Тайна Гордиева узла

               

                ТАЙНА ГОРДИЕВА УЗЛА,      
                или будет ли Гордиев узел когда-нибудь развязан?
   
                1

    Кто бы ещё и теперь помнил фригийского царя Гордия, жившего несколько тысячелетий назад, не завяжи он однажды хитроумнейший узел, названный его именем - Гордиев? Как известно, таким узлом соединялось ярмо, надеваемое на шею быка, с дышлом повозки. Повозка стояла на виду у всех в крепости Гордионе, так что любой желающий мог попытаться развязать этот узел. Желающих было немало, так как известное многим пророчество гласило, что тот, кто сумеет развязать этот узел, будет владеть Азией, а, возможно, и всем миром.

    В те времена в пророчества верили безоговорочно, считая их голосом небес. В это же пророчество поверили с особой готовностью, потому что и сам Гордий, прежде чем завязать свой загадочный узел, стал царём именно по пророчеству. Поначалу он был простым землепашцем. Но как-то во время пахоты на ярмо одного из его быков сел орёл, что могло быть истолковано как знамение, предвещавшее безвестному труженику царский трон.

    Когда, спустя некоторое время, фригийский престол опустел, оракул, к которому обратились за помощью, предрёк в цари того, кого фригийцы увидят первым, едущим к храму Зевса на запряжённой быками повозке. Сам Гордий, возвращавшийся тогда с поля, знать этого, разумеется, не мог. Но именно его повозку встречала приветственными криками собравшаяся у храма толпа, поскольку он и был тем первым, едущим к храму Зевса на запряженной быками повозке, кому и предстояло поменять хождение за плугом на царский трон.

    Развязать узел долгое время никому не удавалось до тех пор, пока он не попал в поле зрения Александра Македонского, переправившегося на малоазийское побережье в преддверии своих завоевательных походов. Недолго думая, грядущий покоритель Азии, с солдатской простотой и решимостью одним взмахом мяча разрешил задачу: разрубил не желавший никому покоряться узел. Вот так прозаически завершилась эта история: завязанный Гордием узел, который требовалось развязать, оказался разрубленным. Великий полководец, привыкший действовать на поле брани мечом, пренебрёг малосущественным для него различием между разрубанием таинственного узла и его развязыванием. И напрасно.

    Азией Македонский, разумеется, завладел, но вскоре после этого внезапно умер, а созданная усердием его мяча империя, простиравшаяся до берегов Инда, развалилась сразу, как только его не стало. Да и сбылось ли на Александре Македонском пророчество, сулившее развязавшему узел власть то ли над одной только Азией, то ли над всем миром, однозначно ответить трудно. Хотя сам Александр был на этот счёт иного мнения, что, безусловно, явствует из его собственных слов: «Азию я принял из рук Бога».

    Но как власть над Азией (а тем более над всем миром) может оказаться сопряжённой с развязыванием какого-то узла, завязанного однажды царём Гордием? И была ли известна самому царю скрытая суть развязывания этого узла? Или же он оказался лишь слепым исполнителем воли небес, повелевших ему завязать этот узел и пообещать развязавшему его столь соблазнительную награду? И не был ли этот узел (тоже по велению небес) завязан именно так, чтобы развязать его оказалось невозможно? Только какой смысл предлагать людям пытаться развязать узел, если развязать его невозможно?

    Ответ на этот вопрос попробуем отыскать в Библии.

    В Ветхозаветной книге «Исход» мы встречаемся с одним из многих загадочных мест Библии, где рассказывается о том, что Господь велит Моисею, вождю и пророку, идти к фараону, царю Египетскому с тем, чтобы он отпустил сыновей израилевых из земли Египетской, где они пребывали в рабстве (Исх. 6:11). Вместе с тем, Господь обещает Моисею ожесточить сердце того же фараона, чтобы он сынов израилевых не отпускал из Египта (Исх. 7:3, 14).

    Как это понимать? Может быть, Господь таким образом намекал, что из земли рабства необходимо уходить не столько ногами, сколько душой, иначе говоря, изменяясь внутренне? А на это вовсе и не требовалось согласие фараона. Разве такой ход мысли не подтверждается последовавшим затем сорокалетним скитанием евреев по пустыне? Четыре десятка лет - это время, когда попираемое на чужбине племя должно было преобразиться в народ Божий.

