Начало см. http://proza.ru/2022/11/26/623
Пред. часть см. http://proza.ru/2022/12/23/326
Аромат кофе плыл по комнате, щекотал ноздри, проникал вглубь каждой клеточки тела: руки и ноги перестали дрожать, голова не отказывалась работать, и даже глаза лучше видели... прожитое. До сегодняшнего дня Старик пил растворимый кофе. Пил по привычке, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Но раз уж выпало дожить до рассвета, решил закатить пир. Пусть из-за дрожащих рук часть кофейных зёрен не попала в кофемолку, рассыпавшись по столу; в какой-то момент отключилось внимание, и кофе выплеснулся из медной джезвы, залив плиту, тем не менее, результат превзошёл все ожидания. Даже вспомнилась фраза Бальзака: «Кофе — союзник, с которым писательский труд перестает быть мукой». А может, он нечаянно придумал её сам? Впрочем, неважно. Спасибо судьбе за ещё один день. И Старик опять открыл ноутбук.
Весна того года удалась. Во-первых, Стасик Петровский теперь уже официально превратился в Станислава Владимировича, преподавателя университета и (отбросим скромность) любимца студентов; во-вторых, в Академии он стал старшим научным сотрудником, что дало ощутимую прибавку к зарплате, и, наконец, спустя четырнадцать лет стояния в очереди на жильё, Стас получил двухкомнатную квартиру. Правда, на окраине, где новые дома построили, а транспорт пустить пообещали «скоро». Правда, они с Аллой, как два кандидата наук, могли претендовать на трёхкомнатную, но пришлось бы ещё несколько лет ждать… Это была их первая «своя квартира», и за такой титул ей многое прощалось.
Первыми в гости к новосёлам, преодолев бесконечные горы глины, на которых разъезжались ноги, и не свалившись в разрытые котлованы, приехали рыжая Анька с рыженькой Никой:
– Ну, ребята, вы даёте! – хохотала Анька, не утратившая за прошедшие годы ни вес, ни лёгкий характер. – Как на работу добираться будете? На такси? Нас, между прочим, таксист отказался везти, сказал: «Всё, город закончился. Дальше дороги нет, по этим колдобинам и грязи не поеду». Еле уговорила.
– Небось, по двойному тарифу, – понимающе кивнула Алла.
– Не без того. Один раз можно, но каждый день…
– А мы пристроились: сосед на стройку на служебном автобусе ездит, и мы с ним. Диме – ключи на шею; после школы, благо она рядом – домой. Он и Жорика из садика забирает, и пса гулять выводит.
– Они без вас квартиру вдребезги не разносят? – рассмеялась гостья, наблюдая как Димка, Ника, пёс Валька и Жорик с криками и лаем носятся друг за другом.
– Не без того. Валера почему не приехал? – прорвался наконец в разговор подруг Стас.
Анька отмахнулась:
– Отец ему выбил у себя на кафедре ставку приглашённого преподавателя. Валерке нравится.
– Вас с Никой в Баку перебраться не зовёт?
– На каникулах мы с Никой ездили, с дедом познакомились. А насовсем… Мама болеет, как я её одну оставлю.
Анька вздохнула и, чтобы не грустить, с азартом переключилась на другую тему:
– Квартира у вас, хоть у чёрта на куличках, но классная. Надо же! Кухня двенадцать метров! Я таких не видела, разве что в старых коммуналках…
– Чешская планировка, – с гордостью сообщил Стас. – Даже диван на кухне поставить можно.
– Ребята, вам пруха пошла! – искренне восхитилась Аня.
Диван действительно пригодился. Ирина Аркадьевна вышла на пенсию, приехала на пару недель навестить дочь и как-то незаметно задержалась. Против был один Валька. Он вообще старательно устанавливал в новом доме свои порядки: гулять соглашался только без поводка, на соседей не лаял, зато приблудных котов, которые забредали в подъезд подкормиться, гонял от души. К гостям, если они не очень задерживались, Валька относился снисходительно, но попытки остаться переночевать воспринимал как личное оскорбление.
Каждый вечер, когда Ирина Аркадьевна раскладывала на кухне диван, Валька впадал в истерику. Задрав хвост – метёлку, с лаем носился между тёщей и зятем, вскидывал Стасу на грудь лапы, заглядывал в глаза: «Ты только посмотри, что делается! Это же я ночью сплю возле холодильника! А теперь не подойти… Как охранять?»
