Любил Федька ходить в гости к деду Ивану. С нуждой какой либо, или совсем безо всякого заделья. А зачастую просто так, поболтать. Вернее послушать старика. Лучше бы приходить конечно с просьбой, какой-никакой, или совета спросить. Вот тогда уж тебе полный прием будет обеспечен. Сегодня Федька идет к деду Ивану по наущению матушки своей, Екатерины Васильевны.
- Дед Иван! Ты дома, али как? Дело у меня к тебе важное имеется, неотложное. Матушка послала.
- Ты воротчики то, на вертушку не забыл за собой закрыть. А то свиньи повадились шлындать вкруг избёнки моей, всё норовят подкоп под забор изладить.
- На кой хрен им твоя ограда понадобилась? У тебя же ни огорода, ни грядок, кажись, отродясь не было.
- Ну, не скажи, не скажи. Ты глянь на горы вкруг деревни. Они ведь все изрыты, перепаханы свинотой этой. А для чего роют то, кумекаешь? Думаешь запросто так, от нечего делать? Фигушки! Корешки всякие, за милую душу, там наяривают. Это их лучшее лакомство. Вот и манит их моя растительность на ограде. Они ведь с гор всё распрекрасно видют. Такая вот синдерпупия, значица. Так с чем ты, Федюшка, на этот раз пожаловать к старику соизволил?
- Так матушка моя к тебе послала. Говорит, негоже мне, сынок, каждый год мужиков в деревне просить, чтобы литовки наши перед покосом отбивали. Сходил бы к деду Ивану, напросился, чтобы научил тебя литовки отбивать. Ты парень смышленый у меня, шестнадцать годков исполнилось, Сам бог велел тебе овладеть этим мастерством. А лучшего умельца в этом деле, чем дед Иван, в нашей деревне днём с огнём не сыскать.
- Ох и хитра твоя матушка, Екатерина, свет Васильевна, коли так сказала. Ну, так и быть, пойдем к сараю, покажу и расскажу тебе. Невелика премудрость литовку отбить, но умение и сноровка обязательно должны присутствовать.
У задней стенки сарая под навесом было рабочее место деда Ивана. Верстак с тисками, различные инструменты развешены и расставлены на полках по всей стене. Тут тебе и рубанки с фуганками. И шерхебели, с рейсмусами и малками. Лучковые пилы с коловоротами и напарьями. Топоры и молотки разных калибров. И чего здесь только нет! Увидев, висевшую на гвоздике старую солдатскую фуражку, со сломанным козырьком и выцветшими от времени, верхом и черным околышем, Фёдор спросил хозяина:
- Дед, а дед. А чья это допотопная фуражка у тебя висит? Я такие только в фильмах про войну видел. Она, я так думаю, еще Жукова с Рокоссовским помнит. Кто же подарил ее тебе?
- Хм, подарил. Я тебе так скажу, милок. Это моя фуражка со времен моей службы. Ты думаешь, что дед Иван всегда был таким древним? Обшибаешься, милок, сильно притом. Я хоть в войне с Гитлером не принимал участия, ввиду малолетства своего, но в послевоенное время свои пять лет отслужил, как пить дать.
- Я ведь, паря, в танковых войсках служил. Ох, нелегкая служба была, скажу тебе. Трудная и опасная. Вот, веришь, нет, я ведь за службу свою цельных три раза в танке горел.
- Наверное, удачно. Говорю, удачно горел, то. Коли ни одного шрама или отметины на лице не осталось.
- Ты что думаешь, синяки, они и по сию пору будут красоваться на обличье моем.
- Дед Иван, при чем здесь синяки. Сам же только что сказал, что три раза горел в танке. Значит хоть малость, да обгореть должон.
- Ну, и что, что сказал. А ты прям всё за чисту монету принимашь. Сказанул, как в лужу... Обгореть должон! Вот и горел я с напарником, когда ловили нас в танке за распитием непотребной жидкости. Три раза погорел! Спалился, значит! А ты об чём подумал, дуралей? То-то же. Службу нести, это, паря, не ими, что в штанах твоих, трясти.
- И чем дело кончалось?
- Чем, чем? Знамо дело, чем. Твоё дело теперича телячье, обосрался, так стой и помалкивай.
- Ну, что, Федьша, тары бары раздабары мы можем до бесконечности с тобой вести, но ты же за наукой ко мне пожаловал. Садись вон на чурку, сперва я тебе теорию озвучу, для чего нужно литовку отбивать, причем в обязательном порядке. Какие струменты и приспособы для этого требуются. Много казусов могут подкараулить тебя в этом деле. Ты только не воображай, что у тебя, в твоей коленке, мозгов сейчас поболе, чем в моей голове. Многое тебе узнать впервой придется.
- Да ты что, дед Иван, как ты мог такое обо мне подумать. Обижаешь.
- Ну, слухай тогда.
Долго рассказывал старик подростку все премудрости, как оказалось совсем даже не простого занятия, как правильно литовку отбить. По очереди садились к чурке, с вбитым в нее отбоем и небольшим молоточком по краешку литовочки, тюк-тюк-тюк. Сначала тюканье прерывалось сердитыми возгласами деда Ивана, но чаще уже словами одобрения в адрес смышленого ученика.
А Федька, нет-нет, да бросит свой взгляд на висевшую на гвоздике, видавшую виды, прошедшую Крым и Рым, дедову фуражку. Рот его непроизвольно расползается до ушей в улыбке. Ну, дед Иван, ну, артист! Это надо же придумать! Три раза он в танке горел!