Начальник отряда исправительной колонии Батталов идёт в сторону штрафного изолятора. Шагает и радуется, что наконец не слышит уже тот спор-дискуссию, который длится вовсю в штабе кабинете заместителя начальника учреждения по воспитательной работе.
– Туртаев, – сказал начальник отряда, как только открылась дверь камеры штрафного изолятора, – ты обращался по поводу перевода в другую зону.
– Да, гражданин начальник!
– Хорошо! Держи листок! Пиши! – сказал он сунув тому форматный лист бумаги.
– Понятно, Роман ;илманович! Как писать?
– Пиши: “Начальнику главного управления полковнику Жмаеву от осуждённого Туртаева. Заявление. Прошу перевести меня из колонии номер девять в колонию номер шесть”. Сегодняшнее число. Подпись.
– Понятно!
Туртаев писал долго. За это время успел задать Батталову немало вопросов.
– Ну ты и пишешь, долго, – высказался начальник отряда.
– Ручку я, гражданин начальник, держал в последний раз в классе, наверно, шестом, ещё в школе.
– Ладно, пиши пока! – с этими словами закрыли дверь камеры, и сотрудники ушли в комнату дежурного по изолятору.
Начальник отряда майор Батталов с младшим инспектором режима, дежурившим в штрафном изоляторе, старшиной Кузьминым выпили очень много чая. Через полчаса, когда открыли дверь камеры, весь сияющий Туртаев тянул им свое заявление.
– Вот и всё, гражданин начальник!
– Всё тебе! Туртаев, пока ты писал своё заявление, Жмаеву дали генерала! Как можно так писать-то долго?! На, держи бумагу: Пиши! По новой! “Начальнику главного управления генерал-майору Жмаеву от осуждённого Туртаева...”
– Генерал? Майор? – осуждённый от волнения даже листок выронил из своих рук.
В это время в кабинете заместителя начальника учреждения всё ещё тот же спор-обсуждение только набирал обороты:
– Жмаеву генерала дали, телеграмма только пришла!
– Ничего подобного, он всё ещё полковник, сами недавно звонили в управление, узнавали!