Глядя на то, как красное густое вино наполняет бокал, Самаэль медленно набивал свою трубку. Он с удовольствием вдыхал затейливый медовый аромат табака, ничем не выказывая нетерпения или же недовольства...
Так какой же он все-таки – король Нижнего Ада? Как выглядит и чем занимается? Но, позвольте, чему вам все это? Как сказал однажды Христос, – «Не надо меня рисовать, ибо я неотразим в своей сути. Не создавайте себе кумиров и не старайтесь быть похожими на кого-то. Я – не ваше отражение, я – не от мира сего». Также и Азазель, даруя прелестницам косметику и парфюм, говорил им: «Мейкап – не маска, не камуфляж и не боевая раскраска туземца. Подчеркни тонкой кистью свою красоту, обведи смелым штрихом зерно своей сути, придай дерзости взгляду, но не превращайся в матрешку. А духами создай себя, слово прекрасной одеждой, наряди – равно златом и дорогими каменьями. Ты можешь спрятаться за ними, как за пикантной вуалью и хмурной паранджой, а можешь лишь прикрыть наготу, облачив в тонкий флер свое тело. Укрась ароматами душу, и пусть звучит она, – чем ближе, тем ярче, не фальшивя ни ноты, – сама. В пирамиде суть образ. Нота сердца – твоя, но под аурой адажио – тайна. Пусть услышит ее тот, кто целует – это музыка кожи, это твой неповторимый портрет».
Пусть с мужчинами несколько проще, но и дамы их видят по-разному. Novimus subiectum quantum diligamus*. Также и Самаэль – познаваем настолько, насколько вам близок. Одна ведьма зрит его шикарным блондином, другая – брунэтом, ну а третья… Назовем ее Гелла. Так однажды случилось, да и Странник сам лично стал этому несомненным свидетелем, – к ней Яд Бога пришел на призыв, заняв тело ее мефедронщика-друга. После пары часов живого общения у юной особы не осталось, абсолютно, сомнения в том, что перед нею именно он. Нет, у них не было секса и не возникло почти никаких «романтических» отношений. Но если она прочтет эти строки, то сможет подтвердить пару фактов. Первый, – Самаэль прямая противоположность своему лучезарному брату. Он куда более сдержан и рассудителен, но не стремится быть судией; совсем не «шалун» – не шутник, не гуляка-распутник, не трикстер. Посему и обвинение в том, что он, якобы, соблазнил Еву и породил Каина, – лишь жалкая человечья попытка самооправдания и демонстрации «непричастности» к этому смешному греху. Точней будет выразиться, – к той куче страстей, что овладела сим благим* землепашцем.
Тем не менее, Самаэль помог бедной девушке обрести то, чего она страстно желала. Конечно же, он не отвел ее в подземную пещеру с сокровищами и не назвал выигрышные номера лотереи. Хотя бы потому, что клад бы у нее сразу же отобрали, а все владельцы казино сами явно «продали души». Но он заставил ее понять себе цену, избавил от сутенеров, что ею пользовались, и на том поприще, что она выбрала для себя, достичь немного иных, новых вершин, – стать актрисой.
Здесь несведущие могут узреть парадокс, – ведь секс-сервис – это, скорей, к Асмодею. Но существует один весомый нюанс, о котором вы, должно быть, не знаете. Нахема – дочь Самаэля. Таким образом, сын самой «Агницы Проституции» является его кровным внуком. А дедушки… это дедушки. И Самаэль, пожалуй, лучший из них, ибо отцом не всегда и не для всех был хорошим.
— Итак, – сказал он, наконец-то прикурив и с наслаждением пару раз затянувшись. – Я очень признателен тебе за то, что ты спасла Сидоная, но, – чем мы обязаны такому радушному приему?
— Разве я не могу быть бескорыстно любезной с тобой? Или ты не рад нашей встрече? – слегка прищурив глаза, ответила Атрагарте. Она заранее отпустила прислугу и сама налила вино Самаэлю из тонкой изящной амфоры с изображением летящих горгон.