    Теперь вспомним, что задолго до этого Господь предостерегал евреев от пленения Египтом, говоря Исааку, сыну Авраама: «не ходи в Египет» (Быт 26:2). Исаак Господа послушал и в Египет тогда не пошел, оставшись пережидать время очередного голода в филистийском Герате. Но спустя какое-то время евреи всё-таки оказались в Египте.

    Так почему же Господь не велел тогда Исааку идти в Египет? Не потому ли, что на страницах Библии Египет означал не только имя древнейшей страны, но ещё и был понятием этическим как образ бездуховной сытости, образ рабства в плену у собственной плоти, которые могли ожидать немногочисленное кочевое племя, ещё не ставшее народом Божьим. Не случайно же, что в одной из пророческих книг Египет уподобляется прекрасной телице (Иер. 46:20). Хотя и прекрасной, но всё же телице…

    А если Сам Господь, случалось, говорил с Моисеем не прямо, а намёками, то может быть и узел, который невозможно было развязать, тоже был ничем иным как намёком, с небес на землю, донесённым до нас фригийским царём Гордием?

    Что же все-таки мог означать этот завязанный царём Гордием узел? И состояла ли задача именно в том, чтобы его развязать? Или же задача была в том, чтобы разгадать смысл завязывания этого узла? И не был ли Гордиев узел одной из разновидностей загадки, которую попросту требовалось отгадать?

                2

    Надо сказать, что в древности жизнь людей часто была сопряжена с необходимостью разгадывать всевозможные загадки, которые нередко являлись испытанием на внутреннюю зрелость, что могло завершаться по-разному: одних оно возводила на трон, других - безжалостно кидала на плаху.

    Задача разгадать загадку стояла, к примеру, перед жителями древних Фив, у стен которых поселилось четырехлапое чудовище Сфинкс - полуженщина-полулев. От каждого, приближавшегося к городским воротам, чудовище требовало отгадать одну и ту же загадку.

    Тех, кому отгадать её не удавалось, ожидала смерть. Многим фиванцам довелось сложить голову у ворот родного города, пока никому не известный юноша-иностранец по имени Эдип эту загадку отгадал и этим спас город от нависшей над ним угрозы уничтожения.

    Ситуация с загадками запечатлена не только в дошедших до нас мифах древних греков. Знакома она была и древним иранцам. Правда, речь здесь шла уже не о судьбе одного города (как в случае со Сфинкс), но о судьбе целой страны, поставленной перед угрозой уничтожения: волшебник Ахтйа грозил погубить Иран, если его загадка не будет отгадана.

    Сфинкс загадывала всем одну и ту же загадку, злой волшебник загадывал всякий раз новую. А их в запасе у него было великое множество. Девяносто девять из них он успел загадать, погубив при этом большое количество людей, прежде чем сотая загадка была отгадана. Юноша Явишт (как и Эдип в своё время) сумел отгадать его загадку, одолев злого волшебника. Вот она: «Кто имеет десять ног, три головы, шесть глаз, шесть ушей, два хвоста, три члена, две руки, три носа, четыре рога и три спины, и на нём держится весь мир».

    О чём же была эта загадка? И как Явишту удалось её разгадать?
   
    По числу голов (три), хвостов (два) и ног (десять) сообразительный юноша догадался, что речь здесь может идти о трёх существах, два из которых четвероногие, а одно двуногое. «Это человек и два быка, пашущие землю», - был его ответ, вынудивший злого волшебника признать своё поражение. Иран был спасён.

    Но что же может быть общего между загадкой злого волшебника и хитроумным узлом, который почему-то непременно требовалось развязать.   

    Хотя в загадке Ахтйа ни про ярмо, ни про дышло ничего не говорилось, но и в ней они тоже, безусловно, присутствовали, поскольку пахать землю без ярма, без дышла, невозможно, и ведь именно с их помощью образуется то трёхголовое и десятиногое единство пашущих землю, о котором и была сама загадка.

