Помимо ЧП с передовичкой пьяный «мальчишник» вылез Виталику боком на целую неделю вперёд. Он с большим трудом вышел на работу на второй день с синяками под глазами и сильно осунувшимся лицом. Ещё и начцеха, войдя в кабинет мастеров, приветственно тиснул его руку и пошло хихикнул шепотком в лицо:
- Ну, за сутки отгульного размышления хоть что-нибудь интимного получил от супруги?
Виталик косонул на дверь, за которой с кем-то разговаривала Луганова, и раздражённо пробурчал в ответ:
- Звездюлей хороших получил и дал вечный зарок больше не надираться до поросячьего визга. Так что, я больше не надираюсь ни при каких деловых обстоятельствах! Понял, товарищ начальник?
Всеволод рассмеялся, ткнувшись в свою пятерню, а потом признался, щекоча его нервы:
- У тебя очень сексуальная супруга. Я на таких западаю.
Виталик сразу вскинул на него взгляд с недобрым прищуром подозрения, но начцеха выкинул перед ним щитом ладонь и остановил ревность:
- Но!..
Он многозначительно поднял палец:
- Но, но, но! Я тебя очень уважаю и обещаю не разбивать твоей семьи! - и, посмеиваясь, уставился Волкову в глаза, ёрзая тем самым по нервам.
Это получилось неплохо. Виталик нервно усмехнулся, откровенно рассматривая его красивое лицо, стильный причесон, довольно гипнотический питоний взгляд, самоуверенную хватку наглости и редкую пикантную пошлость, которая его украшала, а другого невольно смущала и вгоняла в дураки. «Ох и фрукт! Аж оскомина на всех зубах вплоть до выдернутых!» – подумал он, чувствуя во рту два выдернутых когда-то зуба мудрости. Словно читая его мысли, Всеволод улыбнулся и заверил, продолжая играть на нервах:
- Хотя мог бы в два счёта…
- А откуда такая уверенность? – с лёгким презрением склонил Виталик голову набок.
- Никогда не промахивался! – немедленно прозвучал дерзкий ответ, и их разговор прервала технологичка, войдя в кабинет.
Разговоры сразу переключились на ЧП с Халимой.
Вечером Виталик зашёл к Бобровой в больницу, чтобы своими глазами увидеть, что ценный работник вне опасности. Оставив ей пакет с яблоками и вафлями, он заспешил домой, более-менее успокоившись бодрыми шутками этой весёлой простой узбечки. А вот после откровенностей начцеха Волков стал намного бдительнее. Дерзость Юганова в адрес Томы очень серьёзно его напрягла. Он знал семьи, крепость которых неожиданно рушилась именно из-за таких, как Всеволод. И рвали они там, где «тонко». Сейчас Виталик понял, что начцеха приглядывался к Томе как раз в тот момент, когда он блевал в туалете. Он и Ирину-то свою увёл у молодого мужа, украв её в подвенечном платье прямо со свадьбы и совсем неопытную, молоденькую тут же легко затянул в свои «сети». Быстро совратив украденную невесту, он с ходу залепил ей их сына Ванюшку.
Влюбившись в него без памяти, испорченная невеста на следующий же день подала на развод и накрепко прикипела к своему совратителю. Чтобы её родители не подняли грандиозного скандала, Всеволод расписался с Ириной, закатив в самом дорогом ресторане Ленинграда богатую свадьбу. К тому времени он уже работал в городе начальником рыбцеха и получал солидный оклад. Со своими же двумя первыми гражданскими жёнами он аккуратно расплачивался алиментами, так как каждой нашлёпал по сыну. Проживая в такой бесшабашности, Юганов никогда не роптал на трудности и с размахом крутил романы с женщинами, не боясь подцеплять коллег по работе и замужних женщин.
Эти подробности Виталик узнал из откровенностей самого Борисыча, который, не зная отрицательных замашек начцеха, но уже узревший его флирт с женским полом, пока боялся доверять ему требуемую сумму на деталь фрикадельной ленты. О своей бурной жизни Юганов ему рассказал сам, когда гостевал у него первого января. Сюда на заработки он сбежал, не желая существовать в скромности из-за своих алиментов. Он привык жить на широкую ногу и даже слушать не захотел плачь Ирины, которая ни за что не хотела менять любимый Ленинград на камчатскую дыру.
