Скажите государю, что у англичан ружья
кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас
не чистили, а то, храни Бог война,
они стрелять не годятся…
Н.С. Лесков «Сказ о тульском косом Левше
и о стальной блохе»
По-хорошему, конечно, книгу Эрика Стенфелдта Райнерта «Как богатые страны стали богатыми и почему бедные страны остаются бедными» должен прочитать каждый школьник старших классов, студент и, вообще, каждый желающий обрести понимание происходящего в стране и мире. Чем шире будет круг понимающих происходящее, тем вернее будут найдены пути решения проблем и противодействия негативным тенденциям.
Но в наше время смс-общения мало кто готов читать большие тексты, если это не детектив или не связано напрямую с профессиональной деятельностью.
А прочитать надо. Просто потому, что это полезно и для прочитавшего, и для страны. Поэтому постараюсь изложить всё коротенько на шести страницах. Поехали…
Эрик Райнерт был наблюдательным, любознательным и смышлёным норвежским пацаном. Ещё школьником, будучи на экскурсии в Перу, он отметил, что люди, которых он видел за работой, – носильщики в аэропорту, водители автобусов, персонал в гостинице, продавцы в магазинах – работали ничуть не менее эффективно, чем их коллеги в Норвегии, но получали за ту же работу в разы меньше. По возвращении домой он озаботился поиском ответа на вопрос, почему рынок так по-разному вознаграждает труд одинаковой производительности, но не нашёл его, поэтому полжизни писал эту книгу. Не то чтобы информационное поле не подбрасывало ему совсем никаких ответов. Но ему хватило сообразительности отметить их внутреннюю нелогичность и пойти по пути изучения истории экономически успешных стран и их экономической политики, позволившей достигнуть успеха.
Автором подмечено, что все богатые страны разбогатели, используя одну и ту же стратегию, отдав активное предпочтение обрабатывающей промышленности в ущерб экспорту сырьевых товаров. При этом под богатством страны следует понимать экономическое благополучие широких масс населения, а не только собственников и управленцев. Под активным предпочтением следует понимать применение высоких экспортных пошлин на сырье и продукцию низкого передела, а так же высоких пошлин на импортную продукцию высокого передела, подлежащую импортозамещению.
Разные виды экономической деятельности качественно различаются тем, что связаны с: а) совершенной и несовершенной конкуренцией, б) возрастающей и убывающей отдачей.
Совершенная (товарная) конкуренция означает, что производитель не может влиять на цену производимого товара, её формирует рынок. Такая ситуация типична для рынков сельскохозяйственных товаров и минерального сырья. Совершенной конкуренции сопутствует убывающая отдача: после достижения определенного момента увеличение количества факторов производства (капитала и/или труда) приводит к производству все меньшего количества продукции на единицу вложения. Если это один и тот же участок, то проблема очевидна (интенсивная убывающая отдача). Но и расширение территории ведет к вовлечению в производственный процесс менее плодородных земель или менее богатых залежей (экстенсивная убывающая отдача).
Понятие «обрабатывающая промышленность» связано с несовершенной конкуренцией и возрастающей отдачей. В налаженном механизированном производстве с ростом объемов выпуска издержки, приходящиеся на единицу продукции, становятся меньше, а отдача, соответственно, больше. Например, первый экземпляр компьютерной программы обходится очень дорого, но все последующие копии почти ничего не стоят, если компания располагает большим рынком сбыта. При этом высокий «входной порог» в бизнес (капиталоёмкость, технологическая сложность, требования к квалификации кадров) позволяет устанавливать монополию на производимый продукт и формировать цены. Это, в свою очередь, создаёт: а) ренту (прибыль, превышающую нормальный уровень дохода), которая распространяется на капиталистов в форме более высоких прибылей, на рабочих в форме более высоких зарплат и на правительство в форме больших налоговых поступлений; б) способствует развитию смежных отраслей промышленности и их диверсификации (многообразию); в) стимулирует местное сельское хозяйство, как в смысле увеличения производительности и объемов, так и уровня оплаты.
