недобрые советы земному человечеству. И вот пришло время, когда смысл этого монумента начал проступать сквозь мглу, скрывавшую его истоки. Я повторил мысленно все десять заповедей, изложенные в Скрижалях, для себя и заодно для своих спутников:
«Да послужат сии скрижали заветом Веку Разума»
Пусть земное население никогда не превышает 500.000.000, пребывая в постоянном равновесии с природой.
Разумно регулируйте рождаемость, повышая ценность жизненной подготовки и многообразия человечества.
Найдите новый живой язык, способный объединить человечество.
Проявляйте терпимость в вопросах чувств, веры, традиций и им подобных.
Пусть справедливые законы и беспристрастный суд встанут на защиту народов и наций.
Пусть каждая нация сама решает свои внутренние дела, вынося на мировой суд международные проблемы.
Избегайте мелочных судебных тяжб и бесполезных чиновников.
Поддерживайте равновесие между личными правами и общественными обязанностями.
Превыше всего цените правду, красоту, любовь, стремясь к гармонии с бесконечностью.
Не будьте раковой опухолью для земли, природе тоже оставьте место!»

Что там говорить, хитрая и в то же время, сверхразумная игра велась с неискушёнными умами людей с незапамятных времён, скрывающая конечную цель неизвестных советчиков. Про природу изложено отлично, про судебные тяжбы и ненужных чиновников тоже кстати. Но, возможно ли это осуществить, не искоренив в себе самих привычки к стяжательству и обману?
Век Разума, предвосхищаемый автором Скрижалей, подразумевал безумство всех остальных веков, предшествовавших его наступлению. И вот наступил этот новый век. Что изменилось? Будет ли человечество искать единый язык и забывать свой родной? Возможно ли это в принципе, созданиям с отличными речевыми органами: глотками, связками и прочее заговорить на вымышленном «живом» языке? Может человечеству вскоре предложат двоичный компьютерный код для общения? Чтобы поскорее забыли всю свою историю предшествовавшую этому событию?
Для «разумной» регулировки рождаемости, вместо любви предложат новейшие контрацептивы и виртуальный секс? Или просто напросто комиссия роддома будет принимать решение о кастрировании или стерилизации новорожденных, исходя из объёма мозга ребёнка? Терпимость к транссексуалам и сатанистам, как носителям традиций, тоже под вопросом.
Вот во имя осуществления первой заповеди уже громыхает война бывших сверхдержав. Какой такой справедливый суд в мире лжецов рассудит сражающиеся стороны? Где взять этот справедливейший Суд, когда никто к правде не стремиться и не ценит её? Разве что, откровенно насмехается над излишне честными людьми. И возникает главный для меня вопрос: какая роль во всём этом у силексиан, и какая у «Мирового правительства»?
— Хороший вопрос, Вадим! — прозвучало в голове.
Подслушал-таки, подосадовал я на себя самого. Только что выговаривал другим, а теперь попался сам.
— Иди к набережной, — посоветовал Алексей Викторович.
Только теперь я заметил стоящего у гранитного парапета, обрамлявшего берега Невы, одинокого мужчину в старомодном двубортном пальто. Он прятал голову в такой же старомодной кроличьей шапке и в высокий воротник.  Когда я поравнялся и пошёл рядом, то подивился нехитрой конспирации. Дымчатые очки в пол лица и одежда подчёркивающая чудаковатость старикана, работали – лучше не придумаешь. Я бы не узнал его и прошёл бы мимо, если бы не мысленный оклик.
— ЧК не дремлет? — вместо «здравствуйте» обронил я, выражая, таким образом, верх восхищения.
Он отвернулся и окинул взглядом замёршую реку, силуэты Ростральных колонн, шпиль Адмиралтейства. Он явно приглашал полюбоваться красотой города, которую я напрочь не желал замечать. Мне ближе была Москва с её парком ВДНХ, с Арбатом, бульварным кольцом и Кремлём.
— Я когда-то родился здесь, — тихо произнёс Алексей Викторович. — Но времена всё меняют. Сейчас былая мощь города скрыта занавесью с затейливым узором катастроф, революций, войны, строек и реконструкций.
Я, молча, слушал, озадачиваясь  непонятной ностальгией человека, который по долгу службы не должен её иметь, от слова «совсем». Наверное, он уже запутался за долгие годы службы в государственных органах, где его личное родное, а где родное общенародное. Встреча, на которую я был приглашён им, могла бы быть и в более удобном месте, не таком промозглом.
— В космосе приходилось бывать? — спросил я, чтобы поскорее перейти к сути  разговора и оценить степень опыта моего покровителя.
Натянув на голову капюшон куртки, я ожидал ответа, поворачиваясь к пронизывающему ветру спиной. Он, словно не расслышав, продолжал рассматривать далёкие ориентиры, рассказывая мне историю Петербурга. Ещё меня поражало его умение читать мысли, даже тщательно мною блокируемые.
— Не спеши, Вадим. Тебе лучше не путешествовать по миру, а оставаться в нашей стороне. — Он усмехнулся своим словам. — Страной теперь это назвать нельзя, а вот родною стороной она будет всегда, какая бы власть не возникла, какое бы государство не расцвело на обломках былого величия предшественников. — Внезапно он спросил: — слышал домыслы, будто не Пётр Первый построил этот город, а только реконструировал то, что досталось ему от прежних времён?
Я покопался в памяти и возразил, мол, слухов полно, но всему верить не считаю нужным.
— Может это просто бред, обуявший головы нью-патриотов?
— Представь, что это не так, Вадим. Город тут был до Петра, после Петра и останется после нас. В этом и прелесть. Некоторые города исчезают бесследно, не оставив даже тени своего существования в этом мире, как Троя, к примеру. А этот вновь и вновь возрождается, словно птица Феникс, сменив только имя и население. И самое поразительное, он существует не только в этом мире, но и в других. Украшается новыми памятниками и хранит следы ушедших эпох, смешивая их наподобие цветных стекляшек в калейдоскопе. Многие поколения людей наполняли своими мыслями мощный эгрегор, воссоздающий этот город из небытия вновь и вновь.
Ошарашив меня таким вот утверждением и заинтриговав одновременно, он запоздало перешёл к ответу на мой вопрос, так что я даже не понял сразу, что это и есть ответ:
— Бывал. Служил. Заглядывал в прошлое. Тебя там видел и не раз.
Когда до меня дошло, я некоторое время глуповато тряс головой, словно пытаясь осадить забродившие от хмеля мозги на место.
— Что ты знаешь про эгрегоры? — спросил он, дав мне утрясти сказанное.
— Ну, это такие формы материи, порождаемые мыслями землян в эфире планеты.
— И обрати внимание, эгрегоры никогда не исчезают бесследно, а возрождаются в умах и действуют на носителей разума в равной степени, поддерживая своё существование и оказывая влияние на мысли людей. Планета подсовывает информацию  в ответ на чаяния или случайно просочившуюся в мозг информацию о них, по первому требованию. Куда мысль, туда и действие.
Он внезапно остановился и повернулся ко мне. Глаза сквозь тёмные стёкла сверлили меня, словно алмазы, вспыхнув лучиком далёкого северного солнца. внезапно пробившимся сквозь беспросветные облака.
— Тайных правителей нужно найти, во что бы то ни стало, — отчеканил он по слогам. — Число их отражено в Новом Завете. Не путай с числом демонов, порождённых ошибками этих правителей и заблуждениями обычных людей, внимающим этим пастырям. Демоны – астральные слуги, в то время как правители душ – реальны, из плоти и крови.
— Погоди Алексей Викторович, — взмолился я. — К чему загадки эти? Ну, помню я число двенадцать, а дальше что? Убить? У меня куда меньше возможностей для этого, чем у тебя.
— Меня они чувствуют, где бы я ни находился. А ты для них тёмная лошадка, возникшая из небытия, и пока вне поля их зрения. А убить их непросто. Я за всю свою жизнь так и не нашёл способа это совершить.
— Они бессмертные что ли!? — не сдержал я свой язык.
— А я про что? — прозвучал леденящий душу ответ.

*   *   *
Поезд летел в ночь, раскачивался вагон, убаюкивая пассажиров. А у меня никак не шёл из головы разговор со своим покровителем. Это он посоветовал мне не пользоваться самолётом, вот я и сел в поезд, причём пассажирский, а не скоростной, чтобы поспать в пути. Но сон не шёл. Задача становилась похожа на сказку про Кощея бессмертного. Оставалось найти ларец, утку, яйцо и иглу, а заодно, не плохо бы Василису-премудрую. Добравшись до этого имени в своих бредовых мыслях, я призадумался. Василиса у меня есть, но она моя дочь, скрываемая своей мамой от меня. На этом месте стало грустно, я напрочь позабыл собственный совет, выкинуть все воспоминания из головы, как контр продуктивные. Ещё мне был выдан номер банковского счёта, с неограниченным, пополняемым неизвестным абонементом, балансом. Всё же, Алексей Викторович прибеднялся, говоря про организацию, пришедшую в упадок: родник деньжищ там не иссяк.
Едва я начал забывать свои печали, как близкий разрыв воздуха и гром вывернули нутро наизнанку. Стена купе навалилась, а пассажир спавший на противоположной полке, бросился на меня всей своей массой. Дальнейшее я не запомнил. Когда пришёл в себя, то обнаружил, что лежу в сугробе. Поодаль я приметил другие тела, кто-то стонал, кто-то орал истошным визгом. Неподалёку горели вагоны, воняло гарью, и холод начал сковывать тело. Дышать было больно, и не хотелось вставать. Досчитав до десяти, я собрался с духом и перекатился на живот, подобрав под себя ноги. Эта героическая попытка закончилась таким фейерверком дикой боли в груди, что я ещё немного подумал, прежде чем продолжать. Приметив меня, какой-то парень, посоветовал ложиться обратно.
— Лучше не высовывайся, а то неровен час, ещё прилетит какая-нибудь запчасть из-под крыла «китайца»!
По обрывкам возгласов и проклятьям вперемешку с матом, я догадался, что поезд получил удар вражеским снарядом или ракетой. Меня в числе остальных вытащили из горящего вагона. Вот ведь, незадача! Глубокий тыл больше не тыл. Не хватало пропасть в горниле безумного сражения слуг своих господ, дерущихся за жирный кусок территорий и ресурсов. Время шло, повторная атака не состоялась и всё стихло, мне помогли добраться до одного из уцелевших вагонов, где раненые и везунчики согревались своим дыханием и водкой, у кого она была с собой. Спасатели добрались к утру, когда многие замёрзли до посинения. В поезде, поданном со стороны Москвы, мне перетянули сломанные рёбра. Вскоре всех раненых выгрузили на перроне и повезли на автобусах в Тверскую больницу. Поразмышляв, я пришёл к выводу, что такая бессмысленная атака пассажирского состава, вдали от линии столкновения воюющих войск, сильно похожа на случайность. С моим мнением, высказанным вслух, чтобы унять зарождающуюся панику, многие согласились, но я на всякий случай, прошёл мимо дверей больницы, чтобы не искушать судьбу. «Следующий раз» мог оказаться более избирательным. Я даже представил, как мне сонному, валяющемуся на больничной койке, миловидная медсестричка вкалывает раствор мышьяка или цианистого калия. Пусть я сам себе кажусь параноиком, но подвергать невиновных людей риску я больше не хотел. Если меня вычислили и решили убрать таким нелепым образом, то следовало поостеречься.
Первичный план – добраться до Москвы и оглядеться – я отверг. Догадаться о моём намерении тем, кто мог меня пасти, не составит труда. Место назначения разбомбленного поезда известно, дальше делайте выводы сами. Любой таксист за приличное вознаграждение согласиться довезти куда угодно, но лучше найти наёмную машину или попутку. Доковыляв до трассы, благо было недалеко, держась за ноющие рёбра, я остановился у обочины, выбирая глазами какую-нибудь фуру. Прежде чем я успел поднять руку, затормозила легковушка-универсал. Я, было, сделал жест водителю, чтобы проваливал прочь, но из открывшегося окна показалась головка блондинки. Дама сделала приглашающий жест и исчезла в кабине, дожидаясь меня. Наверное, я совсем потерял форму из-за боли, поскольку, только сейчас, уловил отсутствие опасности с этой стороны. Ещё меня обдало жаром волнения и сомнений. Пока я колебался, дама распахнула заднюю дверь и я, повинуясь, полез внутрь с охами и ахами в предвкушении чуда.
— Нельзя оставить одного даже на день! — ворчливо заметила Катерина, а это была она, в парике и в мужском костюме военного кроя.
— Прости, ненаглядная, — голова покоя ногам не даёт.
Я устало откинулся на спинку сиденья и приготовился засыпать её вопросами, но она оборвала их:
— Ни слова больше!
Она порылась в бардачке и, не обернувшись, протянула целлофановый пакетик. Изучив содержимое, я пришёл к выводу, что это обезболивающее в шприце. Очень кстати. Откуда она явилась так вовремя и почему? – я больше не хотел спрашивать, понимая, что подобные мысли могут выдать нас. Что-то ещё беспокоило меня, но я не мог понять чего именно. Мои руки ворочались как ватные, каждое движение причиняло нестерпимую боль. Боль мешала справиться с курткой. Тогда я вознамерился воткнуть иглу прямо сквозь штаны в бедро.
— Не вздумай занести инфекцию! — предупредила она и громко приказала: — Олесь, помоги!
Чьи-то небольшие ловкие пальцы помогли оголить плечо и, забрав у меня шприц, сделали инъекцию. Повернуться и поблагодарить невидимого помощника не получалось, но я уже и так понял, что сейчас для этого, не время. Катерина тоже прекрасно осознавала, что мне следует ни о чём не думать, чтобы не выдать нас, поэтому смесь препаратов подействовала мгновенно. Вместе с болью утекало и сознание, я впадал в крепкий сон. Руки невидимого помощника бережно уложили меня и подсунули под голову подушку. Спал я долго и безмятежно, несмотря на неудобство полусидящей позы.
Проснулся от тишины и холодного ветерка, задувающего через приспущенное стекло. Было пасмурный день, солнца не было видно. Обезболивающее ещё действовало. Я выбрался из машины сам и огляделся. Какая-то деревня на пять домов, заснеженная дорога, вокруг никого. Машина стояла прямо посередине неё, напротив калитки палисадника ближайшего бревенчатого дома и пыхтела, дорабатывая последние капли горючки. «Не хотели будить и не позволили замёрзнуть, догадался я». Сквозь разукрашенное морозом стекло угадывалось какое-то движение, вскоре обитатель избы показался на крылечке и направился ко мне. Изумлению не было предела, в сутулящемся мужичке в телогрейке я узнал Евсея. Мы встретились на полпути, и он на радостях обнял меня.
— Как я рад, как я рад, — приговаривал Евсей, таща меня за собой в дом, и по пути рассказывая: — накануне замело, думал до весны не проехать. А вот гляжу поутру, бывший председатель на тракторе чистит дорогу, а следом вы прикатили. Дамочка, что за рулём была, ушла обратно. — Евсей махнул рукою куда-то в поле. — Проходи, Вадим. Ты ранен, я слышал?
— Пустяки, — отвечал я. — Парочка рёбер пополам. Это заживёт скоро.
Как она узнала про Евсея, как нашла его? Столько вопросов без ответов. Самое поразительное меня ждало внутри. Навстречу из-за стола поднялся паренёк и застыл, вглядываясь в меня.
— Олесь? — произнесли губы, невольно подчиняясь всплывающим воспоминаниям минувшей ночи.
Он серьёзно кивнул и подошёл, протянув руку. Я пожал её, борясь с желанием заключить мальчишку в объятия. Не зная, как он отреагирует на этот жест незнакомца, не зная, что рассказала ему обо мне Катя, я воздержался, поблагодарив за оказанную помощь. Он продолжал стоять, не разжимая руки, а после сам, неумело ткнулся носом мне в плечо.
— Можешь ничего не говорить, — смешно пробасил он. — Мама недавно много говорила о тебе. Раньше она говорила, что ты погиб, а я всегда знал, что увижу тебя.
Я с чувством вины похлопал его по плечу и, подняв глаза, обнаружил, что помимо нас в избе ещё есть кто-то. Занавеска, отгораживающая лежанку русской печи шевелилась. Там кто-то был, но я не чувствовал никого. Олесь проследил за моим взглядом и произнёс:
— Сейчас настроит радугу и слезет с лежанки.
— Чудеса творят эти ребятишки! — вмешался Евсей. — радугу запускают в небе вопреки всем известным мне законам физики, а то и что покруче вытворяют. Я так рад, что они решили остановиться у меня! Одиноко стало Вадим. Думал побродить с Виктором будущим летом, а тут война. Будь всё трижды неладно. Хорошо, что дом соседи сохранили, здесь всё спокойнее. Когда ещё китайцы дойдут.
Следя одним глазом за колыхающейся занавеской и укладывая в голове разбросанные пазлы, я медленно осознал, что за полночи и часть утра Катя проехала за рулём почти семьсот километров. Наверное, всё последнее время следила за мной, как ангел-хранитель. Значит, всё-таки ещё питает какие-то чувства, не смотря ни на что. А главное, дети здесь, со мной. Кто прячется за занавеской, стало очевидным. Но как ей удаётся оставаться невидимой чувствами, наподобие ментальной тени? Тут сделалось светло, словно за окнами включили прожектора.
— Ну, вот! Опять радуга! — обрадовался Евсей, хлопоча у газовой плитки. — А говорят, мир не может решить проблемы с энергетикой. Не хотят люди учиться, только и всего.
Занавеска откинулась и девушка, одетая в спортивный костюм, соскользнула с лежанки вниз. «Дочь! – воскликнул я, не разжимая губ. — Папа! – прозвучало внутри в ответ». На этот раз я не думая заключил её в объятия и сгрёб туда же Олеся. Так мы стояли, обнявшись, некоторое время. Между нами пробегали невидимые искры разрядов, наполняющие взаимной силой. Такого я никогда не испытывал.
— Ноябринка моя, — шептал я.
— Василиса, — поправлял меня Олесь.
— Ноябринка, — заступалась за меня Василиса. — Это я. А это ты. Это все мы.
Дед Евсей отворачивался, утереть не прошеную слезу, и собирал на стол угощения. Возникал вопрос, не выдаю ли я соглядатаям нашего месторасположения. «Радуга скрывает всю деревню от врагов. Не беспокойся, пока ты со мной, ничто нам не сможет угрожать». Дочь задорно расхохоталась, и потащила всех пить чай. Во время чаепития говорил практически один Евсей, я больше изучал лица своих детей, отмечая сходства и различия. Олесь выглядел слишком серьёзным, Василиса, напротив, слегка рассеянной и улыбчивой. По всему, она не должна была помнить меня, два года это слишком ранний возраст. Но она помнила каким-то иным чувством и улыбалась своим мыслям, которые я даже не думал потревожить любопытством. Видя наше отсутствовавшее поведение, Евсей включил маленький чёрно-белый телевизор и уткнулся в экран, насыщаясь военными сводками. Невольно прислушиваясь, я впервые узнал о происходящем в мире.
Заварушка начатая на Дальнем Востоке перерастала в мощное истребление человечества. Практически не осталось в мире ни одной бывшей страны, которая не помогала той или иной стороне конфликта добровольцами, оружием, продуктами и медикаментами. Отсутствие границ и влияние правительств на самостоятельные решения своих граждан, как ни странно, только поощряли свободу действий. Вакханалия постепенно перерастала в дикое безумие. Не прошло толком и суток, а число подобных конфликтов начало расширяться в геометрической прогрессии. Те, кто сочувствовал России, взрывали и колотили сочувствующих Китаю на дальних подступах: в Европе, в Азии, даже за океаном в Штатах с Канадой и в Мексике. Главным образом отбирали друг у друга вооружение, совершенно незаконно. Оружие, оплаченное сторонами конфликтов и заинтересованными в этом «денежными мешками», но не доставленное к месту боёв, было бесполезным. Бесполезно были и пытки вернуть его законным владельцам, купившим или произведшим его на свет. Вооружённый вор не вернёт его безоружному ворюге ни за что. Полный всемирный бардак! Впервые в обозримой истории человечества, изготовленное оружие приносило производителям вместо барыша одни убытки. Смех сквозь слёзы, да и только. И это было только началом, а что будет дальше, можно было только гадать.
Олесь послушав новости краем уха, зевнул и, вытянув из кармана смартфон, занялся им. Он очень увлёкся и, отрешившись от всего мира, самозабвенно жал на экранчик и водил по нему пальцами.  Я поинтересовался, чем он так увлечён. В ответ прозвучало: - Игра!
— Сейчас я задам жару этим задавакам, — бормотал он, не отрываясь от игрушки. — Перехватим залпы противника и определим его месторасположение по траекториям полётов ракет… так, ещё! Теперь передадим координаты нашим боеголовкам с точностью до 0,2 метра. Есть! Противник потерял свои боевые установки.
— Можешь сказать, за кого ты сражаешься? — спросил я, отхлёбывая пахучий отвар с липой.
— Конечно за наших! — возмущённо отозвался он, поднимая на меня строгие серые глаза.
Тут дед не выдержал и вкрутил звук на своём электронном драндулете до предела. Просто сумасшедший дом, подумалось мне, что стар, что мал. Новости, которыми я был уже сыт выше макушки, вдруг поразили меня и я поперхнулся. Закашлявшись и хватаясь за отдающую болью грудь, я выпучил глаза на экран, где диктор вещал в прямом эфире:
— Наши защитники-воины опять, как и вчера, совершили невероятный подвиг! Уничтожены десять ракетных пусковых установок, батарея орудий дальнего радиуса поражения и семь самолётов противника за одну секунду. Захватчики даже не успели закончить стрельбу по нашим войскам, как получили заслуженный ответ. Это прорыв в военном деле, такого не знала ни одна армия мира! Слава… т.д. и т.п.
Я больше не слушал, я услышал достаточно. Олесь, кинув на меня проницательный не по годам взгляд, спрятал игрушку обратно в карман.
— Ты не будешь ругаться на меня? Мама вчера отругала.
— Нет, не буду. Не имею права.
— А если бы имел? — настойчиво допытывался Олесь.
— Просто, не увлекайся войнами, сын. А вообще, ты делаешь всё правильно. Если зло побеждает натуру человека – уничтожить его возможно только вместе с носителем зла. Войны начинаются в случае невозможности исцеления общества терапией врачевания душ. Увы, это закон, который обойти невозможно. Но мне не хотелось бы, чтобы твоя натура заразилась злом. Понимаешь, о чём я?
— Кажется, понимаю. Ты беспокоишься за меня.
Дети засобирались на улицу, объявив, что принесут воды из колодца. Василиса уже одетая подскочила ко мне и чмокнула на прощанье в щёку.
— Не беспокойся, он не будет увлекаться. Без радуги это опасно, а её я выключаю. Не думай ни о чём странном, до вечера.
Ребята ускакали, прокатившись с громыхающими вёдрами по обледеневшей тропинке в конец деревушки к колодцу. Мы остались с Евсеем одни. Пока ребята не скрылись из вида, молчали. Потом Евсей без предисловий приступил к покаянию.
— Я даже не подозревал, кто подвёз меня неделю тому назад от магазина в посёлке. А когда она предложила приютить на время ребят, я удивился, но был только рад. Заплатила за хлопоты, а мне только веселее. Сама приезжала ещё только один раз, сегодняшний не считая. Я Вадим в шоке. Так неожиданно всё. Только сегодня, когда увидел тебя с ребятами, понял, что всё заранее она спланировала. Надеюсь это всё к радости? Я не совершил глупость по отношению к тебе? Я ведь только сейчас сообразил, что ты на них глядел на пристани в Салехарде.
— Не волнуйся, всё правильно. Мне в самый раз отсидеться некоторое время у тебя.
— Неприятности?
— Ещё какие. Да, ладно, у кого их сейчас нет?
— Ты сыном парня назвал. Это что, шутка?
— Не шутка.
Старый невольно расширил глаза от изумления.
— Просто инопланетяне украли у меня кое-что, в счёт расплаты за вечную молодость.
— Вот как ты пошутишь, так я не понимаю даже, где огород, а где Сибирь-матушка. Так сколько же тебе?
Я и сам хотел бы знать, сколько мне лет. Не дождавшись ответа, Евсей встал и засобирался на двор, дрова поколоть. Я от нечего делать, пошёл следом. Поношу поленья хотя бы, коли топор пока не поднять, всё разминка для пользы будет. Так мы провозились часа два, а дети дважды сходив к колодцу, убежали к соседям, к какому-то новому другу. Всё складывалось неплохо: я тут оправлюсь, прежде чем снова лезть на рожон. Наверное, Катя так и планировала, ещё до того, как в меня отправили ракету, способную убить не одну сотню человек. Я блаженствовал от того, что кто-то беспокоился обо мне, тем более, что этим человеком была она. Это здорово прибавляло сил. Когда мы втроём завалились спать на тёплую после топки печь, случилось то, чего я уже не ожидал осуществить. Я выскользнул из обременяющего тела в астральную проекцию этого мира.

*   *   *
Первым устремлением было вернуться хоть на миг в тот участок временной линии, который явился отправной точкой в моих мытарствах. Туда, где крейсер Котова сражался с врагом, туда, где я потерял треть боевых модулей вместе с пилотами. Ничего не произошло, что-то я делал не так. Ну, раз покинуть эту временную линию не представляется возможным, хотя бы взгляну на своих агентов. Нужной информации это не принесло. Я достиг цели, поочерёдно поглядев на них со стороны и убедившись, что все живы и невредимы, решил оставить пока затею связаться с ними. Признаться, я оставил эту затею ещё потому, что обнаружил нездоровое любопытство к своей персоне. Мои агенты все были окружены довольно омерзительного вида силуэтами. Различной нечисти в астрале полным-полно, это я давно уяснил, но эти были отвратительнее и любопытнее. Парочка спрутоподобных гигантов даже попыталась сунуться вплотную ко мне, так что, я просто ретировался в первую попавшуюся точку, где-то над местом текущих боевых действий. Здесь нечисти тоже хватало, но они были заняты дележом «добычи». Гибнущие люди, как известно, излучают кучу всяких чувств. Мечущие меж тел погибших твари выискивали, конечно, боль, ненависть, страх и отчаяние. Астральные двойники павших ещё не понимали толком, что их тела мертвы и продолжали исторгать то, без чего низшим обитателям этого мира ну ни как. Наглядевшись на отвратительное пиршество этих пираний, сделал попытку вернуться в тело, но не тут-то было. Я потерялся напрочь. Наверное, сказывалось отличие моего клона от моего исходного тела, автоматически ничего не происходило, как я не старался. Мои силексианские  пленители предусмотрели мои попытки овладеть этим искусством и не просто так изменили клона. Самое время было впасть в отчаяние, но поглядев на астральные жертвы, корчащиеся в муках в конечностях, зубах и прочих органах низших обитателей этого мира, (которых даже не возьмусь описывать), я раздумал и сиганул туда, где врагов быть не могло.
Облачная планета словно ждала меня. Она всегда откликалась, стоило только подумать о ней. Я с наслажденьем опустился на душистую траву вечного лета и понаблюдал за резвящимися обитателями низших форм на этой планете. Они, не таясь, занимались своими делами, суетясь поодаль, а иногда даже подходя и забираясь на колени и плечи. Бурая лисица подошла и потёрлась мордой о мою коленку, словно домашняя собачонка. Я погладил её, а она выгнула спину от удовольствия. Потом побежала по тропинке, вьющейся между деревьями. Я последовал за нею, понимая, что она ведёт меня туда, куда мне было нужно, к двухэтажному дому, увитому виноградником. Едва дом выглянул из-за деревьев, и я ступил на дорожку с битым кирпичом, на другом конце показалась незабвенная девочка. Она подбежала и радостно обняла меня, прижавшись на миг, по обыкновению, ко мне.
— Я ждала тебя братишка!
— А я просто скучал, но не ожидал увидеть тебя вновь. В прошлое моё посещение Облачной, я тебя не застал.
— Знаю. Мне досадно, что так произошло, но я не могла тогда встретиться с тобой.
Мы ещё постояли, не размыкая объятий, и я ощущал искры энергии, проникающие в меня, как недавно в объятиях моих детей.
— Тебе нужно возвращаться?
— К сожалению, да,  — признался я, хотя она и так всё знала без слов.
— Ложись на траву и прижмись боком ко мне. Я помогу.
Повинуясь словам маленькой сестрёнки, я улёгся на тёплую пахучую травку, среди одуванчиков и клевера, прижимаясь боком к её тельцу. Несравнимое ни с чем чувство благости охватило меня, даже слегка закружилась голова. Когда я открыл глаза, то меня окружала тьма. Тепло от матраса и печки, спокойное дыхание детей справа и слева, лёгкое похрапывание Евсея на кровати внизу под окном. Я вернулся, вырвавшись из ловушки. Или всё приснилось? Как бы там не было, слева ко мне прижималась Василиса, а справа Олесь. Я был счастлив.

*   *   *
Зима катилась к своему завершению. Всё чаще днями солнышко пригревало, вынуждая толстый снеговой ковёр оседать, делаться рыхлым и покрываться коркой, по которой ходить пешком становилось тяжким испытанием. Спустя пару недель я почувствовал себя почти здоровым, но поскольку обитатели деревушки оказались в климатической ловушке, то и меня дети уговорили не суетиться. Походы в магазин за провиантом отменились, как неразумная трата сил. Достаточно сказать, что в последний раз я и Олесь увязались за Евсеем, затратив на пеший поход почти три часа, хотя расстояние не превышало пару километров по полю туда и столько же обратно. Ноги разъезжались на льдышках, а когда наст не выдерживал вес тела и ломался, то мы оказывались по бёдра в сугробах. Олесь встав на лыжи, вынужден был тащить их обратно на себе, так как ногу с пристёгнутой лыжей вытянуть из ловушки было ещё тяжелее.
Провиант был запасён нашим благодетелем впрок, а хлеб пекли в печи. Ребята были в восторге от зимовки. Я только беспокоился, не слишком ли они много пропустят занятий в школе, но меня охладил ответ Василисы, что школу они оба закончили ещё год назад. Я не стал уточнять, как это так? Наверное, мои ребята усвоили начальные знания быстрее других. Позже я узнал, что в нынешнем обществе школьное образование сделали необязательным. Всё на благо населения. Кто хотел получить профессию, тот платил за образование в специальных учебных заведениях, кто не мог оплатить учёбу, тот мог начать трудовую деятельность хоть с двенадцати лет, если его куда-нибудь возьмут. Становилось понятным огромное количество безработных неумех, которые вступали в ряды вояк ради заработка и перемалывались в военных конфликтах. Очень практично с точки зрения властей.
Отсутствие образования и нужда делали из светлых душ чёрствые волчьи натуры, которые нужны были только для того чтобы расстаться с жизнью как можно скорее и освободить место под солнцем другим желающим использовать шанс осознать себя и смысл своего рождения в этом мире. Катя не показывалась и весточек не присылала ни в каком виде. Василиса посоветовала не беспокоиться о маме, сказав, что с неё всё хорошо. Кем и где она работала, я не спрашивал, а дети не говорили. Наверное, она всё так же занималась тем, что умела – осуществлять охрану нужных людей. Мы много разговаривали обо всём, а днём и вечером, Василиса блокировала соею радугою окрестности, словно огромным куполом, давая мне возможность, используя астральные перемещения делать своё дело, а Олесю своё. О результатах действий сына, Евсей узнавал из телевизора и рассказывал регулярно, не подозревая о странной деятельности странной семейки, которую он приютил под своей крышей.
Несколько раз Спин выходил на контакт и делился свежей информацией о готовящихся актах по всему земному шарику и помогал мне с уточнением моих целей, хотя вслух и открестился от этого занятия. С Алексеем Викторовичем я даже не пытался вступать в контакт, догадавшись, что меня вычислили именно при нашей встрече в Питере. Со своими агентами контакт я всё-таки установил, создав с неимоверным трудом себе ментальный аватар, хотя и не без помощи Спина. Постепенно примерные подозреваемые в глобальном руководстве планеты наметились. Настала очередь моего выхода в свет из затворничества. Подпускать к этим личностям своих «молодых» я опасался. Если выявленные глобальные аферисты настолько сильные телепаты и психоманипуляторы, то это было равносильно отправке моих агентов на верную смерть.
Накануне первого моего акта произошёл комический случай – в доме завёлся домовой. Весь день происходили неприятности. Одна из жительниц деревни бабка Тамара, восьмидесяти лет, задумала от скуки навести порядок с растительностью возле дороги, попутно рассчитывая обзавестись дровами, на всякий случай, так сказать.  Случай оказался не то чтобы всякий, но с последствиями. Как внук, гостивший у неё, тот самый с которым дружили мои ребята, не отговаривал старую от непосильной задачи – спилить громадный тополь, закрывающий пол неба в солнечную погоду, она не поддавалась на уговоры. В результате, тополь бабка Тамара одолела, а попутно выполнила работу диверсионной группы – лишила деревню электричества. Тополь, не желая погибать в одиночку, повис на проводах и закоротил их, да так удачно, что трансформатор сгорел. Звонок в энергоснабжающую организацию позволил выяснить, что новый трансформатор установят только тогда, когда выявят виновника, оштрафуют, а снега растают.
Словом, дед Евсей откровенно закис, телевизор перестал показывать новости с фронтов. Вечер коротали при свечке и малиновом отблеске горящих дров в амбразуре печи, рассказывая страшные истории. Это придумал Олесь. Когда подошла очередь Евсея, он уставился в угол за печью, приготовившись выдать что-то таёжное. Все смотрели на него с затаённым восторгом, рассказчик он был ого го. Евсей уже открыл было рот, и все вглядывались в него, ожидая звуков. Вместо этого, рот раскрывался всё шире и шире, пока борода Евсея не легла ему на грудь. Он начал тыкать пальцем куда-то перед собой, не в силах вымолвить ни слова. Проследив за его перстом указывающим направление, я успел заметить прячущегося за печь огромного кузнечика. Дети от восторга радостно завопили, а Евсей придя в себя, поспешил за ковшом воды и проглотил содержимое залпом. Я поглядел за печью и не нашёл там никого. Так аватар Спина мы окрестили домовым.
— Домовой, наверное, к тебе пап, — заговорщицки подмигнула Василиса.
— Ты видела его уже, да?
— А как же!
Попросив ребят успокоить старого преподавателя академической науки, я вышел на улицу. Спин был уже там. Я надеялся, что его аватар не испытывает холода.
— Не поверишь, — начал он, — сколько не пытался, ничего нового создать здесь не удаётся, и со  временем промахнулся. Какой позор.
— А мне так не показалось, — ответил я, давясь от сдерживаемого хохота. — Евсею будет теперь чего рассказывать другим. Пошли в машину, она в том в сарае. А то не ровен час, ещё кого перепугаешь.
Когда мы уселись на замёрзшие сиденья автомобиля, застрявшего в деревне, как и мы, Спин спросил:
—  А у тебя как дела с аватаром?
—  Так же, как и прежде. Забулдыга Лёшка Вареник получается вроде, а нового ничего не выходит, кроме чернильной лужи.
Спин серьёзно задумался и сообщил, что лужа может пригодиться, а вот образ забулдыги не самый лучший аватар. Это я понимал и сам но, как и он встречал невидимое сопротивление на этом творческом поприще. Видимо силексиане здорово нас со Спином обложили.
— В общем, так, — начал Спин. — Импровизируй с Вареником, я тебя прикрываю в астральной проекции. Если возникнут сложности, выдерну обратно. Мелких каракатиц тут слишком много, а возле тех, за кем наша охота, их будет ещё больше. Поэтому действуй быстро и решительно, на сантименты не поддавайся, не затягивай.
— Начну с того, который вышел вчера в море на яхте. Мне бы, чтоб руки работали. Нет ли какого средства?
— Шутишь? Образ не материален, пользуйся мозгами, или их видимостью,  – так будет точнее. Я сейчас в образе потому, что так можно понятнее передать мысль, так что спрашивай то, что хотел.
— Про лунную базу в текущем временном потоке.
— Она существует, но… не настоящая. Есть земные силы, как и прежде, есть обслуга – голые. Есть силексиане в виде Ч-13го, мало драконов и их сородичей. Нет лаборатории клонирования, сейчас клонов производят под контролем силексиан, неведомо где.
— С Ч-13м поболтать бы немного, — признался я.
— Это можно сделать и отсюда. Незачем лететь. Кварца, кремния и их производных с избытком в любой точке Земли, возможно уже и в тебе имеются их чипы. Связь будет превосходной, уверяю. Правда, мне это ничего не дало. Никаких объяснений относительно их намерений я не получил.
— Ладно, подумаю. Итак, через три часа приступаем к апостолу номер один.
— Через три часа, — подтвердил Спин и растаял в морозном воздухе.

*   *   *
Часы мне были без надобности, я чувствовал каждую истёкшую минуту. Когда посапывание и похрапывание наполнило избу, я ещё полежал чуть-чуть и понял, что пора. С момента моего первого в этом мире не совсем удачного астрального путешествия, я чуть поднаторел и возврат начал происходить безупречно. Какие-то неведомые нервные окончания ментального тела, (если такие существовали), настроились на правильную работу. Материализовавшись в образе Вареника перед Всеволодом, я выслушал координаты яхты, на которой предположительно отплыл наш подозреваемый. Некий мистер Смит, без должностей в правительствах и без влияний в торговых корпорациях, очень смахивал на тёмную лошадку. Многомиллионная яхта, на которой он путешествовал, намекала на это неоднозначно. Что касается поиска по координатам, то проще задачки быть не могло для навигатора космоса.
Когда в назначенное время мы объединились со Спином, и прибыли в нужный квадрат поверхности Атлантики, то первое, что удивило нас – отсутствие хвостов в виде астральной нечестии. Полное отсутствие, даже ни один червяк не приблизился к нам.
«Странно» - транслировал мне Спин и я был с ним согласен. Ну и ладно. Хоть с этой стороны проблем не будет, подумал я, материализовывая свой аватар подальше от возможных зрителей – в машинном отделении, среди гудящих силовых установок. По нашим расчётам, ночь здесь уже наступила а, следовательно, бодрствующей команды на судне должно быть минимальное количество. Неподалёку, спиной ко мне, за пультом сидел дежурный механик и наблюдал за своими приборами. Шаги привидения он слышать не мог, поскольку привидениям надлежит левитировать, а не шаркать обувью. Проплыв прочь от механика в поисках трапа наверх, пока он не поднял тревогу, я по пути насмотрелся на трубы, кабели и прочее, делая в памяти пометки. Попутно, я нашёл то, что было нужно – вентили, которые позволят утопить эту «скромную» яхту вместе с подозреваемым, когда понадобиться. Проблему, как без рук провернуть маховики, я пока не решил, но предположил, что электропроводка, тянущаяся от задвижек куда-то прочь, позволит сделать это простым нажатием кнопки.  Компьютеризация здорово упрощает воплощение терактов. Но, прежде, нужно было убедиться, что моей целью является именно тот, кто мне нужен.
Взлетев по трапу и выглянув сквозь закрытую дверь в коридор, я просочился дальше, постепенно преодолевая путь от трюмных рабов обслуживающих механизмы к верхним палубам, предназначенным для патрициев. Пришлось обшарить немало помещений, в поисках спальни этого господина – яхта имело помещений больше, чем косточек арбуз. Пару раз я напугал своей головой высунутой сквозь металлическую переборку вахтенного и охранника. Ретируясь, в поисках неохраняемого прохода, мне невзначай повезло вогнать настырного охранника с пистолетом в руке в лёгкий нокдаун. Стараясь скорее исчезнуть с его глаз, я проскочил сквозь первую попавшуюся стену, напомнив ему явление народу терминатора-2. В отсеке, куда я попал было темно, но только мгновение. Вспыхнул свет двух золочёных канделябров по обе стороны гигантской и, наверное, мягкой кровати, высветив её владельца. Кажется я, попал туда, куда стремился.
Голова приподнялась с подушек и на меня уставились огромные глаза прелестной завитой блондинки, совсем не заспанные, как я надеялся. В руке она сжимала огромный пистолет, направленный на меня. Некоторое время мы глядели друг на друга, потом она рассмеялась и бросила оружие на подушку, а сама, отбросив одеяло, предстала перед моим взором в полупрозрачной спальной рубашке с кружевами. Роста обычного для женщин – среднего, тело безупречно, нос прямой, волосы до плеч, спадающие золотыми локонами, только правильные черты лица немного портило нескрываемое презрение ко мне. Возможно, презрение относилось к моему забулдыжному виду, позаимствованному у личности Вареника. Охранник за стеной пришёл в себя и постучал в дверь.
— Всё в порядке, леди Руф? — поинтересовался он.
Дама медленно раскрыла рот, не отводя от меня глаз, и я приготовился исчезнуть. Вместо приказа задержать непонятного типа, она успокоила охранника, и тот затопал прочь. Английский я более-менее понимал, но с говором у меня было не очень, а универсальный чип остался в затылке моего клона на печке. Смерив меня ещё одним взглядом, с головы до ног и обратно, она неожиданно произнесла на чистейшем русском:
— Неужели другого образа не нашлось?
Я проглотил язык от неожиданности. Надо же, я попал куда надо и именно к тому, кто интересовал нашу команду. Но, это была женщина! Изумление отразилось на лице Лёхи Вареника, а она рассмеялась. Смех этот не был приятен, поскольку ничего хорошего не обещал. Пока я задавал себе вопрос, почему Всеволод не предупредил меня об этом, она приняла благожелательный вид и даже удостоила объяснением, которое раскрывало не только мою ошибку, но и подчёркивало ментальную силу, превосходящую мою.
— Вы отследили моего поверенного Смита. Завтра распоряжусь, чтобы его выкинули за борт на корм акулам. Сейчас пусть поспит, не будить же его среди ночи.
Она в придачу оказалась ещё душевным существом, с терпимостью и уважением относящемуся к сну своих подчинённых.
— Вас не учили представляться даме, сэр?
— Вареник Лёха, — отозвался я. — Меня здесь нет, потому не хотел вводить вас, леди Руф, в заблуждение.
Этот ответ она оценила и тут же парировала:
— Меня тоже называют по всякому, поэтому принимаю ответ. Мы ведь понимаем, что не в имени дело, а в том, кто управляет аватаром. Как вы считаете мистер Синицын?
Как бы дело не кончилось ловушкой для меня самого, отметил я краем сознания и решил не тянуть кота за хвост, как посоветовал Спин, а приступить к делу.
— Я явился сюда с угрозами, которые произносить не буду. Определённым личностям ваша деятельность среди человечества Земли изрядно поднадоела.
Дальше следовало исчезнуть и послать мысленную команду дежурному механику активировать кингстоны, чтобы избавить планету от этой дамы, а её саму от суеты с казнью поверенного. Правда на борту находилось ещё не менее двух десятков человек, но люди ли это? Проверять времени не было, но я рассудил так: какой человек станет служить упырю? Она открыла прелестный ротик, чтобы что-то ответить, а я как джентльмен позволил произнести ей последнее слово.
— Утопить? Фи! Как это вульгарно. Вы мистер должны были заметить, что в матрице океана возле моего местонахождения нет никаких тварей астрала?
Внимание моё тут же оказалось в плену сладкого голоска. Мне очень захотелось узнать, что она думает по этому последнему поводу.
— Да просто потому, что я не нуждаюсь в защите на море. Это я повелеваю водной стихией! Так и зарубите себе на носу мистер Синицын! А теперь, — тонкогубый рот красавицы растянулся в слащавой улыбке, — я предлагаю вам помыться. Ваш аватар давно нуждается в хорошенькой постирушке.
Точёная рука дамы потянулась к резной спинке металлической кровати, сверкавшей золотом, увенчанной в центре узором в форме спирали. Она собиралась подняться на ноги, чего я не хотел допустить. Мало ли что за тузы у неё в рукаве? Не дожидаясь развязки, моё ментального «я», отвечающее, помимо прочего, за самосохранение, не замедлило заработать по заранее продуманному плану. Автоматически отправленная команду дежурному механику судна, достигла цели одновременно с экспромтом леди Руф. Новые ощущения, последовавшие вслед за её словами, приятными я не назвал бы. Нельзя сказать, что я был готов к тому, чем закончится наш диалог. Началось что-то непонятное и ни разу не испытываемое моим подсознанием. Я отчаянно забарахтался в могучем водовороте типа Мальстрема, на пару со Спином, не в состоянии оказать никакого противодействия. Да-да, в астрале оказался двойник норвежского водоворота и нам довелось выяснить всю его мощь и глубину, по-другому и не скажешь. Если тебе дорогой читатель, доводилось падать в гигантскую мясорубку, то ты поймёшь наши ощущения. Не представляю, как Спину удалось нас обоих выбросить прочь на волю. На том мы и закончили своё бурное знакомство с леди Руф. «Никогда больше не буду бесить женщин, – дал я себе зарок, возвращаясь в тело на тёплую печь». Кажется, Василиса увидела во сне что-то весёлое, тихий смешок возвестил об этом. Было о чём подумать, но лучше завтра, под прикрытием чудо-радуги дочки.

