Кузьминки. Раннее утро. Многоквартирная коммуналка на окраине Москвы. В комнату заглядывает моложавая седовласая красавица. Слышу мягкие шаги рядом с кроватью и пытаюсь предугадать ее действия. Сейчас она распахнет форточку и морозный воздух ворвется в спальню, разрывая дрему и щекоча ноздри.
Я подглядываю за бабушкой из-под прищуренных век. Делаю вид, что сплю, а сама жду нежных прикосновений. Вот она присаживается на край кровати, гладит по голове и шепчет: “Просыпайся, соня! Петухи пропели, завтракать пора.” Воркующий голос Натуси, так ее называет дед, похож на голубиный говор. Стая сизокрылых живет на карнизе нашего четвертого этажа - в открытое окно хорошо слышно, как переговаривается голубь с голубками, будто передразнивая бабушку. Лениво потягиваюсь, нехотя открываю глаза.
Так не хочется возвращаться в зимнее утро из-под яркого цветущего зонтика Оле Лукойе, о котором бабушка рассказывала накануне вечером. “Петухи пропели, солнышко встало. Кукареку! Вставай и ты, Наташа-неваляша!” - повторяет с улыбкой бабушка. В окно доносятся шумные звуки проснувшегося города: шуршат шины по асфальту, голосят мальчишки во дворе, крикливые вороны хлопают крыльями, пытаясь согнать голубей с карниза, где бабушка выложила вчерашний хлеб.
Обожаю запах хлеба - он хранится в желтом эмалированном ведре, дно которого устлано тонким полотенцем. Божественный аромат! В животе урчит от голода, воспоминание о хлебе будит окончательно, но вставать не тороплюсь. Бабушка откидывает одеяло и происходит то, ради чего делаю вид, что сплю. Теплые руки поглаживают и вытягивают меня в длину, собирают воедино после сна, лепят заново от плеч до пяток, как мягкую податливую глину: “Потягунечки-растунечки. Растут ножки, растут ручки, растет наша девочка-припевочка.”
Я переворачиваюсь на живот и действо повторяется. Тело радостно откликается и просыпается окончательно. Улыбаюсь новому дню и любимой бабушке. Она уже у дверей и ждет - время следующего ритуала. “Водичка, водичка, умой наше личико, чтобы глазки блестели, чтобы щечки краснели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок" - приговаривает бабушка, умывая пятилетнюю меня.
Сегодня мне далеко за пять, но умываясь по утрам, говорю себе бабушкиным воркующим голосом: “Водичка, водичка, умой мое личико!” И водичка слышит меня. И бабушка тоже.
“Наташа, давай быстрее, в школу опоздаешь!” - мамин голос доносится с первого этажа как сквозь вату. В моих руках вчерашние колготки. Пузырящаяся на коленках гофрированная ткань бережно сохранила форму ног. Представляю, что это мой братик, которого веду в школу. Он родится совсем скоро, вот и тренируюсь на колготках. Не понимаю, почему мама злится и торопит меня. Куда торопиться? У нее на работе ничего интересного. Да и я не очень-то хочу в школу. Если потяну время, может никуда не пойдем.
“Наташа! Сколько можно! Копуха, каких свет не видывал! Тебе уже восемь, пора научиться одеваться самой, горе луковое!” - сердится мама, заглядывая в комнату. Выхватывает из рук колготки, всовывает в них мое тело и тащит вниз по лестнице. “Мы опаздываем, давай быстрее! Ты что, не понимаешь?” “Не понимаю, - хочется сказать мне, но приходится подстраиваться под мамину скорость. К слову сказать, я подстраивалась всю жизнь, даже когда мамы не стало. Она была для меня непререкаемым авторитетом, богиней, сошедшей с небес на землю.
До маминой работы и моей школы шесть километров. “Пешком не успеем, - говорит мама, - придется ловить попутку.” Мне все равно, попутка так попутка. Я думаю о чем-то своем, о чем-то важном. Например, о времени. Мне кажется, его нет вообще - люди придумали время, чтобы стареть и умирать. Зачем? До сих пор не понятно. И я до сих пор не в ладах со временем.
“Валентина, куда несешься! Вот неугомонная, сто дел на дню!” - одергиваю дочку, бегающую по квартире. Назвала ее в честь мамы, и теперь она торопит меня, как когда-то мама. Хочет успеть все и даже больше. Слушает вполуха и тут же забывает сказанное. “Портфель собрала? Деньги на завтрак взяла? Тетради и дневник не забыла? Мечешься, как ртуть, а мне потом от учительницы замечания выслушивать! Когда уже успокоишься?” - нервно контролирую дочкин портфель, вместо того, чтобы спокойно допить кофе.
Я еще не доросла, чтобы увидеть и понять темперамент своего ребенка. Она живая и быстрая, ей необходимо двигаться. Позже, когда найдем танцы и фигурное катание, многое изменится, но контакт будет нарушен. И пока не пойму, что старорежимная школа не для нее, буду ломать ребенка, как ломали меня. Забуду бабушкины уроки любви и нежности, стану воевать с дочкой и с собой каждое утро.
“Нет, не пойду. Не хочу и не буду. Мне так не нравится, сама собирай свой портфель!” - огрызается подросток. “Портфель не мой, а твой. Ты как это с матерью разговариваешь, негодная? Я себе такого никогда не позволяла!” - из последних сил стараюсь сдерживаться, а внутри все кипит. “Иди ешь давай, все остыло. Ешь, кому говорю!” - мне кажется, что я делаю как лучше. Детей же надо воспитывать, чтобы не распускались и уважали взрослых. Но чувствую, что собой не владею совершенно. Еще капля - и взрыв обеспечен.
“Мне твоя школа и не снилась. Тебе нужно, ты и ходи!” “Ах ты ж, такая-сякая! Когда-нибудь будешь слушать мать? Совсем от рук отбилась!” Наши пререкания напоминают сцену из фильма “Двенадцать месяцев”, где мачеха с дочкой перегавкиваются друг с другом до тех пор, пока не превращаются в собак.
Будет пролито море слез, истрепаны километры нервов, сказано множество неприятных слов, прежде чем сможем общаться без крика. Просто вдруг однажды прийдет понимание, что мы - разные проявления Единого.
По гороскопу я - Рыбы. Лучше всего контактирую с водными и земными знаками. Бабушка - неспешная, педантичная Дева. С ней у нас было полнейшее взаимопонимание. Мама - Львица, огненный знак. При общении с огнем закипаю мгновенно. Дочка - Весы, знак воздуха - быстрый и энергичный. Встреча ветра с водой рождает шторм.
Мы все разные. Благодаря этому получается легко играть роли в так похожих на жизнь снах Оле-Лукойе. Все сон. Плохая мама, хорошая бабушка, непоседа дочка - тоже сон. Мы все спим, но однажды кто-то проснется первым. Войдет в комнату, распахнет форточку, впустит в дом свежий воздух и скажет: “Доброе утро, соня! Петухи пропели, солнце проснулось, просыпайся и ты!”