Нас в палате больнички восемь человек. Почти все приколисты. Целыми днями в палате смех, анекдоты, веселые истории из жизни. Медперсоналу это не особо нравится, но и не противятся – шутят, значит выздоравливают. В углу под окном лежит дед с забинтованной ногой. Он не шутит, все время молчит и терпеливо сносит уколы и капельницы. Все время в окно смотрит и упорно молчит.
И тут случилось чудо – к одному из послеоперационных и после реанимации пришли друзья. Сперва супруга с тещей, после друзья принесли два флакона водки… И началось…
Дед не удержался. Ему налили, глядя на его страдальческий взгляд. После первой рюмки дед подобрел глазами, но словами лишь «спасибо» выдавил. После второй «дозы» заснул и даже не храпел.
На второй день в палату после обхода вошли две женщины. Стали читать какие-то молитвы. Присели к деду. Видать он им сразу приглянулся в качестве потенциального слушателя. Минутами спустя в палату влетела Катька.
Кто такая Катька? О!!! Это отдельная тема, но попробую сократить насколько это возможно.
Еще в школе каких только у нее прозвищ не было. Ближе к выпускному закрепилось за ней « Катька не от мира сего». Даже директор, вручая аттестат произнес «Катерина не от мира…» и осекся под хохот всего актового зала. А с Катьки как с гуся – даже глазом не моргнула – смеялась вместе со всеми. После у нее было какое-то техническое училище, был какой-то техникум заочно. И уже тогда Катьку прозвали «Катька-Испания». Почему Испания? Да фиг ее знает. Говорили, что засела у Катьки мечта уехать в Испанию, Там мол коррида, кастаньеты, суперское вино и прочие прелести европейской капитализьмы. А после как гром среди ночи – Катька выскочила замуж то ли за испанца, то ли за итальянца и исчезла из нашего поля созерцания в далеких европах.
И вот это чудо с огромной копной вьющихся волос влетает в больничную палату и видит, как ее отец в сообществе двух молящихся женщин отрешенно вторит ихним молитвам и совсем не обращает внимания на вошедшую дочку. Катька просканировала глазами всю палату и встретилась со мной вопросительным взглядом. Я приложив палец к губам, попросил сохранять тишину и жестом пригласил присесть на мою койку.
- Что происходит? Это кто такие?
- Какие-то верующие. Деду не повредит. Присядь, дождись когда закончат.
- Охренеть!
- Катя, успокойся. Нормальная ситуация.
- О, как! Мы знакомы?
- А ты меня не помнишь?
Она долго всматривается в мою, заросшую седой бородой физиономию и старается найти в базе данных своего розового вещества в голове сходство с прежними знакомствами. В ее голове кроме розового вещества другого и быть не могло. Сколько знал ее, она все время мечтала о невероятно праздничной жизни за границей со всеми сногсшибательными прелестями.
- А пошли покурим?
Мы выскользнули из палаты. Заядлого курильщика во мне выдавали пожелтевшие седые усы и покрытые коричневым налетом пальцы. Уже закурив на лестничной клетке, она откинула часть шевелюры набок, спросила:
- А напомни…
- Вспомни трехдневный поход на озера. Палатки, гитара, уха на костре.
- Аааа… Там еще кто-то тонул и ее спасли…
- Это была не ты.
Тут мы рассмеялись.
- Я тебя чаем крепким до утра отпаивал, а после до перрона тащил твой рюкзак.
- Точно. Ты тогда страшно любил токайское.
- Вспомнила, - улыбнулся в усы, - Я и сейчас люблю. Но где сейчас найдешь то вино? Сейчас сплошь шмурдяк или компот.
- Это да. Здесь вам не там…
Я вдруг понял, что имени моего она так и не вспомнила.
- Как ты? Где ты?
- Я уже здесь. Насовсем. Надеюсь.
- Насытилась капитальзьмой?
- Ой, и не говори. Там такое жлобье. На всем экономят. Но если отрываются, то ничего святого.
- В смысле?
- Я со своим развелась. Застукала в мотеле с двумя шалавами. Знаешь, обидно. Весь такой святоша, по воскресеньям в церкви. Посты, праздники – это святое. А как смазливые козы попались, так все – голову снесло и сутками стал пропадать.
- А тут что?
- А пока нормально. Сестра к себе в контору пристроила. Зарплата мизерная, но стабильная. Одной хватает. Хотя… Я ведь у стариков живу. Эх…
Каких-то две или три затяжки и вдруг она выдает:
- Слушай, а есть здесь где выпить кофе с коньячком?
- Минуту жди. Я только одежду сменю. Есть такое место.
Кафешка пользовалась популярностью у медперсонала. Я рисковал попасть на глаза тем, кто меня лечил. Но выбирать не приходилось. Нашелся столик в дальнем темном углу. Она меня ни о чем не спрашивала, а о себе говорила много, спонтанно, перескакивая с одной темы на другую. Флакон коньяка ушел незаметно. Взяли второй. Потом пошли откровения. Тут то я и узнал как дед в больничку угодил.
Как-то вечером старику не спалось. Бродил дед в полосатой пижаме по коридору и вдруг слышит из Катькиной комнаты вздохи-ахи и причитания: «Рикардо, Рикардо!»
Тут старика накрыло. Неужто супостат заграничный, который с евойной дочкой развелся, заявился среди ночи в гости. Злость вспыхнула в мозгу ветерана. Дед метнулся к сейфу, зарядил двустволку патронами с утиной дробью и ринулся в спальню дочки. Распахнул дверь с криком: «Где он? Я убью тебя Рикардо!»
Катька лежала в постели. Мужика видно не было. Она в секунды опомнилась и с улыбкой, не спеша достала из-под одеяла не слабых размеров фалоиммитатор со словами: «Слышишь, Рикардо, тебя хотят убить».
Дед опешил. Опустил ружье и тут же выстрел. Заряд дроби пришелся на стопу левой ноги.
Ситуация на второй взгляд юморная. Хотя по первой им было явно не до смеха.
Слава нашим хирургам – ногу не оттяпали. Дробь извлекали почти два часа. На удивление кости слегка зацепило. Дочка еще не раз приходила. Каждое посещение дед молча терпел посещение дочери, а после ее ухода что-то тихо бормотал под одеялом. Вскоре меня выписали. Катьку я пока еще не видел. Старика часто встречаю, он все еще хромает на левую ногу и меня не узнает. Общие наши знакомые говорили, что Катька нашла очередного капиталиста и подалась то ли в Италию, то ли в Португалию. Может и встретимся еще…