В Англии с восхождением на трон Генриха VII в 1485 году родилась собственно промышленная политика, заключавшаяся в стратегии подражания успешности. Генрих VII вырос в богатой Бургундии, занимавшейся производством шерстяной ткани. И шерсть, и химикат для ее очищения (силикат алюминия) импортировались из нищей Англии. Король понял, что Англия занимается не тем, чем надо, и решил сделать из нее производителя тканей, а не экспортера сырья. Первым и главным инструментом стали налоги на экспорт, благодаря которым зарубежным производителям тканей немытая шерсть доставалась дороже, чем английским. Кроме того, начинающие производители шерстяной ткани на время освобождались от налогов, а также на ограниченный срок получали монополию на торговлю в определенных географических областях. Особая политика применялась для привлечения предпринимателей и специалистов из других стран, особенно из Голландии и Италии. Вскоре у Англии появилось достаточно производственных мощностей, чтобы обрабатывать всю производимую в стране шерсть. 100 лет спустя Елизавета I смогла ввести эмбарго на экспорт необработанной шерсти из Англии. В 1581 году Джон Хейлс писал о важности промышленного производства для богатства страны: «Какой же недалекий нужно иметь ум, чтобы позволять нашему собственному сырью быть отправленным на обработку чужаками, а потом выкупать получившееся назад у этих чужаков!». Англия достигла тройной ренты, обеспечиваемой сильным промышленным сектором, монополией на один вид сырья (шерсть) и международной торговлей.
Главными конкурентами англичан на сырьевом рынке были испанские производители шерсти. В 1695 году английский экономист Джон Кэри предложил Англии скупить всю испанскую шерсть, чтобы сжечь ее. У Англии не хватило бы мощности для обработки всей испанской шерсти, но, удалив сырье с рынка, она усилила бы свою рыночную власть, не допустив ее прядения в других странах. Экономическая политика – это, по сути, альтернативный способ ведения войны за возможность заниматься деятельностью, приносящей наибольшую прибыль, наибольшие зарплаты и наибольшую налоговую отдачу.
Немецкий экономист Фридрих Лист в 1841 году писал, что в течение нескольких сотен лет экономическая политика Англии руководствовалась простым правилом: импортировать сырье и экспортировать промышленные товары. Реализовав политику подражания успешности, страна оказалась в достаточной степени индустриализованной и теперь для реализации эффекта возрастающей отдачи у нее появилась заинтересованность в наличии больших открытых (беспошлинных) международных рынков.
В 1846 году британский парламент разрешил свободную торговлю хлебом, что считается великим прорывом в истории свободной торговли. При этом Англия перестала защищать свое сельское хозяйство пошлинами и одновременно попыталась заставить другие страны прекратить защищать пошлинами свою промышленность. Однако в Европе на практике была применена теория Фридриха Листа о том, что со свободной торговлей нужно подождать, пока во всех странах не произойдет индустриализация до примерно одинакового уровня. Континентальная Европа в XIX веке не дала себя обмануть Англии, пытавшейся остаться единственной индустриализованной страной мира. По мнению Англии, глобальная экономическая гармония заключалась в том, чтобы остальной мир производил сырьевые материалы в обмен на английские промышленные товары. Однако страны Европы ввели относительно высокие пошлины, чтобы поощрить национальную индустриализацию.
Понимание того, что страна без собственной промышленности обречена на бедность было столь безоговорочным, что победитель не решался обречь побежденного на разрушение промышленности. В 1814 году, в результате Наполеоновских войн, Дания уступила Норвегию Швеции. В марте 1847 года совместная шведско-норвежская комиссия по тарифам опубликовала доклад, посвященный таможенной политике. Норвежские члены комиссии предлагали увеличить налоги на шведские товары, в то время как шведы стояли за полное таможенное единение. Важным аргументом было пополнение казны Норвегии, но главным аргументом было то, что неокрепшая промышленность Норвегии была бы задушена, если бы тарифы (пошлины) перестали защищать ее от более сильной и зрелой шведской промышленности.