    Правда, в загадке злого волшебника сказано не только о головах, руках, ногах, спинах и прочем, но ещё и о том, что на этом трёхголовом и десятиногом единстве держится мир. Так может быть именно это, а вовсе не количество ног, рук, спин, голов, глаз, хвостов и ушей является ключом к отгадке?

    На чём же всё-таки держится мир? И можно ли признать ответ Явишта абсолютно бесспорным, отвечающим всем без исключения параметрам загаданной ему загадки? Разве на одних только пахарях держится мир? Ведь были времена, когда люди не пахали и не сеяли, а кормились тем, что само по себе произрастало из земли: собирали грибы, ягоды и орехи, выкапывали из земли коренья и снимали плоды с ветвей над головой. И животные тогда ещё не были приручены: не сидели, пленёнными, в загоне, а бродили себе на воле, пощипывали в своё удовольствие травку. На чём же тогда держался мир? А ведь он-таки на чём-то держался…

    К тому же со временем (после первого общественного разделения труда) у скотоводов (главным образом, кочевников) сложилось к земледельческому труду весьма негативное отношение: пахать землю, безжалостно раня её орудиями (всё равно какими - каменными ли, деревянными или железными) считалось у них величайшим преступлением. В таком случае мог ли мир в их глазах держаться на земледельцах? Или же загадка предназначалась не всем категориям земного населения, а лишь некоторым?

    Так почему в загадке Ахтйа сказано, что мир держится именно на трёх пашущих землю? И какую роль в этом плане может играть Гордиев узел?
               
                3

    Как в загадке Ахтйа косвенно присутствует ярмо и дышло, так и в образе Гордиева узла косвенно присутствуют быки.

    Поскольку завязанный узел был способом соединить в одно целое плуг и быка, то есть орудие труда и средство труда, то развязать его означало вновь разъединить их. Только зачем?

    В индийской мифологии есть сюжет о человеке по имени Ману, которого гигантская носорогая рыба, говорящая человечьим языком, спасла во время потопа. Рыба, велев Ману зацепить привязанную к его лодке верёвку за рог на её носу, поплыла, таща за собой среди волн сидящего в лодке человека.

    Когда потоп пошел на убыль, рыба приблизилась к показавшемуся среди воды островку и велела Ману, отвязав верёвку от её рога, привязать лодку к дереву, возвышавшемуся в центре острова, что Ману тут же и сделал.

    Может ли этот сюжет о спасшемся во время потопа человеке быть как-то связан с Гордиевым узлом, о котором шла речь прежде?

    Ведь ни быков, ни всего остального, здесь нет. Но черты общности между ситуацией с Ману и Гордиевым узлом, тем не менее, просматриваются. Если Гордиев узел с помощью дышла и ярма связывал в одно целое плуг и быка, то лодка Ману, в свою очередь, образует одно целое с рыбой: лодка привязана верёвкой к рогу на носу рыбы. Разве и здесь не присутствует узел?

    Если Гордиев узел требовалось развязать, то лодку Ману необходимо было отвязать от рога рыбы, чтобы затем привязать её к растущему в центре крохотного острова дереву.

    Нам известно, для чего надо было отвязать лодку Ману: чтобы отвязав её от одного объекта, привязать к другому. А вот для чего необходимо было развязывать Гордиев узел - неизвестно. Так может быть затерянный в море островок, куда предстояло причалить после потопа лодке Ману, окажется в этом отношении весомой подсказкой? Но как мог уцелеть в бушующих волнах потопа это крохотный островок? Ведь сказано, что Ману причалил к нему после того, как начала спадать вода. Если островок сначала погрузился в воду, а затем вынырнул из неё, то могло ли уцелеть в хаосе потопа растущее на островке дерево, к которому рыба велела Ма;ну привязать отвязанную от её рога лодку?

    На эти вопросы трудно найти вразумительные ответы, если рассматривать эту ситуацию однозначно.
 
    Но вернёмся к нашему дереву на острове посреди моря. И вообразим себя на месте человека, которому одна реальность - привычная и зримая, грозит заслонить реальность другую - незримую и потому неведомую.