— Лучше не юли. Говори прямо, – что тебе от нас нужно?
— Сам подумай, – чего может хотеть мать, у которой возникли проблемы с дочерью подростком?
— Айрин уже шестнадцать. Хоть у вас время и идет медленней, но поздно уже ее перевоспитывать.
— Посмотри на эту прекрасную амфору. Ее дно сделано таким неспроста. Поставлю на стол – она упадет, и вино тут же прольется. Брошу в море, – смешается с соленой водой, ибо смола уже сорвана, и пробка негерметична. Но если, как в старые времена, погрузить ее в землю, то содержимое не только сохранится прекрасно, но станет в ней чище. Вся мутная взвесь выпадет в осадок и останется в этом выпуклом дне. Я хочу, чтобы ты забрал Айрин к себе, а мне помог зачать еще одну дочь, – последнюю фразу королева русалок словно отчеканила в бронзе*.
— Насчет второго, – всегда пожалуйста. Но как ты представляешь себе жизнь русалки на суше? Ей ведь вода нужна, да и выглядит она весьма… экстравагантно.
— Скоро сюда прибудут Лейла и Нагиля. Я в курсе всех ваших последних дел. Вы с Лейлой можете решить эту проблему. И не делай вид, что мы тебе безразличны, – ты мог бы и не оставаться в воде вместе с внуком.
— Будь добра, – поясни. Я не уверен, что вполне тебя понимаю, – прижав тлеющий табак прямо пальцем, спросил Самаэль.
— Вот, значит, как? – Атрагарте отпила немного вина и посмотрела в глаза архидемону. – Живя в море, мы почти лишены тех сомнительных радостей, которые вам дает ненасытный прогресс. Однако, не тратя силы на развитие технологий и не попадая от них в зависимость, мы сохранили и преумножили в себе иные способности. Став твоею однажды, я получила доступ ко всему, что ты знаешь и видишь. Я не использовала это во вред тебе, но мне известно даже то, о чем ты только догадываешься. Лейла скоро покинет тебя, и надолго. Ты сам поможешь ей в этом.
Услышав последние слова Атрагарте, Самаэль отложил в сторону трубку и залпом выпил вино.
— Хочешь сказать, – ты знаешь о том, что именно задумала Лейла? – произнес он с сомнением в голосе.
— А ты что, даже не удосужился спросить ее, – зачем ей нужна эта книга?
— Мало ли, чего хотят девушки. Я доверяю Лейле и стараюсь не быть навязчивым или чересчур любопытным.
— Это хорошая черта, но ты мог бы и поинтересоваться.
— Вот только не надо мне этих душещипательных нравоучений, – сказал Самаэль, свирепо сверкнув глазами. – Хочешь сказать, что ты – идеальная мать?
— Твоя правда, – опустила глаза Атрагарте. – Я была слишком увлечена собой и не заметила, как наша дочь распоясалась. Она хорошая девушка и прекрасный медиум, но, развивая свои способности, незаметно переступила черту.
— Думаешь, что жизнь на суше пойдет ей на пользу? У нас соблазнов отнюдь не меньше, а возможностей больше.
— Нам стоит попробовать. Ты единственный, к кому она относится с уважением. К тому же, она будет очень полезна тебе.
— С уважением? – грустно усмехнулся Самаэль. – Да мы с ней даже не знакомы практически.
— Это ты не знаешь ее.
— В смысле?
— Айрин всегда наблюдала за тобой. Радовалась за тебя, переживала. Она настолько увлеклась вашим миром, что даже стала немного комплексовать из-за своей внешности, мечтая о встрече с тобой.
— Думаешь, – здесь она чувствует себя словно чужой?
— Сам спроси ее об этом, – Атрагарте щелкнула пальцами, и за расписными ширмами послышался всплеск.
— Подожди, ты послала за ней? Хочешь, чтобы мы прямо сейчас побеседовали?
