Европу заполонили беженцы. Не спорю, что среди них есть обычные люди, но тех, кого я вижу по видео, назвать таковыми нельзя. Что их отличает от людей? Это пустой взгляд, заторможенные движения (наркотики? ), грязная речь, состоящая из матов ( не ругань, а именно речь), непристойные знаки пальцами, и ещё…
Я живу в России. Вот уже много лет не ездила в общественном транспорте. Но, так получилось, что пришлось из центра города вечером в посленовогоднее время ехать в автобусе. Мы с подругой зашли на переднюю площадку, а «эти» были на задней. Трое мужчин и женщина. Все они разговаривали по-русски, но какие-то неуловимые отличия выдавали в них жителей не большой страны, а какого-то маленького, завистливого и жалкого территориального образования.
\
Да они и не разговаривали, они орали, приставали к молодым парням, распускали руки. Парни отбивались весьма культурно от их матов и грязных лап. Тогда «эти» повысили градус матов и децибелов. Водитель остановил автобус, чтобы «эти» не разбили стёкла и не сломали двери, как-то выволок «этих» на улицу с помощью все тех же молодых парней. Поехали дальше. В автобусе остались лишь двое «этих». Мужчина и женщина. Пустой мутный взгляд, заторможенные движения… Они сели на заднее сиденье. Внезапно женщина встала и пошла опять на заднюю площадку с телефоном снимать молодых людей. То, как, она это делала, отодвинув руку с телефоном, чтобы поймать крупный план, напомнило мне виденные ранее кадры. Они все это делают одинаково.
Подруга моя начала громко возмущаться, а я тоже громко сказала о том, кто – они. Назвала их страну. Они заорали тут же, что мы в России – никто, а что они отдают свои жизни за нас. Это круглое лицо в шапочке особенного пыжикового покроя никак не тянуло на лицо героя войны. Скорее наоборот, на лицо того «Славы», которого чествуют на факельных шествиях. Дальше оно, это лицо, продолжило грязно ругаться, показывать факи, орать о том, что оно получит четыре с половиной миллиона от России, орать о том, что у нас плохая молодежь и смачно плеваться в проход. Мужчина, сидящий перед ним, не проронил ни слова, сидя камнем, хотя на него попали брызги слюны. Больше мужчин в автобусе не было, только девушки и один паренек.
Мы с подругой громко сказали «этим» всё, что о них думаем, не употребляя ни одного грязного слова. В русском языке хватает нормальных слов для выражения соответствующих чувств к маргинальцам. Маргиналец побоялся подойти к нам, не подошла и его жена с телефоном, как это они обычно делают в Европе. Жаль, что дальше была наша остановка. Я не знаю, чем закончилась эта история. До этого какая-то девушка на выходе тихонько пристыдила меня, что я разжигаю национальную вражду. Я её спросила, что мол, и фашистов нельзя обижать? Она ответила утвердительно. Остальные молодые люди поддержали нас, но молчаливым согласием и поддерживающим шепотом на выходе.
Специально не называю здесь национальность. Знаю многих удивительных, глубоких людей из той «страны», кстати, придумавшей с помощью Запада национальные отличия от нас. Пусть «эти» будут маргинальцами. Их и там хватает, и у нас они тут пытаются сформулировать отличия от нас. То они либеральные, то они цивилизованные, то они не рабы, то ещё кто… Для меня же они – маргинальцы.
Если бы люди в автобусе дружно высказали им своё отношение, думаю, что эти трусливо поджали бы свои хвосты и закрыли грязные рты. Но люди боятся. Чего они боятся? Или вирус толерантности поразил их мозг? Сегодня – толерантность, завтра – маргинальность. Неужели, это так сложно понять?
Когда мне кто-то шепчет:
- Ты просто не смотри, проходи мимо, пусть орут, пусть плюются, это их личное дело.
Тогда я понимаю, что передо мной будущий маргиналец. Пустота смотрит из его глаз, которые отказываются смотреть, такая слепая, безжизненная пустота мерзости запустения.