- Чёрт его знает, что он за человек, – в мрачном раздумье вздыхал Борисыч в разговорах с Виталиком и искренне признавался: - Я вижу, как он крутит с бабами, не стесняясь своей жены, а такие безмозгло сорят деньгами, – и с усмешкой добавлял: - Сам такой был.
Виталик понимающе сдержано улыбался в ответ, а Борисыч с сожалением говорил:
- А сейчас «прошла любовь и сдохли помидоры»! Дашка так любит, что убить готова!
Они смеялись, и Виталик понимал затягивание покупки детали и бессмысленность того «мальчишника», на котором так безобразно упился. Потом вместе с директором они размышляли, кому можно доверить деньги и отправить в Петропавловск-Камчатский за деталью, но пока не находили таковых.
К тому времени на побережье постепенно оседали снега, начиная будоражить сердечные чувства. Весна, однако, наступать нисколько не торопилась, но это не мешало проявлять прекрасные знаки внимания. Днём с крыш капали сосульки, после ночи вырастая в длиннющие толстые штыки, и из них Виталик придумал делать фруктовые коктейли со льдом, балуя жену необыкновенными сюрпризами. Он терпеливо выдавливал через марлю сок тёртых яблок и моркови, добавлял желе из брусничного варенья и подсыпал немного корицы. Затем, тщательно всё размешивал, разливал по бокалам и насыпал туда колотые сосульки. А потом, воткнув в бокалы трубочки, усаживался на кровать рядом с Томой, вручал ей бокал и, чокаясь с ней, говорил:
- Ну давай, за наше здоровье! Только пей потихоньку, оно со льдом. Понравится, я тебе ещё сделаю.
Попробовав сюрприз мужа, Тома приходила в неописуемый восторг и со смехом говорила:
- Ты знаешь, я нисколько не жалею, что мы оказались в этой глуши. Ведь здесь мы научились изобретать то, что в городах покупали за приличные деньги! Это тот же майонез, пряники, конфеты, пирожные всякие, хлеб, вот этот твой коктейль. Да где бы я такого вкусного коктейля попила? Ведь он же не разбавленный, как в городских кафешках, а сделанный руками моего любимого мужа!
И она благодарно расцеловывала Виталика в щёки и руки. А он следующим сюрпризом делал ей собственное мороженое, хорошенько взбив «гоголь-моголь» с кусочком сливочного масла и ванилином. Потом заворачивал стаканы в целлофановый пакет и зарывал его с субботы на воскресенье на ночь в сугроб под дверью их общежития. Наутро он откапывал плотно замёрзшие стаканы с содержимым, и Тома с радостью признавалась, с изумлением разглядывая сюрприз:
- Виталька, да это же настоящее мороженое! – а отведав изобретение мужа, смеялась: - И как его такое вкусное за ночь не откопали собаки? Теперь нам смело можно в посёлке открывать свой ларёк мороженого! Ты будешь работать директором на заводе, а я буду мороженое продавать!
Они хохотали, смотрели телевизор и ели давно забытое лакомство. К их веселью Виталик говорил, отставляя опустевший стакан:
- М-да… хорошо, но мало! Но я как в кинотеатре побывал, – и, нежно тиская смеющуюся жену за плечи, целовал её и приговаривал: - И кино, и мороженое, и любимую девочку целую.
- Виталочка, будь таким всегда! Мне с таким с тобой так хорошо! – улыбалась Тома, невольно вспоминая его последнее пьянство, и целовала в ответ любимые губы.
Потом толкала мужу в руку красное яблоко, а сама ела яблоко зелёное.
С этими яблоками дошло и до смешного. Камчатка настолько бережливо научила относиться к единственным в посёлке фруктам, что на сей раз Тома съела яблоко до чистого огрызка на хвостике и попросила Виталика, когда тот поднялся выбросить свой огрызок:
- Выбрось и мой.
Виталик взял огрызок и неожиданно остолбенел! Рассматривая его со всех сторон, как диковину, он поморгал на супругу и расхохотался с вопросом:
- А как это ты его так обгрызла?! Прямо один скелет с хвостом остался!
- Да как? Как-то обгрызла и всё, - рассмеялась Тома.
- Вот не знал, что у тебя такие способности к обгладыванию фруктов! Я точно никогда не смогу так яблоко съесть! – уморительно продолжал вертеть Виталик огрызок, и они смеялись, рассматривая его уже вместе.
И никакие трудности и суровые условия не могли помешать их отношениям.
продолжение след.------------------