— Не переживай, – она будет рада наконец-то увидеть отца.
— И все-таки, ты стерва, – пробормотал Самаэль, набивая вновь свою любимую трубку.
Улыбаясь, как женщина, привыкшая побеждать, Атрагарте вышла из комнаты, – если так можно было назвать отгороженное высокими расписными ширмами пространство каменного грота. Русалки могли привести в благопристойный вид и благоустроить любое подходящее место, но строить по-настоящему они не умели. Ждать Самаэлю пришлось недолго. Едва его трубка как следует разгорелась, перед ним возникла красивая зеленая девушка и тут же закашлялась от ароматного дыма. Немного смутившись, архидемон захлопнул крышечку трубки и поднялся навстречу. Русалка сперва закусила губу, но тут же, как-то виновато и сконфуженно улыбнулась.
— Привет, папа, – сказала она, словно дочь, задержавшаяся допоздна на вечеринке.
— Привет, дочка, – ответил Самаэль как можно более беспечным обыденным тоном, – слова эти, из уст сурового властелина нижней Геенны звучали немного комично.
Вероятно, Айрин обладала еще большим даром медиума, нежели ее мать, потому что руки Самаэля сами открылись для объятий, и она с удовольствием обняла его и чмокнула в щеку. Почувствовав под руками холодную влажную кожу, архидемон непроизвольно вздохнул. Минуту они стояли, оба смущаясь, потом Айрин сказала:
— Разве моя мать не так же холодна, как и я?
— Она все-таки не моя дочь. К тому же, у нее горячий темперамент, – несмотря на видимую откровенность было заметно, что кое-о-чем Самаэль явно умалчивал.
— Фу, и не стыдно тебе говорить мне такое?
— Я думал, что ты уже достаточно взрослая.
— По вашим меркам мне еще нет и тринадцати, – фыркнула Айрин. – Несмотря на юный возраст и зеленую кожу, выглядела она весьма привлекательно. Красивое благородное лицо, длинные густые волосы, совершенное тело взрослой девушки, но отнюдь не Лолиты.
Заметив, что Самаэль ею любуется, она удовлетворенно хихикнула и весьма изящно присела в удобное кресло.
— Мы должны обсудить с тобой просьбу твоей матери, – сказал архидемон, с сожалением глядя на потухшую трубку.
— Мне все известно. Я согласна оставить море и жить у тебя. Обещаю не доставлять хлопот, но у меня будет одна небольшая просьба.
— Я слушаю тебя, – насторожился Самаэль.
Айрин достала из своей сумочки жабу и дважды лизнула ее. Волосы на ее голове встали дыбом, будто наэлектризованные, а глаза засветились. Спустя мгновение Самаэль ощутил, что его накрывает и окутывает защитное поле.
— Когда Лейла откроет книгу, – продолжала Айрин как ни в чем не бывало, – я хочу на минуту овладеть твоим разумом.
— Ты хочешь, чтобы я пустил тебя к себе в голову?
— К тебе в голову я могу попасть в любое время без всякого приглашения, – сказала Айрин, ничуть не смущаясь. – Но с твоего согласия я смогу управлять твоим телом.
— Зачем тебе это?
— Как ты думаешь, – сколько пройдет времени, прежде чем книга откроется вновь? Я не Лейла, – у меня почти нет шансов заручиться согласием трех.
— Ты хочешь воспользоваться книгой самостоятельно, – кивнул Самаэль. – Могу я все же поинтересоваться, с какой именно целью?
— Это касается только меня, но может быть полезно и тебе тоже, – Айрин улыбнулась лукаво.
— Я согласен, – ответил Самаэль. Умение быстро принимать важные решения было присуще ему с самой юности.
— Хорошо, я буду ждать этого момента. Я верю тебе.
— Разве ты не отправишься вместе со мной?
