Возвращающийся раз за разом в прошлое я, или в сущности любой, совершает путешествие в прошлое - то есть в себя. Он будто едет на поезде, внутри вагона... и то и дело мелькают фрагменты, как отдельные куски из немого фильма. Он смотрит и видит в окне события из прошлого своей жизни, или быть может прошлых жизней, но ничего не слышит. Этот туман (или толстое/мутное стекло) не может ничего пропустить ни туда, ни обратно - ибо это возвращение, это путешествие в прошлое - то есть в память - неживое. Оно (прошлое) застыло навсегда, как памятный фотоснимок или зацикленное видео (то есть группа отдельных кадров, фотоснимков воедино). Но в нём ничего больше живого не осталось - ни звука, ни запаха, ни возможности какой-либо связи. И даже те слова или яркие образы, которые так запали, оставив засечки - уже скорее попытка пассажира это вернуть, возвращать и проговаривать в момент многократного пересмотра эпизода. Ибо всё со временем тускнеет или скорее размывается, сливаясь в яркое пятно образов. Там есть обволакивающее, стойкое, сильное, но мягкое ощущение - то есть атмосфера, но уже нет никакой конкретики. Потому что атмосфера размывает чёткие контуры. ("...ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже..." И. Бродский) И остаётся в конечном счёте только тёплая, плывущая как горячий воздух в знойный день, тишина. По которой и плывёт пассажир… как заблудившийся трамвай Гумилёва… по путям памяти.