Неизвестно сколько путники еще бродили по улочкам этого городка, Андрей потерялся во времени, усталость тяжелым камнем взвалилась ему на плечи. Живот сильно урчал и ноги подкашивались.
Пройдя переулок, они оказались на небольшой площади перед внушительным бастионом. Новый «друг» отправился прямиком к воротам, жестом зазывая за собой.
— Стой, кто идёт? — прозвучало из темноты.
— Это я, Диего — ответил спутник Андрея.
— Кто это с тобой, Диего? — Подойдя ближе, Андрей смог разглядеть с кем говорил Диего: Среднего роста брюнет, в точно такой же оранжевой рубахе, как и Диего, с кирасой на торсе и шлемом-котелком на голове. В тусклом свете, который давал факел на стене, Андрей разглядел рябое лицо солдата. На лице отражалась ехидная ухмылка. Солдат опирался на алебарду – древковое оружие с топором на конце.
— Важный гость. Веду его к командиру.
— Ого, неужели это сам король Испании? Или может королева? — Они явно не были приятелями, заметив негативное отношение к своему спутнику, подметил Андрей.
— Папа Римский! — парировал Диего, — пропусти, кому говорю.
— Ну, раз сам Папа, проходите.
Под насмешливый взгляд привратника, они вошли внутрь крепости.
Внутри вдоль каменных стен в диком танце плясали языки пламени, давая небольшое, но достаточное освещение. Весь путь был подобен лабиринту: одинаковые повороты, одинаковые стены, изредка – деревянные двери за которыми шли бурные диалоги.
За очередным поворотом, оказалась массивная деревянная дверь. Отворив её Диего, стал спускаться вниз.
— Прошу за мной, осталось совсем немного.
— Надеюсь — подумал Андрей. Ему поскорее хотелось поговорить с главным на этом острове. Разобраться в ситуации и выйти на связь с отцом. А ещё поесть. Много поесть. И поспать.
Спустившись по лестнице за очередной деревянной дверью его, ожидал сырой подвал, стены, и потолок которого были покрыты мхом. Запах шёл омерзительным, словно они спустились в морг без охлаждения: всюду витал аромат, разлагающийся плоти и отходов людей или животных. Это вызывало тошноту.
Из глубины коридоров раздавались стоны, слышались крики людей. Всё это напоминало пыточные камеры. Завернув направо, Андрей увидел тюремные камеры. В начале коридора на бочке спокойно дрых ещё один оранжевый мундир, опираясь на алебарду. Андрею стало не по себе. А не ведут ли его как бычка на убой? Он даже подумал рвануть назад, но тут же его план побега был сорван: за ними отварилась дверь, которую в темноте он не сразу приметил, и вышедший солдат поприветствовал Диего. Путь назад был отрезан, и это означало, что остается идти вперед за вдруг удивительно молчаливым Диего. Пройдя спящего охранника, перед Андреем оказались камеры. Из металлических, местами ржавых от сырости подвала прутьев к Андрею потянулись руки, Узники мычали, кто-то бормотал себе под нос, их руки нередко были без пальцев. Он с ужасом всматривался в камеры: Тощие, в разорванных одеяниях, босиком узники выглядели жалкими. Кто-то убил крысу и жадно, словно вампир впился в нее, в другой камере, по всей видимости, лежал уже труп, так как его грызли крысы с не меньшой жадностью и аппетитом. Нары были не в каждой камере. Чаще – подстилка из соломы. Большего разглядеть в темноте Андрей не мог.
Пройдя лабиринт ада, Андрей с Диего оказались возле тяжелой деревянной двери обитой медными пластинами. С обеих сторон двери на стенах висели факелы. Чёрная полоса гари тянулась по стене и образовывала пятно прямо над ним. Трижды постучавшись, за дверью раздался раздражённый голос:
— Кого ещё там дьявол приволок мне сегодня?
— Разрешите доложить!
— Разрешаю — тон человека был утомленный. Словно его всё достало, и он через силу согласился на разговор.
— Ждите меня здесь, сеньор. Скоро я вас позову.
С этими словами он отворил дверь и тенью скользнул внутрь. Дверь за ним захлопнулась, издав грохот на весь коридор.
Андрею показалось, что Диего находился там целую вечность. Не зря говорят, что незнание – самая худшая пытка.
Дверь со скрипом отворилась, и солдат жестом пригласил Андрея внутрь.
