Актер Пестров ожидал, когда за ним заедет на машине его хорошая знакомая. Он курил недалеко от служебного входа в театр. Предпринял он этот маневр чтобы избавиться от назойливых поклонников. Правда поклонников у него особо и не было. Его вечно путали с другими актерами. Настало время стандартных типажей в театре и киноискусстве. Этого требовало безальтернативное сюжетное однообразие сопутствующее успеху у зрителей. Поклонники, точнее сказать, фанаты ожидавшие своих кумиров вблизи служебного входа, делились между собой восторгами относительно только что закончившегося спектакля. Пестров невольно стал свидетелем громких восторгов. Ему сразу стало ясно, что овации в конце спектакля к нему отношения не имели. Фанаты громко нахваливали игру других актеров. Пестров в их обсуждении был упомянут только однажды при следующих обстоятельствах. Сутулый очкарик стряхнул пепел с сигареты и сплюнул через зубы:
- А Глебов сегодня был не в ударе.
Ему менторским тоном возразили:
- Не надо на Глебова поклеп возводить. Сегодня его подменял Пестров их второго состава.
У боковой дверцы остановившейся машины поползло вниз стекло и в него выглянула голова подружки Пестрова:
- Заскакивай скорей. Чего застыл как статуя командора?
Пестров бросил окурок в урну и уселся на переднее пассажирское сидение.
Автомобиль тронулся, дворники противно заскрипели по ветровому стеклу, стирая с него мелкую изморось. Пестров уперся опустошенным взглядом в ночную улицу, и насуплено молчал. Настроение было ни к черту. Подруга Пестрова покосилась на актера:
- Чего надулся как мышь на крупу? Случилось чего?
Актер недовольно поморщился:
- Да все нормально. Не бери в голову.
Женщина скептически дернула бровями. Разговор явно не клеился. Пестров ощутил неуместность демонстрации своего недовольства и решил компенсировать неприятный осадок веселыми разглагольствованиями:
- Театр себя изжил как таковой. Народ устал от заскорузлых зрелищных штампов. Ему нужна новизна ощущений. А его кормят классической преснятиной.
Собственная отвлеченная болтовня вернула Пестрова к жизни, утопив в словах свою обиду и беспомощность. И его прорвало словесным поносом:
- Все шагает семимильными шагами. Электроника. Интернет. Только театр застыл на одном месте, как склеротик перепутавший свои таблетки с пургеном. С вытащенными глазами стоит и боится обосраться. А всего и надо то найти подходящую...
Пестров пощелкал пальцами воплощая торопливые мысли в слова:
-подходящую иллюзию. Нужен герой, который нарисует мечту золотую. Одну но мощную иллюзию. Главное чтобы она овладела массами.
Запас умных мыслей в голове актера иссяк, как порох в патроне после выстрела. Он обреченно махнул рукой и сокрушенно рыкнул:
- А-а-а-а.
В его голове вихрем промелькнуло обсуждение пьесы на худсовете. На худсовет его никто не приглашал. Явился он туда в надежде на призрачную перспективу быть задействованным с новом спектакле. Пестров затих в одном из задних рядов в полумраке зала. Единственным источником света в зале, кроме отсветов рампы на занавесе была настольная лампа на столе худрука.
Худрук с кислой физиономией морщился, как от зубной боли:
- Опять римейк Пристли. Думаете поменяли название и дело в шляпе? Да это просекут даже дилетанты. Все это уже было. Опасный поворот. Не будите спящую собаку.
Автор пьесы сидел с виноватым выражением лица и потерянно оправдывался:
- Я попытался вложить новый смысл в пьесу в соответствии с веянием времени.
Худрук ехидно хмыкнул:
- Вместо не будите спящую собаку назвали битва цивилизаций. И всего-то?
Худрук поднял ладонь и извиняюще помахал ей:
- Простите. Вы еще поменяли имена персонажей. Думаете этого будет достаточно? Но сцены, смысл диалогов практически не поменялся.
Автор передернул пересохшими губами:
- Вы не дочитали пьесу до конца, поэтому у вас сложилось превратное представление.