    Какой же может быть эта другая, так фатально заслоняемая от реальности, применительно к морю, острову и дереву на нём?

    Дело в том, то на языке символов море, с одной стороны, а остров - с другой, это вовсе не то море и не тот остров, которые существуют вне нас и которые мы могли бы лицезреть.
    Если же представить море и остров как духовные категории, а не физические, то окажется, что они прямо связаны с нашим внутренним миром: поднимающийся из моря остров - это наше сознание, а плещущиеся вокруг острова море - наше бессознательное. Так что море и остров - это два уровня нашего внутреннего мира.
               
                4

    Если море и поднимающийся из воды потопа остров в символическом плане являют собой два уровня внутреннего мира человека, то, что же представляет собой в этом плане дерево на острове, ждущее, когда Ману привяжет к нему свою лодку?

    Чтобы ответить на этот вопрос потребуется сделать ещё один экскурс в Библию.

    В библейской книге Исход рассказывается о том, как Господь повелел Моисею (то было во времена пленения евреев в Египте) бросить на землю жезл, который был у него в руке. Брошенный жезл моментально превратился в змея. Увидев это, Моисей в страхе побежал. Но Господь остановил Моисея, повелев ему взять змея за хвост. Моисей сделал так, и змей тотчас же стал в его руке опять жезлом (Исх. 4:2-4).

    Что же хотел сказать Господь Моисею этими превращениями? И случайно ли выбранными для них оказались именно жезл и змей?

    Попробуем взглянуть на жезл и на змея с точки зрения символики. В жезле, один конец которого упирается в землю, а другой устремился в небо, легко просматривается вертикаль. В змее же, ползающем по земле, не отрываясь от неё, - горизонталь.

    Вертикалью и горизонталью могут быть обозначены два разных принципа бытия: бытие заземлённое, не ведающее неба (горизонталь), и бытие, начинаясь на земле, алчущее неба (вертикаль). Не это ли имел ввиду Господь, повелев Моисею сначала бросить на землю жезл, превратившийся в змея, а затем взять змея за хвост, чтобы он снова превратился в жезл? Не показывал ли Господь ему, как жить надо и как не надо? Не следует человеку уподобляться ползающему по земле змею. Ему надо упо-добляться вертикально стоящему жезлу. Но разве дерево на острове, к которому Ма;ну предстояло привязать лодку, не напоминает тот же жезл? Ведь оно тоже имеет два разных полюса притяжения: это корни в земле, а крона тянется к небу.

    Что же касается лодки, которую предстояло отвязать от рога на носу рыбы, то не имеет ли она некоторого сходства со змеем? Ведь и она тоже движется горизонтально, хотя и не по земле, а по воде.

    И разве предложение отвязать лодку от носа рыбы, чтобы привязать её к дереву, не означало, что пожившему какое-то время заземлено, пришла пора повернуться лицом к небу?

    Следовательно, рыба не просто предлагала Ману, причалив к острову, привязать лодку к дереву. Она предлагала ему ещё и нечто совсем иное: самому стать другим, поменяв прежний, заземлённый тип бытия, на новый, устремлённый к небу.

    Теперь подведём некоторые итоги.

    Как мы помним, загадка волшебника Ахтйа была вовсе не о двух быках и человеке, пашущем на них землю. Она была о человеке, усердно возделывающем свой внутренний мир.

    Аналогично этому и привязывание лодки к дереву в сюжете о Ману тоже имело отношение к нашему внутреннему миру: оно означало для человека необходимость внутренне перемениться.

                5

    Итак, мы знаем, для чего Ману нужно было отвязать лодку от рога на носу рыбы, - чтобы привязать её к дереву. Но для чего требовалось развязать Гордиев узел?

    Начнём с вопроса о том, что же именно связывал этот узел.

    Ранее уже было сказано, что связывал он дышло с ярмом, то есть быков с плугом. Но ведь есть ещё земля, которую пашут, ради чего и связывается дышло с ярмом. Есть ещё и пашущий землю человек. Так что Гордиев узел связывает собой не только ярмо и дышло. Он связывает собой в одно целое землю, плуг, быков и человека.