*   *   *
Утро я провёл, заряжая автомобильный аккумулятор, гоняя движок на остатках бензина. По моим расчётам, его должно было хватить ещё на пяток частичных зарядок. После, притащил аккумулятор в дом и соорудил из проводов с крокодильчиками переходник, для смартфона Олеся. Сын был в восторге, правда, Евсей совсем сник, от того, что его телевизор остался обделён питанием. Можно было бы и телевизору помочь, но было опасение, что вскоре вовсе не смогу завести машину. Мысль трудоустроить своих наследников пришла во время «игр» Олеся.
— Не хочешь ли сынок подтянуть своих друзей в искусстве компьютерных игр? — спросил я его.
Он сразу понял, о чём это я, и насупился. Немного подумав, ответил отрицательно.
— И так в школе дружить долго не хотели со мной. Всё время приходилось изображать из себя дурачка, чтобы не завидовали.
Василиса наоборот обрадовалась. Она явно уже начинала скучать в затворничестве. Мысль, пообщаться на равных со знакомыми, ей пришлась по душе.
— Я бы научила их упорядочивать сорняки, чтобы не лезли на грядки, устраивать поливальный дождик, обучать семена, находить нужные книги в библиотеке знаний, а ещё выискивать живых среди людей.
— Как это? — не понял я последний и предпоследний пункт.
— Она отличает людей от биороботов, — пояснил Олесь. — Если ей верить то, половина людей живущих на Земле не имеют души.
Много же я пропустил в воспитании своих детей! Решив, что нужно навёрстывать упущенное, я сделал себе пометку, создать клуб «находчивых и разумных» для детей «имеющих душу». А поскольку должности преподавателей я уже распределил между Олесем и Василисой, то предложил им начать практиковаться на дружке ровеснике Василии и старом Евсее. Уж кто-кто, а огородники и землепашцы точно заинтересованы в упорядочивании своих грядок и полей. После можно расширить контингент, подыскивая в неформальную академию подходящих по подготовке и устремлениям учеников. Можно даже оформить это в финансовой инспекции и получать доход, чтобы не возникало ненужного любопытства и подозрений у властей, вечно сующих нос не туда, куда следовало бы. Мурза – Ляо Дэмин вполне мог бы помочь организовать эту деятельность.
— Ура! — вскинула руки в жесте победы Василиса. — Мы станем полезными гражданами нашей страны!
— Только страны никакой нет, — хмуро оборвал её радость Олесь. — Последние страны превращаются в стада архантропов. Я уже не знаю, если я немного поднажму в игре, то им придёт в головы вооружаться дубьём. В школе говорили, что такое было в старину. Жаль мамонтов не осталось для них, как было раньше, — протянул он разочарованно.
— Не беда, — ответствовала дочь, — мамонтов можно вывести из мышей.
— Погоди, погоди! — остановил я её. — Ты и мамонтов сможешь возродить вновь?
— Можно подумать. В библиотеке почитать что-нибудь на эту тему. Ты со мной пойдёшь папа?
— Конечно. — Хочется понять, о какой библиотеке ты говоришь.
Мы сели с ней друг напротив друга, закрыли глаза, и она попросила наклониться, чтобы наши лбы соприкоснулись. Как только контакт был достигнут, началось путешествие в её страну. Возможно, это был всё тот же астрал, но выглядело всё не так, как это происходило со мною. Тут не было непроглядной тьмы и мельканья энергетических меридиан, когда мы полетели с ней, рука об руку над зелёными полями и лесом. Наша цель вырисовывалась на горизонте, в виде причудливого замка, вздымающегося на высочайшем горном пике. Всё это напоминало картинку из какой-то  детской сказки, но очень осязаемую. Полёт был стремительным, ветер трепал одежду и приятно холодил щёки и лоб. Впереди рос в размерах замок, и сразу же, не притормаживая, мы влетели в распахнутые высокие двери и опустились на пол из каменных плит в центре зала. Отсюда веером расходились полувинтовые лестницы. Не выпуская моей руки, Василиса ступила на ближайшую слева. Тотчас ступени поплыли, словно эскалатор, поднимая нас круговым движением на высоту, с которой центр зала с пятилучёвой звездой на полу казался очень и очень далёким. Мы поднялись на высоту, значительно превышающую высоту замка, каким он казался снаружи, и продолжали подниматься выше. Всё это время с боков открывались галереи, уставленные многометровыми  стеллажами с книгами.
— Что ты хочешь прочесть? — прозвенел голосок дочери.
— Не знаю. Может, ты мне посоветуешь?
— Легенды и предания, тебе понравятся?
Я только успел кивнуть, ещё не определившись на самом деле. Лестница тут же перестала ползти вверх, и мы сошли с неё.
— Чтобы разыскать нужную книгу, нужно представить её обложку с названием или смысл разыскиваемого содержимого.
— Совсем, как в читальном зале сибирского убежища, где я смотрел в телемозг, — отметил я очевидное сходство.
— Биоприбор, который называют телемозгом, связан неразрывной связью с этой библиотекой.
Ай да Василиса-чудесница! Всякая книга, затребованная мною, сама порхала с полки в руки. А Спин не удосужился объяснить мне про телемозг! Или объяснил? Он, кажется, сказал, что приборы в читальне тайного убежища доставляют информацию из планетарной астральной библиотеки. А дочь, запросто входит сюда без всяких приспособлений вроде биомозга, придуманного давно канувшей в небытиё цивилизацией. Я покосился на неё с одобрением. Василиса, не теряя зря времени, читала толстую книгу с картинками, раскрытую посередине, пристроившись прямо на полу. Книга лежала у неё на коленях и медленно листала свои страницы перед её светящимся восторгом взором. Какая средняя или высшая школа могла соперничать с её внутренним миром по части образования? 
Внезапно, у меня возникла мысль, поспрашивать библиотеку об двенадцати тайных правителях Земли. Наверное, я не совсем правильно определил свою задачу. Вместо информации о двенадцати правителях, книга, которая порхнула ко мне в руки из ряда товарок на полке, засыпала информацией о тайных орденах и двенадцати святых апостолах. Страницы мелькали передо мной в бешеном темпе, но смысл успевал устраиваться в сознании очень быстро и основательно. Когда промелькнула последняя страница и книга захлопнулась, я ощутил в себя готовность к защите  докторской диссертации по тайным орденам, когда-либо существовавшим в земном обществе. Ладно, после попробую ещё поискать нужную информацию.
Василиса, наверное, давно окончила своё чтиво, поскольку, когда поглядел в её сторону, книги на её коленях я не увидел. Лицо дочки было настороженно, она словно прислушивалась к чему-то. Теперь и я услышал всем нутром, что снаружи замка что-то изменилось. Стены содрогались от раскатов грома и завываний ветра.
— Кто-то очень на нас рассержен, — произнесла она.
Наверняка рассержен, подумал я, мимолётно вспоминая минувшую ночь и губы красавицы Руф, искажённые злобой. Она всего лишь первая из длинной цепочки монстров в человеческом обличии, от которых предстояло избавить Землю в кратчайшие сроки. Но, не хватало своими действиями навлечь беду на дочь.
— Нам обязательно появляться снаружи? Не можем ли мы вернуться назад прямо отсюда, Ноябринка?
Она отрицательно покачала головой.
— Нужно пройти всё в обратном порядке, иначе знания могут упорхнуть.
— Не беда, позже возобновим их.
— Нельзя так. Полученные знания не должны пропадать зря.
— А твоя радуга! Она может нас скрыть?
— Только не здесь. Радуга перепутывает мысленный сигнал в материальном мире, хаотично перемешивая его с другими источниками, вроде травы, деревьев, воздуха, сигналов радиоволн.
— Тогда мы можем пострадать, — изрёк я очевидную истину и, подумав, согласился на прорыв несмотря ни на что. — Знаешь Ноябринка, а ты права. Пошли, я, кажется знаю, как нам утихомирить бурю.
Ступени двигались вниз, подрагивая, словно боясь, разыгравшегося снаружи шторма. Входные двери распахнуты, пугающие выстрелы канонады разрядов электричества, ливень и ураган влетали внутрь, но дальше угасали, не смея навредить нам, пока мы были внутри. Шагнув вперёд, на порог перед разверзшейся под ногами пропастью, я напыщенно прокричал в пустоту:
— Никто не смеет посягать на свободу воли человека! А воля наша – владеть приобретённым богатством!
Мы полетели, а я, держась за руку влекущей меня домой дочери, раздувал вокруг нас круговую защиту, вроде блока от подслушивания мыслей. Не знаю, помогала ли моя выдумка с защитным полем или сработал изречённый незыблемый закон космоса. Ветры хлестали мимо, молнии потухли, а дождь не посмел намочить. Буря утихла так же внезапно, как разыгралась, беспрепятственно пропуская нас, но переполняясь внутри своей бессильной злобой. Когда мы очнулись от транса, и я поглядел на часы, то обнаружил – время не изменилось. Стрелки старинных ходиков, успокаивающе цокающих на стене избы Евсея, как и прежде показывали без пяти час. Надеюсь, мне не приснилось всё это? Василиса хитро подмигнула и спросила, помню ли я содержимое книги. Я начал вслух перечислять названия, даты существования каждого тайного ордена и их цели. Ей пришлось меня тормозить, приложив пальчик к моим губам.
— Теперь веришь?
— Теперь верю. Молодец ты у меня!
— Это ты молодец, папа! Я бы не додумалась, как остановить чудовищ, посягавших на наши жизни.
Олесь внимательно изучал наши лица и втайне сокрушался, что не захотел присоединиться к нам в путешествии в страну чудес.
— Только маме без подробностей, а то всыплет мне по первое число.
— Что такое она всыплет? — хором спросили оба.
Бедные сиротинушки! Сколько неприятного, но полезного они не узнали, ввиду моего долгого отсутствия.

*   *   *
Кузнечик зашуршал за печкой в половине девятого, повинуясь сигналу, я направился в сарай. Дети покатывались от смеха, а  Евсей, не замечая связи появления «домового» с моими прогулками, налил в миску подогретого молока и оставил на лавке, чтобы задобрить незваное, но не мешающее ему сказочное чудо. Байки и поверья на тему домовых и леших в его мозгу так  и теснились, поэтому он тут же принялся делиться ими с молодёжью. Спин дожидался меня, проявляя нетерпение, не свойственное ему.
— Обнаружен второй, — сообщил он. — Константин и Елена не ведая, что творят, вышли на моего «кадра», в надежде получить искомую информацию. Последствия – двое твоих агентов а тюрьме бывшей ЮАР. «Кадр» работал в тесной связке с правительством и подкупал нужных из них, для получения разрешений на дополнительные разработки алмазов. С обоюдной выгодой, как ты понимаешь. Но суть не в том. Оказалось, «кадр» трудился не только на правительство и на Службу безопасности, он имел дела и с внешними силами в своей стране. Тот, кого я назвал «вторым» – абориген из бедной деревушки со странными вероучениями. Как ни странно, концы привели к этому полудикарю.
Я хотел было усомниться в подобной нелепости, но Спин категорически заявил, что он всё уже проверил.
— Твоих агентов выкупят, не волнуйся. Лучше готовься к встрече с дикарём, негласно заправляющим алмазными копиями всего Южноафриканского месторождения, ну и как понимаешь, значительной частью мирового капитала. Как тебе новость?
— Новость неутешительная. Дикарь, владеющий миллиардами и влияющий на политику цивилизованных грабителей, это не слабо! Как к нему подступиться, не представляю себе пока. Не сбрасывать же атомную бомбу на его соломенную лачугу. Лачуга у него соломенная?
— Почти угадал. Из веток с добавлением соломы. Но внутри отделка вполне в современном стиле, для чудаков, конечно. Ментальное поле сильное, чувствуется издалека. Собственно, по одному этому, твоих подозреваемых можно легко вычислить, всех. Если бы раньше знать об этом, не пришлось бы нырять в астральном океане.
— Нашей «русалке» конец, потому её списываем со счетов. Только у меня возникли сомнения, — признался я ему, — в праве ли был я обрывать вместе с ней жизни тех, кто её сопровождал и обслуживал?
Спин ненадолго призадумался, потирая мордочку своего аватара верхними конечностями.
— Ладно, — ответил он. — Я тоже об этом думал, если начистоту. И вот мой вывод: Не время разводить сантименты по поводу врагов. На войне, как на войне. До завтра!
— До завтра.
Я застал последние строки откровений Евсея, о домовом, который обиделся на хозяйку дома, в отместку пугая коров и цыплят до тех пор, пока она не признала и не загладила свою вину. Дети слушали затаив дыхание. Всё же старый преподаватель был великим сказителем народных поверий. Я посоветовал ему объединить свои байки в один толстый том и издать. Он усмехнулся, мол, кто же возьмётся печатать никому не известного автора, не состоящего в «союзе писателей»?
— Сделаем тебя известным, тогда от предложений отбоя не будет, — серьёзно заявил я ему. — Поищу какого-нибудь издателя, неверующего в домовых и наведу на него порчу, быстро согласиться.
— А ты можешь навести порчу? — серьёзно спросил Евсей.
Я утвердительно кивнул, подмигивая ребятам. Те поддакнули утвердительно, поддержав мой имидж, и полезли на печь, посовещаться перед сном, относительно методов продвижения литературного дара Евсея. Когда я присоединился к ним, Василиса прошептала на ухо любопытные слова.
— Дедушка говаривал не раз: - Нет живых подле неживых. Ты же об этом думал?
— Ты, что же, подслушиваешь мои думы? — строго спросил я.
— Я не виновата. Они на виду, правда, Олесь?
Сын сонно поддакнул, зевая. Как она узнала? Изумлению возможностям своей дочери не было предела. Одновременно закрадывалась тревога за них. Прав был Котов, когда предупреждал меня, не возвращаться к Катерине. Ох, прав. Завтра же нужно принять решение, которому я не был рад. Мне необходимо расстаться с, едва начавшей возрождаться, семьёй. Притворившись спящим, я перестал думать, о чём либо. Когда все засопели ровно, я потихоньку попробовал подняться, чтобы выйти. Не тут-то было. Рука сына требовательно потянула меня обратно. Сквозь сон он сказал:
— Только не вздумайте с Василисой снова без меня сбежать в тридесятые страны.
— Спи. Никуда я не сбегаю.
Проговорился и тут же пожалел. О чём только я думал? Как я теперь сбегу? Да и нужно вначале связаться с Катей. Перед нею тоже придётся искать оправдания.
— Завтра мама приедет, — заявила Василиса не открывая глаз.
— Да, что это такое! Вы следите за мною, что ли? А ну, быстро спать!
Евсей судорожно всхрапнул и шумно перевернулся на другой бок. С рассветом радуга засияла, покрывая куполом деревню. Василиса заговорщицки улыбнулась и, вскочив с печи, первой побежала умываться в сени. Евсей уже разбивал яйца на шкворчащую маслом сковороду, пахло свежезаваренным чаем. Звуки тарахтящего трактора постепенно приближались. Конечно, я совсем забыл, что Евсей вчера дозвонился до владельца единственного на две загибающиеся деревни трактора.
— Мама на тракторе спешит к нам? — спросил я на всякий случай.
— Не, а, — серьёзно воспринял вопрос Олесь, размахивая руками и ногами в физкультурных движениях. — Она на тракторах не ездит.
За стол садиться не стали, дожидаясь гостей или гостя. Тот, наконец, справился с задачей, прорубив, что-то похожее на туннель в заледеневших сугробах. На глуша двигатель, он ввалился в дом, и, не тратя время на выслушивание похвал в свой адрес, выжидающе уставился на Евсея.
— Здоров, Василий! — поприветствовал экс председателя хозяин избы.
— Здоровей видали, — отозвался тот, устремляясь к печи, горячей после утренней топки. — Я задерживаться не буду, только руки чуть отогрею. Столько раз приходилось пятиться и отваливать в сторону снег, что почти всю соляру сжёг. — Он деловито растирал окоченевшие руки без варежек, жалуясь на кабину своего металлического монстра без печки.
— Это мы компенсируем, не беспокойся даже, — успокоил его Евсей, предлагая погреться за столом.
Но Василий, крепкий и коренастый мужик в возрасте, оставался с виду сердитым и недовольным. Видимо, кинуть на деньги считалось в его среде заурядным делом, потому растопить лёд в душе смогли только купюры, сунутые ему в карман мною лично. Евсей добавил жару стаканом водки, после чего хозяин трактора сделал одолжение и присел за стол закусить. Успокоившись на счёт оплаты, Василий стал словоохотливым и поведал новость, что собирается открыть колхоз, как в былые времена.
— Три семьи из Канады и двое французов пожаловали к нам. — Разделываясь с яичницей, Василий делился своим бизнес планом. — Пока в общежитии поселили мы их. Скомунизденные ещё при Горбатом стёкла общежития, заменили фанерой, проложив овечьей шерстью. Дров подвёз я им. Довольны.
— Небось, на родине мёрзли родимые? — поинтересовался я.
— Да, — согласился Василий. — Там дров уже давно днём с огнём не найдёшь. «Зелёные» запрещают деревья жечь, а зимы в Европе стали вровень с нашими. Канадцы, они привычнее к холодам, но когда нет, ни газа, ни бензина, ни угля, то всем кирдык, как говорится.
Новость из первых уст слегка позабавила и встревожила. Такая война ресурсных компаний вскоре населит Россию всеми, кем только можно, а где-то образуется пустота. Да ещё взаимное истребление на фронтах и в революционно настроенных городах некоторых бывших стран. Потери населения в новостях не афишировались властями, им это было конечно на руку – выполняли пункт плана по освобождению планеты от ненужных ртов – регулируют рождаемость.
— Пока только первые ласточки прилетели, — продолжал Василий, — мы тут посовещались дворами и решили установить свой порядок. Племянник мой – участковый полицмейстер долдонит, мол порядок гарантируем! Только сдаётся мне, сам о себе не позаботишься, никто не убережёт от лихих людей. У кого какое оружие есть, все записываются в дружину. Ты Евсей как на это смотришь? Небось ружьецо то имеется?
— Если что, рассчитывай, Васька, — неохотно согласился Евсей. — только того… стрелять в людей я не буду.
— Это как дело повернётся. Никто не хочет. А вдруг?
Василий отказался от поднесённого очередного стакана, засобиравшись до дому. На прощанье, махнул голой пятернёй из кабины без дверцы и нажал на педаль газа. Дизель застрелял более сноровисто, трактор резво рванул и скрылся за поворотом. Что-то подсказывало, что и мне с ребятами следует поспешить, пока дорога свежа, только бы хватило бензина до шоссе. Я поглядел на ребят, ожидая совета. Последнее пришло незамедлительно: – «Мама дожидается нас там, – мысленно сообщили мне Олесь и Василиса, указывая руками куда-то вдаль». Верно у детей какое-то особенное чутьё! Я даже позавидовал, с гордостью гладя на почти взрослых ребят. Собрались мы быстро и, попрощавшись с Евсеем, вышли из дому. Он же, явно опечаленный расставанием, крикнул вдогонку, что проводит нас. Вышел он, с дробовиком в чехле, висящем на плече.
— До магазина, — объявил он. — Ружьецо, закину Василию, сам я не возьмусь в людей стрелять.
Я был полностью согласен с Евсеем. Мы погрузились в легковушку, и я повёл машину по только что проторенной дороге. Глядя в зеркало заднего вида, окидывал прощальным взглядом на деревню, приютившую нас. Мы съезжали с холма, на котором она просуществовала много лет. Может, просуществует ещё больше, только будут ли её жители говорить на русском языке, или после это будет один из африканских диалектов? Радуга-поле сползала вслед за машиной, Василиса держала нас в безопасности от возможных наблюдателей.  Сзади вдруг сделалось темным темно.
— Кажется, вовремя вы собрались, — отметил Евсей. Он тоже оглядывался через плечо. — Сейчас повалит так, что и добираться обратно будет не с руки.
Но, произошло нечто совсем необъяснимое. Сзади полыхнуло, и разряд грома бухнул с такой силой, что машина подпрыгнула и её развернуло.
— Видали!? — закричал оглушенный, как и все мы, Евсей.
Я резко затормозил, едва не съехав с дороги в ледяной сугроб. Выскочив наружу, мы с Евсеем остолбенело глядели на то место, где недавно стоял его дом у самого края. Теперь там пылал большой пожар, превращая дом его предков в головешки. Пламя дико ревело, наслаждаясь свое неуёмной силой, не знающей пощады. Евсей растеряно глядел, не в силах сдвинуться с места. Спасать имущество было не самым лучшим решением, оно перестало существовать в считанные секунды. Всё же он бросился по дороге обратно, наверное, чтобы спасать оставшихся в соседних домах сельчан. Я, крикнув на ходу, чтобы ребята остались, побежал догонять его. Конечно, они не собирались оставаться на месте и присоединились к нам. Когда мы, запыхавшись, взобрались на холм, вдруг повалил снег с дождём, на глазах прекращая бесчинство пожарища. От руин, валил серый дым, и потянуло зловонным запахом. Кое-кто из соседей уже спешил к нам на встречу и охал от испуга и сочувствия, выражал недоумение.
— Нет, вы видели когда-нибудь молнию зимой?
— Небывалые времена наступают! Пришествие антихриста, не иначе!
Олесь потянул меня за руку, глядя слегка испуганно. Я и сам понимал, что скоро с явлением «антихриста» свяжут нас и, кажется, не без оснований. Евсей пошёл за нами удивительно легко. Он был ещё в шоке и не сопротивлялся, когда мы усаживали его на заднее сиденье автомобиля. Соседи глядели нам вслед с ещё большим недоумением. Я же погнал машину, больше не останавливаясь, насколько позволяла узкая и скользкая дорога. Выскочив на шоссе, прибавил ещё, стараясь удалиться подальше от жилья и людей, совсем позабыв про остатки бензина в баке. Мотор напомнил об этом, заглохнув, когда ни спереди, ни сзади не стало видно ни домов, ни души. Съехав по инерции к обочине, мы остановились. Теперь найти бензин представлялось проблемой, если только не подвернётся попутка, водитель которой сжалится и поможет.
Помощь возникла не на шоссе, а буквально свалилась с неба. Чёрный джип плавно коснулся асфальта и, объехав нас, затормозил впереди. Евсею пока объяснять ничего не пришлось, он пребывал в самом себе и ничего не понял. Катя выскочила из машины и в два прыжка оказалась возле нашей, сноровисто и без слов помогая Олесю и Василисе пересесть в джип. Когда её взгляд встретился с моим, я чуть сам не загорелся, как давешний дом. Молнии, вылетавшие из её глаз, вполне с этим справились бы.
— Прости меня, Катя! Я не ожидал ничего подобного.
— Знала, что от тебя лучше держаться подальше! Где ты, там только несчастья.
— Вам ничего не будет угрожать, если я останусь, а вы уедете в безопасное место. Прости ещё раз. Я не хотел такого.
Голос мой невольно задрожал, когда я понял, что это единственно правильный выход их создавшейся ситуации. Я отвернулся и, подхватив по руку, очумело переводящего взгляд с неё на меня, Евсея, зашагал прочь. Василиса выскочила из машины и о чём-то разгорячено заговорила с мамой. Олесь тоже присоединился к сестре, но я больше не стал ожидать, чем закончится этот разговор. Довольно я побыл обузой у своей семьи. Дальнейшее промедление может стоить жизни им.
— Уезжайте! — крикнул я, оборачиваясь на ходу. — Забудьте меня и уезжайте!
Катерина, сердито подтолкнула Олеся и Василису в джип и влезла сама. С чувствами Евсея она не стала считаться, мгновенно превратив разгон по шоссе в полёт. Старый, к моему удивлению, равнодушно проводил исчезающий в низком свинцовом небе джип и радужное облако, окружающее его. И вдруг крепко обнял меня.
— Спасибо тебе Вадим, что на старости лет заставил поверить в чудеса. Да ты не сомневайся во мне. Я никому ни слова. Могила.


АТРИБУТЫ АРХОНТОВ

Машину я всё же решил сохранить. Когда нам попалась первая же попутка, мы организовали буксировку нашей – до заправки, и часа за четыре преодолели путь от окраины Тульской области до столицы. Москва встретила нас небывалым шумом и невиданным бардаком на улицах. Толпы никем неорганизованных людей выкрикивая оскорбления в адрес всех политиков мира, разбивали витрины магазинов, растаскивая товары, колотя не только стёкла, но и машины и друг друга. Полиция и президентская гвардия то тут, то там, арестовывала мародёров, но и стражам доставалось дубинками и стальными прутьями. Постепенно, глаза начали различать, что побоища происходят между разными этническими группами. Всё чаще в глаза начали бросаться чёрные, жёлтые и скуласто-смуглые лица. Стройный порядок, десятилетиями сохраняемый поколениями граждан и властей, исчез как по волшебству. Словно приближался конец света.
Теперь новая возможность потерять автомобиль грозила на каждом светофоре. Молодчики, то и дело, выскакивали из засад, и громили технику частников. Наверное, из зависти к автовладельцам, они выискивали самые крутые с вида тачки. Нам повезло, только лобовое стекло покрылось сетью трещин, не выдержав прилетевший откуда-то кирпич. Припарковавшись подальше от дома, я в сопровождении Евсея поднялся по ступеням к двери своей квартиры. Только когда начал вставлять ключ в замочную скважину, обнаружил вместо замка аккуратное отверстие диаметром в толщину руки. Отверстие прикрывала болтающаяся обивка дермантина, потому я сразу и не разглядел его. Толкнув дверь, я убедился, что она не заперта. Шум и голоса возвестили о том, что в квартире кто-то есть.
— Это твоя квартира? — удивлённо спросил Евсей.
— Думал, что моя, — пробормотал я в ответ. — Ружьё заряди.
— Так патронов нет, — извиняющимся голосом ответил Евсей, собирая оружие в единое целое.
— Ладно, и так сойдёт.
У незваных гостей рты были распахнуты до ушей, наверное, от нашего изумлённого вида. Многочисленная семейка негров, включающая в себя помимо мужа с женой и их взрослых детей, дедушек, бабушек, внуков и кошку, расположились в моей квартире, как у себя дома. Рты щерились, зубы сверкали жемчугом, ружьё в руках Евсея проигнорировано напрочь. Через всю кухню и коридор натянута верёвка, на которой сушилось бельё. Старуха, ныряя под этими преградами, стряпала что-то на плите, в моих кастрюлях. Закономерное окончание неудачно начатого дня.
Русский язык знал только сын старика и старухи, улыбчивый отец троих дочерей, похожих своими повадками на проказливых макак. Чтобы лучше прояснить происходящее, скажу только одно – эти трое не оставляли своим вниманием меня ни на секунду, кривляясь, поглаживая по рукам и плечам и вертясь перед глазами, как модницы перед зеркалом. Ничего не имею против людей с чёрной кожей, но такая наглость, признаться, ошеломила меня. Папаша дочерей – средних лет мужчина с лёгкой сединой в курчавых волосах, назвался Арно, делая приглашающий жест. На вопрос, что они тут делают и зачем изувечили дверь, твердил одно и то же:
— Не понимай я.
— Прикидываются блаженными, — сделал вывод Евсей, перегибая двустволку и делая вид, что вытаскивает из кармана патроны, чтобы зарядить её.
Манёвр старого произвёл действие, но, не совсем то, на которое он рассчитывал. Повинуясь выкрику главы семейства, последовавшего за клацаньем оружия, все словно обученные воины, поскакали в гостиную, и опрокинули набок стол, за которым и спрятались. Я не знал, смеяться мне или плакать.
— Пора вызывать полицию, — посоветовал я сам себе вслух.
—  Не надо полисию! — заголосил Арно, махая рукой из-за стола, словно белым флагом.
— Тогда убирайтесь немедленно, — зажужжал я, срывая верёвку вместе с бельём, в которой запутался головой, словно муха в паутине.
Пихая тюк белья через баррикаду в руки старухи, я узнал в стираном белье мамину любимую скатерть с розами. Какой-то беспредел творился. На улицах чёрных пруд пруди, так ещё в своей квартире, превращённой в ночлежку, приходится терпеть всякую нечисть! 
— Не надо полисии, не надо убирайся, — вновь проявил чудеса лингвистики глава семейства. — Россия улица холодно. Ночь скоро. Квартира тепло.
— Замёрзнуть боится, — констатировал Евсей. — Раньше думать нужно было, прежде чем ехать чёрте куда!
— Ехать туда, где хлеб есть, где тепло есть в квартира. В Нигерия тепло, хлеба нет, кушать нечего. В Румыния быль – холодно, хлеба нет. Италия быль – тепло, квартира нет, хлеба мало.
— Квартирный вопрос, милок, это краеугольный камень! — прояснил Евсей ситуацию, обращаясь ко всей семье, слушавшей, затаив дыхание.  — Вот если бы у тебя сгорел дом, куда бы ты подался? На улицу, правда?
— У меня быль дом. Сгорель дом, — разочарованно покачал головой Арно.
Да, что же это такое! Сговорились все, что ли? Что чёрный не врал, я убедился давно, контролируя по привычке мысль собеседника. Так что делать с этими разбойниками? Мы вроде теперь связаны похожими бедами. Плюнув мысленно в пространство, я направился в родительскую спальню, приглашая Евсея за собой, занимать кровати стоящие друг напротив друга. Семейство нигерийских погорельцев, прекрасно уловило смену настроения во мне и, догадавшись об амнистии, засуетилось вновь, обустраиваясь в гостиной и второй спальне. В знак благодарности нам даже подали кое-какую еду. Есть не хотелось, не хотелось ни о чём думать, по двум причинам: боясь выдать себя невидимому противнику и просто по тому, что не хотелось травить себя бесполезными сожалениями.
— Здесь долго находиться нельзя, — заявил Евсей. — От такого соседства, недолго с ума сойти. Можно сказать, русского человека окончательно выжили из златоглавой столицы.
— Чепуха. Ты же  историк, Евсей! Чем кончаются нашествия? Пришлые народы ассимилируются с коренными. Сначала идут в дворники, потом в извозчики, после начинают торговать, а под конец крестятся и лоб разбивают у церковного порога, называя себя русскими. Всё образуется, нужно только подождать.
— Чего будем ждать? — возразил Евсей. — Пока нас не выставят за порог?
Он был, конечно, прав и не прав одновременно, если смотреть в корень. Именно противодействия пришлым народам, (которые сейчас мигрировали), и ожидали от людей бестии из невидимого правительства глобалистов. Им нужно истребить большую часть населения, руками самого населения. У меня были другие планы, которые не могли осуществиться, пока вся эта мировая закулиса, от банкиров до сапожников, не канет во мрак небытия. Постепенно сон сморил всех, даже вертлявых девок. Завтра будет день и будет время и силы что-то предпринять.
Сон был прерван громким стуком. Вслед за стуком из прихожей донеслась какая то возня и ругань на неизвестном мне языке. Кажется французский. Такой язык моя квартирка ещё не слышала. Включив свет, натянув штаны и выскочив в коридор, мы с Евсеем смогли успокоиться, понаблюдав картину задержания двоих неизвестных, диковатого вида парней, моими нахальными постояльцами. Жена Арно, как раз в этот момент помогала мужу, просунуть швабру в рукава застёгнутой куртки второго. Первый уже тыкался из угла в угол, наподобие огородного чучела, в безнадёжных попытках освободиться. Покончив с задержанием, оба заулыбались, довольные удачным пленением воров и своей проказой, хотя по сути, если бы не испорченная дверь, такого могло и не произойти.
Есть пределы человеческому терпению, моё дошло до предела. Вместо того, чтобы вызвать полицию и писать кучу заявлений и объяснений, я пинками выпроводил обоих вниз по лестнице и дальше на улицу. Пусть посмешат кого-нибудь ещё, своей нелепостью с дубьём, которое Арно использовал вместо наручников и верёвок. Освободиться они смогут легко, вытянув по очереди, друг у друга швабры, но всегда остаётся вопрос, кто будет первым? Судя по взаимным упрёкам и ругани, отношения маленькой банды строились на чём угодно, только не на доверии. В прихожей меня поджидал глава семейства, показав хитроумную африканскую сигнализацию: нитка поперёк двери, один из концов которой привязан к облупившемуся от времени, оловянному солдатику из моего детства, стоящему на полке для перчаток. Что ж, солдат сослужил свою службу, подняв тревогу. Нигерийский часовой и его благоверная тоже заслужили доверие. Можно расслабиться, швабры кончились, но бельевая верёвка достаточно длинная – до утра хватит на новых посетителей Вадима Синицына и его команды.