Но и европейские страны допускали ошибки. Испания когда-то была развитым промышленным государством. В Европе, чтобы описать самый лучший шелк, люди говорили: «Качество Гранады». Чтобы описать лучшие ткани, говорили: «Качество Сеговии». После открытия Америки в Испанию хлынули потоки золота и серебра. Однако это богатство не было инвестировано в производство, а привело к деиндустриализации страны. Произошло это так: землевладельцы наживались на потоке золота из Америки благодаря монополии на экспорт вина и оливкового масла на растущие рынки Нового Света. Производство масла и вина – виды экономической деятельности, для которых характерна убывающая отдача, т.к. для расширения производства вовлекались земли меньшей плодородности, а новые оливковые деревья начинают плодоносить так же активно, как старые, лишь со временем. Такое расширение производства приводит к росту затрат на производство единицы товара, поэтому результатом возросшего спроса стал резкий скачок цен на сельскохозяйственные продукты. Знатные землевладельцы были освобождены практически ото всех налогов, так что налоговое бремя легло на плечи ремесленников и промышленников. Рост цен на сельскохозяйственные товары в Испании пошатнул конкурентоспособность испанских промышленников и ремесленников. При этом землевладельцы закупали промышленную продукцию и предметы роскоши в других государствах, что привело к перетоку золота туда. Промышленность - настоящий золотоносный рудник. К концу XVI века в Испании произошла почти полная деиндустриализация, оправиться от которой Испании удалось только в XIX веке. Успешные страны защищали свою обрабатывающую промышленность, а неуспешная Испания защищала свое сельское хозяйство, пока оно не уничтожило ее обрабатывающую промышленность. Дополнительный удар по испанской промышленности нанесла и организация овцеводов «Места», ссужавшая деньгами испанский трон и обладавшая немалой политической мощью. «Места» сумела получить разрешение на выпас овец на сельскохозяйственных землях, так что часть возделываемой земли в Испании вновь деградировала до уровня пастбищ. Сравнивая Испанию и Англию периода 1500-х годов, мы видим, как важно, кто влияет на принятие политических решений: заинтересованные в производстве сырьевых товаров, как в Испании, или те, кто заинтересован в развитии обрабатывающей промышленности, как в Англии. Это не значит, что одни лучше других. И те, и те стремятся к собственной выгоде. Но последствия их действий диаметрально противоположны. Если понимать, что происходит, то можно добиться желаемого результата при помощи правильной экономической политики.
Сознательной дискриминации подвергались только колонии. Во второй половине 19 века, все еще продолжая защищать свою промышленность, США и Европа военными угрозами и силовым давлением вынудили Китай и Японию подписать соглашения, в которых те обязались не защищать пошлинами и иными методами свою промышленность. На некоторое время Китай и Япония стали экономическими колониями. В китайских и японских учебниках по истории эти «несправедливые соглашения» не забыты и по прежнему вспоминаются с негодованием. Все экономисты сходились во мнении, что колонизаторы сознательно держат колонии в бедности, не давая развиваться выше уровня производителей сырья, но оправдывались тем, что «если все это делают, то и мы вынуждены поступать так же». Экономическая теория Давида Риккардо впервые предоставила этическое обоснование политики колониализма. Речь о теории сравнительных преимуществ: страна должна специализироваться в таком виде экономической деятельности, в котором она относительно более эффективна (менее неэффективна). Колониализм – это, прежде всего, разновидность тесной экономической интеграции между странами. Важно то, в каком направлении идет поток товаров. Колонии – это страны, которые специализируются на невыгодной торговле: на экспорте сырьевых товаров и импорте высокотехнологичных продуктов, будь то промышленные товары или услуги наукоемкого сектора.
Если в колониях обнаруживали связь между своей бедностью и запретом на промышленность, их снова запутывали, предлагая свободно экспортировать продукты сельского хозяйства. «Поскольку люди на плантациях, соблазнившись возможностью свободно продавать свои продукты по всей Европе, с головой погрузятся в их выращивание, чтобы удовлетворить ее громадный спрос, они отвлекутся от мануфактур, а это единственное, в чем наши интересы могут совпадать с их интересами», – писал Мэтью Деккер в «Эссе о причинах упадка международной торговли» в 1744 году. Как актуально звучит это предложение сегодня. Бедные страны соблазняются возможностью свободно экспортировать сельскохозяйственную продукцию в Европу и США и забывают об индустриализации. Однако еще ни одной стране мира не удалось разбогатеть на поставках за рубеж продовольственных товаров и сырья в отсутствие собственного промышленного сектора.
Достигнув в экономике «вершины пищевой цепи», богатые индустриализованные страны постарались «отбросить за собой лестницу», запустив пропаганду ложных экономических теорий развития. Современная экономическая теория рекомендует для развития стратегию сравнительного преимущества. Эта стратегия основана на идеях Адама Смита и торговой теории Давида Рикардо, гласящей, что страна должна специализироваться в таком виде экономической деятельности, в котором она относительно более эффективна (менее неэффективна).