— Здесь моя родина, – сказала Айрин, сняв магнитную сферу – словно щелкнув невидимым выключателем, – волосы ее упали на плечи, а глаза обрели свой янтарный естественный цвет. – Я хочу попрощаться с подводным миром. Мне нужно время.
Русалка, при желании, может стать обычной женщиной. На один из таких способов, как раз и намекала Самаэлю Атрагарте. Но море не прощает измен. Пройдя долгое и мучительное обращение, буквально сменив кожу, дитя моря уже не может вернуться в родную стихию, которая становится теперь для него опаснее любой «царской водки»*. Стоит бывшей русалке, каким-то образом попасть в соленую воду, – ее ждет страшная, мучительная и необратимая смерть – ultima mortis.
— Ты права, – увидимся, когда будешь готова, – Самаэль кивнул, улыбаясь одними глазами, и потянулся за трубкой, словно давая понять, что разговор на сегодня окончен.
Ответив ему, как прежде, милой улыбкой, Айрин вышла за ширму и нырнула в пещерное озеро, служившее единственным входом и выходом из подземного грота.
Оставшись один, Самаэль открыл крышечку трубки и заставил табак вновь тлеть своим взглядом, – безусловно, сия блажь отнимает уйму энергии, но теперь так было нужно. С наслаждением попыхивая трубкой, архидемон погрузился в своеобразную медитацию. Клубы синего дыма, подсвечиваемые узким лучом света, бьющего в щель между ширмами, причудливо извивались и закручивались в замысловатый узор. Постепенно становясь все более материальными, изысканные фракталы завитков превращались в дымчатый мрамор.
Свет Луны блуждал в стенах мраморного дворца и дрожал серебром на отполированном до зеркального блеска, благородном узорчатом камне. Сидя напротив окна, Прозерпина смотрела на плывущее над облаками ночное светило – на холодный шар плазмы, что рождается снова и снова каждую темную ночь. Мир богов был когда-то таким же, как Ассия, и все боги были такими, как мы. Но в какой-то момент их вселенная разлетелась настолько, что и сущее в ней потеряло свой облик.
Замечательный шарик, достигнув небес, вдруг взрывается с громким хлопком, и весь газ, что был в нем, растворяется в разреженном пространстве. Атомы наших тел держит вместе вовсе не их притяжение, но давление снаружи и внутри нас самих, как и внутри каждой клетки. А гипотетические электроны на орбитах воображаемых атомов удерживает вездесущий эфир. Чтобы это понять, лишь представьте, с какой силой должно тянуть к Солнцу Меркурий, если Солнце «единовластно удерживает» вокруг себя все, вплоть до Облака Оорта, обозначенного учеными пределом в… 9 460 730 472 581 километр от него, то есть, вдумайтесь, – в световой год! Как вам сильно придется потереть тряпочкой кусок янтаря, чтобы он притянул бумажку или хотя бы пылинку из комнаты рядом? А ведь если бы Солнце было размером лишь с мяч, то до «края системы» вы отмерили бы порядка ста тридцати километров. Плотность Солнца при этом лишь на сорок процентов больше плотности пресной воды – непохоже на «черную дырку». Можно было бы задать и вопрос о том, например, куда делся «труп той сверхновой», после взрыва которой возникло то облачко, из которого образовалась солнечная система. Но его уже задали, и над ним уже посмеялись в «научном сообществе», «объяснив», как всегда, все невежеством вопрошающего. Мол, «такого мы вам не говорили! Вы в бинокль взгляните, – тут и там образуются звездочки в пыли, и они далеко от всех трупиков». Лол. Тот мужчина из рассказа Шукшина «Микроскоп», что увидел микробов и пытался их вытравить водкой из своего организма, выглядит настоящим профессором по сравнению со светилами нашей науки, наблюдающими в свои театральные бинокли образование звезд во время антракта.