*   *   *
Утром я пообщался по телефону с Дэмином и переложил заботы о квартире и её новых обитателях на его немолодые плечи. После передал трубку Арно и, судя по его лицу, переговоры прошли успешно. Африканец пообещал мне перед расставанием, что возместит все убытки из своих сбережений не позднее завтрашнего дня, а пока надеется на мою широкую русскую душу, мол, искать новое пристанище, только терять время, когда он без пяти минут агент Газпрома по продажам. Мне было всё равно. На самый пиковый случай, Арно имел и другие таланты, вроде вскрытия замков и охраны дверей, чтобы пробиться в этой жизни и платить за проживание. Деньги были не причём, просто следовало призвать эмигрантов к порядку. Сообщив Евсею, что мы ненадолго задержимся в этом проходном дворе, я слегка его огорошил таким решением.
— Мне вдруг пришла в голову мысль, что бардак, куда я привёл тебя, может оказаться мне полезным. Это ненадолго, всего на день или два. После, двинемся подальше отсюда, туда, где оккупанты мира сего, вроде нигерийцев, бразильцев и прочих бестий, не скоро найдут себе барыш в погоне за мечтой идиотов – иметь хлеб в достатке. Там нам они не смогут докучать  своею суетой.
— Всё равно спешить некуда, — согласился Евсей. — И знаешь, Вадим, я ведь теперь бомж без документов. Сгорели все.
— Документы будут, уже к вечеру. У друга, с которым я говорил, большие связи. А в Новосибирске у тебя есть что-то?
— Не поверишь, всю жизнь прожил в служебках. Когда проводили на пенсию, выделяли однушку, но я не удосужился оформить всё как следует. Так что, даже не знаю, есть ли в Новосибе у меня жильё или уже отобрали?
Пообещав ему светлое будущее, я впал в транс, поскольку лучшего прикрытия, чем беспокойно пляшущие мысли моих незваных и не сочтённых квартирантов и были той самой «мыслью», которой ради я решил задержаться в квартире. Тут дождь не страшен, и пожар маловероятен. Когда я вспомнил этот пункт, то сбегал на кухню, перекрыл газ и засунул в карман рукоятку газового крана. Нигерийцы переглянулись, но вопросов задавать не стали, расценив эту акцию, как санкции за изуродованную дверь.
Установить мысленную связь со Спином удалось не сразу, лишь спустя три попытки я сообразил, что переформатировавшись в очередной раз, после покушения, совсем выпустил из внимания этот факт. Возвращаться в исходное мысленное состояние и пытаться сделать новую попытку, я не решился – недостаточно чужого мысленного трёпа, чтобы скрыть себя от профессионалов своего дела. Открыв глаза, я поглядел на Евсея, тот перехватил мой взгляд и приподнял вопросительно брови.
— Ты непротив, составить мне компанию в прогулке по Москве? — спросил я его.
— Разве мне есть чем заняться? — прозвучал ответ. — Только, знаешь ли Вадим, я устаю от суеты последнее время, наверное годы берут своё.
— Не волнуйся, я приглашаю тебя не в бар. Подойдёт и парк. На ВДНХ давно был? Вернее на ВВЦ? В общем, ты понял.
— Я даже бывал там, когда это место называлось ВСХВ, Всесоюзная Сельскохозяйственная выставка.
Глаза у деда подобрели, пусть я не барышня, но другой компании ему всё равно не найти. Наверное, там готовились к приходу масленицы, или уже праздновали. Народу должно быть много, не смотря на странные события в стране и за бывшими рубежами. Евсей на редкость спокойно воспринял летающую машину, и не стал докучать вопросами касательно этого похода. Нужно будет дать какое-нибудь объяснение, а то невежливо. Всё же, он на склоне лет потерял дом из-за меня. Парк, несмотря на прохладную погоду, действительно гудел скопищем народа. Никогда на своей памяти подобного столпотворения я не отмечал. Иностранцев было больше чем москвичей, все норовили на халяву отведать блинов с икоркой. Голод не тётка – позлорадствовал я. То и дело вспыхивали перебранки и мелкие столкновения, но по сравнению со вчерашним, было в разы спокойнее. Верный ход мера по прикармливанию рабов, достиг своей цели. Завтра, конечно, сказка кончится, но сейчас царил праздник.
Смешавшись с толпой, мне сразу удалось скинуть свои внутренние настройки, поскольку новые нюансы мышления пока не укоренились. На этот раз, Спин мгновенно откликнулся и предложил встретиться не где-нибудь, а на ВДНХ. Совпадение? Зная друга, я предположил, что он давно вычислил меня, но не откликался, чтобы убедиться, что это действительно я. Павильон, возле которого была назначена встреча, толпа брала штурмом. Выходили оттуда довольные, щеголяя друг перед другом татуировками на руках, ногах и некоторые даже на щеках.
— Не глупая ли мода пошла? — с презрением в голосе, глядя на людей молодых и не очень, вопрошал Евсей. — В древнем Риме наколки делали рабам, чтобы легче было найти сбежавшего. В случае смены хозяина, рабу добавляли новую наколку. Судя по этим человекообразным обезьянам, они сменили далеко не пару хозяев!
— Ну, зачем так грубо? Просто, наши современники не интересовались древним Римом. Это не всегда вина личности решившейся последовать моде, но мода – есть способ отнятия индивидуальности.
Пока мы обменивались своими взглядами на поведение соотечественников, незаметно, как всегда, к нам подобрался Спин и добавил несколько ёмких фраз к моему выводу:
— А движение ЛГБТ тут вполне легально клеймит своих адептов в соответствии с их рангами. Всю процедуру осуществляют абсолютно бесплатно. Но нет худа без добра: тех, кто против мракобесия, теперь будет легко распознать по отсутствию татуировок на теле. Кстати, краска содержит вживляющиеся кристаллы. Наверное, из тех, которые тебе Вадим довелось производить для инопланетян.
Евсей перевёл свой взгляд с говорящего на меня и обратно. Он вначале решил, что мужчина в форме сотрудника охраны – обычный незнакомец, пожелавший высказать свою точку зрения, но последняя фраза открыла ему глаза. Далась Спину его привычка носить форму!
— Ты не прав, друг, — ответил он на моё мысленное восклицание. — Не форма красит человека, а человек форму. Кстати, у военных появилась своя мода на наколки, они на плечах колют погоны со звёздочками, туда всегда можно добавлять новые. Ну чем не рационализм? Не нужно теперь изготавливать и пришивать тряпичные погоны. В плен попал – не скроешься, в баню – всеобщее уважение и честь!
— Хватит пугать моего друга. Если я ему доверяю, это не значит, что ему необходимо своротить мозги. — Повернувшись к Евсею я объяснил что последнее – это просто шутка моего друга в адрес недоумков. 
Надо отметить, что Евсей выслушав наш разговор, не показал удивления, а только заметил, что всегда знал, что этим всё кончится. Что он имел в виду, я так и не успел спросить. Евсей словно удивляясь своим словам, произнёс, что-то про гадов-инопланетян и ушёл в себя.
— Тут неподалёку есть кинотеатр, — небрежно заметил Спин, — где крутят фантастический боевик. Смысла немного, но увлекательно, а твоему другу будет приятно поглядеть на инопланетных чудовищ, какими их видит Голливуд.
Только на экране замелькала кутерьма из межпланетных агентов и их противников – монстров внеземного происхождения, как Спин сжал мне руку. Я понял, что кинозал он выбрал намеренно и нам пора. Астральный прыжок, оставил наши тела бессмысленно пялящимися на экран вместе с остальными зрителями. Вёл Спин, а я только прицепился к нему, изо всех сил стараясь не потеряться. Прибытие в заданную точку ознаменовалось зелёным свечением, окружившим нас со всех сторон. Оно было холодным, но скрывающим дремлющую в нём силу, которая ощущалась какими-то совершенно незнакомыми мне чувствами. На этот раз, нечести ту хватало, не то, что в океане в случае с леди Руф. Монстры так и кидались, норовя слопать или  откусить понравившуюся им часть наших астральных тел. Уворачиваясь и постоянно лавируя между ними, мы со Спином поспешно обросли телами своих аватаров: я – Лёхой Вареником, он – кузнечиком. Этот процесс происходит мгновенно, но в астале, как я уже, кажется, упоминал, восприятие времени иное. Я уже был готов оставить в зубах часть своего «я», когда с облегчением ощутил, что всё закончено.
— Нас там больше нет? — передёргивая плечами от омерзения, спросил я.
— Наших астральных оболочек точно нет. Они там, где им и положено быть, вновь привязаны к телам, оставленным в кинотеатре, и одновременно к аватарам в данной части Земли.
Объяснение непонятное, ну да ладно. Главное, не в зубах астральных барракуд. Пейзаж был очень красив. Мы стояли у края стремнины, ненамного возвышающейся над остальными небольшими плоскогорьями, между которых, как сапфировое ожерелье извивалась и сверкала бурная горная река, падающая где-то вдали вниз водопадом, грохот которого заглушал все остальные звуки. Островок посредине этой реки, на котором мы стояли, отличался от девственности остальных тем, что там находилось трудноразличимое жилище, сливающееся с растительностью, буйно вздымающейся вокруг. К нему мы и направились, тщательно блокируя мысли до третьей и даже четвёртой ментальности, или уровня подсознания. Назвать это сооружение замком, было бы слабой попыткой обрисовать то, что видели эти леса, река и скалы, а теперь и мы. Целый комплекс из стен, перекрытий, выполненных не из брёвен или прутьев, а взращённых живыми деревьями и кустарником, располагались очень плотно друг к другу. Отыскать вход в это сооружение нам не представилось возможным, поэтому, мы, минуя свойственные обычным людям действия, просто прошли сквозь преграду того, что выглядело как стена.
Я полагался на Спина, что он выработал план. Ещё я ожидал встречи с властителем этого убежища и предварительного разговора с ним. Мы передвигались по лабиринту, который на удивление не имел листьев, которые выбивались все до одного только наружу. Изнутри это выглядело как сводчатое жилище отделанное стволами не струганных деревьев различной толщины, хитро переплетающимися между собой. Анфилада комнат соединялась между собой узкими проходами, постоянно меняющими направление и снова чередуясь, словно хитроумный лабиринт. Стены иногда имели украшения в виде музыкальных инструментов, иногда шкур редких животных, иногда простеньких рисунков на полотнах. Никто не попался нам на глаза, но присутствие хозяина этого дикарского великолепия где-то ощущалось.
Передвигались мы довольно долго, пока я не подумал, что мы заблудились и ходим по кругу. Словно, чтобы развеять мои сомнения, мы вошли в зал, до отказа забитый чучелами. И вот тут, впервые в меня закрался страх перед предстоящей схваткой. Среди экспонатов неизвестных животных, первое место занимали чучела уже известных и неизвестных мне инопланетных людей. Гигантские пауки, богомолы, драконо-люди, дино-люди, сапиенсы-архантропы, какими их изображают учебники истории и археологии, лежачие гиганты-люди, ростом под пять и более метров. Внезапно я прирос к месту, не в силах отвести глаз от точной копии аватара Спина – кузнечика со стеклянными глазами. Я видел, как Спин тоже застыл, внимательно вглядываясь в черты лица этого существа. Кажется, он оказался сильнее поражён, чем я, поскольку невольно, что было так на него не похоже, прошептал открытой всем мыслью:
— Стац…
Аватар его замерцал, словно возникли помехи, мешающие ему удерживать видимость своего тела. В это самое мгновение, словно только этого и дожидаясь, одно из чучел ожило. Стоящий у противоположной стены дикарь в соломенной юбочке, с жестоким бородатым лицом, расписанным белой и красной красками, с проткнутыми ноздрями иглою дикобраза, которого я вначале принял за мумию архантропа, внезапно сделав шаг навстречу, вонзил короткий деревянный дротик, который сжимал в чёрной руке, прямо в грудь Спина. Признаться, в этот момент я испытал шок, которого не приходилось испытывать давно. Ноги Вареника приросли к месту, отказавшись мне повиноваться, словно парализованные. Жестокое лицо чернокожего повернулось ко мне, смерив меня грозным взглядом, после, разинуло рот с острыми зубами в плотоядной усмешке. К моему изумлению Спин оседал на землю, словно материальное копьё сразило его нематериальный фантомное тело. Совсем сбившись с понимания происходящего, я схватился за торчащий из груди Спина дротик, одновременно с чернокожим. Моя рука опередила его руки лишь на мгновение, и тут произошло невероятное: я выдернул дротик из груди друга, а он оказался не в силах помешать этому. Его руки не могли сжать древко, словно встречали какое-то сопротивление, не позволяющее этого сделать. В следующий миг, я отвёл руку для ответного удара, не отдавая отчёт, что я не смогу его нанести обычному человеку из плоти и крови.
Кажется, дикарь не разделял моих сомнений. Он ловко пригнулся уворачиваясь и попытался ударить меня головой. Конечно, он всего лишь проскочил сквозь видимость Лёшки Вареника и обернулся вновь. Он снова протянул руки с растопыренными пальцами к своему оружию в моей руке и снова безуспешно. Копьё, артачась, как собачка обиженная хозяином, зашипело каскадом искр. Гром, сопроводивший разряд электричества, был неотличим от молнии, которая сутки назад спалила дом Евсея. Оглушённый, я бросился вслед за побежавшим прочь дикарём, чувствуя сзади жар и забушевавший огонь. Выскочив на открытое пространство, мой противник устремился в краю плато, до которого было метров сто. Я отставал всё больше и больше. С виду, чернокожий дикарь выглядел лет на пятьдесят с хвостиком, но ловкостью и быстротой превосходил любого молодого соперника. Вспомнив мудрый совет старших – думать, а не натруждать ноги, я на ходу перенастроил местоположение своего фантомного тела. Глаза дикаря широко распахнулись, когда он увидел меня перед собой. Ненависть промелькнула лишь на миг, когда странный дротик, непонятно почему, повинуясь мне, пронзил его насквозь. Не знаю, как мне моё сознание позволило выполнить бессмысленное действие – колоть фантомной рукой материальное тело! Итог оказался ошарашивающий: дикарь захрипел и повалился прямо в пропасть, исчезая из виду и оставляя дротик в моих руках, словно тот вошёл не в плоть, а в пластилин. Донёсшийся всплеск возвестил о соприкосновении его тела с поверхностью реки.
Вторая победа в битве с всемирными негодяями! – поздравил я себя. Но какой ценой! Влетев в пылающий замок, уже не принадлежавший чернокожему хозяину, я подхватил неподвижный аватар Спина и вместе с ним, сиганул прочь в наши тела. Лицо Евсея было встревоженным. В кинозале горел свет, фильм видимо закончился.
— Слава богу, ты очнулся! — выдохнул он, принимаясь хлопать по щекам неподвижного Спина. — Что с вами произошло? Хотя, ладно, после, если сочтёшь нужным.
В зал ворвалась бригада медиков и, оттеснив нас с дедом, занялась Спином. Кажется, у них получилось лучше, чем у Евсея. Спина с неподвижно глядящими в потолок глазами переложили на носилки и понесли прочь. Тут только я почувствовал боль в кулаке, со всех сил сжимающим короткое копьё, покрытое кровью. Понимание совсем покинуло меня, хорошо, что хватило ума, тут же спрятать его за пазуху, пока внимание свидетелей было приковано к носилкам и медикам. Мы догнали процессию уже у машины «скорой помощи» и узнали диагноз.
— У вашего друга только что была остановка сердца. Хорошо, что мы дежурили в парке, вовремя поспели, — сообщил врач, отталкивая нас и захлопывая дверь «скорой».
Настаивать на сопровождении больного я не стал, выясню сам, куда его повезут. Всё катилось кувырком. Всего ожидал я от наших приключений, но не такого. Машина, противно завывая сиреной, покатила прочь, сквозь расступающуюся перед ней толпу людей, а мы зашагали к метро. Евсей ни о чём не спрашивал, но недоумение его копилось, нужно было как то объясниться, или расстаться, чтобы не подвергать его дальнейшему риску.
— В мою квартиру не вернёмся, — сообщил я ему, направляясь к выходу, через две остановки поезда.
Мы поднялись по эскалатору на поверхность, где я предложил покататься по садовому кольцу на такси. Такси нашлось, водитель был услужлив и не любопытен. Отправив сообщение, Дэмину, я дождался ответа и, продиктовав водителю адрес, очистив всю память телефона, засунул его под сиденье. Пусть водитель порадуется, когда найдёт неожиданный бонус. Выйдя из машины, мы пересели в другое такси, поджидающее нас. Как и все, работающие с китайцем, новый водитель был не разговорчив. На заднем сиденье лежал целлофановый пакет, содержимое которого я осмотрел и, вынув то, что искал, передал Евсею. Он с удивлением пролистал новенький паспорт гражданина планеты Земля и поднял на меня удивлённые глаза.
— Это не моя фамилия и имя.
— Главное, фотография и возраст почти схожи. Бери и не бойся ничего. Таких паспортов пока в мире всего единицы, никто толком их не видел, вопросов не возникнет.
Он пожевал губами и, решившись, спросил напрямик:
— Ты шпион, Вадим?
Впервые я развеселился, даже расхохотался. Шпион страны, исчезнувшей с карты мира! От этого мне стало грустно, я нахмурился.
— Все мы немножко верблюды. Ничего противозаконного, с точки зрения международного права, если ты это имеешь в виду. Сейчас купим тебе билет, и ты уедешь подальше от моих проблем.
На вокзале приобретя обещанный билет, я вручил его Евсею вместе с пачкой денег. После расположившись в кафешке в ожидании поезда, я туманно поведал ему то, что можно поведать в подобном случае.
— Наверное, ты слышал про контактёров? Это такие, слегка ушибленные ребята, которые воображают невесть что. Я один из подобных типов, страдающих амнезией, шизофренией и массой сопутствующих заболеваний. Всё бы ничего, но последнее время мои фобии стали проникать в реальность ни в чём неповинных людей. Как только кого-либо посвящу в свои бредовые мысли, сразу у него начинаются неприятности. Поэтому не хочу вовлекать тебя в ещё большие проблемы, чем уже вовлёк. Моя паранойя подсказывает, что твой дом не сгорел бы, если бы меня там не было.
— Ты неправ Вадим, думая, что я дорожу своей ускользающей с каждым днём жизнью. Я уже понял, что ты каким-то образом притягиваешь к себе неприятности. Но наряду с первым, есть и другое: ты один из немногих, кого я назвал бы настоящим другом. У тебя открытая и честная душа. Таких как ты немного. А видеть радугу твоей дочки – награда не каждому дарованная. Мне было в радость общаться с тобой и твоим семейством. Так что, давай начистоту: я стал для тебя обузой? Ты занимаешься чем-то идущим вразрез с планами государственной элиты?
— Дело не в этом. Я не хочу ненужных жертв, если их можно избежать. Каждый из нас людей хорош на своём месте. Я в том, чему обучился, а ты в том, чего знаешь ты. Кстати, про предложение публикации книги, я не врал. На конечной станции, тебя встретят и помогут с этим. А можешь попытать счастья в своём Новосибирске. Пока ещё есть время, расскажи мне что-нибудь о мире, в котором живём, с точки зрения науки. Мой друг, тот, что пострадал сегодня, был мастером по этой части. Надеюсь, с ним всё будет хорошо.
Евсей почесал бороду и уточнил, какого рода информация меня интересуют. Ляпнув наобум, что увлекаюсь зарождением религий, я приготовился слушать. А он, откашлявшись, впал в лекторский раж и понёс с пятое на десятое громоздить меня всевозможными фактами и домыслами, которыми наверняка полны библиотеки всей планеты. Поглядев на вокзальные часы, висевшие вверху, я отметил, что время посадки приближается. Что касательно Евсея, то он перешёл от религий к сказаниям старины глубокой, не вписывающуюся в официальную догматику.
— Сейчас зародилось множество высосанных из пальца умозаключений о том, что наш мир не такой старый, как нам всю жизнь преподносили. И знаешь, я всю жизнь называл подобных невежд именно невеждами, но что удивительно, они правы! Не в том смысле, что я соглашусь с необразованными крикунами, что  у нас украли тысячи лет истории. В том соглашусь с ними, что историю пишут, как кому вздумается. С религиями подобная же беда. Совсем древние религиозные воззрения высмеяны и забыты, народы поклонявшиеся своим богам, вымерли, как только потеряли свою веру. Процветают учения только те, которые поддерживаются Ватиканом или другими духовными географическими центрами меньшего значения. Магия объявляется страшнейшим из грехов, послушание – первейшей обязанностью. Словно всё контролируется: о чём можно думать и кому можно поклоняться. Люди, само собой принимают то, что им разрешено. Вот в старые времена, людей, не приемлющих вновь провозглашённые учения, на кострах сжигали и топили. Хотя среди древних философов были довольно зоркие личности. К примеру, в гностических представлениях боги отсутствуют, а архонты – маги и чародеи – фигурируют как творцы материального мира, а заодно нравственного закона как системы заповедей. Архонт с древнегреческого — «князь». Гностики так именовали духов-мироправителей. Но, с приходом христианства, вместе с идеей единого бога, возник и образ Князя мира сего, в роли которого подразумевается Дух зла. Ты когда-нибудь слышал о гностицизме? — спросил он меня, заглядывая в глаза.
Пришлось признаться, что я самый главный из невежд и заодно уточнить:
— Кто из земных народов следует этому учению?
— Все! Все религии без исключения следуют учению гностиков, но самих учителей уничтожили или забыли, обвинив в поклонении дьяволу. Так-то. Согласно гностическому представлению, верховных магов или сверх существ – архонтов было двенадцать. Роли их были чётко распределены, примерно так же, как в язычестве.
Дальше я уже невнимательно слушал старого преподавателя. Совпадение числа мнимых повелителей материального космоса и тех, за кем я объявил охоту, вызывало нехорошее предчувствие и порождало неясные догадки, сбивающие меня с толку. Система заповедей, о которой упомянул Евсей, несомненно, являлась отголоском космических законов, позволяющих следовать человечеству голосу совести но, одновременно, делающих человека рабом управленцев этого мира. Неужели подправленные заповеди, изложенные неизвестно кем в Скрижалях Джорджии, это попытка прямо сейчас на глазах у всех внедрить в умы новую систему верования? Тут объявили посадку, и мы поспешили на перрон. Посадив Евсея, помахав рукой вслед поезду, я направился прочь, полный мыслей, которые даже не пытался скрывать от возможных врагов. Враги тоже не мешали мне, словно после сегодняшнего акта объявили перемирие. Спустившись в спасительное метро, я присел на скамью на перроне. Тут всегда много народа и нащупать мои мысли в путанице чужих будет не просто. А подумать немного следовало.
Короткая лекция Евсея всколыхнула полученные раньше сведения из книги, которую мне подсунула дочь. Явная аналогия присутствовала в каждой прочитанной строчке и каждом сказанном Евсеем словом. Только теперь, получив от старика ключ к ребусу, у меня начала складываться любопытная картина. Верховный архонт, отождествляемый с духом космического целого, знать не знал о существования бесконечно превосходящей его силы Единого бога, которого принимал за самого себя, ибо не ведал, кто породил его самого. Вывести его из этого заблуждения, по преданию, предназначалось его сыну. Архонты имели имена архангелов: Михаил, Суриил, Рафаил, Гавриил, Фавфаваоф, Ератаоф, Оноила. Народы и стихии поделены по жребию между этой семёркой архонтов. Каждый из семи архонтов обладает властью над одной из планет. Неувязка в моих предположениях относительно личностей двенадцати, разыскиваемых мною, и числом семи архонтов меня смутила. Всё намекало на астрологию, в которой я ничего не смыслил, но хорошо разбирался Ляо Дэмин. Ладно, спрошу его. Если мои предположения просто фантастика и сродни желанию подогнать ответы в кроссворд, начну развивать теорию заговора заново.
Удивительно как сплетаются судьбы людей, когда у них появляется общая цель! Не попадись мне Евсей и не расскажи именно то, что было мне нужно именно в данный момент, не пригодились бы знания из планетарной библиотеки. Все события в нашем мире случаются не просто так. Один из основных космических законов работающих независимо от наших знаний о нём: «куда внимание – туда и энергия». Физики, ломающие лбы о квантовую теорию знают, что я хочу этим сказать.
Упорядочив мысли и спланировав ближайшие действия, которые нужно совершить, я выяснил адрес больницы, воспользовавшись телефоном и справочной, и направился туда. Приём посетителей  уже закончился, конец рабочего дня подгонял последних врачей по домам, оставляя только дежурных. Пришлось пофокусничать с разумом охраны, разум которых таковым называть можно было с большой натяжкой. Облачившись в пустующем кабинете в подходящее размером медицинское одеяние и оставив там взамен верхнюю одежду, я добрался до реанимации, толкая перед собой тележку с какой-то аппаратурой, чтобы сойти за своего коллегу. Первый же вопрос встретившейся медсестры,  прояснил мою специализацию.
— Вы будете делать УЗИ больному, поступившему из кинотеатра?
Утвердительно покивав ей, я попросил указать который из пяти пациентов, находящихся на койках, мой. Она услужливо указала мне на обнажённого мужчину, с подключенной к нему путаницей проводов и трубок, в котором я с трудом узнал Спина. Сердобольная сестричка даже поведала, что пациент очень слаб, не произнёс ни одного слова с момента поступления, но ритм сердца стабилен, хотя и неестественно замедлен. Врач реанимационного отделения отсутствовал, но через неплотно прикрытую дверь в конце палаты долетали чьи-то голоса. Они спорили. Наверное, мои коллеги гадали, какой из диагнозов отразить в карте больного. Составление отчётов о проделываемых манипуляциях с больным, если кто не знает, занимает большую часть врачебного времени, примерно – девять к одному. Отделавшись от медсестры, я уединился в боксе с больным и поспешил установить с ним мысленный контакт. Безуспешною. Зато я смог уловить часть его видений, хаотично мелькающих перед моим мысленным взором.
Взрывы, стрельба, пламя и лёд. Невидимые агрессоры и в панике разбегающиеся инсектоиды. Потом, я увидел огромное, в половину неба, сиреневое солнце и фантастических цветов траву, вплоть до горизонта. То тут, то там среди этой травы, достававшей мне до груди, виднелись куполообразные сооружения с круглыми отверстиями, напоминающие большие термитники. Летательные аппараты треугольной формы проносились надо мной в разных направлениях. Один приземлился рядом, из него выбрался кузнечик – точь-в-точь аватар Спина. Я даже принял это существо за него, но в следующий миг, мы с ним обнялись, сплетя свои конечности, а огромные чёрные глаза кузнечика, встретившись с моим взглядом, заслонили всё вокруг. Я почувствовал, ни с чем несравнимую благость и счастье от этого взора, ласкающего душу, словно теплый лучик светила висящего низко над головой. После, всё сменилось пустым холодным космосом сразу во всех направлениях, я почувствовал опустошённость от  бесконечной утраты и сковывающее всё моё существо отчаяние. Сквозь это отчаяние зазвучала отчётливая мысль, только одна: «обезоружить!»
— Скоро я получу отчёт? — раздался голос над ухом, вынуждая вернуться из мысленного странствия обратно в бокс.
Деловитый очкарик с важным видом, заглядывал в монитор прибора, который я прикатил с собой. Там он ничего не увидел, поскольку я прибор не включал, будучи занят более важным делом. Очкарик задрал вопросительно брови. И я ответил, что случай редкий и мне нужно проконсультироваться по телефону.
— Чего тут редкого? — изобразил из себя знатока организмов врач. — Кислородное голодание вызвало отмирание клеток мозга. Тут делать больше нечего. Гуманнее было бы остановить сердце, последние рекомендации ВОЗ именно для этого и поступили.
В каждом существе царствуют два полюса: добро и зло. Моё добро куда-то закатилось на миг, в течении которого я сжимал шею знатока медицины и послушного раба рекомендаций организации, чьи интересы выражались в сокращении населения и запрете неоправданных затрат на лечение приговоренных на высшем уровне большинства землян. Когда я взял себя в руки, очкарик из последних сил принялся жадно хватать ртом воздух, борясь с кислородным голоданием собственного мозга. Я же поочерёдно отправил сотрудников реанимационного блока на койки отдохнуть, внушив им сильную усталость. Нужно было переводить отсюда Спина, пока не поздно. Местные светила медицины уже исчерпали свои возможности, не стоило искушать судьбу больного ложными надеждами.
Дэмин прореагировал на моё сообщение значительно быстрее, чем я ожидал. Пара санитаров явилась с каталкой, на которую переложили Спина и, подождав пока я прихвачу свои вещи, погрузились в машину перевозки. Дэмин здорово надул меня, утверждая, что от нашей былой организации не осталось и следа. Наверное, он это сделал из конспирации. Организация всё ещё действовала и достаточно оперативно. Нырнув в подземный гараж какого-то супермаркета, машина въехала в стальные ворота автолифта, который начал спуск в подвал магазина, превратившийся в падение сквозь пол подсобки. Последовавшая перегрузка, спустя продолжительное время, возвестила, что мы на дне. Двери разъехались, неразговорчивые санитары перегрузили носилки в другой каплевидный, бесколёсный транспорт, и предложили мне занять место возле. Капсула тронулась, набирая скорость, убедив меня окончательно – мы на правильном пути. Подземные жители всё ещё здесь и они готовы оказать нашему общему другу помощь.

*   *   *
Знакомые коридоры лазарета и угловатое лицо Шенкара – первое, что я увидел. Автоматическая койка с манипуляторами не нуждалась в помощниках. Лишь мне врач кивнул, как старому знакомцу, не проявляя ни радости, ни других эмоций и разрешил сопровождать, соблюдая дистанцию. Доставившие нас люди, без возражения, вернулись в транспорт, который сразу же отправился прочь. Мы тоже не мешкали, Шенкар двигался очень быстро, я едва поспевал за змее-человеком и койкой, бесшумно скользящей над полом. Мне даже стало немного стыдно за свои ноги, не идущие ни в какое сравнение по скорости передвижения, с его извивающимся хвостом. В операционной койка подсоединилась к материнскому модулю и начались исследования, которые были настолько не похожи на известную мне медицину, что я не берусь их здесь описывать. Достаточно сказать, что заняло это непродолжительное время. После, манипуляторы нежно перегрузили тело Спина в мед. капсулу, а врач надел шлем с проводом, который подсоединил к ней. Недолгое исследование функций мозга, и он снял с себя шлем и повернул своё лицо ко мне.
— Печальное обстоятельство, но я рад встрече, Вадим.
— Именно, — ответил я. — Взаимно рад, надеюсь только на чудо и ваше умение. Зиг тоже тут?
Шенкар покивал в ответ и, повернувшись к возникшему рядом виртуальному экрану, начал искать там что-то, перелистывая пальцами голографические тексты с непонятными символами.
— Нет, — продолжил он беседу, не прекращая своих поисков на экране. — Зиг получил свою клинику, выдержав испытание на самостоятельную практику. С гуманоидами занимаюсь только я, как и прежде.
Интересно, сколько Шенкару лет? Минувшие годы с нашей последней встречи не оставили никаких следов на его лице.
— На твоём оставили, — легко ухмыльнулся он, прозрачно намекнув, но новое лицо, полученное с новой жизнью в новой для меня реальности.
— Клон бракованный достался, — парировал я.
— Слышал, о твоих приключениях. И о том, где наш друг потерял половину ментального тела.
Я ещё никому ничего не сообщал, а уже всем всё известно. Любопытно, меня теперь преследуют не только враги, но и свои тоже?
— От кого же поступили тайные сведения? — выдал я просящийся вопрос.
— Твоя наследница очень талантлива. С ней интересно обмениваться мыслями. Она сама обнаружила нас и вошла в контакт. Мои сограждане думают сделать ей экскурсию – пригласить в гости, так сказать.
— Так я и с ней не общался пока, — отозвался я с лёгкой гордостью за Василису и недоумением от того, что ей известно много больше, чем следовало бы.
— Нашёл! — сообщил радостно Шенкар, углубляясь в изучение найденного документа и одновременно выслушивая от меня подробности ранения Спина.
Закончив со своей голографической библиотекою, он повернулся с новой миной на лице, выражающей высшую озабоченность и некоторое раздражение. Потом с интересом и, как мне показалось, с некоторой опаской осмотрел деревянный дротик с засохшей кровью, который я извлёк из своего рукава. Взять в руки его он отказался, я отнёс это к необходимости соблюдения стерильности в операционной. После того, как я завернул копьё и укутал в куртку, которую снял с себя, он сделала звонок по головизору и переговорил с невидимым собеседником на своём языке, состоящем почти из одних согласных.
— Тебя ожидает наш старейшина. От того, что он сочтёт нужным сообщить тебе, будет зависеть спасение нашего общего друга.
Довольно странное вступление вызвало во мне много вопросов, на которые вместо ответа, Шенкар только издал звук отрицания и отвернулся к своим приборам, чтобы задать нужные параметры мед. капсуле. Отелем для чужака оказалась всё та же палата, где я в прошлый раз коротал время. Шенкар пояснил, что старейшина объявит мне об аудиенции, как только будет готов. Не время ожидать неизвестно чего, но пришлось подчиниться правилам. Чтобы занять себя каким-нибудь образом, я плюхнулся в бассейн и лёжа на поверхности воды перебирал последние события, в поисках зерна истины в своих приключениях. Не найдя ни зёрен и даже ни одной хлебной крошки, мысли сами переключились на детей и Катю. Здесь можно было это делать без опаски выдать себя враждебным мне наблюдателям извне. Я надеялся, что с переформатированием личности, они пока потеряли мой след, а подземный город явно был надёжно экранирован от нездорового любопытства извне. Это я узнал ещё в прошлое своё посещение змее-людей, не вдаваясь в подробности процесса. Они не любили чужаков, а потому забота о собственной безопасности пока работала и на меня в том числе.
Плавая, я расслаблялся до тех пор, пока мои ноги не пошли ко дну. Никогда не мог долго лежать на воде. Оттолкнувшись от дна, я вновь всплыл на поверхность. Сразу же последовал сеанс мысленной связи с Василисой, предлагающей мне встречу. Я чрезмерно обрадовался этому. Как ей удалось пробиться сквозь защиту города, я даже не представлял. Гордость за дочь переполняла меня. То-то змее-люди стараются подружиться с ней, не то, что с любым иным любопытным телепатом! Пусть Катя и запретила детям контакты со мной, дочь, не смотря на мамин запрет, всё же не забывает меня. Способ встречи я видел только один, тот которым мы путешествовали в её внутренний мир. Нужно только постараться вспомнить все ощущения, сопровождавшие то чудо, чтобы повторить их, а вода поможет расслабить тело и избавить подсознание от своей обузы.
Наверное, с первого раза такое было бы невозможно, если бы не Василиса. Её голосок звучал в мозгу, то стихая, то усиливаясь, как в игре «горячо – холодно». Я уже начинал чувствовать на каком-то далёком бессознательном уровне, где именно она дожидается меня. Всё же это произошло внезапно. Рука почувствовала её ручку, которая сразу потащила меня куда-то внутрь или вовне, не знаю. Я увидел её радостную улыбку и огляделся вокруг. По мере того как мой взгляд менял направление, оживали окружающие нас предметы и ландшафт. Это была гористая местность, а вдали белоснежное слегка туманное облако превращалось в заснеженную вершину, словно мы приближались к ней. На этот раз ощущение полёта не возникало, мы, словно парили в невесомости, держась за руки, а вершина, имевшая отдалённое сходство с пирамидой, сама приближалась к нам. Холода не ощущалось, хотя ледяные скалы можно было уже разглядеть в деталях. Среди них, привлекла внимание башенка средневекового замка, с заострёнными пиками на верхушке, врезанная в почти отвесную стену или вырубленная в ней. И вот мы очутились на балконе башенки и каменный пол, с затейливой мозаикой упёрся в ноги.
— Что это за место? — спросил я дочь, подходя к перилам и оглядывая открывшийся взору пейзаж, который своим зелёным лугом и ёлками по краю, никак не соответствовал ледовому окружению.
— Ты в моём замке, папа! — задорно произнесла Василиса, тряхнув головой.
— Два в одном! — вырвалось у меня.
— Вечный холод и одновременно вечное лето, — подтвердила она. — Теперь ты сможешь найти меня, когда захочешь.
Она потянула меня за руку. Миновав высокую остеклённую двустворчатую дверь, мы вошли внутрь комнаты, занимающей площадь не менее ста квадратных метров. Здесь были высокие сводчатые расписанные красками потолки, каменные стены, огромный камин и канделябры на витых чугунных ножках по его бокам. Громадный круглый стол в центре отливал молочно белой клубящейся туманной поверхностью, меняя картинки, возникающие в этом тумане. Василиса села на длинную скамью с бархатными подушками возле стола и похлопала ладошкой рядом с собой, приглашая присесть.
— Чудесный дизайн! — похвалил я её. — Ты, оказывается, поклонница королевских покоев!
— Смутные воспоминания о том, чего не было, только и всего. Такой я представляю себе Шамбалу – центр противостояния злу. А ещё, я тут готовлю свой дом для него. Того кто полюбит меня.
Вот это да! Женская практичность и подготовка гнёздышка к приходу любви. Такое не каждому взбредёт в голову.
— Василиса! Всё же ты у меня чудо! — невольно вырвалось у меня. — Такое придумать не каждый может.
— А разве ты никогда не хотел оказаться с мамой в подобном доме? Чтобы всё, как в сказке, так и на самом деле? Погляди туда, — указала она в окно. — Там много мест, которые только и ждут воплощения нашей фантазии, папа.
Наверное, я бы не отказался, если бы моя голова нашла бы время задуматься о быте и о том, что нужно каждой женщине. Без уюта и возможности обустроить свой дом, они чахнут, превращаясь из принцесс в обиженных и неинтересных сереньких простушек. Намёк дочери, подросшей практически до невесты, был прозрачен и больше походил на совет. Лёгкий стыд за неумение творить волшебство на потребу родной душе, скрыть в мире Василисы было невозможно. Дочь не собиралась меня упрекать, она просто ненавязчиво давала совет, как найти путь к сердцу женщины, которую я потерял много лет назад. Отвернувшись, чтобы хоть частично скрыть от неё пробежавшее жаркой волной по лицу раскаяние, и оглядеть получше это место, я натолкнулся взором на две двери в дальних от выхода на балкон углах. Арочные двери из тёмного дерева выглядели массивно и таинственно.
— Там пока недоработано, — призналась она, отметив мой интерес. — Слишком много времени потрачено на этот стол. Он уже многое умеет. Смотри!
Она провела ладонью над столом, и на туманной поверхности возник скалистый берег моря, едва различимый в безмятежной неге предутренней поры, вдобавок иногда прячущийся за пеленой низко бредущих облаков. Картинка стала приближаться, увеличивая детали. Показались дома с палисадниками, ещё не имеющие теней, дремлющие в ожидании солнца, пока тоже спящего за изгибом поверхности планеты. Один из домов, со вторым мансардным этажом, приблизился настолько, что стали различимы детали внутреннего убранства сквозь стёкла незанавешенного окна. Картинка на столе всё приближалась, бесцеремонно показывая подробности чужой жизни: кровать и спящую на ней фигуру под клетчатым шерстяным одеялом. Я хотел было одёрнуть Василису, чтобы прекратила нескромное подглядывание, но спящий вдруг заворочался и повернулся на спину, открывая взгляду черты лица. Это оказался не он, а она – Катерина. Желание прекратить подглядывание сразу исчезло, оставив лишь немое обожание от вида родных черт этого лица. Я долго любовался ею, мысленно разглаживая каждую морщинку на её лице: упрямых возле уголков губ и строгих меж бровей. Как давно я не видел красоту женщины, ставшей мне самым близким человеком. Я смотрел бы и дальше, если бы сквозь это лицо не начали проступать другие черты – черты лица той, что отдала когда-то свою жизнь взамен моей. В панике я отпрянул, сразу же поверхность стола пошла рябью и всё пропало.
— Зачем? — воскликнула дочь. — Самое интересное только начиналось!
— Не нужно, — хрипло ответил я. — Я всё это уже видел.
Василиса испытывающее поглядела на меня и, догадавшись о причиняемой мне этим видением боли, перестала настаивать. Мы помолчали: я, собираясь спросить её, а она, выжидая, пока моё подсознание стабилизируется на происходящем здесь. Потом она сама призналась о том, что сопровождала мои астральные прыжки со Спином в первый и второй раз.
— Признавайся! — задал я давно зудевший во мне вопрос: —  Это ты вытащила нас из водоворота?
— И уберегла нашего «домового» от жара пламени. Не сердись папа, я обязана была это сделать.
— Ты не должна впредь вмешиваться в мою судьбу, иначе, пустишь свою под откос. Ты понимаешь, Ноябринка, о чём я говорю?
Я взял её за плечи и строго поглядел в её фиалковые глаза. Она в знак послушания, повинно опустила их к полу и кивнула. Раскаяния в ней не было ни на грамм. Я опустил руки. Грызли сомнения, что она отступится от своего.
— Мама знает, что ты творишь? — как можно более равнодушным тоном спросил я.
— Нет. Она говорит, что я фантазёрка, оторванная от реальности, как и мой папа.
Мы поглядели друг на друга и вдруг одновременно прыснули и расхохотались. Потом она принялась рассказывать, что её стол может заменять собой телемозг и нет нужды искать путь в планетарную библиотеку. Эта новость ещё больше убедила меня в совершенстве дочери, в котором я и раньше не сомневался. 
— Хочешь что-нибудь посмотреть ещё? — спросила она спустя короткое время.
— А прошлое пересмотреть можно?
— Конечно! Это самое простое, ведь оно уже стало историей.
Во мне застыли слова, которые я расслышал в мыслях беспомощного Спина – об обезоруживании. Что он имел в виду? Бредом больного я эти мысли не считал, привыкнув к его безупречному логическому мышлению. Он превосходил меня в телепатическом качестве во много раз, и мог первым понять то, что от меня пока ускользало. Я надеялся, что просмотр недавней трагедии поможет найти недостающее звено, о котором он хотел предупредить меня. В том, что его бред адресован мне, сомнений не возникало. Раз за разом, повинуясь небольшому мысленному усилию, поверхность стола отражала недавние события. К сожалению, я не мог видеть их иначе, чем они были зафиксированы в момент происходящего  моим зрением. Другими словами – я видел то, что уже видел раньше, но не видел себя со стороны. Видя мои напрасные потуги, Василиса пришла на помощь и вызвала видения, как она сама могла наблюдать за нами – со стороны. Но и это не дало ничего нового. Если Спин под оружием подразумевал злосчастный дротик, то в первом случае, – с леди Руф, – никакого оружия направленного против меня не было. А удался ли мне первый акт? Проверить досконально я ведь так и не удосужился! Вдруг леди Руф жива и невредима?
Первое, что я сделал, вернувшись в себя, это вновь обратился к своему аватару Вареника и совершил бросок по координатам утопления миллиардерской яхты. Мой образ не нуждался в дыхании, не мёрз в холодной воде и акулы не могли его съесть. Яхту я увидел там, где и ожидал. Она примостилась меж двух больших скал, на илистом ложе. «Она отмучилась, гоняя по морям-океанам, – подумал я, – пусть полежит теперь во мгле». Приблизившись, я обнаружил, что кто-то другой так не думал. Рядом суетился вёрткий батискаф, с помощью манипуляторов, опутывая корпус нейлоновыми тросами, тянущимися свободными концами к резиновым понтонам, пока в спущенном состоянии. Шланги от понтонов уходили вверх, наверное, к спасательным судам. Всё говорило о том, что миллиардеры не жалели денег на спасение ещё больших денег. Яхта ведь, по сути, не пострадала. Разве что, только экипаж. Обнаружив, что спасение вот-вот вступит в завершающую стадию – подъёму судна на поверхность, а я не спешу обследовать внутренности. Переступив через брезгливость, сделал над собой усилие и заставил себя начать это неприятное действо.
К облегчению, никто из экипажа мне не встретился ни в виде утопленников, ни в живом виде. Это могло говорить о двух вещах: либо они вовремя воспользовались спасательными средствами, либо ими перекусили акулы. Последних, как я убедился, здесь хватало. Одна назойливая тварь, пару раз даже сподобилась аккуратно тяпнуть за видимость моей ноги. Разбирало не к месту зачесавшееся любопытство – поглядеть, что эта хищница представляет собой в астральном плане. Удовлетворив по-быстрому любопытство, узнал, что астральная хищница почти неотличима от материальной копии, за исключением ещё более отвратительного образа и нрава. Насилу отделавшись от астральной твари, продемонстрировав её воображению несуществующие полуметровые зубы, а затем, материализовав на прежнем месте под водой свою фантомную копию, я понаблюдал, как акула улепётывает прочь и манит в панике за собой остальных товарок. Всё оказалось просто. Эх, знать бы раньше такой рецепт, сколько экипажей космических кораблей уцелели бы!
Пока я впотьмах мутной водицы обшаривал судно, понтоны потащили его наверх. Это должно было занять какое-то время и не очень беспокоило меня. Я продолжал тщательно обследовать все коридоры и каюты, от киля до навигационной рубки. Посещение каюты прекрасной дамы, я непроизвольно откладывал на концовку. Мало ли что! Когда поводы для отсрочки закончились, пришлось, как говориться, вернуться на место преступления. Вначале я не заметил никаких изменений, с памятного посещения спальни красавицы. Зато увидел то, что меньше всего ожидал увидеть: саму леди – раздувшуюся и мёртвую, висевшую над полом каюты в позе ныряльщика. Подсказка, что я не один тут, пришла как раз вовремя: человек в скафандре, с плоскими баллонами за спиной и в шлеме с загубником, ковырялся каким-то инструментом, зажатым в кулаке, в спинке кровати. Руки его явно что-то откручивали.
Подобраться и подглядеть, что именно он там делает, было первой мыслью. Её перебила другая: конечно то, о чём умолял позаботиться Спин. Ныряльщик откручивал именно то самое украшение, изображавшее спираль или водоворот. Кровать – это оружие леди? Звучит вполне разумно, скольких мужчин подобное оружие женщин убивает верней яда!
 — Пошёл отсюда прочь! — визгливый от ненависти женский голос неожиданно раздавшийся во мне, чуть не вызвал шок.
Ныряльщик, не оборачиваясь, продолжал своё дело. Видимо только я из двоих присутствующих слышал этот голос. Тут же раздувшийся труп леди Руф сделал несколько неуклюжих плавательных движений к ныряльщику. Если подобное покажут в кинотеатре, то половина зала содрогнётся от ужаса и захлебнётся визгом. Я тоже ахнул и прирос к месту, панически соображая, не в кино ли я попал, вместо дна Атлантического океана. Труп утопленницы двигался как-то неправильно для человека – рывками и неестественными движениями, которые бросали его, то вправо, то влево, мимо выбранного направления. «Трупом кто-то управляет, – пришла извне правильная мысль, – она же не живая».
Наверное, опять моя Василиса подглядывает. Но, за подсказку я был благодарен, от кого бы, не пришла эта мысль. Устремившись вдогонку, я увидел, что человек закончил свою работу и убирает в пристёгнутую к поясу сумочку, отвёртку и вожделенное украшение. Рука трупа нырнула в сумочку водолаза как раз в тот момент, когда я сделал тоже самое. Руки наши встретились, и конечно я не ощутил её холодной и страшной, а она моей – воображаемой. Тут и наш ныряльщик обнаружил, что он не один, а в компании сизоносого алкаша и женщины-зомби. Он не потерял сознание от увиденного, как того ожидал я, а развернулся и забарахтался, стараясь отскочить. Он был готов к любым чудесам. На поясе у него оказался пружинный пистолет, заряженный гарпунчиком с верёвочкой, тянувшейся к поясу. Это я выяснил уже после того, как снаряд, прошив мой образ насквозь, загарпунил почившую значительно раньше даму. После неудачного выстрела, убедившись в крепкой верёвочной связи с трупом женщины, он выпустил свой пистоле из руки, поспешно отстегнул его от пояса и дал дёру.
Как и с копьём, с золотым украшением вышло один в один. Двадцати сантиметровая в диаметре спираль осталось в моей руке, прорвав карман его сумки, в котором ныряльщик его только что пристроил. Труп ещё делал попытки выхватить её у меня, но, как и в случае с африканцем, не мог даже дотронуться. Зато нелексическая брань на трёх десятках языков обрушилась в моё сознание.
— Не нужно было портить свой пыточный станок, мадам, — нахамил я трупу леди. — К спинке кровати удобнее привязывать свои жертвы, когда кроватка цела.


ШКОЛА СТАРЕЙШИНЫ

Вернувшись к действительности этого бренного мира, я почувствовал, что в ноздри хлынула вода. Забарахтавшись, принялся отфыркиваться и поспешил выбраться из бассейна. Не хватало утонуть в ванне, пережив ныряние в океане! Первое, что бросилось в глаза – моргающий огонёк на приборе связи. Наверное, он моргал давно. Как мне показалось, уж очень нетерпеливо он это делал. Нажав на клавишу под ним, я получил в ответ мысленное приглашение встречи со старейшиной змее-людей и быстро оделся. Захваченный приз был тут – в яви. Его я присовокупил к дротику и, натянув куртку на себя, направился на выход. Шенкар дожидался в коридоре и сделал нетерпеливый знак следовать за ним. Снова мне пришлось поторапливаться, едва поспевая. Наверное, их старейшина был очень уважаем, раз целитель спешил, как на вызов к больному. Свернув в проход, ведущий в святая святых – подземный город, куда мне раньше не было доступа, он передал опёку надо мной двум мрачным змее-людям поджидавшим нас. Один устремился вперёд, показывая дорогу, другой замыкал, словно я оказался под конвоем. Наверное, так это и было.
Город удивил. Я ожидал бесконечного лабиринта туннелей, наподобие уже виденных в больнице Шенкара, но не везде было так же. Местами, потолок исчезал в вышине, а стены расступались вширь, открывая просторные полости, в которых было достаточно свободного пространства, заполненного мхами и подобной растительностью. Плантации каких-то съедобных растений подумал я, поскольку конвоиры были молчаливы, тщательно пряча мысли. Им было не до меня, их задачей оказалось, оттеснять любопытных, которые то и дело высовывали из проёмов жилищ в скальных стенах головы и протягивали руки, что б потрогать меня. Наверное, люди с поверхности были им в диковинку, но недоброжелательства, большего чем презрительный взгляд некоторых из них, я не заметил. Я уже изрядно устал, поспевать за такими же шустрыми как и Шенкар, конвоирами, когда впереди открылось взору настоящее озеро. Огромное, дальнего берега не видно. Синеватое свечение микроорганизмов, летающих, ползающих и порхающих, подчёркивало его мрачную глубину.
Мы подошли к берегу и первый просто напросто нырнул в него и поплыл. Видимо цель нашего путешествия была где-то впереди. Я прикидывал, смогу ли я последовать за ним, и главное, захочу ли? Второй, с позволения сказать, детина, которого я потерял на время из вида, вернулся, волоча на верёвке вдоль берега плот. Сомнения были развеяны, и пришлось шагнуть на шаткую конструкцию, которая сама собой поплыла прочь от берега. Второй конвоир не последовал за мной, а просто проводил долгим взглядом. В тайны привода этого плавсредства вникать не имело смысла, да и не пришлось, поскольку впереди засветились две точки, привлекшие моё внимание. По мере продвижения вперёд, точки вырастали, и уже приняли вид больших глаз первого конвоира, встречающего меня на берегу острова подземного озера. Не сложно было связать взгляд первого и второго, чтобы сделать определённый вывод: приводом плота служили ментальные силы самих подземных обитателей. Да уж, поразили, так поразили.
Возвышающийся на добрых тридцать метров над поверхностью острова скальный пик и оказался жилищем старейшины змее-людей. Торжественные приёмы иноземных послов видимо не были частым занятием здешнего хозяина. Никто из моей свиты не стал приближаться, они остановились у края берега, жестами предложив следовать дальше одному. Куда? А куда угодно. Складывалось впечатление, что никто из них сам этого не знал. Картинка пути сама засветилась в мозгу. Тот, кто посылал её, наверное, и был хозяином этого отшельнического местечка. Проследовав вперёд, к началу неприметной тропки у основания скалы, я начал восхождение, не очень понимая, зачем я вообще понадобился здесь. Наверняка старейшина при желании нашёл бы способ пооткровенничать и на расстоянии. На полпути к вершине, когда я уже начал выдыхаться, восхождение оказалось прервано отвесной скалой, вознёсшейся прямо поперёк тропинки.
«Закрой глаза и двигайся прямо, – разобрал я команду».
— Не надёжнее ли было глаза мне завязать? — ехидно ответил я невидимому старцу.
Ответа я не услышал и повиновался. Как говориться, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Сделав несколько осторожных шагов вперёд, покачиваясь и ожидая в любой момент набить шишку на голове об преграду в виде отвесной скалы, я почувствовал, как что-то вокруг изменилось. Плюнув на осторожность, или обычай подземного отшельника, я открыл глаза и увидел, что нахожусь в помещении, превосходящем мою больничный «номер», но не отличающийся по дизайну или роскоши.
— Глаза требовалось закрыть, чтобы проход для тебя открылся, — неожиданно прозвучал скрипучий голос.
Змее-человек, развалившийся напротив меня на подушках, изъяснялся на чистейшем русском языке, без толики какого-либо акцента. Выглядел он совсем не так как его собратья, ранее виденные мною. Он имел чёрную кожу, узкие глаза, роняющие красноватые отблески и симпатичные рожки с шарообразными кончиками на безволосом черепе. Пока я разглядывал его, он зондировал меня. Ощущение было, как под рентгеновским микроскопом. Я хотел было усилить мысленный барьер, но потом раздумал. Пусть себе развлекается, моя личность всё одно – должна была быть ему достаточно хорошо известна, к тому же рассчитывать на помощь целесообразнее представ открытым.
Оглянувшись кругом и не заметив ничего напоминающего стул или кресло, я опустился прямо на пол. Всё же я не его подданный, а отбившийся от общего человеческого стада иноизмеренец. Ни гнева, ни улыбки. Он продолжил своё сканирование, пока не закончил. Зато, в последний момент, когда его глаза уже убавляли свою яркость, я уловил исходящее от него удовлетворение и прозрачный вздох облегчения. Не зная тогда, его устремлений и планов, я прочёл в нём лишь разочарование. Он явно ожидал другого. Чего? Я и сам не понимал, пока он не заговорил.
— Ты обзавёлся сакральными вещицами. Покажешь?
Отобрать их у меня, не спрашивая разрешения, было в его власти, стоило только захотеть. Его осведомленность я отнёс к зондированию моего «я», и не стал артачиться. Я на самом деле не знал, что эти непонятные штуки собой представляют, кроме уверенности в том, что они опасны для несведущего. Молча положив золотое украшение и деревянный дротик перед ним прямо на пол, я отступил на шаг. Старейшина внимательно изучил их, как и Шенкар, не прикасаясь, и перевёл на меня взгляд. На этот раз взгляд был менее суров и выражал больший интерес, чем в момент сканирования.
— Я надеюсь спасти друга, — впервые с момента встречи произнёс я. — Мне намекнули, что твои знания, старейшина, могут помочь мне в этом.
— Насколько ты ценишь его жизнь? — немедленно ответил он, не сводя глаз с моего лица.
— Готов отдать эти вещи, если они так тебе интересны.
Сделав это предложение, не задумываясь, я тут же пожалел о вырвавшихся словах. В ответ он приподнял одну бровь в знак сомнения в моём здравомыслии, но предложение отверг со вздохом сожаления.
— Если бы я не знал о тебе столько, сколько знаю, я бы подумал, что ты издеваешься. Эти предметы нельзя отдать или просто взять. Они сами выбирают нового хозяина и, как правило, этому предшествует поединок нового правообладателя с прежним. Этим предметам не одна тысяча лет, созданы они были могущественными силами, о которых сохранились лишь предания в виде легенд о титанах. Они существуют одновременно в нескольких мирах и меняют свою материальность в зависимости от необходимости, которую определяют высшие силы, управляющие геологическими и астрономическими процессами. Для смертных, обладания этими предметами не существует, есть лишь использование их отдельно взятыми личностями. Эти личности получают силу, власть и поддержку хозяев этих предметов, в обмен на снятие с настоящих хозяев части забот, связанных с организацией неучтённых и меняющихся факторов. Под неучтёнными факторами, подразумеваются смертные – самостоятельно мыслящие существа, пользующиеся этим миром как своим домом, без малейшего представления о масштабах игры под названием жизнь.
— Значит ли, что хозяевами этих, назовём их «волшебными» предметами, являются архонты?
— Стихии! — терпеливо поправил меня старейшина. — Архонты – это те, кто постиг суть вещей раньше остальных и использует «волшебные» предметы для своего и всеобщего блага. Они такие же люди, как и все живущие на планете и вне её, только намного старше и мудрее.
— Архонтов двенадцать? — уточнил я на всякий случай.
— Главных стихий, управляющих жизнью нашего уголка космоса – двенадцать. Юпитер – бог громовержец – царь богов и прародитель остальных стихий, Сатурн – бог времени, Солнце –бог света, Луна – богиня флоры и фауны, женственности и плодородия. Венера – богиня красоты и любви, Марс – бог войны, Меркурий – покровитель торговли и обогащения. Все они заняты строительством материального мира. Семь богов на небесах, четверо – в хаосе нижних миров. Имена этих четырёх стихий известны каждому – земля, воздух, вода и пламя. Архонты рождены мыслями земной цивилизации в нижнем мире и одновременно являются – частью высшего плана, слугами высших сил и земными наместниками их.
— Не хватает одной Стихии, — поправил его я.
— Это как раз загадка. Известен ли тебе смысл слова квинтэссенция?
— Что-то вроде внутреннего стержня человека, его природа, — пробормотал я, не понимая, причём тут это.
— Дословно, «квинта эссенция», в переводе с греческого – пятая сущность или пятая стихия. Эфир, пронизывающий весь мир. Сила без которой не возникли бы все остальные, главный надзиратель, отец остальных и…  В общем, Пятый Архонт, соответствующий земной роли пятой стихии, мне неизвестен. Он всегда в тени, иногда его называют Князем сего мира.
Змее-человек умолк, задумчиво играя с медальоном свисающим на серебряной цепочке с шеи. Удивительной красоты вещица бросала сверкающие отблески, когда грани двух неестественно огромных кубических бриллиантов попадали в лучи света. Вот, значит, с кем я ввязался в драку! А стоило ли так затеваться, когда не имею ни малейшего понятия о последствиях своих деяний? Стоило! Превращение людей в безличностных роботов – это преступление, какими бы высокими целями оно не оправдывалось. Пока он не сказал мне ничего, что могло бы помочь вернуть Спина. Пора вернуться к теме, а то, всё вокруг да около.
— Так, что я могу предложить в обмен за жизнь моего друга? — поинтересовался я.
— Тебе нечего мне предложить. Кроме… а сделай милость! Поклянись остаться моим учеником до тех пор, пока не разрешу тебе покинуть меня.
Видя протест, отразившийся на моём лице, он добавил к сказанному следующее:
— У тебя в руках символы Стихий воды и огня. Есть ещё. Символ воздуха – по виду, подобие крыльев или бумеранга, сделанный из неизвестного нашим наукам металла, который легче воздуха. И ещё, символ земли – сделан из самых твёрдых кристаллов планеты – двух кубической формы бриллиантов. Ну, как, уговорил?
Что можно было возразить? Патовая ситуация. Я поставил себе цель освободить разум жителей планеты от рабства, путём смещения и уничтожения тайного правительства, а один из этих самых, тайных правителей, предложил мне учиться у него. Парадокс. Если я не соглашусь, Спин может оказаться навсегда в небытии, если соглашусь, но предам при первой возможности… Никогда ещё я не нарушал клятвы. Выбраться из этого рабства будет трудно, если не сказать – невозможно.