В 1994 году Эрик Райнерт познакомился с президентом Эквадора Сиксто Дюраном-Балленом, пребывавшем в ярости от осознания того, что, в обмен на обещания крупных грантов и займов, мировые финансовые организации убедили его отменить промышленные пошлины в Эквадоре ради того, чтобы специализироваться на поставках бананов по всему миру. Лишенная защиты промышленность не выдержала конкуренции и разорилась. Процесс деиндустриализации привел к безработице и снижению реальных зарплат в стране. Кроме того, Европейский союз ввел высокие налоги на импорт эквадорских бананов. Эквадор, как производитель бананов, был и остается гораздо эффективнее, чем бывшие французские или английские колонии, не говоря уже о производителях бананов на Канарских островах и в Греции. Обложив налогами эквадорские бананы, но не бананы из Европы и ее бывших колоний, Европейский союз, по сути, организовал субсидирование неэффективных производителей бананов за счет самого эффективного их производителя – Эквадора. Дюран-Баллен понимал, что его обманули, но обрабатывающая промышленность, принесенная в жертву свободной торговле, уже была потеряна безвозвратно.
В 1957 году, когда Советский Союз запустил первый спутник, и стало ясно, что СССР опережает США в космической гонке, на основании торговой теории Риккардо можно было бы утверждать, что американцы, имеющие сравнительное преимущество в сельском хозяйстве, должны производить продовольствие, а русские – космические технологии. Однако президент Эйзенхауэр выбрал стратегию подражания, а не сравнительного преимущества: в 1958 году была основана НАСА. Эрик Райнерт отмечает, что богатые страны склонны навязывать бедным странам теории, которым они сами никогда не следовали и не последуют, но успешно используют для пропаганды.
Разница в специализации на видах деятельности с растущей и падающей отдачей не столь безобидна. В условиях растущей отдачи (экономии на масштабах производства), большое население в стране не проблема, а важное условие экономического роста, сопровождающегося разделением труда и появлением новых ремесел. Проблемой выступает минимальный размер, которого необходимо достигнуть, чтобы система была эффективной. Когда необходимый масштаб исчезает, т.е. сокращается само население, падает его покупательная способность, или население предпочитает приобретать зарубежные товары, - система рушится.
В условиях падающей отдачи страны, наоборот, сталкиваются с проблемой «перенаселенности». Именно на убывающей отдаче от сельского хозяйства основывалась теория Томаса Мальтуса (1766–1834). Геноцид в Руанде 1994 года представляют как результат этнической ненависти, но суть в том, что страна столкнулась с проблемой убывающей отдачи из-за интенсивной эксплуатации земель в отсутствие рабочих мест за пределами сельскохозяйственного сектора. Плотность населения Руанды – 281 человек. Это не слишком высокий показатель, если сравнивать его с индустриальными странами. В Японии, например, на один квадратный километр приходится 335 человек, а в Голландии 477. За некоторое время до геноцида Руанда начала страдать от падения производства продовольствия на душу населения из-за убывающей отдачи, засухи и истощения почвы. В результате огромное количество безземельных голодных молодых людей обратились к воровству и насилию. Решение убивать было, конечно, принято политиками по политическим причинам. Но причина, по которой это решение с таким рвением было претворено в жизнь обычными рядовыми крестьянами, заключалась в их ощущении, что на недостаточном количестве земли живет слишком много людей, и если сократить число людей, то выжившим достанется больше. Геноцид был обусловлен нехваткой рабочих мест за пределами сельскохозяйственного сектора, страдающего от убывающей отдачи. Лучше иметь в стране неэффективный промышленный сектор, защищаемый пошлинами, чем не иметь его вообще.
Когда в конце Второй мировой войны встал вопрос, что делать с Германией, дважды развязавшей мировые войны, Генри Моргентау, министр финансов США с 1934 по 1945 год, составил план, позволявший раз и навсегда обезопасить мир от нового немецкого покушения. План Моргентау предусматривал полное уничтожение промышленности Германии и превращение ее в сельскохозяйственную страну. Предполагалось вывезти промышленное оборудование и залить водой или цементом все шахты. План одобрили, и он вступил в силу сразу после капитуляции Германии в мае 1945 года. Однако в 1946–1947 годах стало понятно, что план Моргентау создает в Германии серьезные экономические проблемы: деиндустриализация привела к безработице, падению покупательной способности и резкому падению производительности в сельском хозяйстве. Многие из тех, кто лишился работы в промышленности, вернулись в крестьянство, и в экономике воцарились механизмы убывающей отдачи.
