Глава 13. Болото.
К исходу следующего дня мы вышли к большой впадине, и я не сразу определил ее содержание. Дальше пути не было. Влево и вправо уходили оконца, затопленные водою, из которых торчали иссохшие стволы деревьев. Болото, я читал, где–то о знаменитых сибирских лесных топях, неужели это они? Начинала донимать мошка, особенно все это не нравилось псу, и я не мог ничего поделать. Вот бы настоящую карту, да где ее возьмешь. Если верить посланию Ивана, то в этом месте должна бы случиться река, или я все -таки заблудился. Солнце собиралось скрываться за далеким кряжем, а с болота занимался серый туман. Оставаться на одном месте все еще казалось опасным, часом назад в отдалении слышал собачий лай и выстрелы, Шерхан было рванул в ту сторону, но я вовремя его остановил. Теперь же вырезал из голенища кусок, и соорудил ошейник, а веревку обмотал себе у пояса – так будет спокойнее. Дедовы болотники оказались мне слегка маловаты, и, сняв носки, погрузился почти до пояса в резиновую прохладу. Как догадался захватить с собою? Шерхан сначала не понял моих намерений, но через минуту уже тянул куда – то вперед. Трясина под ногами оказалась столь необычна, что через сотню метров у меня от колебательных движений начала кружиться голова. Я двигался по тонкому травяному настилу, и при каждом новом шаге казалось, что вот-вот провалюсь по пояс, и тогда все. Но этого не случалось, а, по прошествии неопределенного промежутка во времени, туман вдруг рассеялся, и на небе образовались яркие созвездия и нарождающаяся Луна.
Я стоял в центре удивительного и незнакомого мне мира, к тому же еще пока почти дружелюбного. Гигантская чаша подсвечивалась ночными светилами, а тусклая тень от моего тела, как казалось, вселяла некие сомнения в своего спутника. Пес расположился у ног, и совсем не хотел продолжать наше повествование. Ночевать на болоте еще не случалось, но и светить сейчас огнем я не решился. Луна поднималась все выше и выше, и вскоре я мог увидеть все за полкилометра вперед. Это был знак свыше, потрепал притихшего пса по холке – пора, друг. Шерхан шел теперь рядом, а я старался своей палкой прощупывать подступающие у ног случайные образования. Временами дорога случалась твердой, и мне казалось, что наконец вышли на грунт, но через десяток шагов, в новом оконце, палка вновь уходила на всю глубину и более. Вскоре образовались другие препятствия – нагромождения из поваленного березняка и сухих, явно старых и толстых деревьев. Большая их половина казалась направленной в одну сторону, как будто – бы по ним прошелся ураган, и снес все на своем пути. Псу вся эта история явно пришлась не по душе, он то и дело зависал на буреломах, и мне пришлось отвязать его на свободу. Он тут же скрылся из виду, а через пару минут разнесся радостным лаем.
Уходящий вверх берег был усыпан желтыми соцветиями, а еще выше в темноте просматривалось нагромождение из серых валунов. Я упал на траву, так хотелось давно уже выполнить это свое предназначение, и лицом уткнулся в мелкие мокрые лепестки. Шерхан кружил рядом, и всем своим видом пытался доказать своему провожатому о случившемся на его шальную голову открытии. Над валунами кто – то заботливо выложил полусгнившие доски, местами засыпанные проросшей землей. Внутри же, кроме истлевшей материи, больше ничего не наблюдалось. Первым делом я обошел все вокруг – мы вышли на остров, заботливо выполненный высшими силами в виде камней. Мои же силы были на исходе, и двигаться дальше не было никакой возможности. Теплая вода из фляги, да краюха хлеба случились нашими долгожданными и обедом, и ужином. Шерхан облизал даже мои руки напоследок, прежде чем расположиться в дальнем углу. Привязывать его я не решился, но настрого наказал больше не кричать без моего ведома, и, загнав заряд в патронник, расположился ближе к выходу.
К утру снова начал накрапывать дождь, и пес переместился ко мне поближе. Я давно уже заметил за ним эту слабость – соваться в воду лишь по воле хозяина. Сам же он никогда не лез, разве лишь языком, наверное, боялся измочить свою пышную шевелюру. Мелких веток и сушняка в округе оказалось предостаточно, и с восходом дневного светила в камнях заплясал огонь. В котелок с бурлящей водой бросил две пригоршни крупы, пол пачки маргарина, да немного соли. В литровой кружке заварил зверобоя и душицы, второй день пошел, как был без горячего, а это непорядок – так говаривал мне Иван, - нутро требует тепла. Двигаться дальше большого желания не наблюдалось, да и небо заволокло тучами. Пес, казалось, почувствовал мое настроение и забился опять в свой угол. Я перебрал и уложил все свое снаряжение, тогда, второпях, рассовал как попало, теперь же сума образовалась поменьше в объеме, да и кое - что пришлось отправить в огонь. Спичек оказалось всего две коробки, и я их заботливо завернул в пленку и засунул в нагрудный карман. В патронташе ровно восемь патронов, но есть еще мешочки с порохом и дробью. Вот бы что подстрелить, пес на каше долго не протянет. Как ни странно, но с острова вглубь уводила узкая тропинка, исхоженная местным зверьем. По следам выходил то ли барсук, то ли росомаха. Оба были съедобными, и я держал ружье на изготовке. Вскоре тропинка превратилась в заполненную водою колею, временами проступающую до колен. Шерхан заплывал вперед и при первой же возможности молча ожидал моего появления. В сторону ступать не решался – поросшие травою кочки, да бурелом не давали шансов на продвижение. Начинало подогревать Солнце, и стаи мошкары сопровождали наше передвижение. От укусов руки и лицо покрылись красными пятнами, да еще хотелось почесать да помахать руками. У Ивана всегда с собою была банка с соком какого-то растения, и мы обильно натирали им открытые места, когда случались походы в лес. Вот бы знать – что за трава.
К полудню мы наконец покинули болото. Я сидел на поваленном дереве и рассматривал сверху природную карту нашего передвижения. Однако, километров двадцать будет, если не больше. Котловина казалась мне кратером гигантского вулкана, жаль, что не было с собою ручки или карандаша – обязательно зарисовал бы на долгую память. Шерхан ожил, и временами скрывался из виду. В какой – то момент пропал вовсе, и я решил не искушать судьбу, а присесть под елью и поджидать товарища. Вскорости он вернулся, с каплями крови на морде и огоньком в глазах. Наверное, отыскал у земли птицу, либо лесную мышку, такое с ним бывало. Дорога теперь шла только вверх, как таковой ее не наблюдалось, но я ощущал, что временами здесь случались следы человека. Вот и сейчас на просеке углядел спиленные деревья и гусеничный след. Он был несвежим и размытым от недавнего дождя. Колея уходила вглубь леса, и я двинулся в ту сторону. Неужели заблудился? – все чаще и чаще являлось мне это заключение души, и уже в который раз перекладывал все на случившееся провидение. На пригорке след круто поворачивал влево и вниз, а в отрывшуюся вдали прогалину сверкнула водная гладь. Я поспешил, и через минуту оказался на отвесном берегу, с которого вверх по течению просматривался съезд к реке, а почти напротив, на высокой скале, кто-то предусмотрительно выстроил треногу с деревянным флагом в верхней ее части. Я опознал, что это - высшая точка на реке, по берегам, их помечают всякими знаками. В лагерной столярке случалось сколачивать такие, и мы называли их маяками, на букву «м» …