*   *   *
Дальнейшие отношения показали, что змей-архонт слово своё сдержал лишь номинально, а фактически меня надул. Поэтому у меня с души отлегло: можно будет в свою очередь слукавить, без угрызений совести и прочих неконструктивных мук, приносящих порядочным людям беспокойство. Рецепт старейшины змее-людей заключался в том, что мне придётся своей рукою оборвать едва теплящуюся жизнь Спина тем самым роковым дротиком, будь он трижды неладен. «Твой друг сражён на ментальном плане, – объяснил мне он. – Его сущность разъединена. Физическое тело удерживает его здесь частично, а остальные составляющие тонкого тела давно в совершено ином месте».
Не ведая и не желая, я стал обладателем двух из четырёх атрибутов власти архонтов. Одним из них я должен был воспользоваться и стать убийцей. А может, освободителем? Я колебался, не зная верить ли мне в могущество этих инструментов, или нет. «Змею-искусителю» не верить оснований не было, кроме того, я понимал, что он именно искушает меня ощутить могущество, примерить его к себе, и как знать, может быть рассчитывал принять меня в этот самый тайный и самый бесчеловечный клан деспотов, равных которым Земля не знала за всё время развития нашей цивилизации.
«Школа» проводилась старейшиной в основном в виде лекций, с помощью индивидуального голо-усилителя, в моём больничном номере. В городе мне никто не собирался предоставлять жилище, да я и не стремился к этому, принимая своё положение иностранца, как неизбежное. Раз в несколько дней, старейшина удостаивал меня личной аудиенции. Таскать с собою атрибуты власти архонтов я прекратил, когда убедился в их индивидуальной верности лично мне. Произошло это спустя неделю, после первой нашей встречи со старейшиной. Кем был тот змее-человек, обнаруженный мною мёртвым в моём помещении, после пробуждения, я так и не узнал. Шенкар, вызванный мною, выглядел растерянным и сконфуженным. Он в свою очередь вызвал охрану, которая после короткого осмотра места происшествия, помогла погрузить тело неизвестного на механизированные носилки.
Не долго думая, я пришёл к выводу, что знать об этих опасных предметах могли только двое – Шенкар и старейшина. Следовательно, неудачная попытка украсть, могла исходить только от них. Учитывая, что сказал мне старый змей об этих предметах, это больше походило не на попытку кражи, а на проверку их подлинности. Общество подземных жителей казалось мне высоко продвинутым во всех смыслах, теперь же открылась слабость в их кажущемся превосходстве. Нет, до совершенства своих родичей, встреченных мною на Свасти, им было так же далеко, как и людям Земли. Неспроста же одним из тайных верховодов земного общества оказался представитель этой древнейшей расы. Инцидент с обоюдного молчаливого согласия забыли. Всем он принёс кое-что полезное: старейшина убедился в подлинности атрибутов, я в своём превосходстве. Только погибший получил не совсем то.
В свободное время, я просиживал возле Спина, надеясь вновь уловить какое-нибудь откровение из «не знаю какого» мира. Но, он больше, ни разу не подал никакой мысли. Это удручало: мне предстояло сделать самостоятельный выбор, но я избегал этого, рассчитывая получить помощь от друга. Пугало и неизбежное одиночество в этом мире. Я так привык к надёжному плечу старшего товарища, так полагался на его помощь в самых сложных ситуациях, а теперь я остался один с недовершённым до конца делом. Как мне сейчас нужен был его совет! Ведь я фактически запутался: мне бы следовало искать способ избавить мир от своего нового наставника, а я с неподдельным интересом впитывал его знания и мотал, как говориться, на ус. А перенять знания, даваемые мне задаром, было очень важным делом. Чтобы победить своих врагов, следовало понять их.
Не буду скрывать, больше чем желание понять их устремления к бесконечной жизни и бесконечной власти, мною постепенно овладевало иное чувство – любопытство и жажда знаний, скрываемых от каждого жителя планеты, за малым исключением. Этого невозможно было узнать даже в планетарной библиотеке, поскольку ключи от того, что мне преподавалось, искусно перепутывались самими землянами, с их желанием громогласно выразить исключительно своё миропонимание, часто являющееся заблуждением. Ложные и ошибочные знания переполняли земную планетарную информацию, заваливая зёрна истины бесполезным мусором. Я бы не стал загромождать твой разум читатель тем, что поведаю дальше, но не могу отказаться от желания поделиться крохами истин, доставшихся мне по воле случая, а так же, воле друзей и врагов. Всё же это моя жизнь и моя судьба. Хочется верить, что она искрит в бесконечной пучине других жизней не напрасно и не просто так. Если кому-то покажется это уже слишком странным или запутанным, всегда можно закрыть книгу или нажать на нужную кнопку в своём компьютере.
Переходя к учениям старейшины змее-людей, хочу лишь предупредить читателя о том, что каждый разум, несущий свой огонь в мире грубой материи, неповторим и отличен от разума другого, даже разума самого близкого нам существа в этом мире. Взгляд человека-землянина видит планету или звезду там, где другие существа видят что-то иное. Мгновенное перемещение в пространстве – всего лишь человеческое объяснение необъяснимого, но вполне понятного расами существ, наделенных иными органами чувств. Оковы эгрегоров, создаваемых нами по близким нам понятиям и близкой по духу философии, не просто скинуть. Они удерживают сознание в клетке безысходности сильнее любых стальных решёток. Существа пятого или шестого измерения запросто манипулируют своими ментальными телами. Знание о том, как проявиться в любом мире, для них является неотъемлемым умением, как для нас ходить, или сморкаться. Мы воспринимаем их "материальными" потому, что наше сознание работает на той же частоте, на которой существует весь порождающий нас физический мир.
Игра Василисы в «её мир», есть не что иное, как переход в иную частоту сознания. С иной частотой, словно на другой волне радиосвязи, реален любой иной мир, наравне с исходным.  Оказавшись  в совершенно другом месте, личность,  оснащённая сильной энергетикой, может строить свой мир, который станет для прибывающих в него новым реальным миром. Чем совершенней его законы и детальней строение, тем он реальней. Самые совершенные миры строятся не в раз и не одним существом, а группой личностей, объединённых общей целью, которые находятся на уровень выше мерности создаваемого мира. Для одних, из этих существ, новый мир – любимое творение, для других – источник различных энергетических ресурсов. Несхожесть интересов создателей приводит к противоречиям, выливающимся в войны, в постоянное совершенствование и поиску новых решений. Земные архонты и есть материальные посланцы существ-создателей, плавящих и переделывающих своё творение ежесекундно, с целью довести его до совершенства. Но они тесно связаны и с обратной стороной – миром низших проявлений жизни, миром иной частотности,  (нашем случае – астралом), являющимся отстойником неудачных конструкций, плавильней иных форм, и одновременно их основой. И этот мир тоже нужно поддерживать, кормить, а забота о его пропитании лежит всё на тех же архонтах. Как говориться, назвался груздем – полезай в кузов.
Старейшина охотно посвящал меня в тайну рождения и становления Вселенной, и его слова странным образом перекликались со знакомыми каждому сказками о Кощее и его волшебном яйце, оберегаемом им вечность, но всё же, разбитом и излившимся светом непостижимым и лучезарным. Светом, разлившимся семью оттенками, семью братьями и сёстрами, а так же слиянием некоторых пар друг с другом, родственными и различными по своей частотности и вибрациям, ознаменовавшими своим рождением Начало, которое своим творчеством наполнило бесконечность Тьмы небывалой и неповторимой жизнью. Те, кого наши предшественники – древние философы называли Архонтами – были первыми материальными воплощениями стихий на Земле. Людьми, среди людей. А может быть, ещё раньше их называли Атлантами, число которых так же равнялось двенадцати. Этот момент я признаться, так и не понял до конца, толи из-за различия нашего с ним восприятия, толи по своей неподготовленности к его терминологии, которую сейчас пытаюсь перевести на доступный современникам язык письма и звуков.
Общеизвестно, что каждый может наблюдать радугу в небе, разложить белый свет в спектроскопе на составляющие семь цветов, восхититься красивой музыкой, состоящей так же из семи нот, сопоставить их с семью издревле известных планет, ассоциирующихся с силами стихий и лёгших в основу астрологии. Сами астрологи трактуют основы характеров в зависимости от влияния планет на дату рождения, не афишируя предназначения стихий, скрывающихся за названиями. Парадокс в том, что мы только смотрим, слышим, говорим, но не понимаем смысла этого единства. Нас не затрагивает смысл легенд и преданий, если он не обещает ощутимую прибыль, нас не интересует природа света, электричества, если постижение этих вещей приведёт к пересмотру учебников и авторитетов. Люди до сих пор предпочитают с идиотским упорством спорить о том, существует ли бог и чья молитва правильнее, не видя создаваемое и поддерживаемое кем-то ежедневно и ежеминутно чудо жизни. Вместо прозрения, на которое и время то много не нужно, люди безумно и без зазрения совести, походя, уничтожают частицы этого чуда, включая самих себя.
Когда я дошёл в своих рассуждениях до вывода, что большая часть человечества Земли просто безумна, то закралось сомнение в первоначальных целях и устремлениях. Не то, чтобы я стал считать кураторство земных архонтов правильным и необходимым, но уже не таким вредным, как это казалось раньше. Наверняка, старейшина именно этого и добивался своими лекциями, чтобы изнутри ослабить мою волю к борьбе. Только одно оставалось не ясным: зачем столько суеты? Не проще ли им было меня просто убить? Настал день, когда я спросил его об этом напрямик.
— Не проще, рассудительный ученик мой, — парировал старейшина, ничуть не удивляясь вопросу. — На это есть ряд причин. Первая, ты пользуешься гостеприимством нашего народа, а народ не поймёт твоей внезапной смерти в гостях. Второй вариант, изгнать тебя и организовать твоё убийство наземными профанами, вне досягаемости юрисдикции подземного народа, и главное, оставить сакральные предметы, которыми ты завладел, бесхозными – деструктивен. Остаётся вариант третий – убить тебя архонтам самолично, чтобы вернуть свои атрибуты и свою власть.
— Тут, уже я не понял! Я что не убил повелителей огня и воды?
— Проговорился старый! — деланно посетовал старейшина, прибавив своим глазам багрового оттенка. — Но, с другой стороны, ты и сам всё скоро поймёшь. Ну, подумай! Или я зря трачу своё время на тебя, и ты не так и сообразителен, как показалось мне?
Он явно насмехался, пытливо следя за моей реакцией. А мои подозрения на этот счёт, давно искали подтверждения, и вот я их получил. Мне всегда казалось странным, что некоторые личности обладают информацией и знаниями, значительно превышающими время жизни среднестатистического долголетия, чтобы успеть их получить. Не могут же материальные существа рождаться с уже развитым, заполненным под завязку мозгом  (оперативной памятью, если переложить на компьютерный язык), историческими, политическими и финансовыми знаниями. Остаётся единственный вывод – все архонты клоны, как и я! Так всё просто оказалось, даже смешно. Почему я раньше не подумал о таком простом способе бессмертия?
— И давно вы правите миром? — вырвалось невольно.
— Дольше, чем ты можешь себе представить.
— Со времён Атлантиды?
— Раньше. Значительно раньше, — вздохнул вдруг он с какой-то отрешённой усталостью и перешёл к рассказу:
«— это Атлантиду назвали в честь двенадцати братьев и сестёр Атлантов, а не наоборот. Именно там они построили самое продвинутое общество, принимая во всех начинаниях непосредственное участие, бескорыстно делясь своими знаниями и умениями с населением. Тогда ещё не было подземной страны в её теперешнем состоянии. Мы жили на поверхности, как и гуманоидо-люди. Вначале мы были намного больше развиты, чем вы. Нам доставляло удовольствие учить вашу расу и самим учиться кое-чему у вас. Но телесные различия, к сожалению, играют немаловажную роль в доверии и взаимоуважении. Народы наши разрастались, численность стала превышать численность сегодняшнего населения Земли на порядок. Началась нехватка ресурсов и главным образом, нехватка кислорода. Приспособить тела к избытку углекислоты удалось не всем, тогда и начались войны, постепенно переросшие в противостояние Змее-человеков, гуманоидо-человекам. Оружие, применявшееся в ту войну, превосходило сегодняшнее во много раз. Горела земля, горела вода, сам воздух горел, не оставляя шансов не только на победу одних над другими, но и на выживание. Вот тогда мы и заперлись в своих городах, отказавшись от взаимоуничтожения. Гуманоидо-люди устроены не так, вы скорее погибните все до последнего, ради победы. Победа любой ценой – любимый девиз вашего рода. Мы мудрее. Мы создали вам видимость победы, и вы успокоились.
Численность населения тех, кто выжил, упала сама собой. Многие погибли, многие перестали воспроизводить потомство по причинам последовавших болезней. И тогда мудрецы обеих сторон, поддерживающие связи, несмотря на войны и непонимание, пришли к выводу, что без искусственной регулировки общества изнутри, существование обоих цивилизаций невозможно. Связи с космическими силами, самых продвинувшихся из наших народов особей, тогда ещё были достаточно крепки. Мы двигались по пути познания самих себя совместно со Стихиями – бывшими первыми среди нас. Они не были чужеродными существами для смертных, как это происходит сейчас, они были сёстрами и братьями нам, прародителями и некоторые даже нашими детьми – то есть, нашими созданиями, обогнавшими нас по пути восхождения в иные мерности. Вариант единого правительства, обличённого властью могущественных стихий, показался самым приемлемым. Воспользовавшись упадком в земном обществе, драконо-люди получили своё, окончательно присоединив планету к империи. Но, это всего лишь один из факторов мировых взаимоотношений, он не смутил нас тогда. Мы пошли на него осознано, чтобы избежать больших бед и не напрасно: с недавних пор империя ослабила свою хватку, а земляне получают всё большую и большую свободу в торговле на межзвёздном уровне.»
— И вот пришёл ты! — вдруг ни с того, ни с сего, старейшина простёр указательный палец в мою сторону и вонзил свой пылающий взор в меня. — Ты хочешь разрушить то, что сохраняло равновесие на протяжении десятков тысяч лет! Неужели ты умнее нас, что ставишь мир на грань катастрофы в то время, как катастрофа и так в самом разгаре? И знаешь, возможно, да. Умнее. Впервые стихии не возражают и не мешают этой внутренней войне. Они не приняли нашу сторону – сторону созданной ими же самими земной власти. Но они не приняли пока тебя и твоих помощников!
— О чём это ты? — удивился я последней фразе.
— Не нужно делать вид, что не понимаешь! Только что я получил информацию: атрибут, повиновавшийся архонту – повелителю воздуха, похищен, а сама повелитель убита.
— Архонт – женщина? — вырвалось у меня. — Но я понятия не имел…
Кажется, он не верил мне, а открывать свои мысли я больше не желал, слишком всё усугубилось непонятным обвинением. Важно было лишь одно: в игру вступила какая-то третья сила, а между мною и старейшиной змее-людей возникло тщательно скрываемое недоверие. Он опасался за свою жизнь, а я ожидал покушения на себя со дня на день. Было от чего в очередной раз впасть в депрессию. Одно только удерживало меня – моя семья, незримо для окружающих, помогающая и поддерживающая меня. Василиса частенько приглашала меня в свой мир, приводя иногда Олеся. Для него это было ново и не совсем понятно, но он старался изо всех сил освоить премудрости, которыми владела сестра и отец.
Лекции старейшины прекратились, наверное, он был сердит на меня. Отпускать тоже не спешил, а я верный данному обещанию не покидать город змее-людей без его разрешения, держался до последнего. Шенкар относился ко мне с пониманием и иногда составлял мне компанию в беседах, скрашивая моё затворничество. От него мне удалось понять проблему, возникшую со Спином. Как известно, физическое тело связано с эфирным информационными каналами, называемыми знатоками – чакры. Пока эта связь не нарушена окончательно, смерть не постигнет материальное тело. Его желание жить, а так же, (как я догадывался), где-то находившиеся законсервированные мозг и сердце, как и мои, работали, и поддерживали эту связь. Клонированное, но обездвиженное тело в мире этом служило теперь якорем, не позволявшем сдвинуться, ни в одну, ни в другую сторону. И всё же, я надеялся вернуть его разум сюда – в этот мир, поэтому с опаской поглядывая перед сном на дротик, я откладывал его в сторону.
Уже давно я пытался войти в контакт с силексианами. Ничего не получалось. Они играли в свою игру, так и не понятую мною пока, и вступать в разговоры не желали. Эта игра подчинялась каким-то правилам, которые я не знал, что очень напрягало и разжигало азарт. Если они ухитрились перетащить меня сюда из мира мёртвых, значит, рассчитывали получить своё именно через меня. Подопытным кроликом быть неприятно, но выхода не было. Неожиданно последовало приглашение на аудиенцию от старейшины, когда я уже перестал этого ждать. На этот раз, он был благодушен, от сердитости не осталось и следа.
— Я должен был всё проверить, — пояснил он своё долгое игнорирование моей личности. — Убийство ещё одной женщины-архонта к тебе не имеет прямого отношения. Это было делом одного из отделов Службы безопасности. Кто их навёл на подобную мысль, ещё предстоит выяснить.
— Очень интересно, — согласился я с ним. — Неужели ваше владычество стало надоедать и другим?
— Такое иногда происходит, поднимается край занавеса и один или несколько из нас вынуждены менять тело и вступать в поединок, для сохранения своей власти. Уверяю тебя, никому из непосвящённых ещё ни разу не удалось сменить нас на нашем бессменном посту. У тебя больше шансов, чем у твоих предшественников.
— Я чем-то важен для вас архонтов? Может быть, требуется новая кровь, для разбавления застоявшейся?
Мне показалось, что юмор он не оценил. Возможно, он его вовсе не понимал или не желал тратить своё драгоценное время на пустое? Вывод оказался преждевременным, я снова ошибся. Юмор он уважал, но на сатанинский лад.
— Новая кровь регулярно используется по назначению. Как я уже упоминал, астрал нуждается в энергии и в кормежке так же, как и любой мир. А энергетический кризис – проблема перенаселения миров. Мы её стараемся регулярно исправлять, но не своими руками. Так уж повелось, что ненужные люди сами убирают ненужных.
— Вы их сталкиваете лбами и потираете руки от наслаждения смертями!
— Ошибаешься. Мы только предлагаем им убраться из мира живых навсегда, они сами принимают решения. А наслаждения, как ты правильно заметил, испытывают номинальные правители стран и прочий человеческий мусор. Мы принимаем неизбежное и единственно правильное явление, под названием смерть, как есть.
— Объясни, старейшина, — потребовал я, сбавляя тон, который непроизвольно перевалил в агрессивное русло.
— Кто воюет? Профессионалы, подписавшие контракты. Кто гибнет? Они же. Почему они согласились взять в руки оружие? Потому, что другого не умеют и не хотят выполнять иную работу, потому, что агрессивность – их жизненное кредо. Кто принимает решения о начале военных действий? Правительства, которым мы предлагаем выбор между безвестностью, скукой жизни без больших рисков, больших денег и гаремов доступных женщин – с одной стороны, а с другой – все блага, перечисленные мною, плюс долгая память в истории. Кто отправляет на войну людей насильно, призывая в ряды будущих трупов, молодняк неготовый убивать себе подобных? Руководители государств и армий! Мы лишь предлагаем варианты выхода из кризисов, варианты сдерживания безумия, охватывающего большинство, варианты сохранения планеты от полного истощения, варианты сохранения долгого владычества. Они выбирают. За неправильный выбор каждый сам несёт ответственность по закону, установленному и поддерживаемому «Двенадцатью». Правильный выбор поднимает каждую индивидуальность на новую ступень. Тебе повезло, ты не смог убить архонтов, так как мы бессмертны. Иначе бы и сам предстал однажды перед палачом. Впредь, я думаю, ты будешь аккуратнее с выбором средств, для торжества своих идей!
Он явно не отступал от какой-то своей цели, в отношении меня. Он продолжал делиться сокровенным, не опасаясь использования мною знаний против них – архонтов. Что за хитрую игру он ведёт? Признаться, мне это уже надоело, и я решил подвести черту.
— Зачем мне всё это? Архонты хотят моей лояльности и содействия?
— Мы не хотим препятствий с твоей или чьей-то ещё стороны. Со временем, сам определишь, с кем тебе идти и куда. И в качестве информации к размышлению: завладевший атрибутом воздушной стихии обнаружен. Он будет уничтожен, независимо от твоего противодействия или нашей воли. Отныне ты свободен в своём праве, покинуть наш город и идти своим путём.

*   *   *
Я снова предоставлен сам себе. Я больше не гость и не пленник подземных жителей, о которых почти ничего так и не узнал. Наверное, они несут в себе ген отвращения к людям, отплатившим их далёким предкам неблагодарностью. Секрет проникновения в жилище третьего архонта, я между делом выяснил. Закрывание глаз при входе, было разводом чистой воды легковерных, но не меня. Пока старейшина игнорировал мою личность и проверял меня как мог, я в свою очередь, подробно проверил его манипуляции, включая библиотеку самих змее-людей. Помощь мне в этом оказал снова Шенкар. Никаких устройств охраны там не существовало, кроме одного: озеро, по которому меня доставляли на плоту, имело своих собственных обитателей – рыбок пираний, а пловец, по совместительству являлся их укротителем. Но это так, к слову. Проникать в жилище старейшины с целью убийства и присвоения его бриллиантов мне расхотелось давно, даже в фантомном образе. В этом он своей цели достиг.
К тому же, по старой памяти, я питал уважение к своим спасителям, и платить им чёрной неблагодарностью, пока не мог себе позволить. Если только не найду иного способа остановить этих бессмертных. С помощью команды наземных медиков, прибывшей сопроводить меня, куда мне заблагорассудится, я погрузил беспомощное тело Спина в транспортную капсулу. Заблагорассудилось мне туда, где нет цивилизации. Этого пути никто из сопровождавших меня сограждан, не знал. Но как оказалось, знал Шенкар, прекрасно уловивший мои воспоминания об убежище в Центральной Сибири. Он передал мне код, который я должен был мысленно ввести в управление капсулой, а так же на прощание пожелал долгой жизни. Как много он знал, однако! Наверняка он был посвящён в тайну архонтов и наземной организации сопротивления Службе безопасности. Все на моём пути играли какие-нибудь роли, роли которые всё больше и больше запутывались в моём сознании. Временами мне казалось, что весь мир играет со мной, дурача и хохоча от своих проделок. Чтобы уберечь разум, я дал себе слово – отныне играть только сам за себя. Довольно непонятных указаний. Вадим Синицын самостоятельное существо и сам разберётся, что ему нужно и с кем дружить.
Хрипатый встретил меня в пустоте подземного древнего убежища и погрузил долгий взор в лицо бессознательного Спина. После, возвёл печальный взгляд в потолок и предложил следовать в общий зал, но я отказался.
— Мне нужно проводить нашего друга в иной мир. Он не хотел бы сделать это из каменной тюрьмы.
Хрипатый понимающе кивнул и покатил носилки в другую сторону, туда, где находился прежний выход на поверхность. Похожий на шлюз выход с двумя дверями пропустил нас навстречу свежему ветру и зелени. Я так давно не видел ничего кроме сводов подземелий, что даже слегка зажмурился от солнечного света. Весна бушевала неистовством красок и ароматов цветения. Безлюдная местность, – кусочек нашей планеты неосквернённый человеческой деятельностью, – что может быть лучше для ритуала проводов друга. Это было неширокое и длинное плоскогорье, с отвесными скальными краями, обрывающимися вниз. Подняться сюда, представлялось сложным, не имея в запасе вертолёта. Вот почему этим входом давно никто не пользовался. Собравшись с силами, я поднял тело и понёс его к ровной площадке, покрытой мшистым ковром. Заготовленные слова прощания застряли в горле. Он всё одно, не услышит. Дротик, обагрённый когда-то кровью низвергнутого мною убийцы, взметнулся в моих руках вверх и опустился, вонзаясь остриём в обнажённую мускулистую грудь. Удар был не сильным, я так и не смог настроиться и нанести полновесный удар, чтобы сразу оборвать теплящуюся жизнь этого ещё недавно сильного и могучего тела друга. Заострённый наконечник попал в ребро и, соскользнув, пропорол неглубокую рану. Тело Спина содрогнулось, словно боль вызвала агонию. Кляня себя за трусость и неумение владеть простым оружием, я поднял дротик для повторного удара.
«Остановись»! – прозвучал мысленный окрик. Мысль, взорвавшаяся во мне, принадлежала сыну. «Остановись, папа. Всё уже сделано», – ещё одна мысль вдогонку первой, – Василисы. Я прирос к месту, поражённый этими окриками сильнее, чем видом моргнувших глаз Спина. Взгляд его наполнялся на моих глазах разумом, с примесью боли. Наконец, обежав круг, зрачки остановились на моём лице, а губы попытались улыбнуться.
— Прости! — невольно сорвавшийся крик разнёсся по окрестности и улетел вдаль с  шумом ветра. — Прости, друг. Не вышло из меня палача, — добавил я, прижимая ладони к только что проделанной мною кровоточащей ране на его груди.
«Как же меня вновь обвели вокруг пальца! – злая мысль разрывала голову, огнём разжигая ненависть к архонту, надоумившего меня на этот поступок. – Ну, теперь не жди от меня пощады, чёрный змий»! Хрипатый, издали наблюдавший за моими действиями, поспешил на помощь. Вместе мы подняли и понесли Спина к двери, имитирующей скалу. Правда до койки дотащить его нам не удалось, он брыкнулся и, опустив ноги, пошёл сам. Поколдовав у камина, смотритель убежища получил перевязочные средства и мы с ним вдвоём перебинтовали рану Спина, а затем устроили пир – в разумных пределах, для его организма, отвыкшего от пищеварения.
Когда он уснул, у меня состоялся сеанс связи с детьми, который поверг меня в шок. Это Олесь каким-то своим методом изменил поражающую силу атрибута повелителя огня, направив его по энергетическим связям тела к ментальному «я» Спина. Результат вышел прямо противоположный, спрогнозированному старейшиной змее-людей. Эту подсказку брату дала Василиса. А вот где она узнала о такой возможности оживления Спина, она не смогла объяснить. Устроившись у стола с телемозгом, я перерыл планетарную библиотеку в поисках хоть чего-то похожего, но безрезультатно. Ответ мог заключаться только в том, что кто-то могущественный был на нашей стороне, но сделав дело, снова канул в тень.
Пока Спин восстанавливался, я собирал сведения о происходящем в мире и проводил сеансы связи со своими агентами, указывая новые приоритетный цели. Цель номер один заключалась в новом обнаружении всех известных уже архонтов, плюс возможного места их встреч. Ведь должны же они были хоть иногда встречаться, для координации действий и планирования своих операций. С первым пунктом – ситуацией в мире справлялся интернет, вернее просмотр новостей различными пользователями. После осмысления информации отдельными личностями, она систематизированная мгновенно оседала в информационном поле планеты – в её планетарной библиотеке. Телемозг выдавал мне уже окончательную информацию, прошедшую уточнения в едином и окончательном варианте. Дальше оставалось скрипеть своими собственными мозгами и делать выводы.
Выводы были, мягко говоря, обескураживающими. А именно: агрессивность поведения граждан единого государства Земля увеличивалась ежеминутно. Накал страстей распространился с реально пострадавших и потерявших своих близких, на каждого мастера у станка и домохозяйку у плиты. Отсутствие границ лишь усиливало страх потерять свою собственность и желание вооружиться как можно скорее и лучше других. Транснациональные корпорации диктовали политику, контролировали рост цен на свою продукцию, но не контролировали новые витки всемирной инфляции. Всё это напоминало огромный сумасшедший дом, с разницей в отсутствии медикаментов для лечения безумия. Зато климатические катаклизмы, словно впали в спячку. Всё в этом направлении шло ровно – без тайфунов, землетрясений, лесных пожаров и резких перепадов температур. Даже эпидемия сезонного гриппа, решила текущую весну пропустить мимо.
«Ага! – отметил я сам для себя. – Видать, архонты баловались атрибутами не совсем правильно. Вовремя они лишились своих игрушек!» Конечно, лишение их атрибутов власти не лишает их власти над умами, и это создавало новую проблему, которая опять не хотела решаться. А ещё этот четвёртый атрибут – воздуха! Не вовремя у меня появился конкурент. Судя по всему, та дама, что повелевала воздухом, имела чуть больше власти среди четверых – ведь ветер способен направить пламя и волны туда, куда ему укажут! А ещё, я так и не узнал, что творит атрибут земли. Пора было вновь побеседовать с Алексеем Викторовичем. Как только я подумал об этом, то принялся искать способ связаться с ним. Отсутствие договорённости о паролях и явках имеет преимущество перед врагами, но усложняет задачу самому себе. Нужно признаться, я так и не придумал, как выйти на него и ограничился передачей соответствующего сообщения Ляо Демину, и агентам.
Утро нового дня ознаменовалось появлением в зале Спина. Я был чрезвычайно рад ему, как и Хрипатый. Эта встреча оказалось посвящена вопросам и ответам, вопросам и недомолвкам. Если Хрипатый остался, в целом, удовлетворён, то я нет. По виду Спина, тоже было видно, что его что-то гнетёт. Когда мы остались вдвоём, а Хрипатый занялся своими делами по поддержанию порядка в убежище, Спин подмигнул и вдруг спросил:
— Какая мода на песни царит в нынешнем обществе?
— Как никогда вольная, — ответил я. — Кто-то предпочитает ковбойские напевы под банджо, а кто-то частушки под балалайку. Неужели всё так серьёзно, что мы начнём сейчас петь песни?
Вместо ответа, он поднёс палец к губам и кивнул в сторону выхода. Второй раз я оказался вне каменных стен этого убежища. Спин шёл вперёд, немного тяжеловато переступая ногами. Наверняка он и чувствовал себя так же тяжело, после обращённой смерти и ранения полученного от моей руки. Я чувствовал себя тоже слегка погано, вина не оставляла. Наверное, он именно поэтому не стал прибегать к телепатическому общению. Толку в этом от человека не способного справиться с эмоциями никакого. Сам он не проявлял ко мне ни обиды, ни благодарности. Как всегда сдержан и сосредоточен.
— Ты поступил так, как не поступил бы ни один известный мне человек. Ты сделал всё на редкость правильно, Вадим. Иногда обстоятельства сильнее наших помыслов, и приходится играть картами, сданными тебе на руки шулерами.
— Я виноват, что не смог найти другого решения, но ведь ты снова жив? Прости меня, что подверг такому испытанию.
Он поглядел несколько недоумённо мне в лицо. Было видно, что он и не думал меня упрекать, он думал о чём-то ином. 
— Ты сделал то, что я сделал бы для тебя, окажись ты в безвыходном положении. Видимостью обиды на тебя я перекрыл твою воображаемую вину передо мной. Так это работает для соблюдения ментального равновесия. Имей в виду на будущее.
Пока я хлопал глазами, усваивая неожиданно полученный урок в манипуляции тонкими энергиями, он сделал ко мне шаг и по-дружески обнял за плечи. Я в ответ шутливо спросил:
— А если бы я случайно наступил тебе на ногу, ты в ответ наступил бы на мою?
Спин серьёзно кивнул. Повернувшись лицом к ласкающему кожу ветру, он некоторое время вдыхал его полной грудью, словно безмерно радовался ему и жизни, нежданно вернувшейся вновь. Мне не казалось, что существо, повидавшее и испытавшее безмерно много в этой вселенной, может так радоваться очередной отсрочке перед неизбежным. Я оказался прав, когда он вновь обернулся и поглядел на меня, в его затуманенных глазах застыла боль, которую он, наверное, слишком долго прятал за бесстрастностью, привыкнув к ней, но не успев на этот раз спрятать.      
— С момента моего пробуждения здесь, меня не оставляет чувство постоянной слежки. Меня раскрыли вплоть до очень отдалённого происшествия, изменившего мою жизнь и сделавшего меня тем, кем я являюсь последние столетия. Тот, кто предстал перед нами в образе дикаря, таковым не является.
— Я знаю, все они относительно бессмертны. Их называют архонтами, они находятся в доверительных отношениях с четырьмя стихиями Земли, попутно играя роль всемогущих и мудрейших правителей.
Спин посмотрел на меня с интересом и сделал знак продолжать. Я пересказал ему всю захватывающую историю, которую он пропустил, находясь между этим и другим миром. Слушал он внимательно, не отрывая широко раскрытых глаз от моего лица. Я знал, что сейчас он анализировал и складывал два и два, чтобы получить четыре. Когда я закончил, он ещё долго обдумывал  мои слова, расхаживая от одной кривой берёзки к другой. Широко раскрытые глаза его постепенно сужались, а на лице вновь промелькнула боль. С ним явно произошло что-то нехорошее, начавшееся там – в дворце-музее африканца. 
— Поделись, в конце концов! — не сдержавшись, воскликнул я. — У меня уже голова слегка кружится. Ну, не молчи. Что произошло с тобой, пока ты отсутствовал здесь?
— Я был в ловушке прошлого. Я не мог избавиться от этого наваждения. Это была пытка, которую я сам себе создал и которая, субъективно, продолжалась бездну времени. Я и сейчас под влиянием этих воспоминаний.
— Мы сами создаём Ад свой, да?
— Когда моя родина была завоёвана безнравственными и алчными существами, когда все друзья, которых я знал, погибли или были превращены в механических рабов, остались двое из нашей расы – я и моя возлюбленная. Она была отличным пилотом, она спасла меня в последнюю минуту, перед окончательным уничтожением нашего мира. Ты и представить себе не можешь, на каком высоком уровне творческого и ментального развития находился наш народ! И вот, у нас двоих появился малюсенький шанс начать всё сначала, возродить нашу цивилизацию. Из всех миров, в пределах досягаемости для нашего корабля, только Земля отвечала нужным требованиям. Здесь процветали самые разнообразные формы жизни, среди которых можно было затеряться на достаточный срок. Они и сейчас процветают, но без надежды на восхождение по пути знаний и конструктивного мышления. Ты уже об этом знаешь, их потомки – животные. В ту пору, Земля представляла собою заповедник для сафари иных рас. После гибели Атлантиды, цивилизация землян на долгий срок, уже не первый раз, оказалась вновь погружена в хаос. Благодаря амбициям империи, постепенно начали подниматься из дикости вы – гуманоидо-люди. Королевская семья видела в этом свою выгоду. Разумные животные были предпочтительнее не приручаемых. Идея денег и послужила звеном связующим разные по уровню развития народы, словно кусочки сахара для дрессировки на пути к цивилизованности. Хотя, прежде, ваши предшественники прекрасно обходились виртуальными баллами для учёта труда и распределяемых благ, новая идея насаждалась очень быстро. Основным товаром, импортируемым с Земли, стали сами люди. ДНК гуманоидов ценится в космосе больше любой иной валюты. Хочешь знать почему?
— Интересно было бы узнать, чем мы – слабый вид предпочтительней, скажем, обладателей кругового зрения?
— Тем, что быстро размножаетесь, когда условия для жизни ухудшаются до невозможности. Не обижайся, но это факт. Если остальные расы вымирают в неблагоприятных условиях, то вы – напротив, сразу же начинаете возрождаться, увеличивая свою численность. К сведенью, королевская семья, больше не увеличивается в количестве, необходимом для контроля присоединённых к империи новых территорий. Особи вида породившего меня, нарождались раз в сто ваших лет. Подмечена ещё одна особенность землян, вы плодовиты только тогда, когда не утруждаете разум тренировками и совершенствованием. Это основной ключ к управлению землянами и контролю за ними. Те из вас, кто представляет собой интеллектуальную ценность, привлекаются в качестве подсобных рабочих для развития передовых технологий. Те, кто удерживается в своём развитии на начальном полуживотном уровне, представляют ценность своей ДНК, незамутнённой вкраплениями разврата увядающих рас. В генетической подправке своего вида нуждается каждый индивидуум обширной империи и всей галактики.  Ни одна раса не хочет полностью выродиться. Таким образом, люди Земли это постоянный доход, а так же власть в галактике тех, кто использует вас как рабов. Не говоря уже об использовании телепатически подготовленных землян в качестве солдат для межзвёздных столкновений и освоений новых земель.
— Не совсем складно Спин, — вставил я. — Что же такие всемогущие архонты приняли сторону не своего вида? Им что всё по барабану, будут земляне равными другим или вечными рабами?
— Потому, что Стихиям нет дела до морального облика тех, кто управляет основной массой существ. Их интересуют только управленческие возможности ставленников. Стихии это не одно существо вроде меня или тебя, это симбиоз множества разумов обретших единство. И не забывай главное, они порождены создателем в качестве ближайших помощников, в то время, как мы все плоды их творения. Они занимаются своими делами и находятся как вовне, так и внутри, в каждом уголке мироздания, в каждом существе, даже внутри тебя и меня.
— Мы значит смертные, а они ангелы господни? Вроде Зевса и его многочисленного семейства богов?
— И полубогов. Легенды ничего не скрывают, их просто нужно правильно понимать. Полубогами, если помнишь, называли детей рождённых от связи богов и смертных. И полубоги обладали могуществом подобным своему бессмертному родителю. Говоря сказочными понятиями, мы с тобой и есть полубоги. Архонты это понимают и опасаются за свою власть. Поэтому не вешай нос, Вадим, всё ещё впереди.
Спин, кажется, отошёл от своего расстройства, что меня радовало, пока он говорил, но концовка его рассказа повергла меня в шок.
— Я долго не мог связать личности закулисных правителей с их могуществом. Если бы не узнал столько про архонтов от тебя, и про то, что они реальны здесь и сейчас, я бы во век не приблизился к этой разгадке. Видимо, их умения лежат значительно выше наших, отсюда и власть  над земной цивилизацией. Они своего рода наставники, но наставники абсолютно безжалостные и равнодушные по отношению к наставляемым ими существам. Тогда же, много столетий назад, я оказался со своей любимой в роли редких животных, о завладении которыми мечтали многие. Обладать охотничьим трофеем, которого ни у кого нет – значит прославиться в своём кругу. С тех пор, ещё не зная, кто эти охотники, я их возненавидел и объявил войну на полное и окончательное истребление. Ты Вадим не представляешь, как долго я к этому шёл!
— Твоя любимая погибла на Земле? — уточнил я, хотя уже и так понял это.
— Её звали Стац. Я недавно нашёл её в музее убийцы.


СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

И снова один. Рыщу как волк по родной планете в поисках четвёртого архонта. К моему разочарованию,  от агентуры, пожалованной мне Алексеем Викторовичем, пользы больше не было. Ещё кое-кого из них пришлось выручать из передряг, в которые они угодили, попав в зону внимания спецподразделений недавних политических противников моей родины. Кавардак, царящий повсеместно, помогал вызволять своих агентов из кутузок, суммами со многими нолями. Деньги по-прежнему шли впереди чести, с очень большим отрывом. Можно сказать даже – с превосходящим отрывом. Единая валюта под названием «кубрики» вытеснила все остальные валюты мира в поисках новых хозяев. Чиновники, как известно, всегда являлись самой нуждающейся прослойкой общества, поэтому проблем с поиском «кому отмазать нарушителей» не было. После очередного вызволения Марины и Всеволода, на этот раз в Швейцарии, я посоветовал им посетить родину и там задержаться подольше.
Похоже, мои друзья по «подполью» творчески иссякли, больше отнимая моё время, чем принося пользу. В мире к тому времени многое изменилось: самых воинственных защитников отечеств и интересов политических руководств своих стран, изрядно поубавилось. Несколько мобилизационных призывов, следовавших один за другим, выявили новых желающих славы и денег, которых постигала закономерная награда в виде преждевременных смертей. Наступило некоторое затишье на фронтах – последние новобранцы просто пока ещё не знали с какой стороны заряжать пушки. Прикинув число убывших в иное измерение и число ещё пребывающих сюда, я пришёл к выводу, что до воплощения пункта скрижалей, упоминавшего численность населения Земли, ещё далеко. Чтобы не вздумали на этот раз воплотить в реальность мои оппоненты – архонты, хотелось опередить их. Но архонты тоже не дремали, условный шах мне был объявлен весточкой, о посещении моими детьми подземного мира и аудиенции у старейшины змее-людей. Этим мне явно давали понять – я в их руках и они готовы затянуть удавку в любую минуту.
Какой бы высокой не была цель, когда на кону жизни твоих самых близких и родных людей, то невольно опустишь руки. Я был один против всего мира, в котором потенциальных убийц моего организма было как грязи, но никто пока больше не покушался. Им теперь захотелось перейти к скрытому шантажу. Меня это бесило, в основном тем, что я не мог понять их планов в отношении меня. Я чувствовал, что нахожусь в шаге от разгадки, и чувствовал, что архонты тоже это понимают. Силексиане хранили молчание, как и прежде, на мои попытки контакта не обращали внимания. Трудно было не прийти к единственному выводу – я самый обычный душевно больной. Чтобы окончательно не заблудиться в потёмках своего разума, я предпринял новую попытку встретиться с Катериной. У меня был страх перед ней, как она вновь отреагирует на меня? В конце концов, я объясню ей, что скрыться от слежки невозможно, может быть, она поймёт, и не станет вновь избегать?
Дом на черноморском побережье я отыскал без труда. Был разгар лета и жара доконала меня, пока я добирался на автобусах и попутках до этого рыбацкого посёлка. Василиса знала о моём намерении и одобряла его. Железная калитка, выкрашенная в синий цвет, предательски скрипнула, открывая внутренний дворик переполненный цветами на газонах, примостившихся между плодовых деревьев. На скрип калитки, выскочил и лохматый рыжий пёсик, сразу же своим звонким лаем обличивший в нарушении территории. В сухощавой женщине, выглянувшей из-за угла летней кухни, я с трудом узнал маму Кати. Она меня узнавать не собиралась, приняв за бродягу ищущего угол внаём. Наверное, ещё год назад от отдыхающих туристов не было отбоя, но теперь посёлок выглядел заброшенным горным аулом.
— Работы нет!
Женщина перегородила собой асфальтовую дорожку, с явным намерением изгнать меня прочь. Бобик тоже не умолкал, предусмотрительно облаивая с безопасного расстояния.
— Комната сдаётся? — внёс импровизацию я в заранее подготовленную речь.
Наверное, Катя даже не упоминала обо мне. Не стоило гражданину с чужим лицом нести  околесицу, бог ведает о чём, этой пожилой женщине. Вадика, своего зятя во мне она всё равно не узнает. Изучив ещё раз мою личность, отметив, что одной сумочки на плече явно маловато для приезжего, она всё же смилостивилась над моим измождённым под солнцепёком лицом. Комната в пристройке встретила прохладой. Смыв под душем с себя пыль и пот, я приступил к обхаживанию Марии Степановны, предложив посильную помощь. Подозрение в замысле сбавить объявленную первоначальную цену за постой, я тоже расколол аккуратными купюрами «кубриков». Она заулыбалась и, взвалив на меня прочистку раковины и ремонт поливочного шланга, сама поведала о дочери и её детях. Прервать её оказалось невозможно, дефицит общения давал о себе знать.
— Это в прежние годы жильцов некуда было селить, — скороговоркой признавалась она в очевидном. — Живы ли те, кто имел счастье ночевать в нашем доме? Хорошо, что война нас не касается. После «объединения», море, вызывавшее интерес у всех народов, живших когда-либо по его побережью, больше не нужно почти никому. Тишина и спокойствие у нас, даже голуби и те не залетают.
Ну, конечно, – подумал я. – Столько раздоров вызывали морские пути, столько войн на протяжении известной истории велось на этих берегах за право контролировать торговлю. Теперь торговля, почти полностью перешла в сферу деятельности Гиператлантической корпорации и воевать не с кем и некому. Страны, отстаивающие право своего доступа к морю, получили неожиданное мировое согласие и остались не у дел. Курорты пока не востребованы, в связи с отсутствием отдыхающих –  мировой кризис вмиг не разрешается. Мир рушился на глазах: вместо здоровой конкуренции – рабовладельческий антикоммунизм в самой атавистической форме. Тёща предупредила, во сколько мне следует явиться на ужин и ушла. Я тоже пошёл прогуляться, так и не поняв, где находится моя семья.
Возле берега, выброшенный на камни, догнивал скелет сухогруза, который облюбовали бичи-стервятники. С помощью газовых горелок, они резали металл, отделяя ещё годный для утилизации от насквозь трухлявого, и грузили добычу на самосвал. На меня никто не обратил внимания. Я успел искупаться и высохнуть, пока один из бичей выдохнувшись, соизволил стрельнуть сигарету. Вид у него был потрепанный: половина лица носила следы давнего ожога, одежда в прорехах уже не помнила своего первоначально нарядного вида. Видимо беднягу судьба помытарила изрядно. Лицо его показалось мне знакомым. Курево всегда было при мне – помогало навести швартовы общения, хотя сам я эту вредную привычку забыл давно. Подозрительно приглядевшись к пачке, он принял сигарету и, затянувшись, спросил:
— Импортные или наши?
— Сам знаешь, — ответил я.
Загорелый мужчина усмехнулся, поняв бессмысленность вопроса. Сигареты я купил ещё в Алжире, но слово «импорт» постепенно выходило из моды.
— Всё едино, чуть не забыл! Поди, теперь Филипп-Морис безраздельно травит уцелевших от пуль и вирусов?
По весёлой ухмылке, которая презирала все невзгоды я вдруг признал его.
— Соломин? Ты?
Он скосил глаза на моё лицо, окинул взглядом модную одежду на мне и наконец, процедил, что с папиными сыночками никогда не знакомился.
— Кто тебе сказал мою фамилию и чего тебе нужно от меня? Если адмирал вновь плетёт свои интриги, то держись от меня подальше! Понял?
Он явно меня не узнавал или его сознание не могло позволить ему сделать это – признать в молодом человеке своего старого сослуживца-ровесника. Мне же надоело всюду соблюдать конспирацию. Это же был Соломон! Парень, когда-то подававший надежды в овладении ментальной силой. Что с ним стало?
— Твою фамилию ты сам назвал мне, лед семнадцать тому назад в Полярном, как и кликуху – Соломон. Это же я, тот с кем ты тонул в «малютке». Ну, узнай уже!
Бывший мичман, перевёл взгляд с моего лица куда-то в себя, потом вновь на моё лицо, потом затряс головой, словно отгоняя наваждение и отвернувшись, зашагал прочь. Но, не пройдя и полпути до остова корабля, вдруг остановился и обернулся. Тогда я подошёл к нему и, взяв за руку, заглянул ему в глаза, посылая свою мысль наполненную воспоминаниями в него, он расслабился и всё ещё неуверенно произнёс:
— Вадим? Прости, не помню твоей фамилии. Этого ведь не может быть?
— А что первое ты подумал?
— Что ты вернулся из прошлого времени в настоящее. Потом гляжу, а не очень похож на того Вадима, но всё же похож. Может ты прошёл курс омоложения у герантолога в семействе Ротшильдов?
— Нет, всё проще. Я проспал пятнадцать лет кряду.
Соломин не сводил сияющих и удивлённых глаз с меня. Он верил и не верил одновременно. Вопросы и ответы, воспоминания с перебиванием друг друга. Он опомнился, когда друзья по разделыванию добычи его окликнули. Я сожалел, что так и не успел задать главного вопроса – как он умудрился скатиться в низы общества? Соломин, кажется, умышленно избегал этой темы. Конечно, многое изменилось в мире, военных сейчас частично расформировывают, чтобы ослабить сопротивление народов переменам. Старший над командой газорезчиков не выдержал и приковылял к нам, прихрамывая и опираясь на суковатую палку, которую использовал вместо клюки. Дед с седой щетиной на подбородке, с редкими прядями седых волос, выбивающихся из под чёрной пилотки без кокарды, кинул режущий взгляд на нарушителя. Соломин не дожидаясь продолжения, мигом простился и стрельнув ещё сигаретку, затрусил к остальным. А дед остановился от меня в двух шагах, смерил с головы до пят выцветшими глазами и, сплюнув под ноги, осведомился:
— Чего тебе?
—  Гуляю, твоего мне не надо. Не волнуйся.
Седой, явно тоже бывший военный, судя по выправке и привычке командовать людьми, презрительно вперился в мою переносицу, словно прицеливался. Ноздри его раздувались от сдерживаемого гнева, по щекам перекатились желваки. Не хватало, чтобы выживший из ума старик приложился промеж глаз своей палкой. На всякий случай я отступил на шаг назад и ещё раз попытался его успокоить, с опозданием стараясь прощупать его мысли. Это стоило уже научиться делать на автомате. Палка просвистела в воздухе, запущенная чересчур ловко для хромающего старика и огрела меня по голове вскользь, так как я почти увернулся. В старике не было гнева, а только подозрения и удивление. Удивление одно, зато подозрений много. Наши глаза вновь встретились, и я ахнул про себя, не веря и веря одновременно, как недавно Соломин по отношению ко мне. Это бы мой тесть собственной персоной, хотя и изменившийся до неузнаваемости. Я привык видеть его командором космического крейсера или комендантом гарнизона, всегда подтянутого и гладко выбритого. Сейчас от его образцового военного вида остались одни бесцветные глаза, привыкшие повелевать и заглядывать глубоко внутрь собеседника. Ну, прямо день встреч и воспоминаний!
— Боишься? — вкрадчиво спросил Котов, делая несколько шагов по направлению к валяющейся на песке дубине.
— Не спешу пока на тот свет, — уточнил я, на всякий случай, отбрасывая палку ногой в сторону.
— Зря, — равнодушно ответил тесть, достигнув вожделенной дубины и поднимая её для новой атаки. — Тебе в самый раз пора сдохнуть, чтобы всё загладить. Это ведь по твоей вине мир полетел в тартары.
Зеваки побросали работу и с безопасного расстояния прислушивались, переглядываясь и перешёптываясь, не решаясь подойти ближе. Видимо характер Котова ничуточку не изменился. Изменилось только владение блокировкой мыслей, в самую худшую сторону, он был весь на виду.  В голове, действительно, преобладала кутерьма из воспоминаний, чувств к дочери и жене, вперемешку с двойной жизнью здесь и там. А ещё он намекал, на моё неудачное командование эскадрой боевых модулей в сражении с силексианами в «том» мире. Мне стало его жаль. Я отступил, позорно ретировавшись на тропку, которая вела к домам. Вот незадача, теперь он возобновит своё безумие, едва увидит меня в доме. Неужели мне не удастся встретиться со своей семьёй?
Катю я увидел со спины. Она развешивала на верёвке бельё, которое выуживала из машинки и подавала ей Мария Степановна. Мне тёща послала приветливый взгляд и, толкнув Катю локтём, объявила ей:
— Вот он наш постоялец!
Немая сцена. Я уличён в обмане тёщи, Катя сдвинула брови в негодовании, тесть скоро явится поколотить меня. Я потёр начавшую увеличиваться шишку на темени и без тени фиглярства поклонился. Пора собирать, как говорится, манатки. Детей не видно, остальным я тут не нужен. Я быстро прошмыгнул в отведённую комнату и начал упаковывать недавно распакованную сумку. Как оказалось, преждевременно. Катерина без стука вошла следом и вопросительно поглядела.
— Хотел увидеться с детьми. Не знал, как тебя упросить об этой милости, — буркнул я, опуская глаза, хмурясь не меньше неё.
— И всё?
— Тебя тоже хотел увидеть, Катюша.
Сделав шаг навстречу, я остановился, не решаясь обнять её. Сделалось нестерпимо больно. Ощущалось исходящее от неё раздражение. Тем не менее, она сама обняла меня и прижалась, приникнув головой к груди. Так мы стояли, стискивая друг друга, выпуская душевную боль, которая постепенно истекала, оставляя глубокие царапины там, где гнездилась до этого самого момента. Она подняла лицо, мокрое от слёз и коснулась губами моих губ. Просто коснулась, без поцелуя. Я попытался поцеловать её, но она уже выскользнула из объятий, словно и не было ничего.
— Прости меня, если можешь, — прошептал я. — Прости за то, что я не могу больше стареть, как обычные люди. Прости, что оставил вас сиротами.
— Дети в лагере, — ответила она, отворачиваясь и приводя себя в порядок. — Тебе не за что просить прощения. Ты всё сделал что смог. Я ведь знала, с кем связала свою жизнь. Просто иногда…
Катя, не закончив фразу, громко объявила об ужине, который будет в летней кухне через полчаса. Мне пришлось признаться, что я виделся с её отцом, и он предложил мне поскорее сдохнуть. Она рассмеялась, успокоив, мол, он часто забывает то, что говорил. Через полчаса, я убедился в её правоте, за весь ужин тесть на меня даже не поглядел, словно я был пустым местом. Вскоре я понял, что представив меня ему как постояльца, Катя прикрывала мою личность, словно меня здесь вовсе не было.
— Как ты научилась этому? — поинтересовался я.
— Твои уроки помогли освоить это искусство. Я же защитница - жена.
Это я помнил хорошо. Моя жена умела защищать всеми доступными способами. После ужина, отправив родителей в комнаты отдыхать, она взялась перемывать посуду, а я помогал ей. До сих пор я не знал толком, на кого она работает в этом мире, а заодно, поинтересовался, как по её мнению проще попасть на лунную базу.
— Зачем это тебе? Ты нежелательная персона для Службы безопасности империи. Приказано тебя никуда с Земли не выпускать.
— Так ты на них работаешь?
— Разве трудно было догадаться? Когда всё наше подпольное сопротивление было выявлено, то многих перевербовали, а кто не захотел, тех постепенно убрали с должностей и выдали волчий билет. Папа одним из первых был лишён всех прежних заслуг и привилегий. А мне нужно было поднимать детей.
Про «волчий билет» я уже слышал от Спина, таких не брали никуда. Работа только низкооплачиваемая, запрет на занятия бизнесом, запрет занимать должности или участвовать в научной и управленческой деятельности. Повсеместное чипирование легко позволяет определить неугодного властям гражданина и держать исполнение наказания на контроле. Теперь стала понятна компания «бичей» и их металлургическая деятельность.
— Стало быть, твой папа без пенсии?
Она кивнула. Наверное, и Соломин за что-то попал в проф. непригодные. Нужно будет ещё раз встретиться с ним. Вопрос о слежке за мной и отсутствии дальнейших  покушений у Кати не возникал. Я спросил её об этом сам и получил ответ, что она не знает.
— Всё прекратилось, так же внезапно, как и началось. Кто-то решил, что ты отныне безопасен. Я, Вадим, была уличена в помощи тебе, а вместо увольнения и «волчьего билета» или того хуже, повышение. Я сейчас забочусь о важной особе какого-то тайного ранга в иерархии Службы безопасности. Денег сейчас хватает на всю семью, но папа не может смириться с таким положением дел, он всё ещё чувствует себя кормильцем. Оттого, наверное, и мысли у него путаются.
Если наши дети заинтересовали архонтов настолько, что они пытаются приблизить их к себе, то напрашивался вывод, что и Катя не обойдена тем же вниманием. Вместо расправы, на которую Служба безопасности была скора, повышение! За этим что-то крылось. Мои противники были значительно сильнее, не следовало недооценивать их. Возможно, мне расставлялась какая-то хитроумная многоходовая ловушка, как случалось уже раньше, когда мой клон уничтожал результаты моего же труда. Она рассказывала о своей работе, о жизни в последние годы, а я слушал рассеяно, не отводя глаз от её лица. Как же я любил её, она с годами стала только желанней и роднее. А ещё я не понимал где общие интересы Службы безопасности и архонтов заканчивались и начинались свои личные игры. Империя, владея планетой, не сможет без архонтов поддерживать материальную её составляющую – (высшее проявление материализации энергии), которую мы привыкли именовать жизнью. Архонты, в свою очередь, без имперской опёки уязвимы в сохранении власти. Ведь не исключено, иной разум способен заместить их на своём вечном посту, хотя бы те же самые силексиане!
Мне же в ответ на её речи не следовало делиться своими сомнениями и измышлениями – это всё равно, что раскрыть свои планы своим же врагам. За ней наверняка осуществлялся тщательный контроль. Она недостаточно владела своими ментальными силами, чтобы воспрепятствовать в этом одарённым профессионалам. В результате, когда я пришёл к подобному выводу, то вновь испортил свои отношения с нею. Катя искренне не могла понять, чем вызваны мои расспросы и подозрительное молчание в ответ.
— Если ты всё выведал, — наконец, не выдержала она, — то можешь удалиться туда, откуда пришёл!
— Катя! — взмолился я. — Не могу я всем делиться с тобой. Даже сейчас тебя наверняка контролируют, а через тебя меня. Им что-то от меня нужно, но не могу понять что.
— Как это контролируют? И чувства и слова? И то, что я вижу тебя своими глазами, это тоже?
Я грустно кивнул в ответ. Тогда она, молча, встала со скамьи возле стены увитой виноградником, на которой мы сидели, и направилась прочь. Новая волна отчаяния попыталась навалиться, но мне не хотелось так просто сдаться.
— Катюша! Ну, позволь мне наблюдать за тобой хоть издали! Раз не судьба быть дальше вместе!
— Ты и так это делаешь, — не оборачиваясь, произнесла она, исчезая в доме.
Вот уж действительно, выбрал судьбу сам себе. А если бы пришлось повторить жизнь сначала, отказался бы я от Кати? Может, лучше было бы прожить жизнь бобылём, раз счастье дать не могу никому? Вздор! Тогда не родились бы Ноябринка и Олесь. Тогда бы не было сегодняшней встречи. Пусть всё не так, но всё же встречи! Где-то в глубине души я был предательски рад, что испортил наступившую ночь, своим недоверием. Я не мог желать близости с любимой, зная, что это будет достоянием нелюдей. Да и она бы не смогла.
— Прав «боевой кот», — с тяжестью на сердце прошептал я сам себе. — Всем будет только легче, если я поскорее сдохну.

*   *   *
Странно, самобичевание пошло на пользу, хотя это так не работает обычно, но не в моём случае. Если кто-нибудь в состоянии мысленно встать на моё место, то вы несомненно поймёте, что иметь множество друзей и не иметь возможности видеться с ними и говорить, это похуже ада. Я попал в него и не мог найти выхода. Весь этот мир создан чтобы быть наказанием для меня, а селесиане – наверное черти, вместо сковородки – мои собственные мысли, на которых мне предстояло вертеться вечность. Придя к такому выводу, я мысленно плюнул на весь мир. Один – значит один. Зато теперь я на шаг приблизился к пониманию мыслей архонтов и их отношению к этому миру. Наконец-то я уразумел – моя Катя, не моя. Моя Катя в том мире, в который я хочу вернуться. А пока я ищу туда путь, неплохо бы заняться делом. Дело и дурные мысли гонит и пользу приносит. Для начала, я установлю контроль за Катей, она вроде намекнула, что не против.
По-видимому, до утра меня никто не собирался сгонять с оплаченной койки, так что я поспешил занять её, чтобы приступить к сну искусственного тела и бодрствованию духа. Что бы ни говорили на тему медитаций люди, воображающие себя йогами, но горизонталь – самая практичная поза для того, кто не ищет откровений невесть чьего разума, а занят контролем собственного. В этом и заключается разница между медитирущим послушником внешнего оператора и самостоятельным управлением своими тонкими телами. В первом случае – ты кукла на верёвочках, во втором – творец своего мира. И раз уж зашла речь о мирах, то я решил воспользоваться миром дочери. Уж он-то отлажен до практичного совершенства!
Мир дочери не был реальностью для постороннего, неспособного увидеть астральную сторону творения, но для нас являлся самым что, ни на есть реальным. Довольно интересной деталью меблировки оказался этот стол. Он легко демонстрировал субъекты, чьи мысли были родственны, или устремления понятны. Никого постороннего и нежелательного наблюдать не было возможности, разве издалека вместе с выбранным местом в материальном мире, но нечётко и расплывчато. Зато мысли наблюдаемого объекта преобразовывались в слова и картинки, не позволяя ему что-нибудь утаить.
Мне показалось постыдным занятием влезать в мысли Катерины, и я просто не вникал в них, но местонахождение не пропускал. А поглядеть было на что. Во-первых, «моя – не моя» Катерина не долго нежилась в кровати, а вскоре поднялась и вышла в ночь. Наверное, это была часть её работы, предположил я. Дальше стало совсем интересно: не пройдя и десятка шагов от дома по неосвещённой улочке посёлка, она исчезла. Попытки вернуть изображение столу, удачей не увенчались. Раздумав стучать по нему, как по ламповому телевизору прошлого века, я покинул замок Василисы и постарался проснуться в реальности. Мысль проследить за Катей возобладала над слабыми доводами разума. Я выскочил из своей пристройки и припустил к калитке. Она оказалась заперта, и пока я перелезал через неё. Горластый пёсик раскрыл мой манёвр всему посёлку. Зажёгся в доме свет и «боевой кот» громко пообещал – горе горькое, нарушителю спокойствия, то есть мне. Возвращаться я пока не собирался, так что, горе от его палки мне пока не грозило. Мне хотелось другого – понять, куда исчезла Катерина. Некоторое беспокойство за неё начинало слегка холодить грудь.
Крадучись словно вор, я проследовал вдоль по улочке, где видел её последний раз с помощью «волшебного стола» Василисы. Дойдя до места её исчезновения, я оказался в зоне искривления пространства. Ещё шаг и мне открылось ожидаемое – транспортно-боевой модуль. Никого рядом не было, но из открытого люка доносились негромкие голоса, один принадлежал женщине. «Зря беспокоился, – сказал я себе. Наверняка она здесь по служебной необходимости». Однако разыгравшееся подозрение не желало отступать. Я подкрался на цыпочках к самому люку, и тут тёмная улочка озарилась снопами искр. Проваливаясь в беспамятство, я ещё подивился, насколько точно увиденное соответствует, описанию последствий удара по голове в приключенческих романах.

*   *   *
Противно до тошноты кружилась голова, затылок обдавало ледяным холодом. Не открывая глаз, c трудом проигнорировав ощущения, я перебрал события предшествовавшие такому печальному итогу. Вроде ничего не предвещало катастрофу, и вдруг на тебе… Два удара по голове в течении одного дня: сначала от тестя, потом невесть от кого. Это уж слишком! Не в состоянии дальше терпеть головокружение, я сунул руку под затылок и вытащил ледяную на ощупь синтетическую подушку. Открыв глаза, уставился в стальной потолок, танцующий в противном вальсе. Не хотелось даже пытаться предположить, где я нахожусь.   
— Очнулся?
Голос, раздавшийся позади, был Катин, только утративший следы теплоты или раздражения. Как не похоже на неё. С трудом перевернувшись на бок, я постарался принять сидячее положение. Карусель в голове усилилась, пришлось посидеть так некоторое время, созерцая свои босые ноги – глаз было не поднять.
— Выпей! — повелительно велела она, поднося к моим губам стаканчик с желтоватой жидкостью.
Покорно выпив горьковатое содержимое, я мгновенно почувствовал себя почти нормально. Катя здесь, я тоже, что же произошло?
— Что произошло? — выдавил я из себя, поднимая взгляд.
Нового головокружения не последовало, и то хорошо.
— Это твои коллеги меня угостили по голове?
— Не коллеги, слуги.
Наверное, я имел вид законченного идиота, это читалось в её ухмылке презрительно искривленных губ. Передо мной стояла Катя, но она не могла быть ею. Слишком всё походило на сказку Пушкина, где злая Наина решила отомстить бывшему возлюбленному, который в сражениях и поисках мудрости прошляпил всю свою и заодно её молодость. Катя остановилась передо мною, и её глаза, повелевая, вынудили опустить часть блока. Такого от неё я совсем не ожидал. Это точно не она! Как только что пришедшая мысль дошла до затуманенного разума, с моей стороны последовала реакция в виде ответной попытки перехватить инициативу. Зондирование вызвало мгновенный болевой удар, оставив уверенность в многократном переформатировании её разума.
— Кто ты? — оставив прелюдию к знакомству, обратил я взор в лицо своей жены.
Лицо было прежним, таким, каким я привык видеть свою любимую, сильно повзрослевшую в этом мире жену. Вместо ответа, она сделала шаг ко мне и вдруг обняла за шею, прижав свои губы к моим. Скосив глаза на её переносицу с наметившимися вертикальными морщинками, я сделал попытку отстраниться. Безуспешно, объятья были крепкими. Не закрывая глаз и сверля ими меня, эта новая Катерина бесцеремонно копалась в моих сумбурных поверхностных мыслях. Наконец, отчаявшись пробить блок, она оттолкнула меня.
— А когда-то, ты пускал по мне слюни.
— Ты не Катя! — выдохнул я и сделал глубокий вздох.
— Догадливый.
По её лицу промелькнула тень раздражения, когда она отворачивалась, чтобы встретить нового действующего персонажа драмы, перешагнувшего, в окружении внушительной свиты, порог помещения. Собственно говоря, перешагнувшую. Сегодня от женского внимания к моей личности не было никакого продыху. Первым делом, мне бросились в глаза сопровождающие телохранители: трое здоровенных «шкафов» в пиджаках с выпирающими подмышками, толи от переизбытка мышц, толи от оружия. Соотношение размеров голов к ширине плеч плохо поддается описанию, но если представить себе кукиш с большим пальцем, зажатым между средним и безымянным пальцами ладони сжатой в кулак, то будет вполне эквивалентно. Четвёртым был дино-человек, возвышающийся над «шкафами» на полметра, и ещё какое-то тонконогое длинношеее существо, из рукавов пиджака которого торчали перья. Окрестив про себя этого нового для меня инопланетянина – страусом, я постепенно добрался и до лица тёмноволосой худощавой дамы в пачке балерины, с чуть великоватым украшением, свисающим с шеи на серебристом шнурке. Представляться мне никто не собирался, но меня словно бы представили: Катерина остановилась в двух шагах от балерины, постояла так и, опустив голову, сделала реверанс. После, просто ушла, оставив меня перед комично-неприятной компанией.
Украшение я разглядел во всех подробностях, когда балерина заняла место Катерины и приблизилась вплотную. Пиджаки при этом окружили меня со всех сторон, взяв в плотное кольцо. Описываемый старцем змее-людей, предмет отливал всеми цветами спектра. Бумеранг, похожий на пропеллер действующего макета биплана, как-то даже манил, словно издевался надо мной, поскольку отнять его у владелицы было бы не самым умным поступком в данной ситуации. До последнего момента, я отвлекал себя всей этой процедурой равнодушного созерцания спектакля. Но настал момент, когда не встретиться с взглядом балерины уже стало невозможным. Она шокировала меня, без всяких проникновений в мысли. Достаточно сказать, что наряд балерины затмевал пылью комичности личность владелицы, но только издали. Когда она оказалась передо мной, то улыбнулась почти радушно, будя в памяти мои самые давнишние воспоминания и разочарования. 

*   *   *
Виктория, без каких либо возрастных изменений, один в один такая, какой  я помнил её, весёлым презрением, словно плевком, намекнула на босые ноги. На самом деле, в её презрении было больше театральности, чем в её наряде. Она чего-то хотела от меня, но опасалась поступить необдуманно. Предстояла долгая партия намёков и полуоткровений, которой мне не хотелось вовсе, в отличии от неё. Меня больше интересовало другое: как долго клон, созданный по образу и подобию Катерины, дурачил меня. Зря я постеснялся влезать в мысли Кати, издали понаблюдав лишь за телом, и притащился по собственному почину в ловушку.
— Ты попал туда, куда хотел, — оставив дежурную улыбку, возразила Виктория. — Не отрицай, ты искал меня, чтобы убить, как убил клона леди Руф.
— Ах, да, моя несбывшаяся любовь! Но, я же не знал, что архонт повелевающий стихией воздуха и предмет моих юношеских воздыханий – одно и то же?
— Эта должность унаследована мною относительно недавно, — уклончиво возразила Виктория.
— Неожиданно. Кажется, в нашу последнюю встречу, ты призналась о готовящемся браке по расчёту? Это он и был? Ты вышла замуж за архонтшу? Всего ожидал, но такого… Хотя, наверное ты не помнишь своего ответа на моё объяснение в любви.
 Она равнодушно отвернулась и, подойдя к стене, сделала жест рукой, словно отдёргивала штору. Стена послушно скользнула вбок, открывая превосходный вид на планету с очень большой высоты. Очень красиво и будоражит организм, прямо хочется полетать. Интересные у архонтов предпочтения: одна в море, другой под землёй, третья в небе. С четвёртым вот только загадка осталась: вроде повелитель огня, а сам обитал в джунглях. Одно у них всех общее – извращённость ума, полное презрение к человеческим нормам поведения. Виктория, прислонившись лбом к прозрачной перегородке, отделяющей её от падения в пропасть, не обращая внимания на меня, была занята своими думами. Позже я узнал о необходимости архонтам достаточно часто выпадать из обычной материальной жизни, для исполнения взваленных на себя забот. Но в этот раз, мне показалось, что она вновь, как и когда-то прежде потеряла ко мне всякий интерес. После длительного молчания, она вновь вернулась в себя и беспокойно поморгав, спросила:
— Ты что-то сказал?
«Страус» сделал шаг вперёд и обменялся с нею мысленным сообщением. Тогда она рассмеялась и сделала мне жест приблизиться. А я сменил статус пернаторукому со «страуса» на статус «секретарь», проигнорировав её жест. Вместо того, чтобы обидеться или рассердиться, хозяйка парящей над атмосферой комнаты, щёлкнула пальцами. Тот час, двое «шкафов» приподняли меня с моей кушетки подмышки и отточенным взмахом баскетболистов, отправили в полёт по траектории, закончившейся у ножек владычицы небесной. Больно ушибившись коленями, я почти с уверенностью смог себе ответить на вопрос, кто меня шандарахнул по голове.
— Поаккуратнее, мальчики! Это самый дорогой гость, — попеняла она своим телохранителям, но те, кажется, не поняли о чём это она. Во всяком случае, переглянувшись, они отступили на пару шагов назад, оставив нас почти тет-а-тет. — Прости, Вадим, они почти неуправляемы, — пояснила она. После без предисловий перешла к ответу на мою мысль, перетранслированную «секретарём»: — а ты не обратил внимания, что владыка огня любит погреться на склонах вулкана. А ещё, он заядлый охотник. Помнишь Облачную и свой сон, так потрясший тебя?
— Я тебе не говорил о своих снах, — возразил я с подозрением.
— Ты мне и о своей влюблённости в меня не признался толком. К несчастью, у меня иные предпочтения по части любовных партнёров. А по части твоих тайн, как видишь, они мне известны.
Она внимательно наблюдала широко раскрытыми глазами за моей реакцией, когда мне припомнился тот странный полусон-полуявь с тремя охотниками во всех деталях, особенно обугленное тело мальчика, висящее над плитой. Она на что-то намекала, она знала больше прежде известной мне Виктории, она получила пропуск в высшую лигу и наслаждалась этим. Мне оставалось только хлопать глазами в неподдельном недоумении, ожидая объяснений. Внезапно, её желание откровенничать и вспоминать минувшее былое исчезло. Она круто переменила тему.
— Замужество моё было удачным и необременительным. Никогда не представляла, как бедные глупышки терпят до самой смерти косматых и корявых мужиков. Я получила то, к чему стремилась, она не получила ничего. Мне же досталось ЭТО по праву наследования.
Она погладила свой бумеранг на груди и с интересом поглядела на меня. Честно признаться, я был сбит с толку её перепрыгиваниями с пятое на десятое. Ох уж мне эта женская логика! Из её намёков следовало лишь то, что она знала легенду известную каждому образованному существу в нашей галактике. Она знала, что мне снилось в ту памятную ночь на Облачной, она знала, кого имела в виду легенда. Один из архонтов почил вечным небытием и наверняка не без помощи карьеристки Виктории, невольно оставив своей неблаговерной символ воздуха и власть. Вторым и третьим архонтом, судя по её намёку, были уже однажды убитые мною, но оказывается, не убитые. Все они клоны неизвестно чьих рас – вот что следовало из её рассказа. Непонятно только было, зачем она всё это говорит мне, и где связь с моим похищением? Её ответ не заставил долго ждать:
— Мне сейчас недосуг, болтать. Слуга позаботится о тебе и внесёт некоторую ясность. Считай себя гостем без права покидать мой дом.
Видя, что она собирается ускользнуть, оставив меня в полном недоумении, я взмолился о милости. На женщин и деспотов мольбы действуют безотказно, в отличии от мужчин и непреклонных великомучеников, предпочитающих искупление милостям. На вопрос, зачем было вживаться в роль моей жены в виде её клона, Виктория замысловато пояснила свою позицию:
— Лучше иметь две головы, чем делить одну между двумя телами и двумя сознаниями.
Намёк на меня, или показалось? Слугой, приставленным ко мне, оказался «секретарь». Спустя короткое время я понял, что это самое покладистое существо во вселенной. Для начала, чтобы отбить у меня желание спрашивать или гадать, он подвёл меня к виртуальному экрану в углу комнаты и дал ознакомиться с написанным: «Гелиохомус – гибрид пернатого и прямоходящего, не воспроизводится естественным образом, не имеет половых различий, услужлив, верен, необидчив, сообразителен». Прочтя инструкцию, я спросил как его (её) называть, в ответ услышал музыкальную трель, похожую на звук свистульки для канареек.
— Это имя я предпочитаю, — пояснил «секретарь». — Если вам сложно в произношении, можете называть так, как называете.
— Среди пород птиц есть и птица-секретарь, — буркнул я в ответ. Высвистывать замысловатые звуки для меня было неприемлемо.
— Что вы говорите! — удивился слуга. — Тогда я для вас буду Секретарь. Сейчас покажу город и синтезатор, — он деликатно указал глазами на мои ноги.
Синтезатор послушно исторг на свет пару ботинок и носков, а заодно остальную одежду, оказавшуюся нарядной сорочкой, брюками и фраком. Если здесь принято одеваться именно так, то придётся привыкнуть. Секретарь управлялся с прибором на отлично, но предупредил, что некоторые функции могут не работать. Наверное, чип ограничивающий безопасность не позволял изготавливать оружие или иное запрещённое оборудование. Я вздохнул, а мой гид сочувственно вздохнул мне в такт. После, как и обещал, показал всю гигантскую «тарелку», парящую за зоной видимости и на границе воздушной среды, окружающей Землю. Снаружи город имел искажающее покрытие, не позволяющее обнаружить его локатором или иными приборами. Размером больше крейсера, он вмещал обслугу и лабиринт помещений. Слово «город» не вязалось с этим сооружением,  это была люксовая космическая станция, задействованная для удовлетворения капризов владельцев. Исходя из размеров станции и трудов Фрейда – капризы выросли на пустом месте.
Комфортное жильё, охрана на каждом шагу – оставалось поздравить себя с новой тюрьмой, на этот раз, над облаками. В тюрьме мне предложили отдельную камеру (каюту) с видом на звёзды, спортзал, ресторан, библиотеку. Не забыли приставить и личного «шкафа», который должен был сопровождать меня от места до места. «Секретарь» взял на себя смелость предложить мне позавтракать вместе, чтобы поскорее ввести в курс дела. Ресторан посетителей не имел, хотя рассчитан был на добрую сотню. Мы были одни, и мой пернатый услужливый знакомец сразу же приступил к делу.
— Мадам Виктория предлагает вам как можно полнее ознакомиться со своей деятельностью, чтобы вы правильно представляли её роль в планетарной политике и по возможности избавились от навязчивой мысли убить её.
Кто бы сомневался. Раз надеется, значит, не чувствует себя в безопасности на небесах.
— Это будет зависеть от ряда обстоятельств, — вслух осадил я «секретаря». — Например, от того, что мне посоветуют моя жена и дети.
Пробный шар прогромыхал в пустую лузу, не задев ни одного воображаемого шара. Ответом было недоумённое пожатие плеч. Для бесполого искусственного существа обычные человеческие ценности ничего не значили. Он только выразил надежду на получение ответа по данному вопросу от самой Виктории, увидеть которую я мог за ужином, если она соизволит меня пригласить.
— У неё очень плотный график дел, — верещал «секретарь», намазывая мне бутерброд чёрной икрою. — Иногда даже приходится переносить заранее назначенные встречи. Вы же понимаете, в какой взаимозависимости с имперскими чиновниками она находится. Но уверен, для вас она высвободит самое ближайшее время.
Дальше, с места в карьер, мой гид принялся разглагольствовать о войне земных народов, о мировой экономике, которую архонты деликатно латают, переставляя на новые рельсы. Не обошёл стороной он и истинную причину военных настроений, о громадных усилиях архонтов, для поддержания боевого накала страстей в головах землян. Уничтожение ненужных существ – главная цель. Мобилизация в дальний космос для тяжёлых работ наполовину безнадёжных – цель номер два.
— Кто же из них определяет нужность или ненужность кого либо? — потребовал я уточнения.
«Секретарь» и тут умудрился ускользнуть от прямого указания личностей, сославшись на неизвестные пункты имперского законодательства, по которым неумение увидеть пастуха в стаде – само по себе преступление. Умение услужить вышестоящему в имперской иерархии – приветствуется. Отсутствие стремления к карьерному росту – признак тупости. Зависимость от воли работодателя в обладании пищей и кровом, отсутствие мыслей о неповторимости собственной личности, отсутствие агрессии к конкурентам – признак превалирующего в индивиде животного начала.
— Вот, к примеру, как вы относитесь к человеку, оставляющему после себя кучу мусора, или по глупости отравляющего воздух или воду своей работой на химическом предприятии?
— Отрицательно, — сознался я.
— Потому, архонты не жалеют подобных бездумных существ, предоставляя им возможность самим убивать себе подобных и таким образом, очищать планету. Укорачивание жизни разумного существа наказуемо – по космическим нормам, невмешательство в их смертельные битвы – совсем другое. Архонты создают возможности и указывают правительствам наиболее продуктивные способы очищения планеты, а неразумные существа сами утилизируют себя. Когда ещё не было принято постановление о запрете использования мяса существ, поднявшихся на третью ступень развития из категории малоразумных, от них была большая польза в межгалактической торговле. Сейчас они просто лишнее звено, как и рогатые парнокопытные, чьё мясо и молоко вы употребляете в пищу. Скоро синтезаторы станут доступны наиболее лояльным к нашей власти правительствам, тогда и этот вопрос решиться сам собой.
— Соблюдая закон космоса о невмешательстве, мы предложим коровам отправиться пастись на Марс, в надежде на открытие у них седьмой чакры в новых для них условиях?
В воспитании или программировании пернаторукого юмор не был предусмотрен. Он с полной серьёзностью принялся разубеждать меня в продуктивности такого подхода. По его словам, выгоднее было бы предложить бартер менее развитым народам империи, в обмен на технологии. Ещё он посетовал, что людьми нельзя торговать без их добровольного на это согласия, ни по бартеру, ни за коврижки. «Ну, это-то понятно, – отметил я». Создадут кажущуюся безвыходную ситуацию и… понеслась! Мне пришлось на своей шкуре изведать, чем оборачивается добровольное согласие! Стоило вспомнить хотя бы вступление в космический флот Службы безопасности. «Секретарь» имел готовый ответ на любые мои вопросы, выражающие сомнения в продуктивности излагаемых им методов. Дошёл он сам до такой теории, или говорил то, для чего существовал? Скорее всего, верней последнее – он подвергся тщательному зомбированию для касты управленцев. Для существ низшего ранга зомбирование иное – повиновение приказам, уважение к богатым, любовь к деньгам, непримиримость и презрение к тем, кто не разделяет подобную элементарную философию. Верхушка правления Земли имела несколько более совершенные представления о счастье – неограниченная власть! Или почти неограниченная. Чем большим количеством людей удаётся навязать свою волю, установив свои правила, тем больше уважение в среде игроков земного и межзвёздного масштаба. Тут уважение мерилось уже не количеством денег, а возможностями, которые они давали.
Не узнав почти ничего нового для себя, я попросил проводить меня в предоставленную каюту, решив не называть её пока камерой. Для кого вся планета фактически тюрьма, временная изоляция, по сути, ничего худшего не несла. Я уже привык, что архонты в последнее время меня всячески пытаются обхаживать, завуалировано или напрямик. Мне бы только узнать, в чём дело? Если им нужно было вернуть свои атрибуты, отобранные мною у двоих из них, то это сделать они могли легко: убить меня и забрать «копьё» и «водоворот», таскаемые мною в спортивной тенисной сумке куда придётся. Сейчас сумка валялась на кровати в гостевом домике Катерины и её родителей. Выяснить это для Виктории пара пустяков, она же вовсю дурачила меня клоном Кати. Подожду обещанной аудиенции, решил я.
В ожидании званого ужина, я сделал несколько попыток связаться с кем-нибудь из моих детей или с Катюшей. Постигшая неудача мало меня удивила, это было ожидаемым. Парящий город успешно блокировал эти попытки. На миг-другой мне удалось войти в контакт со Спином, но связь вновь разорвалась. Понятное дело, меня глушили очень тщательно, вскоре я даже ощутил сильное поле, изолирующее помещение в котором я находился. Настроение улучшилось, раз стало ясно, как они это делают, можно найти способ пробить защиту. О местонахождении Спина осталось чёткое представление: какой-то купол, излучающий светящиеся волны света, стекающие словно вода от точки зенита к полу. Спин находился там, в окружении нескольких человек, сидящих в позах йогов, с ногами подобранными под себя. Я не успел уловить его мысли, но в свою мысль вложил своё местопребывание. Оставалось ждать. Поскольку, удар по голове помешал мне встретить ночь в постели, то я восполнил потерю, без труда приноровившись к иному часовому поясу, и хорошенько выспался.