Бывший президент США Генри Гувер был отправлен в Германию, чтобы составить мнение о проблемах. В отчете, написанном 18 марта 1947 года, Гувер заключил: «Существует заблуждение, что Германию можно превратить в сельскую страну. Это невозможно сделать, не уничтожив или не вывезя из нее 25 млн. жителей».
Промышленная страна может кормить и содержать большее население, чем сельскохозяйственная такого же размера. Тот факт, что голод случается только в странах, которые специализируются на сельском хозяйстве, подчеркивает власть промышленности, создающей и сохраняющей богатство.
Всего через 3 месяца после того, как Гувер отправил доклад в Вашингтон, План Моргентау был похоронен и разработан План Маршалла, имевший противоположную цель – реиндустриализовать Германию и Европу, чтобы создать «санитарный кордон» богатых стран, от Норвегии до Японии, вдоль границы с коммунистическими странами.
И сегодня массовая миграция происходит из областей, где нет обрабатывающей промышленности, в области, где есть промышленность и высокотехнологичные услуги. Иными словами, миграция происходит из областей, где царит деятельность с убывающей отдачей, в области с возрастающей отдачей. Какой выход? Стране надо обложить налогом деятельность с убывающей отдачей (производство сырьевых товаров) и выплачивать субсидии деятельности с возрастающей отдачей, защитив ее пошлинами от импорта. Именно так возникали страны среднего достатка, начиная с 1485 года, когда Генрих VII принял бразды правления обнищавшим Английским королевством и обложил налогом экспорт необработанной шерсти ради того, чтобы субсидировать производство шерстяной ткани.
Сегодня, конечно, реиндустриализацию проводить труднее, чем раньше. В XX веке бедным странам удавалось нагнать богатые при помощи технологии воспроизведения: можно было разобрать на части американскую машину и создать на ее основе свою, немного отличающуюся модель. Теперь все больше наукоемких отраслей становятся неосязаемыми и защищены патентами, что делает их воспроизведение почти невозможным. Этот сектор зависит от спроса, создаваемого промышленностью, и просто не возникает в странах, где население пасет коз. Кроме того, международные организации, декларирующие своим предназначением содействие развитию (МВФ, Всемирный банк), но базирующиеся на теории Давида Рикардо (о сравнительном преимуществе), готовы финансировать любые начинания, кроме индустриализации. Когда же бедные страны, следуя рекомендациям этих международных организаций, лишь больше влезают в долги без достижения благополучия, им предлагается объяснение, лежащее за пределами экономической теории. В нетолерантные времена бедность колоний легко объяснялась расовой принадлежностью населения. При этом с колонизаторов, которые запрещали в них промышленное производство, снимались все обвинения и теория Рикардо оставалась незапятнанной. Африканцы были бедны не потому, что им не дали индустриализоваться, а потому, что они чернокожие. Сегодня принято говорить о роли коррупции в создании бедности и выражаться политкорректно: африканцы бедны не потому, что они чернокожие, а потому, что все чернокожие коррумпированы.
Мне тут попалась на глаза книга Дарона Аджемоглу и Джеймса А. Робинсона «Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты». Там, как раз, говорится примерно следующее: богатые страны богаты, потому что там демократия, а бедные бедны из-за её отсутствия и некоторых сопутствующих причин. Кстати, предисловие к книге написал А.Б. Чубайс, восхитившийся глубине мысли и компетентности авторов.
Эрик Райнерт в разделе «Оправдание провала. Отвлекающие маневры» как раз разбирает такие доводы и дает им оценку.
Так почему же рынки богатых и бедных стран так по-разному вознаграждают труд одинаковой производительности? Дело в том, что обрабатывающая промышленность имеет дело с технологическим прогрессом, требующим высококвалифицированную и высокооплачиваемую рабочую силу, и одновременно имеет возможность оплачивать её благодаря эффекту растущей отдачи. Повышение зарплат в секторе, где происходит взрыв производительности, автоматически приводит к повышению всех зарплат, т.к. зарплаты на одном рынке труда не могут слишком сильно различаться. Парикмахеры имеют ту же производительность, что и во времена Аристотеля, однако в индустриальных странах их зарплаты растут одновременно с зарплатами работников, занятых в промышленности. Парикмахеры в странах, где нет технологического прогресса, остаются такими же бедными, как их сограждане.
Как и обещал, уложился в 6 страниц...