    Тут самое время вспомнить римское божество Силена, который тоже любил загадывать загадки. Он являлся воспитателем бога вина Диониса и завсегдатаем его беззаботной свиты. Пузатый и лысоватый, он всегда был простодушен, весел и пьян. Поскольку вследствие постоянно утоляемой любви к вину ноги слушались его плохо, ему приходилось ездить на осле. Конский хвост и конские же уши придавали божеству сходство с животным.

    Однажды Силен загадал загадку самой Сфинкс. Так что и Сфинкс не всегда была в роли загадывающей. Ей самой тоже пришлось побывать в роли отгадывающей. Загадка Силена состояла в том, чтобы отгадать, что находится у него в руке: живое или неживое. Здесь Сфинкс потерпела поражение. Она не смогла отгадать загадку Силена. Да и отгадать её было практически невозможно, поскольку в руке Силена находилась крохотная живая птичка, и если отгадывающий полагал, что в руке у хвостатого божества живое, Силен моментально сжимал пальцы, и живая птичка тут же оказывалась мёртвой. И наоборот, если отгадывающий говорил, что в руке у Силена нечто неживое, ему тут же предъявлялась живая птичка.

    Однако загадку Силена всё же можно было отгадать, сказав, что в руке у него не просто живое, но живое лишь временно, удел которого рано или поздно становится мёртвым.

    О чём же говорила загадка Силена? И зачем вообще она была нужна? Чтобы посрамить отгадывающего, обреченного попадать впросак, и тем самым, превознести загадывающего?

    Дело в том, что загадка была о смысле жизни и цели существования, всегда завершающегося, в конечном счете, смертью. Она, хотя и не очень явно, но ставила вопрос, а может ли смыслом жизни быть смерть?

    И то, что для этой загадки была выбрана именно птичка, а не какое-то иное маленькое существо, способное уместиться в ладони Силена, тоже не случайно. Ведь птичка на языке символов это - душа. И Силен, показывая одну и туже птичку, то живой, то мёртвой, показывал нам душу смертную, побуждая, тем самым, задуматься: а не должна ли быть у человека, кроме души смертной, ещё и душа бессмертная?

    Что касается души, то древнегреческий философ Аристотель, признававший наличие души, не только у человека, но также и у животных и даже у растений, бессмертной считал лишь высшую часть внутреннего мира человека. Это же можно сказать и о философе Платоне.

    Кроме того, Аристотель полагал, что у растений одна душа - растительная, у животных две - растительная и животная, а у человека три - растительная, животная и ещё одна душа, присущая лишь человеку. В ней-то и укрывается наше бессмертие.

    Согласно Аристотелю низшей является душа растительная. В Библии же о внутреннем мире человека сказано совсем другое, там низшей названа душа животная, смотрящая исключительно себе под ноги, в землю, а не душа растительная, тянущаяся, как растение, к небу. Так, в пророчестве патриарха Иакова своим сыновьям (Быт.49:11) читаем об ослёнке, привязываемом к лозе. Это не о реальном ослёнке и не о реальной лозе, а о животной душе человека и о его растительной душе. Два этих образа означают, что низшая, животная наша душа имеет доступ к небу лишь через душу растительную.

    Итак, в мифологии Индии - лодка Ману, привязываемая к выросшему в центре острова дереву, в Ветхом Завете - ослёнок, привязываемый к тянущейся вверх лозе. Разве не очевидно, что это параллельные в смысловом отношении образы?

    На подобное соотношение в человеке души животной и растительной указывают не только древнеиндийские письменные, бывшие прежде устными, сказания, но также и некоторые древнеиндийские изображения. Вот широко известное одно из них: человек, стоящий на четвереньках как животное, привязан за опояску к растущему вверх дереву.

    Но какое отношение всё это может иметь к Гордиеву узлу?

                6

    Мы уже знаем, что загадка злого волшебника Ахтйа была не столько о человеке, пашущем на двух быках, сколько о нашем внутреннем мире. Но ведь в сюжете о Гордии тоже говорится о быках. Землепашец подъезжает к храму, возле которого толпится народ и где он будет объявлен царём, на телеге, запряженной парой быков. Очевидно, на той же паре быков он незадолго перед этим пахал. Случайно ли то, что и здесь мы имеем дело именно с парой быков? А если не случайно, то не повествует ли сюжет о Гордиевом узле, как и загадка волшебника Ахтйа, о внутреннем мире человека? В этом случае узел нам потребуется развязать в собственной душе. Только можно ли такой узел разрубить мечом, как сделал это Александр Македонский? И можно ли развязать его руками?