СЛУГИ СВОИХ ГОСПОД

Назойливая мелодия вернула меня к бодрствованию полным сил. Поднявшись и приведя себя в порядок в ванной комнате, я остановился перед дверью, раздумывая, пригласят меня наружу, или мне самому отправляться по коридорам города, рискуя не найти общего языка с не очень разумной охраной. «Секретарь» разрешил эту дилемму, возникнув на пороге и делая приглашающий жест. Пока мы шли, к нам присоединялись обитатели этого технического чуда и новые охранники. Видимо ожидался званый ужин. Зал, названный рестораном, выглядел очень нарядным – со столами сдвинутыми буквой «Т», покрытыми белоснежными скатертями. Верхняя куполообразная часть светилась открытыми окнами, или экранами, на которых можно было наблюдать панораму планеты, висящей на этот раз над головой. Прибывающие лица, в основном земные человеческие создания, не рассаживались, а собирались группками, беседуя о своём, словно дожидались какой-то команды. Среди гостей мне попадались лица, виденные мною неоднократно на экранах телевизоров. Представители банков, корпораций, средств массовой информации, несколько президентов бывших враждующих стран, даже родное первое лицо телевидения, не стареющее и бодрое, промелькнуло и оказалось заслонено от меня «шкафами». «Облакемская роща», да и только!
Вот все перестали шушукаться и как по команде повернули головы в сторону появившейся «королевы бала». Оказывается, увлечение моей молодости любило купаться в лучах почитания! Многие смотрели на неё не просто как на политическую фигуру, известную только им – ограниченному кругу избранных, но и как на изящную женщину. Наряд на Виктории на этот раз отвечал правилам этикета: кремовое платье до полу, с длинными рукавами и неглубоким вырезом на груди, а символ воздуха на шее.
— Карлсон пропеллер носил на более подходящем месте, — заметил я в полголоса, не отходящему от меня «секретарю».
Тот с интересом поглядел мне в рот, наверное, ожидая продолжения. Вот же, дикарь! Ему и сказок не внедрили в обязательную программу. В ответ вторглось его мысленное согласие с недостатками в воспитании.
— Если будет время, поможете мне преодолеть это упущение? — почтительно спросил он.
Я серьёзно кивнул, не сводя глаз с королевы бала. Вот она дошла до своего места во главе стола и остановилась, глядя мне в глаза. «Этого только не хватало! – воскликнул мысленно я, пытаясь втиснуться в толпу спиной». Напрасные надежды. По её знаку, двое «шкафов» любезно ухватили меня подмышки и почти поволокли к ней под град аплодисментов. Сталкиваясь по пути с кривыми и огромными зубами и развитыми челюстями, скалящихся налитыми кровью белками глаз банкиров, я отмечал их краем сознания как гибридов дино-людей с гомункулусами лабораторными, что не мешало внутренне ежиться. Их улыбки не вызывали доверия. Не хотелось бы мне оказаться у них главным блюдом на закрытом пикнике. Наверное, я ещё какое-то время размышлял в подобном ключе, поскольку Виктория, мило улыбнувшись, шепнула:
— Не бойся, я не одобряю пещерные нравы в своей епархии. Вот если бы ты был приглашён бывшим владельцем атрибута огня…
Никто не спрашивал, кто я и за что удостоен почести, находиться подле хозяйки сборища. Все просто шушукались и завистливо глядели, мешая мне сосредоточиться. Тем временем «пиджаки» навели порядок среди гостей, и началась прелюдия к ужину. По очереди вставал один из гостей и излагал текущие проблемы на шахматной доске планеты Земля, раскинувшейся над головами, после, своё видение разрешения ситуации и предпринятые шаги. Виктория делала пометки на компактном дисплее, заботливо подсовываемом ей «секретарём» и, обращаясь ко мне, делала вид, что одновременно вела светский разговор.
— Как тебе тут? Мне моя жизнь нравится, если бы я в своё время не сделала необходимые шаги, то была бы на твоём незавидном уровне.
— О чём ты? — не понял я. — Чем мой уровень плох?
— Ну, хотя бы о том, что ты прибыл сюда разутым. Не злись, шучу, — тут же прервала она себя, хотя я и не думал сердиться. — Это уважаемое общество считает тебя моим новым фаворитом. Как тебе мысль стать моим законным мужем?
Я даже отшатнулся от неё и её предложения, не понимая смысла шутки. Стоящий сзади «шкаф» незаметным движением руки вернул меня обратно – поближе к «королеве бала». Наверное, она постоянно контролировала свою охрану, корректируя её действия. Зря, конечно, она так часто прибегала к манипуляциям их ограниченного разума. Я уже ухватился за мелькнувшую идею – при первом удачном случае, заменить им хозяина. Нужно только перенять образ мышления Виктории и кое-какие рисунки её ментального «я». Это вроде подчерка или отпечатков пальцев. Для этой роли лучше всего подошла бы женщина, но можно попробовать и самому. Тем временем, двое или трое гостей заспорили, не сойдясь в аналитике какой-то территориальной проблемы, связанной одновременно с контролем уранового и газового месторождения. Кажется, Виктории надоело слушать их болтовню. Она поднялась со своего места и гомон смолк.
— Господа и дамы! — прозвучал её голос. — Я внимательно выслушала ваши жалобы и рекомендации. Однако, не стоит в день моей помолвки затягивать прелюдию к очередному необходимому шагу по единению всех народов нашей горячо любимой планеты. Как мне стало понятно, лица одной из Центрально Азиатских стран, мешают осуществлению давней мечты человечества о всеобщем равенстве в праве на природные ресурсы, ошибочно считая их своей неотъемлемой собственностью, по праву рождения на территории, оспариваемой компанией разработчиков.
— Именно так! — поддакнуло главное лицо европейского телевидения.
Его тут же поддержали первые лица телевидения иных регионов планеты. Кое-кто потребовал применить самые строгие меры к нарушителям Новейшей Всепланетарной Конституции.
— И чтобы остальным впредь неповадно было! — оглушительно проревел представитель денежного печатного станка, скаля явно драконьи зубы в сторону главного лица российского телевидения.
Виктория перестала прислушиваться к спорам, к которым она и так относилась с прохладцей. Она сжала в руке атрибут воздушной стихии и, подняв его на уровень глаз, устремила свой взор на картину планеты над головой присутствующих. Голоса мгновенно стихли, внимание всех обратилось наверх. Я тоже, безотрывно наблюдал, как в районе Индийского океана возникло белое облачко, превращаясь в отлично различаемый глазами водоворот, который всё ширился, превращаясь в воронку. Воронка вытянулся хвост и, словно слепой своей тросточкой, принялась шарить им, целеустремлённо обрабатывая выбранный участок суши. После всё рассеялось, а включённые громкоговорители стали захлёбываться экстренными новостями из мест пострадавших от внезапно обрушившегося аномального холода, принёсшего непоправимый ущерб приговорённым территориям. Сообщения всё поступали и поступали, одно отчаяннее другого. Громкоговорители выключились, а Виктория хлопнула в ладоши, подавая сигнал к началу ужина, после дел праведных.
Присутствующие разделились по настроениям: одни злобно и торжествующе поглядывали на других, оторопевших и слегка придавленных. Аппетиты тоже рознились. Разлили шампанское и «секретарь» под всеобщее одобрение произнёс краткий тост с поздравлением помолвленным – мне и Виктории. Когда это меня спросили о согласии на второй брак, я даже не уловил. Самое время было уточнить это, прежде чем начать скандал.
— Что это за фокус, — спросил я её, — и зачем?
Она нагло смерила меня с головы до ног и громко изрекла, что даёт мне своё согласие, после длительного раздумья. Лет двадцати, следовало понимать.
— А как ты думал? Девушки любят подумать.
— Шуточка неудачная, — попытался я осадить зарвавшуюся Викторию. — Время ушло, и прошлое с настоящим не срастётся никак. Мы с тобой находимся по разные стороны баррикад. Твоя игрушка позволяющая вмешиваться в дела стихий, не вечно будет болтаться на твоей белоснежной шейке. Представляю, сколько поджогов учинил владелец дротика, а владелица золотого водоворота цунами и наводнений!
— А теперь тебе предоставляется право заменить и его и её. Неужели ты упустишь этот шанс? Подумай хорошенько! Мы с тобой, объединившись, могли бы править не только нашей планетой, а гораздо большим. В конце концов, мы со временем смогли бы поменять всё мироустройство!
Глаза её горели от возбуждения, когда она открывала свои планы тирана. Возможно, это виновато просто выпитое шампанское, тешил я себя ложной надеждой. Я не мог понять: когда она, из мелкой стукачки Службы безопасности империи, смогла так преобразиться? Вырасти до не знающей тормозов деспотичной самовлюблённой фурии, вершащей безгранично чудовищные деяния во вселенной?
— Ты же только что оборвала тысячи, или даже миллионы жизней! Неужели тебя не пугает воздаяние?
— Чушь! Я воспользовалась силой стихий. Им и нести ответственность, если такая предусмотрена для них. Я просто открыла доступ космическому холоду к поверхности планеты, усилила циркуляцию воздушных масс и только. Ураганы случаются повсеместно и ежедневно, я только немножко подкорректировала процесс. Я помогла избавить планету от ненужных и вредных скотоподобных существ. Я исполнила несбыточные надежды лучших умов земного человечества, ради создания самого разумного общества во вселенной! А ты, пока не сделал ничего. Ты балласт. Но я предлагаю тебе бесконечное будущее. Отрекись от своих заблуждений и будь со мной! В союзе мы станем непобедимы, власть над безумным стадом необходима для процветания нашего вида среди других рас.
— Мне пора подумать, — заявил я в ответ, осознавая бесполезность дальнейших доводов. Мне, по какой-то причине, процветание представлялось несколько иначе – развитием и совершенствованием всех и каждого.
— Информация к раздумьям, Вадим: твои наследники – в заложниках. А твоя бывшая жена в бегах, но, ненадолго.
Вот и получены сведения о моей семье, но можно ли им верить? И что теперь? Как поступить? Пожертвовать самыми близкими мне людьми ради призрачной цели? Кто я тогда, ничтожество или глупец? «Не дрейфь! – пришлось подбодрить себя самому, чтобы не впасть в панику, которая, как известно, предшествует поражению». Виктория сияла от кажущейся несокрушимости и всемогущества. Она что же, не помнила своё первое поражение, когда боевая станция Малой медведицы пленила её первого в жизни клона? Похоже, не помнила.
— Неужели ты забыла, что случилось с твоим клоном за пределами влияния империи? — решил я стереть самодовольство с её лица.
Это было первой реакцией бессилия, что возникла во мне. Она нахмурилась, пытаясь понять вопрос. Нет, абсолютно ничего не помнила. Почему я мог контролировать каждый свой дубль, а она нет? «Возможно, вы говорите о стирании краткосрочной памяти клона»? – мысленно встрял «секретарь», торчащий постоянно поблизости. Странно, почему Виктория не осадила своего слугу? И почему это большая часть гостей застыла в самых неподходящих позах, некоторые с открытыми ртами. Чувство, что сзади кто-то подходит к нам, пробилось сквозь разрозненные мысли так внезапно, что где-то в позвоночнике даже зазудело. Одновременно целый поток знакомых мыслей хлынул в мой разум, словно удалили невидимую затычку. Ну, наконец-то! Меня услышали и пришли на помощь.
В кукольном театре, внезапно застывших кукол, несколько человек действовали и это были друзья. Я с удивлением узнал Спина, Всеволода и Константина в окружении других незнакомых мне лиц. Они деловито разоружали охрану и наводили порядок среди оставшихся дееспособными людей и инопланетян, выстраивая их у дальней стены, под молчаливым уговором нацеленного на них оружия. Виктория тоже застыла, налившись малиновой краской от гнева и страха. Она ещё не понимала, как это могло произойти, но сознавала конец своему короткому, но яркому царствованию. Я тоже ничего не понимал до тех пор, пока к нам не подошла Катерина. Кажется, на этот раз, самая настоящая.
— Ты решил жениться на молодой? — небрежно уточнила она, разглядывая Викторию и поигрывая лучевым пистолетом в руке.
— Кто молодая? Она? Ты ошибаешься, она старше тебя, к тому же лесбиянка. Или нет, не старше… — я сбился, виновато и нежно поглядев на Катю. — Неужели ты ревнуешь меня? Катюша! Ты для меня единственная…
Пистолет в руке Катерины приподнял ствол и уставился прямо в моё лицо. Впервые тень страха промелькнула на лице хозяйки званого ужина. А меня взяло сильное сомнение в подлинности моей жены. Немая сцена длилась недолго, её разорвал отчаянный крик Виктории:
— Не смей! Ты не понимаешь ничего, глупая кукла! — Повернув ко мне своё искажённое растерянностью и отчаянием лицо, она взмолилась: — только ты можешь остановить её! Ну, образумь же! Вспомни, что мы никогда не были врагами! Я ведь не хотела тебя лишать жизни, как это готова сделать она.
Что тут можно было подумать или сделать? Виктория конечно готова была лишить меня жизни в прежние времена, ради своей цели возвысится, а сейчас она врала, пытаясь сыграть на чувстве справедливости. Прямо сейчас, я почему то ей нужен живым. Вот только можно ли считать тело клона живым? И как это я смогу остановить взбешённую жену, когда она кругом права? Это я сделал её жизнь невыносимой, а не наоборот. Пистолет, по-прежнему, смотрел мне прямо в лицо.
— Не делай этого! — вновь попыталась остановить её Виктория. — Ты погубишь всех, может даже весь мир!
О чём это она? Мне очень захотелось наконец-то понять, чем я так важен, что за мою жизнь трясутся даже враги. Тем не менее, апатия и равнодушие взяли верх. Если меня не станет, то и дети больше не будут представлять ценность в качестве заложников архонтам.
— Стреляй же, — в полголоса скомандовал я Катерине. — Ну, чего ты ждёшь? Стреляй!
И она выстрелила. Виктория не успела ничего больше произнести. Обуглившееся тело в смрадно тлеющих остатках бального наряда, скользнуло на пол. Я остолбенело таращил глаза на неё и на Катерину, которая, как ни в чём не бывало, наклонилась и содрала с шеи последней владелицы атрибут воздушной стихии. Потом внезапно обняла меня и жарко прошептала:
— Я не собираюсь никому отдавать тебя. Ты мне нужен больше.
— Даже не смотря на то, что я – не я?
Она не успела ответить, возникший рядом Спин, потянул нас за собой. Команда наших агентов, выполнив свою часть дела, отступила. Мы с Катей замыкали шествие вслед за Спином и «секретарём». Да-да, именно пернаторукий вышагивал на своих длинных ногах, бок обок со Спином. Обернувшись, он подбадривающее подмигнул, сохраняя серьёзность на лице, и любезно пропустил нас с Катей в транспортный спускаемый модуль. Остальные уже заняли места в других и благополучно отправились на поверхность планеты. Сквозь прозрачный материал закрывающегося люка, мы успели понаблюдать, как целая толпа «шкафов», мешая друг другу, торопилась нам помешать отбыть. Благодаря команде агентов, вовремя разоруживших охрану, подмышки у них оказались заполненными только геракловой мускулатурой, а удержать капсулу всего лишь с помощью рук, им оказалось не под силу. Мы благополучно провалились сквозь разошедшиеся в стороны створки в полу, а автоматическая капсула, получив команду моего гида, пошла на снижение в заданный район. Я вновь, уже в который раз воззрился на Катю с восхищением её смелостью и любовью ко мне, сохранённой не смотря на время и превратности судьбы. Только она отсутствовала. Рядом сидела равнодушно взирающая по сторонам её копия.
— Объяснение не помешает? — спросил Спин, наблюдая за моим лицом.
— Уж, пожалуйста, скрытный друг, — ответил я, гадая, что теперь он утаил от меня.
— С удовольствием. Наш союзник, — кивнул он в сторону «секретаря», — по счастью оказался одним из Архатов. Он и дал доступ к защитным механизмам летающего города, по просьбе нашего сообщества, а заодно перенастроил аппаратуру парящего города с блокировки телепатической связи на полную блокировку памяти клонов.
— Помедленнее, пожалуйста, сейчас запишу.
— Не нужно записывать, — серьёзно поспешил предостеречь меня «секретарь». О шутках он не слышал, как и о сказках. — Архатами называют лидеров в распространении духовных знаний. С той самой поры как появились лжецы, назвавшие себя Архонты, о нас просто забыли. Некоторые называли нас – иллюминаты, но и тут ложь подменила суть названия, отождествив нас с прародителями масонства, к которому мы никогда не имели никакого отношения. Несмотря на века лжи, духовные учителя никогда не сдавались на волю тиранам и неблагоприятным условиям. Нет названия – нет и организации за которой можно начать охоту, нам это было только на руку. Хотя преследуют нас всегда и во все времена, под разными предлогами. Ты являешься одним из нас, не подозревая о своём предназначении. Власть архонтов над миром раньше осуществлялась распространением лжи о сатанинском царствовании над душами людей. Когда ложь захватила большинство умов, то и жизнь планеты под влиянием новых мыслей, обитающего на ней разума землян, изменилась не в лучшую сторону. Невежество, разделение на тёмных и светлых и есть первопричина их беспредельной власти. Последней каплей, с которой Архаты больше не могут мириться, явилось завладение архонтами управления климатическим оружием, для сохранения своего контроля. Оно несёт свой побочный эффект – отравляет всю жизнь на планете.
— Ладно, ладно, — попытался остановить я «секретаря», который дорвался, что называется, до внимающего ему студента. — О подробностях можно попозже, как и о том, зачем было нести евангелие от архонтов, защищая их методы. Я рад, что ты не такой, каким представлялся мне поначалу. Сейчас меня интересует клон моей жены.
«Секретарь» энергично пожал плечами, мне даже почудилось, что он при этом чуть вознёсся над сиденьем в воздух. Однако, оправдываться не стал, а вместо этого, отвернувшись, вытянул из-под сиденья мою сумку с атрибутами, которая как я считал, находится в доме родителей Кати, и протянул её мне.
— Успокойся, — ответил вместо него Спин. — Он же не знал тогда всего о тебе, а Катерина поработала со своим клоном, созданным против её воли, как только удалось очистить его оперативную память от влияния Виктории. Сейчас она на пути к вашим детям, ставшими заложниками у подземного архонта. Архаты среди змее-людей помогут ей в этом. Мы вскоре тоже присоединимся к ней.
Я пожалел о своей проявленной человечности и сантиментах. Нужно было найти способ устранить старейшину змее-людей, когда находился радом с ним, а не внимать его лекциям. Старейшина, просто-напросто, забалтывал меня, добиваясь моих сомнений в его враждебности по отношению к людям и таким как я, чтобы получить преимущество. Теперь он его получил. Нужен был план по проникновению в святая святых подземного царства. Змеелюди так просто не позволят нам даже приблизиться к старейшине. Спин, как обычно, на ходу прочитал мои сомнения и хитро подмигнул. Я понял так, что это поддержка, и у него готов план спасения. Это было кстати, так как сам я в эти минуты, от волнения за свою семью, не мог связно мыслить.
После посадки в пересечённой местности, изобилующей древними терриконами и холмами природного происхождения, наша группа рассыпалась на несколько мелких групп. Каждая двинулась в заранее оговорённую сторону. Спин, клон Кати и «секретарь» остались со мной. Путь был недолгим, перед нами открылся вход в заброшенную шахту, куда мы и устремились. Спин включил карманный фонарь, предусмотрительно прихваченный им где-то. Вопросов я не задавал, догадавшись, что заброшенная шахта является одним из ходов, ведущих к городу змее-людей. Из чего следовало, что наш визит никто не согласовывал с хозяевами подземной страны. Вскоре мы остановились перед подъёмником, который выглядел очень старым и ненадёжным. Проржавевшие троса свисали обрывками, удерживая клетку лифта на весу коротким куском, заклиненным своим вторым концом в зубьях двухметровых шестерен. Электромоторов, как и самого электричества не было. «Прошлый век, – словно самому себе, мысленно ответил Спин. –  Паровая машина давно переплавлена».
На невысказанный вопрос, как же мы спустимся, Катерина вздрогнула, обведя нас взглядом, словно пробуждаясь, и взяв в руку «бумеранг», висевший у неё на шее, замерла в напряжении. Я с беспокойством смотрел на неё, а Спин выжидающе, но без эмоций.
— Что происходит? — спросил я.
— Твоя жена пробует свои силы, — загадочно ответил «секретарь».
Что это означало, я понял, когда снизу из шахты подъёмника подул воздух, вначале неровными порывами, а потом с такой силой, что клетку начало раскачивать и подбрасывать. Она вела себя как нетерпеливый жеребец, ожидая команды всадника. По знаку «секретаря» мы ступили на пол подъёмника, и едва успели ухватиться за стальные перила, как Катерина лучевиком обрезала трос, удерживающий нас от падения. Подавив невольное желание выпрыгнуть обратно, поскольку оно запоздало, я глядел в темноту, прислушиваясь к своим ощущениям свободного падения. Поток встречного воздуха снизу усилился, а падение превратилось в плавный спуск. Под конец кабина всё же начала разваливаться, но к счастью, падать уже было некуда. Последовал несильный толчок, от соприкосновения с невидимой преградой, а остатки пола заскрипели, застыв под косым углом.
Спин пошёл вперёд, мысленно приказав нам блокировать свои мысли. Проход сузился, и свет фонаря почти не помогал нам, загораживаемый его широкой спиной. Хватаясь за одежду впереди идущих, мы двигались в затылок друг другу, наклоняя головы в тех местах, где потолок становился слишком низким. То и дело, спотыкаясь о невидимые камни под ногами, кружа по меняющим направление лазам, цепляясь за стены своим нелепым фраком, я чувствовал себя пугалом. Через некоторое время, фонарь погас вовсе, а неприятное чувство страха начало заползать внутрь. Третьей ментальным уровнем сознания, я уловил предупреждение о заслонах змее-людей. Чтобы эти заслоны не представляли собой, но они действовали очень эффективно. Хотелось бежать прочь, сердце развило такой темп, будто впереди был подъём на Эверест. Страх, липкий страх и ничего другого в сознании. Если бы не подготовка агентов Службы безопасности и умение блокировать чужую волю, никто бы не преодолел подобный заслон, оставаясь в здравом рассудке. Я боялся за Катю, как она справится с испытанием? Но напрасно, она заблаговременно, наверное, по команде Спина, вновь оборвала свою связь с клоном, а то, что передвигалось передо мной, не испытывало никаких эмоций. Вот это высший класс! – отметил я. Постепенно тело наполнилось дрожью от напряжения, переходящей в расслабленность, – нам только что удалось преодолеть преграду от незваных гостей.
Расслабиться по-настоящему не пришлось, впереди чувствовалась какая-то опасность. Она приближалась навстречу из-за ближайшего поворота. Спин раскинутыми в стороны руками остановил нас, оттесняя к стене. Фонарь он не включал, и я не представлял, как нам противостоять, если это приближались змее-люди, охраняющие город. В темноте преимущество было полностью на их стороне – они могли видеть нас, а мы их нет. Катерина вновь присоединилась к нам, я это почувствовал по её руке, пошарившей по моей груди и сжавшей лацкан моего франтовского одеяния. Притянув моё лицо к себе, она прошептала:
— Пора и тебе попробовать свою коллекцию.
Намёк я прекрасно понял, но не мог взять в толк, как использовать эти предметы, придававшие могущество своим прежним владельцам. Ну, если пора, значит пора. Почувствовав мои колебания, она обожгла мои губы своим жарким и коротким поцелуем. Так, наверное, женщины во все времена отправляли своих мужчин на битву, поощряя их боевой дух. Мой боевой дух поощрять не было нужды, меня и так подстёгивало известие о пленении Василисы и Олеся. Чуть расстегнув застёжку-молнию, я просунул руку внутрь сумки и сжал копьё. Никогда не собирался использовать его и даже пробовать его власть. От Спина я ожидал более продуманного плана, а не такого неудачного проникновения в город. Он тут же ответил мыслью, что понадеялся кой на кого. Секретничать было уже бесполезно, несколько ответных мыслей подсказали, что нас обнаружили и готовятся уничтожить или захватить в плен. Я насчитал по разным характеристикам, с дюжину змее-людей, и кажется, с другого направления приближалась ещё группа.
В самый высший миг напряжения, вспыхнул луч света фонаря, выхватив путаницу рук, хвостов и тел противников. Оружие в их бесчисленных руках в тесноте прохода, не превышающего диаметром пары метров, было направлено на нас. Один лишь миг отделял обе стороны от начала стрельбы, которая не могла закончиться благоприятно ни для одной из сторон. Уловив телепатически, непреклонность друг в друге, мгновенно последовала реакция с обеих сторон. Оружие было не смертельным, электро-парализаторы оставляли шанс захватить нас живьём, а нашей стороне не превратить инцидент в непоправимую трагедию с последующей враждебностью наших народов друг к другу.
Все осторожничали, но в такой тесноте увернуться было невозможно. Первым проявил себя «секретарь»: с неожиданной ловкостью для своего худощавого тела, он принялся ловко маневрировать, одновременно стреляя в противников. Он буквально порхал, то оказываясь ногами на стене, а то даже пробегал по потолку. Спин, тоже отстреливаясь, попытался загородить собою меня, за что первым получил заряд, вынудивший его упасть на колено и мучительно бороться с крепкими объятиями беспамятства. Фонарь выпал из его руки и погас, наступила тьма, изредка подсвечиваемая зеленоватыми сверкающими молниями, разлетающимися в разные стороны. Если бы не тьма, в которой мы оказались у стрелков как на ладони, я бы ещё долго мучился сомнениями. Направив дротик остриём чуть поверх голов змее-людей, я попытался сосредоточиться на желаемом действии, (именно так и работали атрибуты стихий). По неопытности результат превзошёл мои ожидания во много раз, если не сказать – чересчур. Приличных размеров скала, извергнув облачко едкого дыма, объятая малиновым пламенем и истекающая ручейками лавы, сорвалась с потолка, отрезая нас от охраны города.
«Секретарь», не смотря на свою проворность, которой позавидовал бы японский ниндзя, тоже получил электрически разряд и волочил ногу, одновременно тиская вторую руку здоровой рукой. Катя лежала без движения на полу, и я принялся приводить её в себя, делая попытки искусственного дыхания. От бесполезного занятия, меня отвлекло замечание пернаторукого:
— Я слегка шокирован публичным проявлением ваших чувств. Может быть, вначале оказать необходимую помощь пострадавшим?
После этих слов, я обратил внимание, что «секретарь» больше не хромает, а обе его руки в полном порядке. Молча посторонившись, я с удивлением понаблюдал, как он, вынув батарею из рукоятки своего оружия, прижал её контактами к Катиной шее. Исцеление произошло почти моментально. Военный целитель пояснил:
 — И организм в порядке, и оружие снова готово к бою.
Проделав такую же нехитрую процедуру со Спином, он деловито вернул батарею назад. Катя выглядела целой но, как и до начала столкновения, отсутствующей. Я переживал за её ощущения больше, чем стоило в такой ситуации, когда время играло главную роль. Она вполне могла ощутить произошедшее, как собственную смерть, как это было когда-то со мной. Спин потянул меня за руку, в противоположную сторону от остывающего куска скалы, одновременно посылая мысленную команду Катиному клону не отставать. В направлении, остававшемся нам как единственный выход, тоже угадывались приближающиеся с каждой секундой змее-люди.
«Неплохо было бы сдуть их потоком воздуха, чтобы вновь не вызвать извержение мини вулкана, подумал я». «Секретарь» выразил согласие с моим рассуждением, но вернуть Катю к управлению её клоном не удавалось. После нескольких напряжённых попыток, Спин вынужден был признать, что что-то пошло не так. Спокойствия он мне этим не добавил, и уже зревшую во мне мысль просто уничтожить огнём тех, кто приближается, прервала другая мысль, пришедшая со стороны приближавшегося к нам отряда противников: «Не стреляйте. Мы друзья»! Не сговариваясь, мы разделились надвое и постарались слиться со стенами туннеля. В дружеских отношениях я был только с Шенкаром, которому тут явно не было места. Удивлению не было предела, когда отряд оказался в нескольких шагах от нас, и я с трудом узнал, в возглавляющем шествие змее-людей, ассистента врачевателя.
— Зиг? — воскликнул я.
Он тоже узнал меня и успокаивающе произнёс несколько слов на своём шипящем наречии, обращаясь к своей команде. Остальные, их было шестеро, выстроились веером за спиной своего предводителя, настороженно рассматривая нас.
— Шенкар тоже с нами, но он в другом месте. Твои детки наворотили тут дел! У нас тут началось что-то вроде революции. Одни по привычке не рассуждать, исполняют свой долг, защищая законную власть. Другие, увидели в разворачивающихся событиях знак свыше, требующий перемен и переосмысления. Долго рассказывать. Озеро защищают  лояльные граждане. Мы же видим в действиях старейшины – беспрецедентное нарушение основ морали нашего вида. Юные особи, не достигшие тридцатилетия не могут являться разменной монетой в политических играх! На этот раз, старейшина превысил свои полномочия.
Прервав свою, и так многословную для него речь, Зиг круто развернулся и жестом отдал указание двигаться за ним. Мы присоединились, не ощутив в его стремлениях никаких подвохов. Я был уверен, что Спин тщательным образом проконтролировал мысли новых неожиданных союзников. Поспевать за ними было непросто, хвосты змее-людей выполняли свою функцию передвижения куда энергичнее, чем наши ноги. Транспортных средств предложено не было, что указывало на близость цели. Вскоре стали попадаться ответвления, проходы расширились, появилось освещение, мы вступали в город. Из отверстий-нор, никто в этот раз не глазел на нас. Складывалось впечатление, что жители чего-то боятся. Зато к нашему отряду присоединялись новые и новые граждане подземной страны. А на широченной развилке, образованной двумя сливающимися улицами, мы столкнулись с отрядом не меньшим нашего. Многие были вооружены и все преисполнены решимости. Вскоре я сбился со счёту сторонникам, но успел мельком встретиться взглядом с Шенкаром, который, похоже, возглавлял новый отряд. Прежде чем его лицо потерялось среди лиц его соплеменников, я разглядел на нём дружескую улыбку, адресованную нам.
Мы ожидали столкновения со сторонниками старейшины, но нападение произошло раньше и совсем не так, как ожидалось. Дрожь земли сотрясла почву под ногами, стены и здания в них стали танцевать в безумной ярости землетрясения, а под конец, когда многие и так начали в панике искать пути к отступлению, тридцатиметровой в высоту потолок подземной полости, стал стремительно падать. Чья то рука потянула меня сторону и, пролетев по воздуху с пяток метров, я приземлился внутри близь расположенного жилища. Вскочив на ноги, не почувствовал никакой боли, поскольку удачно, хотя не совсем тактично, упал прямо на свёрнутый кольцом хвост какой-то змее-женщины. Оценив её благородный поступок, я послал мысленное извинение и свою благодарность. Она же, просто отвернулась и поспешила вглубь своего жилища, пряча любопытство и остальные мысли. Наверное, поступив в соответствии со своей моралью, сочла лишним засвечивать перед соплеменниками своё расположение ко мне.
Снаружи, улица гудела стонами пострадавших от камнепада и отчаянием потерявших своих близких. Возле меня мгновенно возник клон Кати и, схватив меня за руку, потащил в сторону организованной группы змее-людей, которая целенаправленно углубилась в узкий проход. Тут уже были и Спин с «секретарём». Мы двигались в обход улицы, пострадавшей от землетрясения. Сбоку послышался голос Шенкара:
— Он перешёл все границы! Убивать своих оппонентов и приверженцев без разбору…
Значит, вот как старейшина воспользовался своим атрибутом земли! К сожалению, настоящее лицо своих вождей, люди не всегда могут разглядеть, до самой последней минуты, когда уже становится слишком поздно. Змеелюди в этом не слишком отличались от нас, живущих на поверхности, несмотря на врождённые телепатические способности. Будь у нас в запасе хотя бы день, этим шагом старейшина имел все шансы получить в ответ массовый бунт, но времени не было. Судьба Василисы и Олеся была в его руках. Нужно было как можно быстрее сблизиться с ним и сразиться, чтобы защитить детей. Я поймал серьёзный и твёрдый взгляд Кати, шагающей справа, и понял, что она снова со мной и управляет своим клоном. Пожав ей руку на ходу, я чмокнул её в щёку. Глаза её сверкнули и снова сделались прежними – холодными, не предвещающими старейшине ничего хорошего. Мне даже сделалось на миг не по себе, так её взгляд напомнил мне взгляд командора – её отца.
Пока мы обходили препятствия и петляли узкими улочками, ещё несколько толчков обрушили своды подземного города. Архонт явно не считался с потерями своих граждан. Наш отряд таял, после каждого нового катаклизма, но я и те, кто находились поблизости, странным образом не получили никаких увечий. Только странно ли это? Неужели он щадил меня, как и Виктория? Что, в конце концов, это означает? Я мог только посоветовать друзьям, держаться как можно ближе ко мне. Спин понимающе кивнул и передал остальным мою мысль. Наш маршрут всё же привёл к цели, хотя и с задержкой. Поверхность озера сияло своим таинственным сине-фиолетовым светом. Вдоль линии берега мы увидели бесконечную череду вооружённых змее-людей. Они ожидали нас, а нас осталась жалкая горстка. Я оглянулся, кроме нашей четвёртки, Зиг и трое из его команды. Остальные либо ранены, либо погребены в завалах. Мы переглянулись с Катей, и взялись за атрибуты. Телепатический удар противников настиг нас как раз в этот момент. Он был чудовищной силы и лишал воли.
— Блок! — вскрикнул Спин, объединяя свою волю с волей Зига с товарищами, для создания нашей изоляции.
Это работало, но по лицам друзей, я увидел, что противодействие стоило им всех сил. А силы эти были не безграничны. Нужно было спешить. Катя первой нанесла ответный удар, пробивший брешь в шеренге приверженцев старейшины. С десяток их, подхваченные ураганом не удержавшись, понеслись в поднявшуюся зыбь на поверхности озера. Вспомнив об обитателях этих вод, я мысленно выразил надежду на благоприятный исход их незапланированного купания. Чем мне помочь ей, это был вопрос. Спалить воинов – сородичей наших сторонников, на их глазах? Или поднять бурю на спокойном озере, чтобы вызвать подобие цунами? Всё это не очень годилось.
— Вспомни исход евреев из Египта! — невозмутимо посоветовал Спин.
А, что? В самый раз! Не знаю, что за посох был у Моисея, но золотая спиралька в моей руке послушно завернула водную гладь к самому своду подземной пустоты, вспоров её невидимым ножом надвое. Не теряя времени все устремились в брешь, перед самым носом спешащего к нам наперерез отряда. Моисей со своими последователями имел фору, у нас её практически не было. Замыкая шествие, я вынужден был замыкать и проход за своею спиной. Вода послушно забурлила, отрезая нас от преследователей. Следовало двигаться как можно быстрее, чтобы кто-нибудь из опытных пловцов не вздумал обогнать нас и встретить у самого острова. Мы бежали, вернее, пробовали это делать. Если вы когда-нибудь пробовали бегать в жидкой грязи, достигающей иногда до коленей, то вы поймёте меня. То и дело, оскаленные пасти и безумные глаза озёрных сторожей высовывались из водяных стен, а зубы щёлкали, в беззвучной ярости, и вновь исчезали в круговороте, взлетая ввысь и пропадая из виду. Когда мы, запыхавшиеся, с гудящими ногами, ловя воздух жадно открытыми ртами, достигли цели и выбрались на берег, Катя раздражённо промолвила:
— Надеюсь, самая грязная часть Египетского исхода позади.
— Я тоже, — согласился Зиг, оглядывая часть своего тела от живота и до кончика хвоста.
— Ты же могла пропустить эту часть, — намекнул Кате Спин.
Но она только отрицательно покачала головой, сжав зубы. Последовавшая картинка её переживания, недавно произошедшая с нею, добавила мне тревоги и ярости. Её родное тело недавно оказалось замуровано вместе с ребятами в отдалённом уголке убежища жилища архонта.
— Ты же знал, что легко не будет! — ободрила она меня.
Всё же она здорово научилась контролю мыслей и телепатической передаче своих.
— Вот теперь я убью его без всякого сожаления, — процедил я в ответ.
Вход в жилище старейшины я нашёл, не прибегая к ребусам с закрыванием глаз и тому подобному. Меня уже лучше всякого компаса вела мысль Василисы, указывающая направление и расстояние. Не теряя времени, я просто использовал копьё и мгновенно прожёг прямой туннель от основания холма прямо в центр логова. Тут, наша стремительная атака и застопорилась. Раскалённый до белого состояния туннель преодолеть было невозможно, оставшись живым.
—Теперь тебе быть пожарником, — посоветовала Катя.
Брансбойд получился не сразу, вода из озера никак не хотела устремляться вглубь прожжённого прохода, окатывая всё основание скалы-убежища. С этим  удалось справиться после ряда неудачных попыток. Тем временем, первые преследователи уже выбирались на берег в непосредственной близости от нас, грозя помешать удачному началу штурма. Теперь уже никто не пытался избежать боя. Треск разрядов от посыпавшихся выстрелов с обеих сторон, подстегнул нас с Катериной. Вся наша команда, пользуясь неровностями ланшафта, залегла, а я принялся как можно энергичней направлять струю воды в новообразованную пещеру. Я так увлёкся, что попутно отправил туда парочку змее-людей, только что выбравшихся на твёрдую почву, но к своему несчастью угодивших в зону воображаемого водозаборника. По их отчаянному шипению явствовало, что там всё ещё нестерпимо горячо. Наверное, клубы горячего пара, от мгновенно испаряющейся воды сделали внутри невыносимую парилку. Мне хотелось верить, что старейшине это тоже не очень понравится. Помня о том, что моя семья завалена им в каком-то закутке, я не очень волновался за них, но всё же, послал Кате взгляд, указывающий на извергающий пар проход. Она мгновенно оценила опасность и помогла с вентиляцией, используя воздушный поток, направленный изнутри наружу.
Друзья на протяжении этого времени, вели неравную схватку, прикрывая нашу строительную деятельность, используя все возможные укрытия. Тем не менее, положение наше становилось всё хуже, армия змее-людей увеличивалась с каждой секундой. Вскоре, к разрядам электрошокеров добавились молнии лучевого оружия, осыпающего каждый квадратный метр открытого пространства. Стало совсем невозможно высунуться, чтобы отвечать на выстрелы. Видя, что мы в беспомощности залегли, враги перешли в наступление. С лёгким удивлением, я вынужден был отметить, что моя жизнь перестала представлять ценность для последнего архонта. Это было так же необъяснимо, как и её недавнее непонятное почитание с их стороны. Мысленные приказы архонта проникали в сознание каждого, включая нас, не оставляя иллюзий относительно его руководства атакой наших противников.
Наши хвостатые друзья, представляя лучшие мишени из-за своих размеров, получили ранения первыми. После третьего раненого, которым оказался Зиг, промедление стало совсем опасным. Нас уже обошли почти с трёх сторон, мы могли в любой момент оказаться полностью открытыми и беззащитными для какого-нибудь удачливого стрелка. К тому времени пар перестал валить из отверстия, следовало незамедлительно продолжить свой путь. Я поменял направление своего фонтана, пройдясь несколько раз струёй по поджимающим нас с озера защитникам старейшины. Катя тоже внесла свою лепту, сдув самых отчаянных ураганным потоком воздушных масс. То, что мы натворили вдвоём, не могло не повлиять на нас сами – разыгралась непродолжительная, но свирепая буря. Бой сам собой превратился из-за прилагаемых усилий для выживания. Невиданные никогда в подземных пустотах шквалы ураганного ветра, с ливнем вперемешку, сбивали с ног и нас самих, вынуждая почти ползком преодолевать последние метры до вожделенного входа в убежище.
Обменявшись взглядами с Катей у самого входа, мы прекрасно поняли друг друга. Я бросился в сопровождении Спина внутрь, а она осталась на страже, стискивая пальцами «бумеранг». Впервые со своего явления в этот мир, я увидел в её глазах адресованную мне веру и любовь. С благодарностью я послал ей ответный взгляд, постаравшись вложить в него тепло и уверенность в благополучном исходе. Пробежав по короткому, всё ещё жаркому тоннелю, мы оказались прямо в знакомом мне помещении – приёмной старейшины. Выглядела она, в свете фонаря Спина, как пострадавший от взрыва фугаса бункер. Там никого не было, за исключением троих или четверых тел змее-людей, угодивших сюда ранее вместе с моею струёю воды. Теперь их стало жаль, всё же они, не раздумывая, поступали так, как им велел долг. Сразу же обругав себя слюнтяем, за неуместные сантименты, я быстро сориентировался согласно внутреннему указателю, (призыв Василисы не умолкал), и поспешил впереди Спина по опускающемуся спиральному проходу, слабо освещённому зеленоватым свечением пола, ведущему к моим ребятам.
 Одновременно мысль архонта, адресованная мне лично приказала: «Стой! Ещё шаг и они умрут»! Ноги приросли к месту. Не угроза остановила их, а отказывающее ощущение контроля над собственным телом. «Силён, змей! – мимоходом пометил я, будто со стороны». Блок сыпался, не в силах удержать напор враждебной воли, заволакивающей сознание. Чей-то яростный крик вернул мне контроль. Конечно, это был Спин, что бы я без него делал? Ещё я уловил исходящее от друга пылающее чувство мести, не только за творимое старейшиной сейчас, а за что-то иное –очень давнее. Кажется, я знал за что. За свою единственную любимую, которой его когда-то лишили архонты, потерявшие страх и человечность. Я сделал ещё несколько шагов вперёд, преодолевая боль в мышцах, скрученных узлами. Новая мысль архонта, с предложением перемирия коснулась меня:
«— Ты сможешь стать равным мне. Зря что ли я готовил тебя? Ты и твоя жена. Подумай! Твои дети могут погибнуть, если ты будешь упрямиться, вместо того, чтобы принять законно принадлежащее тебе место среди нас – владык земной жизни».
Почти подобное, только менее приукрашенным слогом пыталась предложить мне Виктория. Ноги упрямо продолжали двигаться дальше, словно игнорируя сумятицу в мозгу. Неужели он не понимает, что если он убьёт моих близких, то ни мне, ни ему не жить. Кажется, понял. Следующая мысль адресована Спину:
«— Ты, последний представитель древней вымершей расы! Разве ты не хочешь найти третьего виновника гибели своей подруги? Это последний из нашей пятёрки – верховный архонт, архонт эфира. Его вам без моей помощи никогда не найти. Скорее он вас найдёт и убьёт, лишив перед этим атрибутов стихий».
Спин ни как не прореагировал, как и прежде я, подавив ответные мысли и эмоции. Мы, молча, стискивая от напряжения зубы, словно двигаясь сквозь вяжущую субстанцию, продолжали сокращать расстояние с архонтом. Он прекрасно понял нас и в последний раз мысленно изрёк с холодной ненавистью:
«Тогда твоей семье конец»!
Шум обвала впереди высвободил нас из его мысленных тисков. Мы стремглав неслись вперёд. В душе всё оборвалось. Отчаяние и испепеляющая ненависть, ничего кроме ненависти. С разгона я упёрся в завал, дальше хода не было. Раздирая до крови пальцы, утробно рыча, как зверь, я принялся разбирать его, откидывая камни назад. На похлопывание по плечу руки Спина, я не обратил ни малейшего внимания, продолжая отчаянно уподобляться кроту. Только когда он обхватил меня за талию и, приподняв, оттащил, разум начал возвращаться. Мысли наполняли меня наперебой. Василиса, Олесь, Катя – все были живы и, кажется, невредимы. Позади нас показалась вереница змее-людей. Наши друзья, двое охранников, знакомых мне по прежним посещениям школы старейшины и несколько недавних противников.
Отстранив нас со Спином, они очень ловко принялись разбирать завал, начиная сверху, извлекая всё, что могло обрушиться, вгоняя временную стальную доску, должную заменить потолок от нового камнепада. Вражда исчезла, как её и не бывало. Я не понимал ничего до тех пор, пока ко мне не протиснулся Шенкар и не пояснил, что призванные им сограждане смогли установить понимание между противоборствующими сторонами и взять временный контроль в городе. Всё же, на редкость организованное общество, невольно отметил я. Случись такое на поверхности, мы бы метелили друг дружку до полного уничтожения. Страховочный потолок укрепили, я первым пролез вперёд, выталкивая последние камни наружу.
Наконец-то, я смог обнять всех. Семья воссоединилась, этому радовались даже неулыбчивые змее-люди, последовавшие за мной на другую сторону завала. Во всяком случае, я чувствовал внутреннее умиление от наших чувств. Василиса сияла, глядя, как родители держаться за руки. Олесь не сиял. На его лице был написан испуг и явный конфуз.
— Что это ты не весел? — удивился я.
— Только не нужно мне всыпать! — с лёгкой краской на лице, заявил сын и, смутившись, спрятал свой неразлучный смартфончик в задний карман штанов.
Василиса подмигнула , и я догадался, что новое понятие – «всыпать по первое число», ввела она в обиход Олеся. Сын сбивчиво объяснял, глядя мимо меня на кучу породы, которую продолжали растаскивать змее-люди.
— Когда этот змей разрушил потолок над нами, я переменил векторы его усилий, как это делал с играми в войнушку.
— Не змей, а змее-человек. — поправил я его. — Ну? Что дальше? И где архонт?
Олесь, насупившись, молчал. Не дождавшись ответа, я поглядел по направлению взгляда сына, начиная догадываться. Как раз разбор завала дошёл до самой нижней точки, и из-под каменной насыпи показалась чёрная рука, сжимающая серебряную цепочку с кубическими бриллиантами на ней. Что тут скажешь?
— Не бойся ничего сынок, — сказал я. — Ты спас нас всех, сам того не сознавая. Ты поступил правильно. А сейчас, подойди к нему и возьми символ власти стихии земли.
Это мог сделать только Олесь, к другим атрибут не пошёл бы. На лицо семейственность во власти, отметил я. И что бы это всё значило? За что такое наказание? Никому из нас власть над миром не нужна. Нам нужна только свобода и счастье, любовь и бесконечность.