Комната была просторной. Высокие потолки создавали ощущение большого помещения, в центре которого горели свечи в бронзовой люстре. Свеч было даже очень много, и стояли они везде: на столе, где помимо свеч были разбросаны бумаги, какие-то свитки. На подоконнике, где вместо стекол торчали металлические прутья.
Вдоль стены стояли шкафы со стеклянными дверцами, через которые просматривались книги в кожаных переплетах, странные бронзовые штуковины, словно это шкаф какого-то фаната стим-панка. Мебель была богато украшена позолотой. И мебель была не дешёвой.
По центру за столом сидел хозяин комнаты: брюнет на вид лет сорока. Одет он был куда богаче, чем солдаты, которые попадались Андрею на этом пути. Хотя его рубаха была тоже оранжевого цвета, она отличалась изысканностью: белоснежный кружевной воротник, зеленые узоры вместо красных полос, рукава были наполовину оранжевые, наполовину белые с кружевными высокими манжетами. Пуговицы рубахи были из чистого золота. На столе лежала черная шляпа с белыми перьями.
Лицо его было неприятно. На правой щеке багровел свежий шрам. Короткая эспаньолка – классическая стрижка бороды. И карие глаза, маленькие и подвижные, словно он – крысиный король этого подземелья.
— Итак, — сказал начальник — кого, еще раз, ты привел ко мне, Диего?
— Я встретил его в джунглях. Думаю, это беглый сервент, ваше сиятельство! — отчеканил солдатик.
— Беглый? Давненько не слышал, что бы кто-то сбегал с плантаций, тем более белый. — Начальник повернулся к Андрею и стал осматривать меня с ног до головы, словно товар на прилавке.
— Он заявил, что он идальго! Но при нём не было ни одного документа, который бы подтвердил его личность.
— Ах ты сволочь — про себя сказал Андрей. — надо было попробовать тебя убить в джунглях.
Начальник поправил шляпу на столе и с каким-то недобрым взглядом уставился на Андрея.
— Так как Вас зовут?
— Андрес — На испанский лад произнёс Андрей.
— Андрес — задумчиво, со смакованием повторил он его имя. — И откуда Вы родом, Андрес?
— Это длинная история, и берёт она своё начало с того дня, как я вылез из утробы матери. — Андрей тянул время, пытаясь вспомнить уроки географии.
Начальник казематов рассмеялся остроумному ответу. Его пудовые руки камнями упали на дубовый стол. Подав корпус вперед, он прищурился:
— Впрочем, какая разница? Я сомневаюсь, что ты идальго. Нет, я уверен в этом. Нет осанки, статности при ходьбе. У тебя ломанный испанский. Хотя твои руки и не в мозолях, максимум это говорит о том, что ты бастард. Доказать обратное ты мне не в силах. У тебя нет документов, подтверждающих что ты идальго, нет никого, кто мог бы доказать, что ты идальго или из местных.
Он сделал маленькую театральную паузу.
— Значит у тебя всего два выбора…
— Выберешь синюю пилюлю – и эта история закончится. Ты проснешься в своей постели и будешь верить в то, во что тебе хочется верить. Выберешь красную – попадешь в Страну Чудес, и я покажу тебе, насколько глубока кроличья нора. — Андрей вспомнил фрагмент старого фильма конца 90х годов. Вот только чувствую, что таких пилюль у этого испанского «Морфеуса» нет.
—…первый — продолжал он — ты подписываешь эту бумажку и всего 5 лет работаешь, на чей ни будь плантации, либо второй: мы устраиваем суд, где ты будешь в роли шпиона или на худой конец пирата. Суд будет быстрым, вердикт простым: казнь под общее ликование толпы.
— А люди еще на ипотеки жалуются — шути не шути, а выбор у Андрея выходил из двух зол. И наименьшее из них это быть, как его там, сервантом? А нет, сервентом.
Нехотя Андрей подписал этому крысёнышу «путевку в стабильность на пять лет». Он же как только рука с пером оторвалась от листа выхватил документ и довольный клацая редкими рядами гнилых зубов убрал кабалу в сундук. Он был похож на ребенка, которому подарили на новый год ту игрушку, о которой он давно мечтал. Пританцовывая весь путь до сундука и обратно, он грохнулся на стул и громко крикнул:
— Стража! В камеру его!
Не успев произнести последнее слово, в комнату юркнуло два стражника, с виду напоминающих сурков, таких же юрких и бестолковых, которые тут же взяли Андрея «под белы рученьки» и поволокли в номер «пятикандального хостела».
Бросив взгляд назад, Андрей увидел, как начальник кидает серебреную монетку довольному, как псу Диего.