    Но прежде, чем развязывать Гордиев узел, его сначала требовалось завязать. Что же могло означать его завязывание?

    Завязать Гордиев узел означало выстроить следующую цепь зависимостей: земли от плуга - плуга от быка - быка от человека - человека от земли.

    Обратим внимание на то, что эта цепь зависимостей начинается с земли и землёю же завершается. Человек зациклен на земле и земном. Он господин земли, но одновременно и её раб, в сознании которого небо не присутствует. Не это ли и есть тот самый роковой узел, который ни разрубить мечом, ни развязать руками невозможно? Когда же оказался завязанным в душе человека этот узел? И почему в душе человека не оказалось места небу?

    Из Библии мы знаем, что поселив человека в Едем, Господь Бог дал ему там заповедь, запрещавшую вкушать от дерева познания добра и зла. Человек Господа Бога не послушал, от запретного дерева вкусил, за что и был из Едема изгнан.

    Что же это за дерево, есть от которого человеку было почему-то нельзя? Уже из самого названия дерева нетрудно понять, что дерево это было двойством взаимоисключающих друг друга противоположностей: добра и зла. Запрещая человеку вкушать от этого дерева, Господь Бог запрещал самому человеку становиться двойственным. Так что заповедь следовало понимать так: не ешь от дерева двойства, чтобы самому не раздвоиться.

    О какого же рода двойственности может идти тут речь? И чем она может быть так опасна для человека?

    В Послании апостола Иакова читаем призыв: «исправьте сердца двоедушные» (Иак. 4:8). Упомянутое здесь двоедушие сердец - свидетельство того, что внутренний мир человека имеет не один полюс притяжения, а сразу два: не только небо, но ещё и землю. Из этого следует, что раздвоенный в самом себе человек может оказаться обреченным на изнурительную и опустошающую борьбу с самим собой. Не об этом ли сказано, хотя и не прямо, сразу в трёх Евангелиях: от Матфея, от Марка и от Луки? Вот слова Иисуса, приведённые у Матфея: «всякое царство, разделившееся в самом себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся в самом себе, не устоит»? (Мф.12:25; Мк.3:24-25; Лк.11:17).

    Таков результат вкушения от запретного дерева, когда и оказался завязан в самом человеке тот узел, который затем руками царя Гордия был лишь материализован и опредмечен. Не случись этого, что стал бы разрубать своим мечом Александр Македонский, однажды оказавшийся в крепости города Гордиона?

                7

    И рушились царства, разделявшиеся в самих себе, и города, разделявшиеся в самих себе, не устаивали и дома. Но прежде всего этого было другое: потерпел поражение раздвоившейся в самом себе человек. В чём же состояло его поражение? Сотворённый как бы между уровнем ангелов и уровнем животных (как писал в своей книге «О граде Божием» Августин Блаженный) и как говорится о том же в книге Псалмов Ветхого Завета: «Не много Ты умалил его перед ангелами» (Пс.8:6), человек шагнул не в сторону Ангелов, а низринулся в сторону животных. Птица его души оказалась в плену у смертного тела, она почувствовала себя привязанной к нему, как бывают привязанными к плугу быки. Наглядно показать это и был призван узел, завязанный некогда царём Гордием.

    Итак, мы знаем теперь, что означало завязывание Гордиева узла. А что же могло означать его развязывание? И как жить дальше человеку, ставшему животным, пусть даже высшим? Куда идти? В какую сторону двигаться?

    Вспомним, что говорится в Новом Завете о двух типах водимости. Есть люди водимые (как и животные) природой (2Пет.2:12), и есть возможность быть водимыми Духом Божьим (Рим.8:14). Водимые природой - это каковы мы есть. Водимые Духом Божьим - какими мы должны быть.