ЦЕНТР СИМЕТРИИ

Удивительное дело, атрибуты преспокойно могли уживаться в моей спортивной сумке вместо теннисной ракетки но, ни в чьи руки, кроме рук своих владельцев идти не хотели. Олесь даже не подумал выслушивать наши с Катей объяснения о таинственном предмете. Он самостоятельно принял решение, держаться подальше от этих сверкающих могущественных камней. Винить его за это мы не могли, не каждому в его возрасте приходилось переживать смертельные для кого-то последствия своего действия. Хорошо ещё, что он быстро смирился с фактом, а не травмировал себя воспоминанием. С последними, слегка помог Спин, ослабив память сына на этом временном отрезке.
— Не волнуйтесь, за его психику, — успокоил он нас с Катей. — Полностью стереть память возможно у клона, а человек всегда вспомнит каждую минуту своей жизни, если будет в этом необходимость. Просто, Олесь не будет возвращаться к картине пережитого в ближайшем будущем.
Про атрибуты я оговорился, они ПОЧТИ не шли ни в чьи руки. Удивила нас как обычно Василиса, когда мы все наслаждались выходным, объявленным мною семье, и пребывали в древнем сибирском убежище. Ранним утром, мы застали её, перебирающей предметы, которые она выуживала один за другим из моей сумки и, взвешивая в руке, подбрасывала в воздух, словно жонглёр. Предметы, достигнув верхней точки траектории, пропадали из вида, чтобы проявиться вновь через небольшой промежуток времени. Я хотел предупредить её об опасности, таящейся в этих предметах, вспомнив покусившегося на мои атрибуты неизвестного мне змее-человека. Она обернулась и смешно засмущалась, пряча руки за спину. Напрасно я искал глазами атрибуты, они исчезли.
— Что ты с ними сделала, Ноябринка? — сдавленным от волнения голосом спросил я.
Дочь в ответ проказливо улыбнулась и вытянула руки перед собой. Тут же возникшие из невидимости орудия власти над стихиями посыпались в её ладони и, не задержавшись, проскользнули насквозь, попадав на каменный пол.
— Их нет в нашей реальности.
— Как это нет? — насторожилась Катя. — А чем это мы два дня назад выиграли маленькую войну?
— Стихии помогали вам, — ответила дочь, пожимая плечами. — Предметов тут никаких нет, и не было. Ни дротика, ни бумеранга, ничего. Они в другом мире, не в этом.
Наверное, мы родители выглядели бездарными учениками, поскольку она снизошла до объяснения:
— Атрибуты могут видеть не все, только некоторые, кто преодолел в своём восхождении стадию бездумного пользователя и перешёл в стадию самостоятельно мыслящего. Мыслящий человек может трогать эти предметы сколько угодно. Пользоваться ими – нет.
Заметив на моём лице сомнения и тревогу, Василиса успокоила меня:
— Я не пытаюсь указывать стихиям, как это делают «избранные». Я просто изучаю мир, в котором они обитают. Они не против.
— Ты видишь иногда другой мир? Мир стихий? — тихо ахнула Катерина.
— Я всегда вижу его, даже сейчас. Это очень красивый, но необычный мир. Он помогает мне делать полезное тут. Он многим помогает, даже тем, кто не знает или забывает о его существовании.
Произнося последнюю фразу, она неотрывно глядела только на меня, словно хотела донести до меня что-то очень важное. Что тут можно было сказать? Я с гордостью послал дочери лучик восторга и тепла, который она тут же вернула мне снопом искр, с улыбкой понимания. Приятно когда твои дети обгоняют тебя. На всякий случай, я мысленно убрал расшалившиеся атрибуты в чехол для теннисной ракетки и почти не удивился, ощутив, как она сразу потяжелела. Атрибуты признавали моё право хранить их, как и право Василисы ими жонглировать. Интересное явление! Катя обиженно хмыкнула, Олесь отвернулся с деланным равнодушием. Если Василиса правильно истолковала свои исследования, то мы все можем многое. Вот почему одни видят то, что другим не доступно и кажутся окружающим волшебниками – иллюзионистами.
Но главный свой трюк Василиса приберегла на «десерт». Она, пообещав нечто неожиданное, усадила нас рядом за одним из столов и соединила наши руки в общее рукопожатие. Я почувствовал движение, влекущее куда-то в невообразимую сторону и почти не удивился, когда понял, что она устроила астральное путешествие в свою страну чудес. Знакомый зал замка в скале, значительно увеличился в размерах, с моего последнего посещения. Только круглый стол, показывающий разные картины оставался неизменно в центре зала.
В этот день и в этом тайном месте произошло множество виртуальных встреч с друзьями, с которыми я даже не мечтал свидеться снова. Они приходили и, поговорив немного со мною, отступали, образуя компании, связанные общими интересами или какими-то делами. Невольно возникло ощущение торжественного приёма, как его недавно проводила Виктория в летающем городе. Только, здесь были самые самоотверженные сторонники свободного человечества Земли, в противоположность сборищу олигархов, продажных марионеток и слепых исполнителей глобальной секты тайных правителей. Многих из них я встречал в своих похождениях, некоторых тренировал, готовя к работе в сопротивлении. Я с удивлением увидел лесника Кузьмича, старых товарищей из нашего бывшего поселения, незнакомых мне крепких и серьёзных ребят, сопровождающих Сергея Петровича – моего первого помощника в московском сопротивлении. Старик уже, с лицом изборожденным морщинами, прибавившимися к седине, он был по-прежнему крепок. Мы невольно потянулись друг к другу обняться, но в последний миг, не встретив физического сопротивления, чуть не провалились сквозь друг друга. Обменявшись улыбками и радостными взглядами, мы разошлись. Он, не тратя слов, просто освободил место следующему гостю, в котором я с трудом узнал пилота-десантника Эйнара. Я не верил глазам, а Эйнар взяв под козырёк, подмигнул.
 — Конечно, не лично, но как говорят, аватар неотличим от меня настоящего.
Из сказанного им, следовало понимать, что он в настоящий момент присутствует в своей фантомной копии где-то на Земле.
— Ты больше не расстраиваешься, что я тогда помер, так некстати? — пошутил я.
— Я прозрел, — парировал он. — Благодаря твоему старому врагу, я многому научился. Каммот остался в галактике Малой Медведицы и активно делится миллионолетним опытом телепатических навыков. Велел передать тебе что, таким образом, пытается вернуть свой долг.
Я кивнул, сообразив, что старый дракон неспроста сделался отшельником. Он наверняка ищет пути дальнейшего развития для своих собратьев и королевы. Что ж, это никому не запрещено. Удачи ему на его поприще. Катерина поманила меня чуть в сторону и тихонько, чтобы никто не слышал, спросила:
— Этот из тех времён, когда ты отсутствовал?
— Из тех, когда мы с тобою не были даже знакомы, дорогая.
Катя грустно с отсутствующим видом кивала, пока я сбивчиво пересказывал своё путешествие за край нашей галактики. Было заметно, она больше прислушивалась к своим мыслям, старательно скрытым от меня, кроме одной: она по-прежнему видела во мне того единственного, ради смутного образа которого, навеваемого ментальной памятью, она и жила в этой разлуке, растя наших детей. Эти, не её воспоминания, когда-то вынудили обратить своё внимание на меня, сблизив нас, и сделав столь близкими. Этот кусочек жизни Марты, настойчиво пролезая в нашу теперешнюю жизнь, сблизил наконец-то нас в этой реальности, подарив незабываемый день и ночь. Мы снова были близки и неразлучны, несмотря на несколько противоестественную разницу внешнего возраста. Василиса, тишком поглядывая на нас, шептала что-то Олесю. Оба выглядели внимательными и даже счастливыми, счастливыми за нас.
Меж тем, общество, собравшееся сегодня в астральном замке нашей дочери, обсуждало и принимало какие-то решения, касающиеся объединения усилий по отстранению от власти верхушки, зажравшейся олигархической системы. Она слишком долго помыкала всеми людьми нашей планеты, держа их в заблуждении относительно истинного положения вещей, разделяя, натравливая друг на друга, умышленно давая им с детских лет вместо знаний – дезинформацию. Мы все с усердием изучали в школах и вузах лженауки, выдуманную историю мира, внушаемую обманом со всех колоколен, с интересом сравнивая изменения в общественном строе народов разных времён. А суть оставалась настолько не хитро упрятана, что никто до последних дней так и не решился назвать рабовладельческий строй своим именем. Строй оставался всю известную и неизвестную историю текущего эона развития земной цивилизации одним и тем же, хотя и под разными вывесками: социализма, демократии, капитализма или феодализма. Нам внушали, что рабовладение осталось в далёком прошлом, а на самом деле оно никуда и не девалось. Личное эго раба не в силах принять простую, но обидную истину.
Достаточно, просто проанализировать даже официальную историю родной страны, чтобы истина открылась во всём своём масштабе перед освобожденным умом. Развал древней империи – именуемой в ненаучных кругах Тартарией был осуществлённым планом торжества Хаоса. Следующим шагом стало завоевание оставшегося русского населения или раздробление его на отдельные группы. Последующее объединение земель, уже русских, происходило под правлением пришлых рабовладельцев. Несогласие ведического жречества, сохранившего мудрость предков, каралась уничтожением. Когда пришлым завоевателям показалось этого мало, они призвали в помощь мелких надсмотрщиков и наделили из дворянскими титулами и крепостными, полностью превратив единственную оставшуюся землю свободных духом людей в колонию. Эстафетная палочка рабовладения над самой богатой ресурсами и умами страны людей любящих свободу больше звона злата и жажды власти, переходила из рук в руки, всё глубже и глубже погружая в темноту население. Но те, кого удалось разбудить от многовековой спячки, мгновенно принимались за дело, расширяя сеть единомышленников, пока не настал наш перевес в этой борьбе.
Я поймал себя на том, что кто-то давно уже читает мне лекцию, поскольку всё, что я изложил чуть выше, не имело с моими личными размышлениями ничего общего. Я в это время больше был занят анализом сегодняшней ситуации, мне не давали покоя мысли о пятом архонте. Остальные тоже прислушивались к себе, видимо, как и я под влиянием мысленной лекции неизвестного вещателя. Вначале, я нашёл глазами Спина, полагая, что это его идея, тематика очень походила на его профиль. Он, перехватив мой вопрос, кивнул куда то в сторону. Проследив за его взглядом, я наткнулся на бородатого лесника, тут же вспомнив упоминание о его странном возрасте. Неужели он тоже клон? Наверное. А ещё вероятно один из тех, кого «секретарь» называл архатами. Всё это было очень интересно, но глобальная идея переустройства земного сообщества превзошла мои самые смелые фантазии. Решался вопрос о поэтапном отказе от денег, в пользу свободного труда, учитываемого всеобщей интерактивной открытой сетью. Тут шла речь не только об экономике, но и схеме управления и принятия решений лидерами, избираемыми земным сообществом. Я был далёк от этой идеи, зато Эйнар оказался кстати. Он завладел вниманием, излагая последовательность шагов, когда-то совершённых на планете Свасти. Присутствие его фантомной копии здесь, – в такой дали от своего родного дома, – получило объяснение.
Согласно его теории, на первое время экономике нового свободного общества, всё же нужны были деньги, привычные людям Земли, используемые в обиходе всей планеты. Для внешней торговли, строителям нового сообщества они были пока необходимы, но где их было взять в астрономическом количестве? Не печатать же фальшивки. Ляо Дэмин в очередной раз поразил меня. Он, пошушукавшись со стоящими рядом с ним людьми, попросил слова и предложил будущей казне от лица своих коллег несколько триллионов кубриков. С опозданием, я признал в находящемся рядом с ним самодовольного вида господине, Неска – моего старого «кадра», когда-то удачно составившего конкуренцию имперским предпринимателям в левом производстве и сбыте космической техники. Вот так дружок у меня «Мурза Керимов», тихоня тихоней и на тебе!
Больше мне не хотелось слушать. У них всё получится. Напала хандра, как в первые дни, когда я провалился из силексианского рабства в этот мир. Моё дело почти закончено. Четверо из пяти архонтов обезврежены, во всяком случае, без атрибутов стихий они беспомощны, словно дети. Где-то их копии наверняка живы и здоровы, но сейчас у них команда архатов отбирает последние надежды на возвращение к управлению продажными бездуховными садистами. В новом мире у них, – исполнителей враждебной человечеству воли, – не будет даже корки хлеба на столе. Никто не оценит своим голосом в открытой глобальной сети управления планетой  их безделья или пакостности.
Постепенно для меня стало доходить моя ненужность в дальнейшей судьбе планеты, во всяком случае, в этом боковом рукаве временной действительности. Стоял ещё вопрос, как и когда я вернусь к исходному моменту ответвления, из которого меня против моей воли затолкали сюда силексиане. Об этом я не позволял себе думать, всячески гоня прочь ослабляющие волю мысли. Возвращение назад означало расставание с моими родными сыном и дочерью и конечно с Катей. Я почувствовал себя низким предателем уже за одно то, что посмел дать себе волю помыслить об этом. Нет, я не знал, как поступить. Душа разрывалась на части. Там меня ждала моя прерванная жизнь и всё та же семья, но и здесь она такая же моя. Какая из них больше заслуживала моего присутствия и участия в их делах и свершениях?
Я тихонько, стараясь никого не отвлекать, вышел на балкон и, окинув взором горные стремнины, покинул замок, чтобы вернуться в реальный мир. Очнувшись от транса в зале подземного убежища, я не обнаружил рядом никого. Я направился в комнату, которую мы с Катей облюбовали. Воображаемое окно на противоположной от входа стене доносило происходящее снаружи. На нашей широте был разгар бархатного бабьего лета, но в этом краю дожди лили свои слёзы, предвещая приближающееся расставание на долгую студёную зиму. Вода лилась каплями с небес, словно вторила моим чувствам. Катя была тут. Я даже не заметил, когда она покинула астральное собрание. Она сидела в кресле с ногами, поджав их под себя, и неотрывно смотрела в огонь камина. Было уютно в полутьме комнаты. Я подошёл и прикоснулся губами к её волосам. Она не поворачиваясь, протянула руку и прижала ладонь к моей щеке.
— Ты скоро уйдёшь от нас? — вдруг раздался в тишине её сквозящий тоскою вопрос.
Как она догадалась?
— Ты так целеустремлён, что последним постигаешь очевидное.
Да, уж. Она давно всё поняла или Спин помог понять. Как-то стало неловко перед нею.
— Катюша, любимая… — начал я, подыскивая нужные слова, и сбился.
Ком вставший в горле, помешал мне солгать или обнадёжить пустыми словами. Я уже понимал сам, что со дня на день закончится моя роль в этом вселенском спектакле. Наверное, начнётся иная, более счастливая, но не здесь, не с нею – чуть постаревшей от невзгод и трудностей, но самой родной и необходимой мне. Она повернулась ко мне лицом и, прижав палец к моим губам, предложила не продолжать.
— Я очень благодарна за то, что судьба вновь послала тебя в мою жизнь. Наши дети тоже этому чрезвычайно рады. Если грядёт разлука, мы стойко перенесём её. Мне кажется, Вадик, мы ещё увидимся не раз.
Конечно, она права. Разлука, она подобна мигу, если верить в вечность. Больше мы не разрывали объятий, превратившиеся в любовные ласки. Мы прощались друг с другом с отчаянным безумством неутолённой страсти. Никто не побеспокоил нас до утра. Я открыл глаза только, когда новый день заиграл первыми лучиками света в узком фальшь окне. Рука потянулась к Кате, но нащупала только пустую подушку. Её уже не было. Не было и Василисы с Олесем, они покинули меня, не простившись, по английский.

*   *   *
Обиды не было, я понял так: Катя увезла детей, чтобы не нагружать их психику и без того получившую определённые непростые уроки, во время предыдущих событий пленения и освобождения. Мне оставалось, молча принять её решение. Она была хорошей матерью, я был ей безмерно благодарен за таких детей. Пустующий общий зал встретил меня только эхом моих собственных шагов. Очень хотелось поговорить со Спином, но даже его не было тут. Недоумение разрослось до предела, грозя перерасти в беспокойство. От этого спас Хрипатый, появившийся как раз вовремя. Поздоровавшись, он выудил из своего вещмешка, висевшего на плече, термос с неизменным напитком долголетия и предложил отведать «чайку». За стаканчиком медово клюквенного напитка, смотритель изрёк поздравления с талантливой дочерью. Было видно, что он присутствовал на вчерашнем мистическом собрании архатов.
— Кое-какие неприятности возникли, — сообщил между глотками смотритель, не отрывая глаз от поверхности напитка в своём стакане. —  Несколько наших друзей пропали без вести после вчерашней встречи. В их числе четверо твоих агентов-связных.
Нехорошее чувство начало заползать в меня. Нужно было срочно установить связь с кем-нибудь из своей семьи, чтобы выяснить, не коснулось ли это и их. Недаром Катя исчезла так внезапно. Могла бы и меня поставить в известность – мысленно упрекнул я её. Хрипатый, догадавшись по выражению моего лица о моих сомнениях, поспешил успокоить меня. 
— Твоя жена увезла детей в неизвестном направлении, никому не сказав куда. Так будет лучше.
Я был согласен с этим.
—  А вот наш друг Спин очень занят поисками некой тайной личности, — многозначительно отметил он. — Просил передать, чтобы ты распорядился какими-то вещицами сам. Сказал, что ты догадаешься, о чём он.
Я догадался. Как поступить с атрибутами власти стихий я ещё не придумал, хотя мысль спрятать их от человечества подальше, преобладала в моей голове. Ещё меня немного удивило отсутствие Алексея Викторовича на вчерашней встрече. Уж кто, а он не должен был оставаться в тени, когда всё почти разрешилось. Или должен? Судя по исчезновению некоторых членов нашего сопротивления, ему всё ещё опасно светить себя принародно. Решение созрело сразу, как только я вспомнил о своём старом доброжелателе. Я поеду в Питер, чтобы встретиться с ним! Наверняка он откликнется на предложение встретиться, тем более, что речь пойдёт об устранённых архонтах, которые его так напрягали.  Услышав о моём намерении отбыть в культурную столицу родины, Хрипатый удивления не выразил, а предложил услуги таксиста.
— Ты уважаемый гость в нашем мирке, — заявил он, — не подбросить тебя к месту, было бы неучтиво с моей стороны.
— Под землёй? — догадался я.
— Точно. Наземный транспорт последнее время испытывает трудности с точностью в расписании. Бюрократические неурядицы, — пояснил он. — Никак не определяться, от кого получать разрешения на техническую исправность летательных и громыхающих по рельсам аппаратов, а главное, кто и в каком соотношении должен получать прибыль от этого.
«Автобус» Хрипатого был обособлен от наземной и подземной бюрократии. Введя мысленно станцию назначения, он развалился в кресле рядом со мною и приготовился подремать. Всё же путь из Сибири на западный край материка должен был занять какое-то время, даже по меркам инопланетной техники. Я не спал, а мысленно прокручивал минувшие несколько дней, принёсшие массу событий, переполнявших меня. Боевые действия на планете слегка выдохлись за последнее время. Не последним средством для сглаживания конфликтов явилась очевидная их бесполезность на фоне деятельности Олеся и его друзей. Поражать самим себя – это не та цель, к которой стремиться любой участник вооружённого столкновения. Второй составляющей успеха в угасании конфликтов явился дефицит вооружения. Всё оказалось просто: нет спроса на бесполезные ракеты и снаряды – нет и предложений. Оружейные бароны кусали локти, но разжигать новые очаги войны им оказывалось всё труднее и труднее. Словом, самый выгодный бизнес, который придумали извращённые умы, начал потихоньку сходить на нет.
Зачем я выбрал именно Питер, я и сам не знал. Достаточно было попытаться мысленно связаться с Алексеем Викторовичем, ведь он мог находиться где угодно. Однако, даже когда сия истина просочилась в мой мозг, я не изменил плану. Не сам ли он внушил мне это? Мною давно никто не манипулировал и я не допускал подобного, но и объяснений своему поведению не находил. Как давно это было, когда мы вдвоём с Дэмином пробирались по подземным коммуникациям для выхода в свет. Сейчас никого рядом не было, как не было и встречающих. Я самостоятельно преодолел путь ни разу не плутанув. После упоминания Алексея Викторовича о безмерной старости города, древний забытый туннель больше не казался чем-то странным. Просто старая подземка, выше – старые дома, на костях которых выстроены более современные здания и туннели метро.
Выбравшись из катакомб наверх, я оказался в помещении бывшей подсобки старого особняка. Вот только дверь на улицу никто распахнуть передо мной не спешил. Дверь была заколочена здоровыми гвоздями снаружи. Поискав в свете карманного фонарика какой-нибудь инструмент, я нашёл только совок для мусора. Наверняка на шум от моей работы сбежится уйма любопытных. Ничуть не бывало. Дверь я отковырял в полном одиночестве, местами вместе с фанерой, которой она была обита. Снаружи было пусто, город ещё спал. Я совсем выпустил из вида смену часовых поясов и скорость своего передвижения. Первые прохожие уже спешили по своим делам, оставалось влиться в этот водоворот. Город музеев мне всегда нравился своим расслабляющим эффектом для приезжающих поглазеть на достопримечательности. Поэтому, я двигался пешочком, к Дворцовой. Засиял золотом купол Исаакиевского собора, маня взглянуть по пристальнее, что я и сделал, изменив направление. Всё же тот, с кем я искал встречи, прекрасно был осведомлён об этом и сам давал подсказки, как его найти. Сильная личность!
Двери храма были распахнуты в немом приглашении. Меня это немного удивило, было слишком рано для туристов или верующих. Как только, я переступил последнюю ступеньку, из-за колоны выступил священник. Без головного убора, с чёрными волосами и такой же растительностью на лице, в нарядной белоснежной рясе, с болтающимся на шее, на золотой цепи причиндалом христианской веры. Я никогда не хаживал в церковь и толком не знал, что полагается делать в таких случаях. Священник сам пришёл на помощь, осенив меня крестом и сунув мне его под нос для лобызания. Что-то он спешит, отметил я про себя, пропустив слюнявые поцелуи и поклонившись вместо них.
— Проходи, сын божий, — глухо произнёс священник, не возражая против моего  явно атеистического воспитания.
Громадные двери за спиной щёлкнули и я с удивлением обернулся к святому отцу, который с невозмутимым видом запирал их на засовы с амбарным замком поверх. Ну и дела! Только сейчас я уловил знакомый рисунок личности священника.
— Ну, здравствуй, Вадим! — произнёс Алексей Викторович, отцепляя окладистую бороду и усы и аккуратно убирая их в карман рясы.
— Второй раз меня провёл, —  буркнул я, разглядывая по-новому старого чекиста. 
Без очков и седины, он имел совершенно новое лицо, даже без бороды его было трудно узнать. Что он имел доступ к тряхомудии священнослужителя и доступ в самый знаменитый храм страны меня не удивляло. Мало ли к чему ЧК имеет доступ!
— А я, может быть, молюсь сутками напролёт, грехи замаливаю, — ответствовал он.
По его лицу не было заметно, что он кается в содеянных за всю свою жизнь грехах. Я ему так и сказал.
— Напрасно считаешь себя мудрецом. Ошибки совершают все, осознают не многие. К тому же слава – мимолетна. Когда то, что возвысило тебя, уходит или устаревает, а ты продолжаешь упираться, не в силах отпустить былое, то получаешь заслуженную ответку. Каждый спортсмен или учёный, не сумевший вовремя преодолеть гордыню и забыть о своих заслугах, получает славу снисхождения, граничащую с всеобщим презрением. Молодёжь давно наступает на пятки, а после и вовсе затыкает за пояс, а они всё никак не унимаются, продолжают воображать из себя самых-самых. Уходить нужно вовремя с гордо поднятой головой. Это я о твоих подвигах. Ты реально подвинул меня.
К сожалению, я не заслуживал такой похвалы. Во-первых, не найден пятый архонт. А во-вторых, это были только клоны и когда они выпрыгнут из небытия неведомо.
— А в-третьих, — как обычно, без труда перехватив мои мысли, ответил он, — Речь я вёл о числе двенадцать, а не о пяти.
Непонятно было, выговаривает он мне или подбадривает.
— Алексей Викторович, за всеми планетами солнечной системы гоняться мне не по силам пока. А пятого архонта изловлю.
— Конечно, изловишь, — засмеялся он. — Он может сам мечтает, чтобы ты изловил его.
Юмор или сарказм? Смех мне не понравился. Я в первый раз слышал, как смеётся этот странный человек – глухим замогильным смехом, второй раз услышать подобный не хотелось. Я явился на эту встречу с желанием вручить ему отобранные у четверых архонтов атрибуты, а теперь возникли сомнения в правильности решения. Сумка по-прежнему висела на плече. Не говоря ничего, без предисловий, я расстегнул «молнию» и распахнул сумку шире, представив ему атрибуты на обозрение. Он скользнул по моей коллекции равнодушным взглядом и предложил высыпать все предметы прямо на пол – в самом центральном круге. Недоумевая, я выполнил просьбу. Кажется, он опасается прикасаться к ним – подумал я и ошибся. Алексей Викторович подошёл и, опустившись на одно колено, подвинул атрибуты в особом порядке. У основания он поместил символ земли, слева расположил дротик, справа спираль. Увенчав фигуру крылышками – атрибутом воздушной стихии, он отцепил свой массивный крест и возложил его в центр, так, что каждый его конец указывал на соответствующий атрибут.
 — Знаешь, почему людские мольбы к богу доходят до адресата лучше всего из церквей? — спросил он меня и сам же ответил: — форма здания и главное купол, структурирующие особый звук, понятный всем силам космоса.
— А ещё говорят, — вставил я свои три копейки, — что церкви строятся на особых участках земной поверхности.
Алексей Викторович глубокомысленно кивнул, отступая на несколько шагов назад.
— Столько вбухано в этот храм драгоценных металлов и камней, столько сил потрачено на его возведение, больше тысячи душ погибло трудясь здесь, а до исходного оригинала – как до небес. Ты не ослышался. Прежний храм был намного величественней и могущественней! Я и название его почти забыл. — Он потёр лоб, вспоминая, — кажется Храм космического равновесия, или нет… звёздного огня… Нет, забыл совсем. Впрочем, важнее то, что каждый получал здесь всё, о чём загадывал. Я помню хорошо тот день, когда я просил высшие силы о личном могуществе. Но, к сожалению, ничего не даётся безвозмездно. Плата иногда слишком высока.
«Да кто он такой, в самом деле»? Спин общался с ним на равных, но никогда не упоминал о его каком-то особом статусе в иерархии земных властителей».
— Вот сейчас всё правильно, — с удовлетворением оглядел Алексей Викторович коллекцию атрибутов.
Я тоже, в свою очередь, поглядел на неё. Крест из предметов, выложенный на полу в самом центре собора начало заволакивать облачко, изменяя очертания атрибутов. Они словно начали закатываться в невидимость. Это продолжалось недолго, облачко начало подниматься вверх к куполу, не оставив на полу ничего. Признаться, я в эту минуту ощутил разочарование и беспокойство: правильно ли я поступил, отдав ему эти предметы. Я больше не видел их никаким зрением, ни ментальным, ни астральным, ни обычным. Зато, мысли приняли другой оборот. Крест преобладал в них. Для четырёх концов этой фигуры неизменна одна единственная связь – центр. Эта точка – связующее звено всех четырёх земных стихий. Историческое здание, в котором мы находились, тоже имело крест, в самой своей скрытой от слепцов сути – четыре малых купола окружали пятый центральный – самый большой. Мой голос эхом разнёсся под сводами храма.
— Ты и есть ПЯТЫЙ АРХОНТ!
— Ты прав, Вадим. Только я не пятый, я первый. Остальные были мною возведены в свои ранги позже. Не вздумай выражаться! — именно это я собирался сделать в его адрес. — Здесь храм, а потом, это просто неучтиво, по отношению к моему возрасту.
Поразительно! Он водил меня за нос почти всю мою жизнь, направленную на создание сопротивления. Он создавал нелюдей по всей планете, руководил их разрушительными действиями, успешно играл со Службой безопасности империи, при этом, сам же создавал таких как я, для организации противодействия своим же планам. Да он просто безумен! Ярость переполняла меня. Нужно было что-то делать. И сделал. Не отдавая себе отчёта, без размаху я залепил кулаком ему по сопатке, как передала мне опыт своего папы моя Катя.
Глупость и жест отчаяния. Мне сразу стало очень стыдно. Не потому, что я посмел ударить тысячелетнего старца, а потому, что в очередной раз, как младенец, оказался обведённым вокруг пальца. Мой кулак прошёл насквозь, не встретив сопротивления. Передо мной была фантомная копия оригинала с тысячью лиц. Архонт смотрел на меня, даже не улыбаясь, а просто с каким-то ему одному понятным интересом. С трудом я взял себя в руки, начиная осознавать полное бессилие марионетки которую дёргают за ниточки. Разочарование от бесполезно потраченных годах борьбы с невидимым врагом, равнодушно игравшим мною и другими, как кошка с мышью. Сейчас он достиг очередного превосходства, убрав с шахматной доски моими руками и руками моих близких, фигуры ставшие, почему то ему ненужными.
— Выплеснул агрессию? — поинтересовался Алексей Викторович.
Я в ответ кивнул, как настоящая кукла. А что оставалось делать? Если всё было зря, так хотя бы понять смысл всей этой партии. Я не ждал, что он будет что-то объяснять, но как всегда с ним ошибся. Свет померк, мы погрузились в полную тьму, сквозь которую молнией проскакивали образы знакомые и те, которые казались смутно знакомыми. После, я остался один. Постепенно я начал осознавать окружающую меня действительность. Это не был зал храма. Надо мной в бездонной сини плыли редкие облака, казавшиеся кусками ваты. Рядом кто-то настойчиво теребил меня за руку, стараясь привлечь внимание. Я ненадолго перевёл взгляд с движущейся от облачка к облачку точки, чтобы ответить сестрёнке – прося ещё чуточку подождать. Точка вырастала в размерах, приближаясь. Летательный аппарат, с рёвом рассекая воздух, опустился неподалёку за высокими соснами до небес.
Мы и другие члены нашей семьи заспорили. Одни хотели поглядеть, что же там такое прилетело, другие были против и предлагали спрятаться. Я ушёл с группой любопытных, а сестрёнка осталась с большинством в нашем двухэтажном домике увитом роскошным виноградником. Когда мы приблизились к поляне, на которую опустился летательный аппарат, из него вышли трое высоченных существ, очень похожих на нас. Отличались они только лицами с волосами на щеках,  длинными – почти, как и на голове, а так же костюмами, изготовленными из кожи живых существ. Костюмы нас сразу насторожили, никому из нас и в мыслях не могло привидеться шить одежду из кожи умерших братьев по планете. Спустившиеся с небес нас заметили и заговорили на своём языке с нами. На наши мысленные ответы они почти не реагировали, видимо не понимая их. Неужели они предполагали мгновенно научить нас издавать свои звуки используемые ими для общения?
Пока мы обменивались между собой выводами, один из них, имевший длинный хвост поднял к глазам какой-то предмет, извергший огонь. Лисица проявившая любопытство, наблюдая за нашей встречей из-за куста, упала охваченная синим пламенем. Это очень плохие существа, поняли мы. Дальше произошло совсем неожиданное: двое остальных, один с черной кожей, другой с бледной, тоже вскинули подобные предметы на уровень глаз и направили свой убивающий огонь прямо в нашу сторону. Ничего не понимая, мы бросились прочь, рассредоточившись на бегу. Важно было не показать им, где наш дом, чтобы они не причинили вреда остальным, укоротив их жизненный путь. Я, как самый старший взял на себя главную ответственность за случившееся. Если бы я послушался сестрёнку и остальных, мы все благополучно спрятались бы вместе с домом в ином мире, уйдя в ненастную частотность бытия Облачной.
Мне удалось, дразня преследователей, отвлечь их от остальных братьев. Быстрые ноги несли меня в противоположную сторону. Мы петляли по лесу, но тягаться в беге с такими длинноногими существами было мне не под силу. Тогда я призвал в помощь себе быструю свинку и оседлал её. Мы неслись быстрее ветра, запутывая свой след. Когда я убедился в том, что окончательно сбил этих существ с толку, то повернул, чтобы описать большой крюк и подойти к дому с другой стороны. Обманул не я их, а они меня. Они оказались мастерами хитростей, куда мне было с ними тягаться! Из-за садовых деревьев мне со свинкой навстречу полыхнуло два фонтанчика пламени. Наступила тьма. Это было не просто видение, это была часть жизни и смерть, которые невольно отождествились в сознании с давним странным и пугающим видением в старом доме на Облачной. Трое охотников были всё те же архонты, может быть ещё до того, как они взвалили на себя эти роли. А маленьким мальчиком, чьими глазами я увидел показанное мне только что…
— Нет! — воскликнул я что есть силы, чтобы избавиться от наваждения, причиняющего столько страданий. — Этого не может быть! Это не мог быть я!
— Это так, — холодно возразил Архонт. — Твой друг тоже до последнего не мог догадаться, о моей роли в судьбе постигшей его подругу. Я вижу многое наперёд и противодействие  моим величайшим планам я всегда обрываю заблаговременно. У меня есть такая привилегия – видеть будущее. По статусу положено.
Бездушный таран и убийца. Вот в чьих руках находится власть над людьми нашей планеты целые тысячелетия. Прямо сейчас он готовит какой-то очередной передел мира, ради непонятной мне цели. Он искусно вёл свою игру собственными и моими руками, руками Спина, руками миллиардов людей, чтобы вновь поставить очередную точку в развитии человечества. Ради чего всё это? Я не мог понять степень обуревающих его чувств и помыслов. Власть над миром? Но она всё равно не будет абсолютной, стихии выше него. Неужели нет никакого способа разрушить его царствие? Он кивнул на моё возмущение и продолжил разговор, как ни в чём не бывало, словно Алексей Викторович разговаривает о жизни с Вадимом Спиридоновичем, своим старым другом.
— Я был уверен в том, что всё предусмотрел. Но вот ты снова тут, хотя не должен был быть в этом мире, убитый в очередной раз. Возможно это сигнал мне. Как думаешь, Вадим? — он поманил меня за собой, направляясь к дверям. Проходя мимо какой-то иконы, он пальцем указал на неё. — Видишь символ остальных семи стихий? Да, да, тот самый восьмиконечный косой крест, который набожные люди любят устанавливать на могилах усопших, не подозревая, о его избранности старообрядцами. Староверы ещё помнили смысл, заключённый в нём, который сегодня под запретом церкви, как вольнодумство. В основании и на вершине – (Юпитер) непостижимый и вечный разум, прародитель всего сущего, нанизывающий на себя все остальные стихии им порождённые. Первая перекладина  – (Солнце и Сатурн) свет и время. Вторая перекладина – (Венера и Луна) красота, любовь и плодородие. Перекошенная третья перекладина – (Марс и Меркурий) война и обогащение (торговля). Надеюсь, не забыл уроков старейшины змее-людей? Он упоминал об этих стихиях, как о семи.
— Почему староверы жаловали Юпитеру аж два конца восьмиконечного креста? Нижний и верхний?— буркнул я, пока мы огибали здание снаружи, не пытаясь особо вникать в странные откровения своего злейшего врага.
Людей стал уже больше, даже наметилась очередь в кассу за билетиками. На нас никто не обращал внимания, словно мы были невидимками. Сам собой распахнулся вход на винтовую лестницу, и мы стали подниматься наверх.
— Забыл учение? Он есть альфа и омега, начало и конец всего. Наверное, ещё хочешь спросить какая связь между Сатурном – богом времени и моим повелителем эфиром? — повторил он вслух незаданный мною вопрос. — Связь прямая, только науке профанов невдомёк родственная связь свойства времени и эфира, порождаемых и истребляемыми друг другом. Это уж прочтёшь сам как-нибудь в научных трудах мыслителей – астрофизиков, отвергнутых «научным» сообществом. Мне, извини, некогда, слишком плотный график, ещё столько нужно тебе показать. Разве что, если мы с тобой сейчас придём к согласию и будем в дальнейшем долго и мирно беседовать…
Он даже слегка вздохнул, словно расстроился. Многозначительный намёк на согласие прозвучал зловеще. Восходя вслед за ним на колоннаду, я даже не думал развивать никакие планы ликвидации этого существа. Настолько все мои мысли были в его власти, что утаить свои планы от его внутреннего взора было немыслимо. Ещё я не понимал, зачем вообще иду за ним, когда мне следовало бежать прочь со всех ног. Возможно, инстинктивно я осознавал, что это невозможно, раз уж он решил открыться, настигнет везде. Этот загадочный архонт, добровольно расставшийся со своим атрибутом – крестом, ради уничтожения четырёх остальных атрибутов, воистину являлся загадкой, которая манила меня, как красная тряпка быка. Только быка обычно таким образом ведут на убой. Мне нужно было переиграть его, но непонятно каким образом. Я прекрасно осознавал собственное ничтожество перед ним. И всё же оставалась ещё надежда, которая, как водится, умирает последней. Я ждал озарения.
А он, тем временем, не задержавшись на смотровой площадке, для экскурсантов, повёл меня выше, пока мы не оказались у самого основания купола, там, куда туристов обычно не пускают. Вытянутой рукой, архонт широко обвел расстилающуюся перед нами панораму города, как экскурсовод перед аудиторией туристов. Возможно, вид много повидавшего города для туристов и выглядел завораживающим, но меня заворожила совсем иная картина – вид висящего в воздухе человека. Человек был неподвижен и находился не более чем в пяти метрах от перил, с внешней стороны, спиною к нам. Руки прижаты к бокам, ноги тоже сжаты и вытянуты вниз, словно у солдата на строевом смотре. Невольно перехватило дух, когда я понял, что это приговорённый к казни, дожидающийся своего палача. Недоумение и растерянность, которые частенько стали посещать меня в последнее время, добавили свою ноту в кавардак, царивший у меня в этот момент в голове, поскольку это был Спин.
 — Силовые поля существуют, — наставительно изрёк архонт, — нужно только уметь правильно обращаться с атрибутами.
Я кожей ожидал какого-то подвоха от моего поводыря. Мой мгновенный кувырок в сторону и одновременно назад, он играючи пресёк в момент моего приземления на ноги за его спиной. Выполнил сложное упражнение я на пять с плюсом, но шевелиться больше не мог, застыв ещё одним манекеном. Не поворачивая в мою сторону головы, словно я больше не интересовал его, он принялся рассуждать вслух, положив обе руки на перила между двух статуй ангелов и устремляя взор вперёд в сторону Невы и того места куда она несла свои воды – Финского залива.
— Ты уже понял Вадим, что старые соратники мне стали больше помехой, чем опорой. Даже новенькая оказалась не тем, на что я рассчитывал. Они сделались неспособными к дальнейшему руководству. Они закостенели в своём мнимом превосходстве над остальными существами планеты Земля. Они безвозвратно деградировали. Пусть лучше остаются там – откуда началось их богоподобное восхождение. Грядут перемены в обществе, которые были подготовлены руками таких как ты, под моим «чутким». — (Даже тень иронии в его устах звучала зловеще). — Мы вместе изменили этот мир. Но, для его поддержании в равновесии, по-прежнему требуются руководители. Астрал с его обитателями никто не отменял, его требуется кормить. Бездушные люди, как и всегда, будут рождаться и мешать наступлению Золотого века, их нужно вовремя устранять. В экономике полный хаос, в морально этических установках – отрицательный полюс, направленный на всеобщую деградацию. Да, сознаюсь, во многом этим люди обязаны мне. Так было нужно в тот момент времени для выживания землян, ты поймёшь это когда-нибудь. Теперь нам удалось поменять вектор развития человеческого сообщества. Предстоит много работы, а ты мною избран для этого. Не спеши с ответом, — остановил он мою мысленную попытку ответить категорическим отказом. — Ещё не прозвучал основной довод. Вернее, не то чтобы не прозвучал, а скорее не просверкал…
Я снова оказался в каком-то видео-спектакле, на этот раз не в главной роли, а в качестве наблюдателя. Актёрами были самые дорогие моему сердцу люди: очень повзрослевший сын в элегантном костюме и в окружении множества очаровательно кривляющихся дам и с подобострастным заискиванием суетящихся с бумагами джентльменов, старающихся произвести на Олеся должное впечатление. Василиса находилась неподалёку от брата, с немыслимой вавилоноподобной причёской на голове, в кроваво красном платье, она расхаживала между операторами за множеством компьютеров по веерообразному подиуму с множеством ступеней. Она отдавала распоряжения непререкаемым тоном, смысл которых с трудом укладывался в моей голове. Василиса выносила приговоры группам компаний и населённым пунктам, утверждала какие-то документы, награждала повышениями и карала неугодных слуг. Везде была деловая суета, за которой напрочь отсутствовали обычные эмоции.
Следующая картина перенесла меня в маленькое помещение, в котором я узнал спаленку Катерины на втором этаже в родительском доме на побережье. Она только что послушала последние новости, забыв выключить телевизор. Что она там услышала я, не знал, но на экране демонстрировались самодовольные лица моих детей и поклоняющееся своим кумирам их окружение, в том самом зале, из предыдущего видения. Это, несомненно, сильно опечалило её. Она подошла к откидному столику у стены, сняла с полки альбом и долго разглядывала извлечённые из него фотографии. На фотографиях я узнал Василису и Олеся, совсем юного возраста, а не тех, которых видел минуту назад. Перевернув последнюю фотографию, выпавшую из альбома вниз изображением, она печально поглядела на бравого капитан-лейтенанта с моим лицом, в траурной рамке. Аккуратно сложив фотографии в альбом, Катя пошла к распахнутому окну, под которым виднелись ветви инжира с наливающимися жёлто-золотистыми плодами, в зарослях изящных, побуревших на жарком солнышке листьев.  Венчала вид из окна прочная верёвка, свисающая сверху с конька крыши, с заранее приготовленной петлёй.
Больше мне не хотелось смотреть, но глаза закрыть было невозможно, кино продолжалось, вынуждая моё сердце обливаться кровью от страданий. От невозможности предотвратить заключительный акт трагедии всей её жизни, ощущая вместе с нею её страх, безразличие ко всему минувшему и агонию. Когда всё закончилось, я сам ощутил себя тысячелетним мертвецом, безразличным ко всему миру. Внезапно я понял, что включился в качестве нового киногероя собственного видения. Я аккуратно затворил окно и, прибавив звук в телевизоре, уселся в кресло поглядеть на моих венценосных бесчеловечных деток.
Показывали как раз Василису. Она только что закончила произносить какую-то речь с экрана. Вдруг её лицо приблизилось, заполнив весь экран и выйдя за его края. Она вновь была той, которую я видел ещё день назад. «Помни! Атрибуты не существуют, но они оставляют избранным свою власть над стихиями». Я ещё не успел понять, её преображения и куда делась высоченная причёска, а её уже сменило треугольное лицо кузнечика. «Не хотел тебе говорить тогда, сейчас пришло время. Выходом из этого временного вектора является смерть».
Видения растаяли, оставив после себя холодную ненависть к архонту и множество вопросов к самому себе, которые я старался затолкать поглубже в себя, чтобы на этот раз не выдать всемогущему Алексею Викторовичу – существу со многими лицами, последний свой шанс всё понять как надо. Он повернулся ко мне всем телом, спрятанным под церковным балахоном.
— От твоего выбора зависят судьбы близких тебе людей. Возьмёшься за дело сам, или позволишь сделать это твоим наследникам? Решай скорее, а то скоро начнутся экскурсии и такое великолепное место окажется недоступным посетителям.
Я уже давно мысленно пытался установить связь со Спином, но безрезультатно. Наверное, архонт блокировал и эту нашу последнюю надежду. Или не смог заблокировать до конца? Ведь последние новости с экрана телевизора предназначались только мне! Мне казалось, что я правильно всё понял, но как это сделать, когда ты лишён возможности даже открыть рот, а не то, чтобы пошевелить пальцем. Глаза архонта буравили мои, словно он хотел спалить меня своим пронзительным взглядом. Прежний Алексей Викторович, обычно носил дымчатые очки, наверное с целью пригасить свой нечеловеческий взор. Именно он своим постоянно меняющимся видом и дал мне последнюю подсказку. Он когда ему было нужно, мог быть пенсионером, бравым генералом Службы Российской Безопасности, попом, Чёрт его знает ещё, в каком виде он делал своё тайные дела по всей планете? Я с грехом пополам освоил только Лёшку Вареника, на него дурака и поставлю. Мысленная дрожь отступала. Коль принято решение – то бой уже начался, а значит, бояться провала поздно. Я только ожидал подходящего мига, а там будь, как будет. Как раз мне удалось повернуть архонта спиной ко мне, подходящим вопросом.
— А что будет со Спином? Он не должен погибать из-за меня!
— Ты не печалься Вадим о своём друге. Спин мне тоже симпатичен, это ведь он готовил тебя в мои фавориты. Давай, отправим его в тот временной отрезок прошлого, где он был счастлив? А? К его подруге, Стац кажется? Вдруг он найдёт выход из той давно миновавшей трагической ситуации, когда он потерял её? Появится новый временной рукав, новая вселенная и кто знает, может быть, там он вовремя перечеркнёт мои деяния и возродит свою расу?
Лёха Вареник визуализировался в процессе этих откровений. Завершив фантомную копию, я мельком поглядел на себя самого, томящегося в невидимых тисках архонта, на Спина, висящего над пропастью. Кажется, друг сделал неимоверное усилие и кивнул, словно одобрил моё действие. Дочь говорила, что власть над стихиями должна оставаться со мной, жаль я раньше не поупражнялся, избегая этой непонятной и страшной силы. Осознавая, что мои проделки за спиною архонта врятли останутся незамечены, я, тем не менее, решил идти напролом. Это был жест отчаяния, перед непреодолимым могуществом, которым он овладевал не одно тысячелетие, и кто знает, может не в одном временном потоке. Я не стал представлять себе атрибуты, как предполагал вначале, мгновение отпущенное мне для контрудара было слишком кратким. Я принял в себя то, что наполняло меня быстрее всех долей секунд. Не зря древние имели в своём обиходе сверхмалые обозначения времени, непонятные нашим современникам. Эти невообразимо крохотные миги временного потока существовали! Я ощущал их почти физически. Они – микрочастицы времени послушно впивались в моё фантомное и искусственное тела, вооружая их мощью сложенной из самих себя. Это была энергия, самая сильная, самая универсальная энергия, понять которую люди пытались во все времена, в том числе Менделеев и Тесла, называя её эфиром.
Конечно, читатель понимает, что порой выразить даже одну мысль в виде символов на бумаге, крайне медлительный процесс. Всё происходило много быстрее, быстрее разряда молнии, сверкнувшего в грозовом небе. Дуновение и всё. Я уже знал, что вооружён настолько совершенно, что ни какому архонту или даже армии архонтов не справиться больше со мной. Он тоже это понял, когда вновь обернулся. В глазах его на этот раз застыло торжество. Не страх, паника или ненависть, а именно торжество. Он, наконец, сделал то, что давно хотел сделать. Я понял это в тот миг, когда его образ растаял, не оставив после себя ничего. К моему ужасу, Спин тоже исчез. Напрасно, подскочив к перилам, я взглядом искал его тело внизу – на широкой, основной крыше собора. Его нигде не было видно. Мой взор лишь, то и дело, натыкался на статуи крылатых ангелов, беспристрастно глядящих вдаль, словно игнорирующих меня – жалкое подобие человека, без своего родного тела, без друзей и близких, каким-то непостижимым образом затесавшееся в этот мир.
И к чему я пришёл? – вопрошал я себя в десятый раз. Он поставил меня перед фактом: либо я берусь продолжать дела архонтов, либо это когда-нибудь сделают мои дети. Он подтолкнул меня к овладению силой четырёх стихий, выдуманной специально для меня охотой за четверыми своими помощниками. Он что-то сделал со Спином, установить телепатическую связь мне больше не удавалось. Подобное случалось и раньше, но теперь я точно знал, (чувства стихий стали и моими), Спина окончательно нет в этом мире. Зато есть Он, где-то в тени, как всегда, и как всегда опасен и бесчеловечен в своём гордом одиночестве. Мне оставалось немногое – вернуться к семье и пытаться оградить всех их от козней этого существа. Наверняка бесполезное занятие, он всё равно добьётся своего, а я буду уничтожен – либо скорбью о своих потерянных родных и их моральным падением в бездну, либо если примкну к нему, осознанием своего ничтожества.
Где же оно, моё озарение? – воскликну я беззвучно, и оно сразу пришло, словно только и ждало моего вопроса. Неспроста архонт прицепился именно ко мне. Он что-то предвидел, владея видением прошлого и будущего. Скульптурные ангелы, отвернувшись, продолжали взирать во все стороны света, словно искали там что-то важное, но нигде не находили. Ах, как меня всячески щадили враги, не решаясь убить! Он сделал всё, чтобы взрастить во мне самообман о моей необычайной важности в его планах. Пятый архонт добился того, чтобы я потерял самое дорогое в этом мире и отбросил мораль за ненадобностью. Безразличие к судьбам остальных людей родной планеты пришло бы со временем само собой. Как бы, не так! Вадим Синицын повёлся на льстивое внушение о своём славном будущем, наполненным почти безграничной властью. Но то, чем я стал миг другой назад, видело яснее и без ограничений во времени. И это видение об истоках возвеличивания архонтов, причудливо накладывалось на моё собственное появление и становление в этом мире. Кажется, у меня появилась надежда, уничтожить его и всех остальных архонтов в самом зародыше! Всего-то оставалось потерять то важное, что я уже неоднократно терял – жизнь.
Послушная воле воздушная стихия, налетев, порывом сорвала с места и понесла вверх и к горизонту. Сжигать и закапывать себя-клона – излишний драматизм, достаточно будет упасть с высоты, а вода сама доделает всё, что положено. Я не простился ни с кем – уж такую судьбу загадал сам. Нет семье известий, значит, и горевать не по ком.
Как велик, однако, город над которым парю словно птица! Нева рассекает его на части и неторопливо несёт свои воды, словно река времени, что несёт нас по себе самой – от Альфы до Омеги. Оставалось вернуться к началу, к истоку. Я падал прямо в Финский  залив, подальше от глаз возможных наблюдателей. Ни о чём не жалея, ни о ком не плача. Все кто мне необходим, всегда со мной. Последнее разочарование – вода оказалась слишком твёрдой, как булыжник мостовой.