Стас пытался освободить лохматого часового от обязанности, которую он сам на себя возложил, но пёс не сдавался и, презрев мягкую, тёплую подстилку, устраивался ночью на полу так, что Ирина Аркадьевна, выходя из кухни, обязательно спотыкалась, как она говорила, «об эту противную собаку».
Расстегнув куртки, мальчишки бегали по лужам, оставшимся после тёплого весеннего дождя.
– Дождик, дождик, перестань, я поеду в Казахстань, – вдохновенно распевал Жорик и кружился на месте, раскинув в стороны руки.
Новые резиновые сапоги чавкали по грязи, скользили…
– Нет никакой Казахстани, – смеялся Димка. – Ты сам придумал.
– Есть! Есть! Папа, скажи…
Впрочем, ответ Жорика уже не интересовал: в бывшей песочнице, превратившейся в болото, Димка предложил строить аэропорт. Жорик, посапывая, таскал строительный материал. Димка, в качестве главного архитектора, стоя на коленях в песочнице, указывал, куда класть дощечки, сухие веточки, камни. Всё шло в дело. Брови у обоих сосредоточенно сдвинуты, глаза горят. Димка – темноволосый, кареглазый, Жорик – светленький, глазки серые, но, когда увлекаются, оба – копия Аллы, погружённой в свои формулы.
Стас подумал, что Алла, конечно, не разрешила бы мальчишкам пачкаться, повела бы на речку, послушать птичек… Птички – это замечательно, но мальчишкам иногда надо вымазаться как чертенятам, им это в радость.
Хорошо, что Алла уехала на конференцию: ей надо отдохнуть. В сосновом бору, на берегу реки Сож, сейчас здорово: лодки на песчаном пляже, раздолье для птиц, нос щекочет запах нагретой солнцем хвои… А одежду мальчишек он сегодня же вечером постирает. Подумаешь, проблема.
– Дима! Жора! На кого вы похожи? Ну, хороши красавцы, хороши…
– Мама!
Выставив вперёд перемазанные в песке и грязи ладошки, мальчишки побежали к маме обниматься.
– Ма, мы аэропорт строим. Смотри, вот взлётная полоса, а тут ангар для самолётов, тут…
– Замечательно. Но сейчас мы все идём домой. Это не обсуждается.
Стас видел: Алла старается говорить спокойно, хотя внутренне кипит. И… Это не раздражение, скорее непонимание, страх…
Димка, вопреки обыкновению, не стал канючить: «Ещё пять минут, ещё десять», – а, вздохнув, молча направился к подъезду.
Только когда мальчишки были выкупаны, вся их одежда заброшена в стиральную машину и запущена стирка, Стас решился:
– Что случилось? Вы должны были вернуться завтра.
Алла помедлила, словно в поисках опоры, взяла мужа за руку:
– Да, завтра… У дочки Бекирыча накануне поездки опять приступ случился. Шеф разговоры на эту тему пресекает, но, кажется, у девочки редкое генетическое заболевание. В общем, поехали мы без Бекирыча, а сегодня утром звонок: «Выслал за вами автобус. Срочно собирайтесь и уезжайте». Оказывается, он всю ночь с друзьями-атомщиками перезванивался, у тех на установках стрелки контрольных приборов с ума посходили, зашкаливали…
Помолчав, продолжила:
– Бекирыч ещё предупредил, чтобы никаких посторонних в автобус не брали. Вроде никакой информации, что случилось - неизвестно, но ты бы видел, что на дорогах творилось… Женщины с детьми на обочинах… Конечно, останавливались, брали, сколько могли, и более чем… Это было страшно, Стас. А вы здесь – в песочке играете… У меня сердце оборвалось, когда увидела мальчишек на улице…
Ирина Аркадьевна медленно поднялась с дивана, вечным бабьим жестом закрыла рот рукой, с трудом, запинаясь, выговорила:
– Думаете, опять война?
Только через сутки в программе «Время» сообщили: «На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Повреждён один из атомных реакторов. Принимаются меры по ликвидации последствий аварии».
На следующий день из Баку прилетел Валерка. Ходил с дозиметром, хмурился, чертыхался, наконец изрёк: «Стас, детям и женщинам лучше уехать. Я своих девчонок заберу в Баку, а твоих пусть заберёт к себе Ирина Аркадьевна. Это почти ничего не изменит, но хотя бы три-четыре летних месяца – чистые фрукты, овощи… Всё же лучше…»
Продолжение см. http://proza.ru/2023/01/18/617