    Как же человеку, с момента своего рождения водимому природой, стать водимым Духом Божьим, если водимые природой люди - это люди, некогда сами завязавшие в себе этот узел, который делает их высшими животными?

    Сначала требуется отвязать животную душу от земного, как отвязывают быков от плуга, чтобы затем привязать её к растительной душе, тянущейся к небу, как привязывают к лозе ослёнка. То есть надо поменять один род зависимости на другой. Ведь зависимости бывают разными. Не об этом ли сказал Иисус Христос такими словами: «иго Моё благо и бремя Моё легко»? (Мф.11:30).

    Если развязывание узла - первый шаг человеческой души на пути к бессмертию, то завязывание нового узла - это уже шаг в само бессмертие. Следовательно, бессмертие добывается для нас нами же самими, в нашем внутреннем мире.

    Когда было сказано, что тот, кто развяжет Гордиев узел, будет владеть всем миром, то понято это было однозначно - владеть всем внешним миром. Но это ли на самом деле имелось в виду? Зачем человеку, призванному шагнуть в бессмертие, та власть над внешним миром, которой сатана искушал Иисуса в пустыне?

    Правда, в одном из вариантов пророчества было сказано о владении не всем миром, но только одной Азией? Причем же здесь Азия?

    Азия - это восток, то есть сторона света, где всходит солнце. Значит, сумеющий развязать в себе узел, завязанный ещё в Едеме, будет владеть тем светом, который начнёт восходить в нём самом.

    Таким образом, сюжет о Гордиевом узле в смысловом отношении как бы раздвигает границы загадки волшебника Ахтйа, идёт дальше неё, приоткрывая завесу над тайной нашего бытия чуть больше. Если загадка волшебника говорит о том, что самое главное в жизни человека - его душа, им же самим и возделываемая, и что именно на её возделывании и держится весь мир, то сюжет о Гордиевом узле (равно как и сюжет о Ма;ну, привязавшем лодку к дереву, отвязав её от рога на носу рыбы) поднимает ещё и вопрос неба во внутреннем мире человека, неба, через которое он, смертный, может соприкоснуться с вечностью и бессмертием.

    Время, когда Александром Македонским был разрублен Гордиев узел известно точно - 334 год до н.э. С тех пор вопрос Гордиева узла представлялся исчерпанным. Ведь развязать узел, который однажды уже был разрублен невозможно. Так можно ли считать, что разрубив Гордиев узел, Македонский закрыл нам путь к другому разрешению проблемы?

    Нет, тогда он всего лишь исключил для нас возможность ещё раз пойти по пути, по которому прошел он сам.

    Правда, разрубив Гордиев узел, великий полководец, кроме всего прочего, увековечил этим пример разрешения любых вопросов силой. Пример столь заразительный и так глубоко пустивший корни в сознание человечества, что и теперь, несколько тысячелетий спустя, он всё ещё в ходу.

    А знал ли сам Гордий, какой великий смысл был заключен в завязанном его руками узле? Скорее всего, - нет, не знал. Похоже, что он был всего лишь слепым исполнителем услышанной им воли небес. Услышанной, но не понятой.

    Иисус Христос сказал однажды своим ученикам так: «Я победил мир». Это засвидетельствовано в Евангелии от Иоанна (Ин.16:33).

    Но когда и где совершилась эта победа? И почему о ней ничего не рассказано в Библии? И что это была за победа? Ведь о ней говорил Тот, о ком сказано как в Ветхом, так и в Новом Завете: «трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит» (Ис.42:3; Мф.12:20). Разве из этого не следует, что Он победил мир в Самом Себе? Ведь Он был не только Небесным Богом, но ещё и Земным Человеком. И Человек этот сумел победить целый мир, не пролив при этом ни одной капли чужой крови. Он сумел развязать в Себе тот узел, развязать который оказалось не по силам Александру Македонскому.

    Так будет ли когда-нибудь развязан вновь этот узел, теперь уже кем-нибудь из простых смертных? Это зависит от каждого из нас. Ведь у каждого из нас в душе свой Гордиев узел и свой долг самому развязать его. И будут ли когда-нибудь услышаны подсказки, ждавшие нас тысячелетия?