Ning;n particular debe ofenderse de lo que se dice en com;n
All;, en tiempo de entonces
y en tierras muy remotas,
cuando hablaban los brutos
su cierta jerigonza,
not; el sabio elefante
que entre ellos era moda
incurrir en abusos
dignos de gran reforma.
Afe;rselos quiere
y a este fin los convoca.
Hace una reverencia
a todos con la trompa
y empieza a persuadirlos
en una arenga docta
que para aquel intento
estudi; de memoria.
Abominando estuvo,
por m;s de un cuarto de hora,
mil rid;culas faltas,
mil costumbres viciosas:
la nociva pereza,
la afectada bambolla,
la arrogante ignorancia,
la envidia maliciosa.
Gustosos en extremo
y abriendo tanta boca,
sus consejos o;an
muchos de aquella tropa:
el cordero inocente,
la siempre fiel paloma,
el leal perdiguero,
la abeja artificiosa,
el caballo obediente,
la hormiga afanadora,
el h;bil jilguerillo,
la simple mariposa.
Pero del auditorio
otra porci;n no corta,
ofendida, no pudo
sufrir tanta parola.
El tigre, el rapaz lobo
contra el censor se enojan.
;Qu; de injurias vomita
la sierpe venenosa!
Murmuran por lo bajo,
zumbando en voces roncas,
el z;ngano, la avispa,
el t;bano y la mosca.
S;lense del concurso,
por no escuchar sus glorias,
el cigarr;n da;ino,
la oruga y la langosta.
La gardu;a se encoge,
disimula la zorra,
y el insolente mono
hace de todo mofa.
Estaba el elefante
vi;ndolo con pachorra,
y su razonamiento
concluy; en esta forma:
«A todos y a ninguno
mis advertencias tocan:
quien las siente, se culpa;
el que no, que las oiga».
Quien mis f;bulas lea,
sepa tambi;n que todas
hablan a mil naciones,
no s;lo a la espa;ola.
Ni de estos tiempos hablan,
porque defectos notan
que hubo en el mundo siempre,
como los hay ahora.
Y, pues no vituperan
se;aladas personas,
quien haga aplicaciones,
con su pan se lo coma.
Никому по отдельности не следует обижаться на то, что было сказано всем.
В эпоху, где тщетен историка слух,
В местах, что на карте не сыщешь,
Когда был язык по-варварски груб
И по-младенчески нищий,
Отметил однажды премудрый слон,
Что сие между них стало нормой
И дабы злонравью поставить заслон,
Решил произвесть он реформу.
Обличать начать желая
Наконец их созывает.
Чтоб почтенье выразить,
Принимается трубить
И давай их вразумлять,
Разглагольствуя мудрено,
Чтоб хоть кто-то да остался
Речью этой научённый.
И клеймил он с жаром, пылко
С четверть часа (даже больше!)
Тьму оплошностей постыдных,
Сонм обычаев порочных:
И тлетворную леность,
И бахвальство зловредное,
И надменно невежество,
Злопыхательство чёрное.
И охотно до безумия,
Рты раскрыв свои, внимали
Сим советам и раздумиям
Многие из этой стаи:
И ягненочек невинный,
В простоте голубка верная,
Пёс, друзьям до гроба преданный
И пчела в цветах искусница
Лошадь, пахотой смиренная,
Муравьишечка старательный
Да щегол - певец от Боженьки,
Бабочка - душа бесхитростная.
Но среди аудитории
Отыскались непокорные,
Те кому те речи добрые
Будто комом стали в горле.
Тигр и волк, добычи алчущий
Ополчились на оратора:
Сущую де неправедность
Изрыгает сей змей ядовитый!
Вторили им бурчаньем
Гудели гнусаво с хрипами
Трутень с осой на пару,
Овод в унисон с мухою.
Покинули же собрание,
Дабы не принимать благодати,
Кузнечик зело зловредный,
Да гусеницы с саранчою.
Куница скукожилась
Лисица да спряталась,
А наглая обезьяна
Над всеми зубоскалила.
А слон на всё это взирал
С некоторой меланхолией,
И своё о том разумение
Подытожил в следующей форме:
"И всех и никого
Мои порицанья коснулись:
Кто их воспринял, винится,
Кто нет - тот ещё услышит."
Кто мои басни читает,
Пусть при этом знает,
Что вирши обо всех нациях,
Не только об испанцах.
И не только о временах этих
Ведь замечали огрехи
Ещё с сотворения мира,
Хоть такие же как и ныне.
И может быть и не стоит
На известных людей злиться
Что к наблюденью за действием
Вставят свои три копейки.