Мир богов расширялся, как наш. Вместе с ним росли и амбиции его обитателей. Но когда оставалось достаточно лишь «дуновения», чтоб развеять его в пух и прах, мудрость богов одержала верх над их эго. К тому времени они сами уже не являлись той формою жизни, что мы воображаем себе, представляя «чужие миры». Да и уровень разума их по сравнению с нашим был слегка, скажем так, отличим. В любом случае, им удалось уберечь свой континуум. И подобно тому, как когда-то возникла материя, они создали свой новый мир. Но что проще построить, – милый домик со всеми удобствами или новую Землю, начиная при этом с нуля? И что для вас предпочтительней, – жить под крышей или в диком лесу? Виртуальность? Но она предполагает наличие некоего материального места, где и будет находиться вся электроника вкупе с мозгами. Успокойтесь, – Земля материальна. Богу в голову не пришло бы «писать программы болезней, прыщей или грязи». Материален и пресловутый Олимп. Неизвестно, как звучит его название на языке архи-древних демиургов-богов, но он выглядит именно так, как рисуют немногие гении в своем разуме Землю. Олимп «плоский» ибо космоса, привычного нам, с его звездами и планетами, в этим мире давно уже нет. В ночном небе за пределами купола уж давно ничего не сияет – только мрак, только черная бездна, куда не взгляни. А под куполом ночью – над облаками проплывает Луна, – суть холодный шар плазмы, что рождается каждый вечер снова и снова...
— Полнолуние – маленький праздник, – тихо сказал Самаэль.
— Для тебя, архидемон, – грустно ответила Кора.
— Не такие уж мы и разные. Неужели, грустишь по сумасшедшему подземному миру?
— Насколько мне известно, – ты тоже предпочел темное умиротворение и единовластие светской суете и интригам верхнего Ада.
— Мне импонирует твоя неоднозначность, но я здесь по делу, – сказал Самаэль, присаживаясь рядом.
— И какое же может быть у тебя ко мне дело? О, призрак…
Прозерпина послала Самаэлю воздушный поцелуй. Фигура его, сотканная из тончайшей ледяной пыли, слегка колыхнулась, но осталась цела. Воля архидемона была невероятно сильна даже в совершенно чуждом ему и недосягаемом мире.
— Призрак – не призрак, но ты меня выслушаешь и сделаешь так, чтобы никто не узнал о нашей беседе, – ответил уверенно Самаэль.
— Будь по-твоему, – произнесла Прозерпина с напускным равнодушием, делая едва заметный пасс кистью руки.
В каменном морском гроте раздался крик боли, а вслед за ним – ужасные проклятия рассерженной женщины. Вдоволь начертыхавшись, Атрагарте подошла к Самаэлю и пристально посмотрела в его остекленевшие, почти неживые глаза.
— Что же ты задумал, старик? – задумчиво пробормотала она, но увидела лишь хрустальные цветы в узорах зимнего инея. Внутри хрупких бутонов сверкали искорки-тычинки – маленькие бриллианты на золотых стебельках. Они бились о чашу и рубиновый пестик, наигрывая почти неуловимую прекрасную мелодию, словно затейливая музыкальная шкатулка.
***WD***
*Tantum cognoscitur, quantum diligitur – Познаем настолько насколько любим. (Августин). Но можно прочесть эту фразу иначе: «Познаваем настолько, насколько люби'м».
*Novimus subiectum quantum diligamus – мы знаем предмет настолько, насколько любим его.
*Благой – сумасбродный, взбалмошный; блажной.
*Чеканка придает бронзе четкие формы и сообщает скульптуре выразительность. Подобно тому, как ковка добавляет стали способности «держать жало» и прочности, прочеканенная бронза позволяет получить поверхность исключительной плотности, а формы делает более насыщенными.
*Царская водка – смесь концентрированных азотной и соляной кислот, взятых в соотношении 1:3 по объёму.
Следующая глава - http://proza.ru/2022/04/16/1311
Предыдущая глава - http://proza.ru/2022/04/10/1319
Начало повести - http://proza.ru/2021/02/24/1297