ПУТЬ К СЕБЕ

Полная тьма. Ничего и ни кого, только разговоры невидимок. Они шушукались обо мне, сравнивая с кем-то и делая выводы, как положительные, так и категорично критические. Мне надоело это, словно я был каким-то новым техническим ноу-хау, чьи достоинства и недостатки сравнивались с предыдущей моделью. «Нельзя ли покороче, – попросил я. – Всё таки я здесь». Невидимки смолкли как по команде. Потом смутно знакомый голос откашлявшись, как докладчик, выступил вперёд и понеслось… Не сразу до меня дошло, что это мой давний знакомец Ч-13. Я услышал много нового о себе, в том числе и нелицеприятного.
— Твоя помощь в вопросе непрерывности совершенствования разумной жизнедеятельности биологических форм на планете Земля была неоценима. Зря ты покинул место своего назначения без согласования.
— Извини, никто трубку не брал, — возразил я.
Силексианский монстр переосмысливал нехитрый каламбур с минуту. Я уже не надеялся получить ответ. Наконец, он хмыкнул и поздравил с прибытием.
— С прибытием куда? И что вообще происходит? Кстати, не пытайся валить свои проделки на инопланетных родственников. И главное, скоро включат свет?
Засыпав Ч-13го градом вопросов, я принялся ждать. Чего ему ещё нужно от меня?
— Наш с тобой договор предусматривал моё знакомство с миром людей твоими глазами. Я немного расширил сферу твоего присутствия во временном потоке, ради общего блага. Необходимо было создать у тебя полную иллюзию независимости, для чистоты эксперимента. Кажется, претензий с твоей стороны быть не должно. Я получил полные сведения о верхушке вашей земной власти. Ты получил новые возможности, которые будешь использовать для всеобщего блага.
— О чём ты?
— Высшему эшелону «контроля за развитием разума Вселенной» необходима смена вектора приложения сил. — Силексианин ещё долго собирался бубнить о правах и обязанностях гуманоидов, в мире созданном для них. Мне пришлось несколько раз его перебивать и поворачивать на тропу внятности и простоты, пока он не добрался в своих объяснениях до сути.
— Прежний договор с землянами предусматривал невмешательство иными формами разума в методы управления земными сообществами. Исходя из этого, я не могу рекомендовать вашей расе выбирать других лидеров. Но мы заинтересованы в смене приоритетов в вашем обществе. Твоя кандидатура утверждена.

*   *   *
Зеленоватые точки на экране перед пилотским креслом, в котором я обнаружил себя, быстро и бессистемно перемещались. Сбоку что-то бубнил навигатор, пытаясь завладеть моим вниманием. Прямо в исходную точку, с которой началась чехарда во временном потоке, унёсшим меня куда-то вбок! Что подарило мне это путешествие, тоже осталось со мной. Я ощущал приобретённую мудрость и новые возможности каждой клеточкой этого тела. Неужели всё так и было задумано? Из ступора меня вывело поступившее распоряжение с крейсера. Продублировав его своим уцелевшим бойцам, я, замыкая отступление, вернул модуль в пусковую шахту. Бой ещё продолжался, во всяком случае, так я думал вплоть до возвращения на корабль-носитель. Восторженные возгласы и поздравления каждого кто попадался мне по пути в рубку, внесли корректировку в мои устаревшие на шестнадцать с хвостиком лет сведения.
— Молодец! — не оборачиваясь при моём появлении, наградил меня похвалой Котов. У него было много забот, по руководству экипажем, срочно латавшим дыры в посудине, но тон моего чипа, при обращении командора ко мне выбран был самый радушный. — Тебе звезду повесить на грудь или предпочитаешь крест?
— Неужели, у вас принято награждать за потерю одной трети эскадры?
— Не заниматься самоуничижением, капитан-лейтенант звёздного флота!
Вот это да! Он ещё решил вернуть  мне и звание, полученное в морфлоте незаконно. Неужто, захватчикам каюк? Ещё бы понять, как это произошло.
— С каждым может случиться смерть, зятёк. Ничего, дракон со своими помощниками новых наваяет. Вернёмся на лунную базу, получишь отпуск.
— Жду из последних сил! — радостно воскликнул я вслух, настолько это обещание совпадало с моим тайным планом, вынянченным в отчаянную минуту в совершенно другом мире, похожим на своего родителя как две капли воды.
Где-то на планете моя семья, Катерина втайне ждёт рождения нашего сына, дочь скучает по мне и наверняка знает, что я скоро вернусь к ним. Уж очень развитой не по годам ребёнок! А ещё где-то на планете архонты, целые и невредимые, вооружённые властью стихий, атрибутами для укрощения рабов, с кучей клонов-копий своих тел. Им кажется – от меня они отделались. Пусть так и считают пока, вплоть до моего отпуска, который начнётся через минуту другую. Я не смог не спросить командора:
— А нельзя  ли, по-родственному, вместо звёзд и крестов обещанную услугу?

*   *   *
Эта мысль плотно засела во мне с того момента, когда под куполом Исаакиевского я решался – быть или не быть. Скульптурные ли изваяния ангелов, безнадёжно вглядывающиеся вдаль, подсказали мне, что я ищу того, кого рядом нет? А может этому поспособствовали место и форма купола – она же антенна, (со слов главного архонта)? Неважно. Тут они точно были. Я просто чувствовал их присутствие, как неотъемлемая часть их самих. В этом времени в этом самом месте, с которого я получил свою нынешнюю жизнь после смерти. Если тайная власть землян бессмертна, то только таким же, как и я образом. Нужно было снова проникнуть на девятый уровень базы и расставить все точки. Они оттягивали мою смерть там, опасаясь именно этого моего шага! Время настало. Я делаю этот шаг!
Как я и предположил, «голые» клоны регулярно менялись местами. Выглядели они на одно лицо, а исходный разум рабов никого не интересовал. Это было самым слабым местом в Службе безопасности, привыкшей к безропотному подчинению своих агентов. Дисциплина поставленная на страхе ликвидации, в этот раз дала сбой. Вовка-самбист как и прежде отбывал свой срок в сновидениях-кошмарах где-то здесь, он то мне и был нужен. Этот план был самым простым, но и самым рискованным, я ведь не знал, научился ли он уже справляться со своей незавидно ролью раба на лунной базе. Выяснить удалось довольно быстро, стоило только пуститься в видимость разгула вместе с остальными пилотами нашего победоносного крейсера. Отобранная из их числа двадцатка, были до фанатизма преданы командору, готовые хоть к чёрту на рога. Пока остальная часть бравых вояк набиралась горячительного по самые брови, остальные притворялись нетрезвыми и ожидали моего сигнала.
Котов не очень поверил мне в идеальность моего плана, поэтому чтобы не пропадать всем в случае неудачи, обещал вмешаться только при положительном начале акции. Команда, приданная мне в помощь, толком не знала ничего о предстоящем бунте. По-другому мою затею назвать было нельзя. Ну, разве ещё – переворот или путч. Большинство смен форм правления происходят именно так. Я, тем временем, как и все окружающие, утопив нос в огромном бокале, для конспирации, отключился от окружающего и нашаривал знакомый рисунок сумбурных мыслей Вовки-самбиста. Слишком много помех, слишком много болтовни соседей по ресторану, слишком много «голых» на базе, слишком большая территория самой базы! По земному времени в часовом поясе, где должен был находиться сам Вовка, ночь. Значит, сейчас он должен функционировать в теле «голого» где-то тут рядом, но обнаружению никак не поддавался.
Поскольку попойка только начиналась и меня никто не подгонял, время было предостаточно. Фантомная копия вышла очень удачной, склонившись в виде официанта-«голого» прямо за моим плечом. Сосед даже шарахнулся в сторону от неожиданности, и обозвал мой фантом «скотиной крадущейся на задних лапках». За нашим широким столом возникло массовое спонтанное общественное желание пнуть меня по заднему месту. Уворачиваясь, я ускакал в ту сторону, где исчезали все остальные прислуживающие в ресторане «голые». Здесь в небольшом помещении находилась кухня. Вкруг возле стен стояли терминалы-синтезаторы, производившие блюда и напитки вместе с посудой. Возле них гарцевало с полдюжины «поваров», выстукивая кнопочками заказы, получаемые от официантов. «Как они друг друга отличают? – впервые в жизни задался я проблемой рабов-клонов. – Наверное, им всё равно, кто есть кто».
Вывод был почти правильным, поскольку я даже сканируя мысли поваров и официантов, не нашёл ничего, что не касалось бы непосредственной деятельности «голых». Мои познания составляющих этих покорных слуг не шли дальше их одинаковой внешности. На меня фантомного никто не обращал внимания, оставалось идти шататься по бескрайним уровням базы, лабораториям и помещениям, рискуя привлечь внимание охраны или не гуманоидов. Фантому они не могли ничем навредить, но могли поднять шум. Оставалось лезть напролом прямо в вотчину Будды. Растворив свой образ где-то в подсобках, я вернулся в себя – героя дня, принимающего поздравления от собратьев пилотов.
— Ты бы предупредил, что ли, — выговорил мне мой навигатор, не оставляющий меня не в бою, ни на гулянке. — Мы уж решили, что ты совсем пить не умеешь.
Видимо, оставив на время своё тело в питейном заведении, я умудрился плюхнуться мимо стола на пол. Немного саднило плечо, а на лбу зрела шишка. Ощупав шишку, я скривился от боли и шёпотом сообщил, что отправляюсь вздремнуть. Окружившие меня плотным кольцом, избранники командора, сомкнули спины и плечи, чтобы не дать снова упасть на пол. Когда я окончательно собрался, чтобы материализовать свой свежий фантом прямо на девятом уровне, возникла новая идея – я вновь поменяю образ!
Всё же я, за сегодняшний день, здорово поднаторел в создании фантомных копий. Спасибо знакомству с Алексеем Викторовичем. Его-то первого я и уничтожу, в знак признательности за тайные знания. Если мои предположения верны, а они точно верны – сердце подсказывало, то ему скоро настанет окончательный конец, как и ещё куче высокопоставленных земных отбросов. Сказав – «сердце подсказывало» – я имел в виду, что оно буквально подсказывало. Я ещё не понимал разумом, как это происходит, но многое изменилось, после принятия меня четырьмя стихиями. Моё бедное сердце тоже билось где-то поблизости, и оно независимо от клона-копии жило своей жизнью, задавая разуму вектора направлений размышлений, действий и ощущений. И оно чувствовало кто рядом с ним, и с чем они там покоятся на вечной консервации.
Блуждать между бесконечными рядами стеллажей не хотелось, я возник прямо на пороге лаборатории Будды, в образе «голого». Вначале старый полудракон даже не обратил внимания на моё воображаемое тело. Перед ним сновал другой «голый», в наряде лаборанта, то есть – в белом халате и щёлкал переключателями на пульте перед саркофагом с очередным изготавливаемым искусственным телом. Клон, облачённый в белый халат, не издавал проблесков самостоятельного разума, но действовал профессионально. Я тоже не отсвечивал признаками мозга, пока не попал в поле зрения Будды. Поскольку я выбрал одеяние охранника, то он, не стесняясь в выражениях, послал меня по известному адресу, чтобы не вздумал занести бактерии в святая святых. Пора было поприветствовать моего знакомца.
— Не ожидал, что королевская семья выражается так утончённо!
Вниманием завладеть удалось, это точно. Огромные глаза полезли было на лоб, но вовремя остановили непроизвольное движение. Не то, что я рассчитывал его долго дурачить, но чтобы он раскусил меня за секунду…
— Приветствую видимость моего старого друга! Выражения подобные этим, придуманы ещё до меня, — пояснил он серьёзно. — Я научил моих слушателей в разных концах галактики лишь небольшой части из них. Как ты догадываешься, самыми прилежными учениками оказались земные гуманоиды, ведущие осёдлый образ жизни в местности, откуда ты родом. Видимо необычно сильно развитое воображение позволило им ассоциировать подобные выражения с воображаемыми действиями, символизирующими половые различия и их проявления. В исходнике, эти выражения в своём смысле не несут ничего похожего. Я всегда удивлялся фантазии и дару изобретательства у жителей Земли российского происхождения.
— Такие уж у нас места! Наполнены силой могучей. Кстати, я не, просто, так завернул сюда.
— Догадываюсь. И это слегка меня обижает. Что, моя должность не располагает к вольным задушевным беседам? — Полудракон протопал к своему любимому дивану, блокирующему мысли хозяина этого уровня лунной базы. — Теперь, будь добр, сними этот уродский облик и нарядись во что-нибудь поприличнее, — заявил он, опуская своё массивное тело на подушки. 
Послушно заменив свою копию на образ Лёшки Вареника, я с удовольствием понаблюдал за миной презрения смешанной с любопытством на его бегемотоподобном лице.
— С какого-то артиста скопировал? Похвально.
Наверное, моё новое искусство удивило даже клона-лаборанта. Он перевёл на меня взгляд на миг и тут же вновь занялся изучением аппаратуры. Его лицо не выражало ничего, но меня это насторожило. Такое любопытство было абсолютно несвойственно «голым». На мой вопросительный взгляд, Будда махнул когтистой лапой.
— Инструкция запрещает использовать одного и того же клона на постоянном месте, чтобы избежать излишней любознательности. Но меня эта инструкция не касается, я сам её издавал. Люблю когда лаборант понимает свою задачу, без каждодневных пояснений и контроля за своими действиями. Когда решу, что он знает слишком много, я ему сотру короткую память, только и делов.
— Раз мне можно не опасаться разглашения нашего разговора, то перейду к сути. Вне лаборатории несколько сотен очень опасных и решительных парней сгорают от нетерпения ворваться сюда и выполнить мой приказ. Тебе не будет причинён вред, если ты слегка поможешь.
— Невозможно по двум причинам. Твои решительные парни не дойдут сюда, поскольку будут уничтожены ещё по пути. Здесь сложная система безопасности. Например лифт, он напичкан соплами, готовыми извергнуть душ аэрозолей удушающих газов на любого вздумавшего проникнуть сюда без пропуска. Коридор, ведущий от лифта к турникету, оснащён автоматическими лучемётами, чтобы запечь незваных гостей, решивших воспользовавшихся скафандрами. Ну и так далее.  Вторая причина – я не помогу тебе ни при каких обстоятельствах. Моя смерть – более лёгкий выбор с последующим скорейшим возвратом к жизни, чем предательство королевы, всего лишь из-за угрозы исходящей от её взбунтовавшегося подданного.
Будда, произнося отповедь моей самонадеянности, не выглядел удивлённым или взволнованным. Даже лёгкое довольство светилось в его огромных глазах. Мой безумный план сыпался в дренаж. Затруднение было написано на моём лице, ему не нужно было даже ломать блокировку мыслей. На что я рассчитывал? Да на просветление в подходящий момент. Чувство уверенности, что победа всё равно будет за мной, по-прежнему не оставляло, несмотря на кажущееся безумие. Тем временем, полудракон небрежно сунул лапу между подушками дивана и извлёк оттуда дистанционный шокер. До этой самой минуты, я не представлял мощи силы, наполнившей меня посредством знакомством с атрибутами архонтов. Только я успел начать думать, как предупредить выстрел, (который, кстати, не мог мне навредить), как Будда застыл в неестественной позе, стиснутый невидимыми потоками энергии. Было заметно, как он боролся с неведомо откуда взявшимися тисками, но безуспешно.
«Значит, это правда? – выдавил он из себя мысль. – Тебя избрали приемником?»
— Не понимаю и не хочу понимать! — упрямо возразил я ему. Он уже второй после Ч-13го говорил мне об избранности. — Отключай все средства безопасности на этом уровне! Иначе мне придётся разрушить всю базу.
«Не получится, это в ведении компьютера контроля, а не в моём». — Следующие его мысли были адресованы «голому»: — Клон! Выполни вместо меня!
Лаборант, беспрекословно подчинился,. Выхватив шокер из лапы Будды, он спокойно выстрелом разрядил его, но не в меня, а прямо в своего господина. Неожиданно. Я оторопел. Наши взгляды скрестились – его сонный, как у большинства «голых», и мой недоумевающий. Отведя глаза, он шагнул к монитору и, поглядев на экран, объявил, что защита отключена. «Что вообще происходит! — спрашивал я себя». Ответа не было. Я переадресовал свой вопрос лаборанту.
— Зачем ты это делаешь?
— Чудовище, должно быть побеждено, иначе кошмар будет продолжаться.
Не очень вразумительный ответ. Он назвал Будду чудовищем? Но, чудовищем тот выглядел только для непосвящённого в дела Службы безопасности и уже конечно не в глазах «голого» раба.
— Вовка? — неуверенно выдавил я из себя и с большим воодушевлением воскликнул: — Конечно это ты!
— Кошмар, повторяющийся каждую ночь, закончен. Вадим просил меня контролировать сны. Я так и делаю. Я больше не подчиняюсь сновидению, я действую сам.
Оставив фантомное тело, я поднял своё затёкшее от неподвижности искусственное тело из-за стола питейного рая. Неужели сработало? Мой бравый десант был готов, оставалось только скомандовать, что я и сделал. Отправляя спать всех попадавшихся на глаза существ из персонала базы, отряд беспрепятственно проник через охранные системы на девятый уровень. Началось тотальное уничтожение и порча ячеек копий похищенных разумов и саркофагов с копиями резервных клонов. Очень помогла флешка с картотекой, выторгованная мною когда-то у Будды. Кое-кого освободить от вечного заключения сразу не успели – тревога подняла весь контингент базы, начался полный хаос. Настоящая бойня, без разбору чинов и инопланетных видов, искусственных или живорождённых. Когда нас уже совсем прижали в виду нашей немногочисленности, с тылу по защитникам базы ударило подкрепление. Котов сдержал обещание, обрушив всё умение своего экипажа на сотрудников Службы безопасности. У них просто не было шансов. Одно дело быть готовым убивать невинных и слабых, совсем другое – дать отпор подготовленным бойцам, закалённым в боях, которых на свою же голову воспитали в духе бессердечности.
Сработал закон бумеранга, как выразился бы Спин. Прорвавшиеся на девятый уровень солдаты нашего крейсера, получали от Вовки-клона чёткие инструкции с номерами стеллажей и ячеек. После чего, с помощью лучевиков моментально приводили в негодность соответствующее оборудование. В самый разгар, позже названный Буддой «бесчинством землян, вернувшихся к обезьяноподобному облику», пришло сообщение от Котова. «На подходе вызванная подмога в виде трёх десантных кораблей из ближайших звёздных систем». Мой чип назойливо начал причитать об угрозе полного уничтожения, мешая думать и действовать. Пришлось скомандовать всем бойцам отступление. Командору я передал не ждать меня и уходить.
Обведя взглядом дымящееся помещение с бесконечными рядами искорёженных и оплавленных стеллажей, остатками твердеющих уже смрадных луж бывшего их содержимого, мой взгляд вернулся к тому, что застыл по стойке смирно в проходе у турникета. Обычный «голый», ничем не отличающийся от остальных своих собратьев, больше не проявлял проблесков разума. Я не сожалел о нём, наоборот – был рад за Вовку-самбиста, больше его не будут мучить ночные кошмары. Его тюремное заключение закончилось – копии его разума больше не существовало. Зато я каким-то чудом уцелел, несмотря на предпринятые мною попытки уничтожить своё сердце. Наверное, флешка содержала ложную информацию о расположении моего «якоря» в мире низких вибраций. Очередная половинчатая победа и только. Всех архонтов, включая самого главного, я лично спровадил из этого и других миров, уничтожив саркофаги, содержавшие их исходные тела, дремавшие в вечном сне. Хоть в этом я добился того, чего хотел. Больше они не будут властвовать над людьми Земли. Их жизнь, так долго оберегаемая хитроумными устройствам, закончилась. А моя? Почему я тут? Я не хочу быть вечным бессмертным! Я не хочу больше провожать любимых в иные миры! Я не хочу видеть старость своих детей! Не-е-ет!!!
Кажется, последние слова я прокричал вслух. Нужно взять себя в руки. Ещё мне нужен мой друг Спин. Он предлагал стереть часть памяти, если возникнет необходимость. Только это мне и поможет. Обдало холодом – а вдруг я уничтожил его источник жизни вместе с остальными? Тяжёлая лапа с когтями-ножами легла на плечо, оборвав мой мысленный мазохизм. Позади не глядя на меня, стоял Будда. Широко распахнутыми глазами он оценивал ущерб.
— Хочешь спросить, арестую ли я тебя? — прислушиваясь к чему-то вовне, спросил он.
— Руки коротки! — отозвался я хмуро.
Полудракон поглядел на свои лапищи, словно оценивая их длину. Выше меня в полтора раза, тяжелея раза в четыре, силищи неимоверной. Выглядело комично, если бы мне было до смеху. И всё же, я фыркнул, не удержавшись, а он вторил мне, распахнув в беззвучном смехе пасть усеянную клыками.
— Ты добился своего человечек Земли. Теперь руки коротки не только у меня. Нужно время, чтобы назначить новое командование. Прежнего, увы, больше не существует!
— Никто даже не попытается меня убить?
Ничего не ответив, он сделал жест, приглашая следовать за собой. Его лаборатория была обесточена, как и многие участки уровня. Но Будда зажёг автономный фонарь и поставил его на столик возле дивана. Раздался тяжёлый вздох и заскрипели подушки, под его массивным задом. Вынув из-под стола термос, он наполнил два бокала и предложил мне присесть в кресло напротив. Отхлебнув из своего, гигант для начала сообщил мне последнюю сводку.
— Два корабли, пришедшие из дальнего космоса для подавления бунта, сейчас кувыркаются поблизости, неуправляемые и теряющие кислород. Третий занят спасением экипажей первых двух. Крейсер командора Котова исчез с радаров. Наверное, прыгнул в неконтролируемый империей участок галактики. Если копия памяти командора сохранилась в целости, ему будет несладко.
— Должен разочаровать королеву, — съязвил я в ответ. — Его копии уничтожены в первую очередь. На Земле, Службе безопасности его тоже не найти, об этом позаботятся те кто со мной.
Драконья голова кивнула удовлетворённо. Видимо он предвидел мой ответ. Меня интересовало, как он мог так сесть в лужу и позволить клону Вовки нейтрализовать его, а так же, каким образом прислужник оказался осведомлённей своего хозяина относительно управления средствами безопасности девятого уровня. Чип послушно перевел мою мысль собеседнику, но тот упрямо молчал.
— Ясное дело, — подвёл я итог. — Ты не хочешь выглядеть в глазах королевы предателем, потому и молчишь. Но знай и передай ей, меня вам не заставить работать на себя. И ещё одно, вам не удастся прятать от меня моё сердце вечно.
Произнеся последнюю фразу, я невольно вспомнил голливудский фильм про пиратов и вырезанное сердце капитана мертвого экипажа, спрятанное под замок. Какая насмешка! И об этом, ведь, предупредили земное человечество! И о том, что ларец с сердцем можно банально украсть для шантажа бессердечной твари. Как всё отработанно у них!
— Зря упрямишься, — мирно произнёс Будда. — Совсем неплохо использовать полученные знания во благо. Без единого управления, землянам придётся скатиться в каменный век. Законы развития и деградации разума не отменишь. Много чего нужно восстановить, предотвратить и отладить в вашем обществе, после деятельности прежнего правительства. Я имею в виду настоящее правительство, а не тех марионеток, что не сходят с экранов телевидения. Ты отправил архонтов в бессрочный отпуск, тебе и заменить их. Это справедливо.
Лапа полезла за пазуху, и я напрягся в ожидании, что он вытащит? Дракон извлёк почтовый конверт и вручил мне со словами, мол, никогда не был силён в земной грамоте. Это был недвусмысленный намёк на то, что он не читал письмо передаваемое мне. На конверте было моё имя. Осторожен, опытен в интригах, очень умён и всегда опасен, как и любой телепат королевской семьи. Мало ли, что задумал этот просветлённый? Никогда не знаешь что ожидать. На всякий случай, я отодвинул своё кресло подальше, чтобы успеть среагировать в случае чего и принялся читать.

«Дорогой Вадим! Знаю, ты не воспримешь моё обращение к тебе за чистую монету, но это так. Я, в самом деле, очень благодарен тебе за смерть, подаренную тобою. Закон бумеранга наконец то сработал, ты воздал мне той же монетой. Я так устал ждать. Тысячи лет – это кара очень серьёзна, что-то вроде ада в раннем христианстве. На Востоке считалось, что основным центром противостояния Злу и тёмным силам является Шамбала. Архонты – напротив, самые сильные из слуг дьявола, и прежде всего, пятеро архонтов стихий. Противостояние тянется по всем человеческим цивилизациям, какими бы словами люди не именовали эти две полюса. Сейчас и ты должен уже понять, что нет абсолютного зла, как и добра. Есть необходимость, подчинённая высшим устремлениям разума и выживанию вида. Смерть это не зло, а иногда даже высшая добродетель, по сравнению с разрушительным для творцов-демиургов бытием пустышек, отработавших своё. Многое я хотел бы изменить, но это принесло бы только вред. Теперь моя роль сыграна до конца, я выпестовал в конечном счёте тебя, наделив тебя ненавистью к врагам, верой в друзей. А любовью к ближним, ты сам научишь кого угодно. Верю, ты тоже сыграешь свою роль в спектакле под названием «жизнь» до конца. Не хочу больше проклинать себя за ошибки молодости, не хочу быть прощённым и жалеемым за совершённые поступки. Так было нужно на тот момент.
Моя команда архонтов работала в соответствии с принципами Аримана. Подмена важности духовных знаний на благополучие материальное в этом временном потоке. Это был великолепный и ни с чем несравнимый обман. Иллюзия блага затмила все умы, без исключения. Только абсолютно не подверженный внушаемости ум замечает глобальную подмену направления пути – на противоположную. Ариман играет на слабостях человеческих, на жажде желаний животного начала. Красивая обёртка преподносимой философии рабовладельческого, по сути, строя, ослепляет большинство не научившееся думать. Им и не нужно было уметь думать, у них развиты только жевательные рефлексы. Только человек, в котором больше духовного, эту подмену увидит и проявит себя. Так я нашёл тебя сквозь тысячелетия, чтобы передать свой опыт и власть в надёжные руки, а заодно, искупить свою карму. Ты сам попался на живца, извини за охотничий каламбур.
Твоя роль была расписана до этого самого момента. Дальше ты уже пойдёшь сам, на свой лад, исходя из своего видения путей совершенствования и необходимости выживания землян. За подробностями обратись к силексианам.
Твой вечный враг и искренний друг.»

Подписи не было. Это не было для меня важно. Я понял от кого письмо. Архонт имел сотни имён, которые ничего не значили. Я попался. Он обыграл меня по всем статьям, даже реально умерев, архонт сумел добиться своего. Пустота внутри отразилась на моём лице, которую Будда заметил. Вдруг он проявил невиданное сочувствие.
— Не огорчайся, землянин. Ты не первый в такой ситуации. Мой род целиком, включая ещё не родившихся наследников трона, находится в подобном положении. Платой за бесконечную жизнь – являются дарованные определённые привилегии, что б скрасить усталость от созерцания вечности. Ты почти всемогущ теперь. Ты можешь повернуть развитие цивилизации в совершенно непредвиденном ни кем направлении. По-моему, это того стоит.
— А как же свобода выбора? Разве меня спрашивают о моём желании?
— Выбор всегда есть. — С этими словами, он подтолкнул ногой по полу ко мне тяжёлый пластиковый ящик, с дисплеем на крышке. — Даже ключа от сердца никакого не понадобится.
«Просветлённый» предвидел моё желание сдаться обстоятельствам. Каким-то образом, но предвидел и заранее спрятал мою жизнь от меня. Теперь он дарил её мне с чистыми мыслями, без условий. Это было что-то! С одной стороны – будущее человечества, которое в известной степени теперь зависит от меня, с другой вечный покой. Чем больше я глядел на этот ящик, тем меньше был готов к покою. Мне казалось, что это так просто – решиться оборвать свою жизнь окончательно. Ещё минуту-другую назад, я не испытывал никаких затруднений с готовностью оставить этот мир. А теперь во мне преобладало желание самому вырастить своих детей, исправить несправедливость в обществе, вернуть людям право думать, насадить на планете бесконечные сады, изолировать бездушных разрушителей жизни. Я начал вспоминать, что именно за этим и пришёл в этот мир, в этом моё предназначение. Наши взгляды встретились снова. В его было плохо скрытое любопытство и ожидание. В моём холодная твёрдость, кажется, на градус-другой холодней, чем в глазах моего тестя.
— Королева должна знать, по-старому больше не будет. Только равные права в принятии решений, касающихся нашей расы, только равноценная торговля и дипломатическая миссия вместо вассальной зависимости.
Полудракон молча выслушал меня и замер в напряжении. Через долгую минуту, он вернулся в себя.
— Ей понравилась твоя смелость и независимость. Это что новое, чего не хватало последние тысячелетия империи рукава Ориона. Я назначен главой дипломатической миссии на твоей по рождению планете. — Он весело подмигнул мне, принимая обратно свой дар и пряча его в громадный сейф. — Большая игра продолжается! Правительства всех ведущих держав, сейчас начнут лебезить, объявив крейсер командора Котова взбунтовавшейся бандой, чтобы выглядеть в наших глазах лояльными к империи. Начнётся борьба за «престол». Но, мы то с тобой уже знаем, кто будет ими всеми манипулировать.
 На этом сюрпризы не кончились. Посоветовав воспользоваться своим личным лифтом, для того чтобы покинуть девятый уровень, (чем добил меня окончательно), он проводил меня в дальний угол своей лаборатории. Пожелав видеться впредь почаще, он нажал кнопку на стене и платформа без стен и дверей, с поручнем, заменяющим их, провалилась вниз. Ни полунамёка на предательство я не почувствовал, однако я спускался, а не поднимался на первый уровень. Световой индикатор на полу, отсчитывал уровни и вот платформа застопорилась. Уровень тринадцать. Что-то знакомое… песочная куча впереди, монотонно ворчащая лента транспортёра. Я что, опять на Церере?
«Не на Церере», — вторгся мысленный ответ в мои затруднения с местоположением. «Там ты никогда и не бывал».
— Ч-13тый?
«Конечно это я. Маленькая военная хитрость, только и всего».
— Как!?
«Ты забыл, что я управляю всеми компьютерами, в том числе и чипами в головах клонов»?
— А совершить мой налёт на девятый уровень, тоже ты помог? Отключил все устройства безопасности, да?
«Вернул старый должок. Твой предшественник настаивал».
— Так это всё игра моего воображения? Ты это хочешь сказать? Никакого путешествия в иной временной поток и прочего?
«Ты не пере-бар-щи-вай», — по слогам проскрипел незнакомое слово силексианин. — «Всё было именно так, за исключением пребывания в тюрьме на Церере. Ты был здесь на Луне, но не пятнадцать лет, а намного меньше. Ровно столько, сколько понадобилось мне для запуска альтернативного мира. Во временной поток иной направленности трудно вписаться. Он не подчиняется физическим законам этого мира, оттого и разница во времени».
— Зачем?!
«Чтобы ты выполнил свою первоочередную задачу. Смена направления временной линии повлекла смену других направлений. Например, смену вектора развития вашей цивилизации. Так это работает, синхронно. Что наверху, то и внизу. Что справа, то и слева. Помнишь?»
— Ты нарушил моё право выбора. Ты теперь снова должен мне!
Я начинал беситься от бесцеремонности, с которой этот всемогущий разум манипулировал мною на протяжении нескольких лет. Да разве мною одним? Целой планетой со всеми населяющими её людьми! Я просто игрушка в руках опытных политиков, таких как Будда, их королева и колония силексиан. Они сами захотели того, что случилось и позволили мне это сделать. Это выглядело сложным для меня, а для них, очередной ход в шахматной баталии длящийся тысячелетия, если не больше. Для них это способ поменять устаревшую структуру отношений, так, чтобы это как бы исходило снизу, то есть от земного человечества. Или… мы ещё не заслужили самостоятельности? Что бы этому «чёрту» загадать, в счёт долга…
« Давай договоримся так, Вадим Спиридонович,  — согласился с моим доводом Ч-13й, — когда тебе всё надоест, я исполню твоё последнее желание».
Наверняка, эта куча кремнеорганической жизни таким же образом, по схожим обстоятельствам, недавно исполнила последнее желание главного архонта. Впрочем, меня это устраивало как никого. Ужасно ведь не иметь покоя целую вечность, даже когда всякие Ч-13ые осточертенеют.

*   *   *
Не выбирая дороги, чтобы срезать путь, прямо через высокую траву, наполняющую воздух запахами земляники, вперемешку с прелостью, я спешил к нашему дому. Пилот, доставивший меня на планету, на этот раз не катапультировал вместе с креслом, а аккуратно высадил в указанном мною квадрате, подальше от посторонних глаз. Я не знал, как объяснить Кате своё воскрешение, надеясь придумать по дороге что-нибудь поправдоподобнее, но ничего умного не шло в голову. Я так был занят предстоящей встречей с родными, что ощутил их присутствие поблизости только когда вошёл в еловый подлесок, тянущийся почти до самого нашего поселения. Они вышли встречать меня. Как они обо всём узнали, сейчас не имело значения. Главное, они ждали меня. Невольно защемило где-то в груди и окатило теплом. Оказывается, моё, искусственно созданное подземными жителями, сердце способно так же чувствовать, как и родное. Большего счастья мне не доводилось испытывать в обоих мирах за миновавшие для меня шестнадцать с небольшим лет, да и вообще в жизни. Хорошо, что для них прошло всего трое суток.
Поспешно огибая двухметровую поросль и осторожно перешагивая через совсем крохотные ёлочки, я выбрался на опушку, ощутив под ногами наконец-то ровную поверхность, присыпанную жёлтым песком. Раньше я этого здесь не замечал. Зашагав вперёд по твёрдой песчаной дорожке, огибающей кусты цветов и отдельно растущие деревца, я вдруг увидел впереди двухэтажный кирпичный дом со стенами, почти скрытыми буйным виноградником. Пока я тряс головой, пытаясь отогнать наваждение, кто-то подёргал меня за руку. Тут же взгляд наткнулся на маленькую девочку, радостно смотрящую на меня широко распахнутыми глазами снизу вверх.
— Знаешь, как я целую своего папу? — робко спросила она, вынуждая своим непосредственным и любящим взглядом присесть перед ней на корточки. Потом поправилась  с знакомыми интонациями, подбирая слова: — Не папу, брата. — И обняв поцеловала меня долгим поцелуем в шею.
— Сестрёнка? — неуверенно произнесли губы. 
Детский, полный непосредственности поцелуй горел в самом сердце. Мгновенно вспыхнувшее блаженство переполняло, пробудив все закоулки памяти, до самого последнего, пылившегося до этого в забвении.
— Всё будет хорошо, братик. Мы с тобой теперь всегда будем счастливы. В нас живёт главное чувство человека – любовь, для познания которого мы все здесь проживаем свою жизнь.
Она поглядела долгим взглядом в сторону дома. Там за одним из окон второго этажа, томилась в горе и растерянности её мама.
— Пойдём к ней. Нужно её успокоить.
Я побежал вслед за девочкой по дорожке, таявшей в облаке радужного света. Я уже знал, что в следующее мгновение увижу вместо двухэтажного дома. 
Катя стояла у края дороги, прижимая тревожно руки к груди, а рядом, ухватившись за юбку мамы, прижалась к ней щекой Василиса. Обе смотрели на меня пытливыми и одновременно восторженными глазами. Молча посадив дочь на руку, я обнял Катю. Василиса взвизгнула от восторга и, ухватив нас за шеи, прижалась своим лобиком к нашим головам, беззвучно транслируя свою гордую радость.
«Я знала, что нашего папку ни кому не победить».
— Я хочу тебя обрадовать, — прошептала Катя мне в ухо.
— Давай Катюша назовём радость Олесем, — растроганно ответил я, не позволяя ей продолжать.
Она поглядела мне в глаза и кивнула, сгорая от желания задать вопрос. Нет, не вопрос, кучу вопросов. Конечно, я слукавил, иногда молчание дороже золота.
— Я тут подумал, раз мы на опушке – около леса, имя Олесь будет в самый раз!
Чтобы окончательно увести от темы своего воскрешения, заспорил вслух сам с собой, мол, Василису именно она назвала Василисой, следовательно, теперь мой черёд.
   
12.12.2022г.