Худрук устало выдохнул воздух сквозь сжатые губы:
- От куда прикажите читать, чтобы по достоинству оценить ваш шедевр?
- С одиннадцатой страницы, будьте добры.
Худрук перелистывал текст пьесы и недовольно выговаривал автору:
- Я-то конечно дочитаю. Мне просто любопытно чем вы меня хотите поразить. А вот зритель…
Рука худрука замерла перелистывая очередную страницу, он поднял глаза на автора:
- Зрителя вы как предупредите, что ему необходимо дождаться второго акта, а не посетив буфет в антракте, отправиться домой восвояси?
Вопрос был риторический. Автор сидел поджав губы. Наконец худрук долистал пьесу до нужного места, потер пальцами виски и погрузился в чтение. Присутствующие напряженно ждали приговора худрука, кое-кто пытался осилить пьесу с одиннадцатой страницы подсвечивая себе фонариками мобильников. Наконец худрук оторвался от текста откинулся на спинку кресла и выпал из света своей настольной лампы. Шуршание страниц прекратилось, фонарики мобильников стали гаснуть. Худрук снова склонился к столу:
- Ну что сказать? Не дурно, не дурно.
Он перевел взгляд на автора:
- Но вопрос остается. Что делать с первым актом?
Кто-то за спиной Пестрова раздраженно буркнул:
- Что делать, что делать. Известно что. Только дураку не понятно, что Алексей Петрович в соавторы напрашивается.
Пестров от неожиданности попытался оглянутся, но во время себя одернул. Это точно было лишнее. Реноме инкогнито обязывало соблюдения определенных правил. Автор казалось услышал данное ему тайное наставление и затравленно посмотрел на худрука:
- А что вы предлагаете Алексей Петрович?
Худрук стянул с носа очки и задумчиво сунул одну из дужек очков в рот. Он устало выдохнул воздух. Рука с очками опустилась на стол и очки громко стукнули о стол. Худрук с сожалением посмотрел на автора:
- Драматургия батенька это вам не кулинария. Это в кулинарии все происходит в соответствии с заказом из меню. В драматургии все иначе. Вашу стряпню никто жрать не будет, если сразу не заинтриговать зрителя.
Худрук воодушевленно продолжил:
- Вот Присли это прекрасно понимал. Он сразу интриговал зрителя. Выстрел.
Худрук стукнул кулаком по столу, очки ожесточенно звякнули:
- Завязка. Зритель заинтригован. А у вас?
Худрук скривил рот:
- Сообщение по радио о новых международных санкциях. Да все к этим санкциям привыкли как к утреннему кофе. Цены на газ в Европе поползли вверх.
Худрук отвернулся от автора и вздохнул:
- На зрителя бы больше произвело впечатление повышение цен на водку где-нибудь за мкадом.
Худрук подался вперед и его лицо осветила настольная лампа:
- А вот скачок курса доллара это уже актуально. Но уж точно из-за этого стреляться никто не будет.
Худрук вдохновленно продолжил:
- Пусть застрелится какой нибудь миллиардер. Их у нас как собак не резанных. Зато зрителей это воодушевит и заинтригует. Понимаете?
Худрук задрал вверх палец:
- Не взорвали, не замочили. Сам застрелился.
Автор часто закивал согласно головой и восторженно рявкнул:
- Гениально. Не знаю что бы я делал без вашего соавторства.
Позади Пестрова раздалось удовлетворенное бормотание:
- Ну вот! Ну вот! Этот точно в театре приживется. Не то что прежний. Вечно спорил.
Бормотание приобрело пренебрежительное передразнивание:
-А вот мне кажется это надо сделать иначе. А может лучше так?
Пестров переваливал увиденное и услышанное. Назидательное бормотание за его спиной продолжилось:
- Не надо как лучше. Надо чтобы Алексей Петрович был доволен.
Позади Пестрова скрипнуло кресло и его легонько хлопнули по плечу:
- Учись. Достойный пример для подражания, как надо строить взаимоотношения с режиссером, чтобы добиться хороших ролей. Достаточно всего лишь одной правильной иллюзии относительно начальства, и отсутствие дурацких относительно себя.
Раздались тихие шаги и Пестров ощутил глубину одиночества.